Множественная личность

      Машину пришлось бросить за квартал от нужного адреса. Весь Нью-Йорк стоял в пробках. Ли и так добирался до дома Ричарда более полутора часов, хотя обычно на это хватало и десяти минут.       Ричард, небось, сгрыз палочки для суши, дожидаясь его. Они решили сегодня, что вечер японской кухни станет отличным дополнением к последующей ночи.       Да, все было хорошо. Отношения у них неплохо продвинулись вперед. Это случилось в день, когда Ли вернулся из Лос-Анджелеса. В этот день он в полной мере осознал, что означает «очень соскучиться».       Ли до сих пор краснел при воспоминании о том, как они, вроде бы, прилично сидели и болтали о высоких материях, а потом Ричарду, похоже, наскучило нести пафосный бред, и он его поцеловал. А дальше… Язык по шее. Мочка. Ушная раковина. Такая аккуратная. Горячая. Пара ничего не значащих фраз, просто чтобы расслабиться. Обжечь дыханием. В ответ легкий стон. Поцелуй прикрытых век. Кончик носа. Язык легко скользит по губам. Он отвечает, ловишь его губы, хватаешь язык. Он уже не помнит, что бормотал. Опять шея. Ямочка ключицы. Какая сладкая. Грудь. Сосок. Стон громче. Рука опускается вниз. Гладит кожу около резинки трусов, словно давая возможность привыкнуть к новому. Руки не спеша двигаются по телу. Застревая где-то на бедрах. Ему хорошо. Ему очень хорошо.       Ли, если честно, думал, что вот так резко он не сможет. Оказалось, нет. И вовсе не резко все было, а очень аккуратно. Все пять дней Ли ездил на сеанс к шести вечера, и после ковыряния в его голове они вместе ехали к Ричарду домой. Рука аккуратно пересекает границу, ложится на член. Пока поверх трикотажа. Тело отзывается мурашками. Рука плавно ласкает вверх-вниз. Он постепенно теряет контроль. Злится, что вот так запросто повелся… Через пару минут он отключается от мира, когда Ричард переходит к активным действиям. Поцелуи уже больше похожи на укусы. А как он думал? Все будет ванильно-шоколадно? Это вам не девочка. Кусает, дерет кожу. А он в ответ ногтями оставляет глубокие следы на его руке, которая нашла точку опоры возле его головы. Он не придумал ничего лучше, как вцепиться в нее. Вот так хорошо. Секс это танец. И Ли был уверен, что он умеет в совершенстве делать и то, и другое. А Ли неплохо ловил темп. Дыхание в унисон. Перевернуться. Поцелуй в губы. Зажмуриться от капельки пота, сорвавшейся с кончика носа и упавшей рядом с веком.       Вчера Ли заметил, что он стал каким-то отстраненным. Вроде бы с ним, и одновременно где-то далеко. Ему показалось, что Ричард был с ним не до конца откровенен. Кто знает, что творится у него в голове? Может быть, скучает уже заранее? Ли послезавтра улетает на месяц, увидятся в следующий раз они не скоро.       Иногда, просыпаясь раньше Армитиджа, он лежал и размышлял над тем, что происходит между ними? Спонтанный секс? Похоже на то. Любовь? В этом он сомневался с той точки зрения, что Армитидж оценил бы этим словом то, что между ними. Может быть, с Джейсоном у Ричарда и было нечто, похожее на это. Точнее, со стороны Джейсона «любовь до гроба-дураки оба», если принять во внимание его последнюю записку. А у них все не так. Даже трахается Ричард так, будто у него перед глазами инструкция «как идеально провести ночь и довести любовника до нирваны». Не хватает животной страсти? Не похоже, чтобы он был способен на нее? Ли еще никогда так не ошибался. Да пожалуйста, сколько угодно. Кушайте на здоровье.       Все выглядело так, словно было всю жизнь. Комфортно, тепло и приятно. И не надо лишних слов. Они не обсуждали их отношения, да и не нужно было. Все было и так понятно.       Ли понимал, что это не постоянно, да и ненадолго. Поэтому он просто радовался приятным мгновениям. Но где-то в душе он хотел бы, чтобы это никогда не кончалось. Он знал, что подобными словами лишь обманывает себя. И если вдруг их отношения вдруг прекратятся, то для него самого это не пройдет бесследно. Армитидж был тем человеком, с которым он бы хотел идти рука об руку очень и очень долго. Пусть для него тот был загадкой, пусть он практически ничего о себе не рассказывал, а больше слушал – плевать. Он ему нравился таким, какой он есть здесь и сейчас. Точка.       В лечении они продвинулись, как говорил Армитидж. Они ежедневно обмусоливали разные истории из жизни, Ли записывал мысли, а потом они разбирали по косточкам его писанину.       Единственное, чем был недоволен Ричард, это невозможность проверки результата на практике. Как он говорил, Ли нужно было поместить в стрессовые условия, устроить ему эмоциональную встряску. Но как сделать это безопасно для всех и для него самого, и чтобы об этом никто не узнал, он пока не смог придумать. Но это не означало, что он отказался от этой идеи.       Как назло, сегодня шел дождь. Ли, как мог, старался держаться поближе к козырькам и деревьям, но все равно промок, как курица. Наверняка, Армитидж уже извелся, ожидая его. Пришлось бежать. Всю жизнь бегом. Везде опаздывая, всегда спеша. Ему бы хотелось остановиться и оглядеться вокруг. Но он опять опаздывает…       Ричард заулыбался, открывая дверь. -Наконец-то! Давай, обсыхай скорее. Наверное, есть хочешь? Ли кивнул, скидывая мокрую куртку на спинку стула в коридоре и разуваясь. -Я чай сделал. Ты не против зеленого? -Пофиг, - Ли протопал на кухню. – Погода сегодня просто ужас! И пробки… У меня даже футболка мокрая. Дай что-нибудь? -Можешь взять в шкафу в спальне, - Ричард махнул рукой в сторону комнат, разливая чай по кружкам. От него шел приятный тонкий аромат.       Сразу стало так по-домашнему уютно, что хотелось, чтобы это длилось вечно.       Ли прошел в спальню. В первый раз, когда он оказался в гостях у Ричарда, тот запер ее, сказав, что здесь нет ничего интересного. Но попав в его спальню, Ли понял, что он врун. Здесь было все. Если по гостиной, казалось, было видно ее хозяина – строгая классика, то о чем говорила спальня? Комната в белоснежных тонах – стены, тяжелые портьеры, ковер – все это было белым. Таким, что глаза резало бы, если бы не голубоватая подсветка маленьких светильников в двухуровневом потолке. Кровать была огромная, на ней с удобством смогли бы разместиться трое, или даже четыре человека. Она была красивого винного цвета. В стену был вмонтирован шкаф-купе, а двери… Ли даже забыл, что находится в обыкновенной квартире. Его двери имитировали бездонное ночное звездное небо. В глубине картинки можно было утонуть.       На противоположной стене были полки, заставленные огромнейшим количеством сувенирных безделушек и фотографиями. Оказалось, что Ричард очень любил путешествовать. И отовсюду привозил фотографии. Особенно, ему нравились снежные курорты и лыжи.       Ли казалось, что жизни будет мало, чтобы полностью понять такого человека, как Ричард. Уж больно многогранным он был.       Ли открыл шкаф и начал рыться на полке. Вытащив более-менее растянутую футболку, он отступил на пару шагов. В плечах Армитидж сильно уступал ему, а портить чужие вещи не хотелось.       Он запнулся об что-то, стоявшее рядом с кроватью – это оказался портфель, который Ричард таскал с собой на работу. Портфель отлетел под кровать. Ли выругался на свою неуклюжесть, и нагнулся за портфелем. Пошарил рукой – ничего. Он прижался к полу и заглянул под кровать – вот он! Ли цапнул его за край – чертова широкая кровать! – и потянул к себе, заметив, что из наружного кармашка вылетела какая-то карточка. Ли следом подхватил карточку и встал. Надо положить все так, как было, а то Армитидж с него три шкуры спустит.       Он уже сунул ее в кармашек, как тут же инстинктивно отдернул руку – тело отреагировало раньше, чем сознание. Ли снова вытащил ее на свет, и на глаза попалась яркая надпись большими красными буквами с надписью «PRESS» и фотографией Армитиджа. Ли вчитался в мелкие буквы – имя и фамилия. Он покрутил ее в руке, чтобы понять принадлежность – ничего. Издательство, которому принадлежала карточка, оказавшаяся пропуском для прессы, нигде не было указано.       Он растерянно перевел взгляд на портфель. Если это то, о чем он думает, то все. Ли конец. Пресса… Он тут душу изливал перед этим предателем? И те слова Джейсона про статью Армитиджа о нем... Все складывалось в очень плохую картинку. Плохую для него. Вот и сложился пазл: сомнительные методы, которыми он его, якобы, «лечил», постоянное выворачивание его наизнанку, расспросы про подробности личной жизни, знакомство с работниками киностудии, в которой снимали последние кадры, его быстрое появление, когда ему стало плохо…       Ли вздрогнул, как от сильнейшего удара, отказываясь верить собственным глазам и голосу рассудка. Дыхание перехватило, словно неожиданно из легких исчез весь кислород. В глазах появился туман. Ли зажмурился в глупой нелепой надежде, что сейчас он откроет глаза, и ничего не будет. Что он окажется в момент, когда еще он не был связан с этим… этим… Предатель!       Он ошибся. Нехорошая тяжесть ползла из груди в ноги, черная, ледяная, непосильная… И захотелось заорать на весь мир от причиненной боли.       Ли вытряхнул на кровать содержимое портфеля – бумажник, ежедневник, пара ручек, картхолдер и распечатанные бумажки. Ли разворошил их и вчитался в один – распечатки о нем, о Ли. Подробное изложение его болезни, его поведения, размышления Ричарда, выводы… В общем все самое сокровенное. В какой форме это было расписано…       Везде мелькали слова «невроз», «истеричный склад личности», «допускается возможность причинения вреда окружающим», «опасен», «склонность к психозу? Рассмотреть варианты», «изоляция?» и так далее, и тому подобное.       Ли смял листки и со всей силы швырнул их на пол. Бумаги разлетелись в стороны, как стая спугнутых птиц. А ведь Джейсон говорил ему, предупреждал. Он не послушал. Он вообще никогда никого не слушает.       В портфеле был планшет. Ли хотел выпотрошить из него все содержимое, но… В то же время он боялся того, что может в нем найти….       В груди опять заныло, затянуло. Он взял себя в руки и нацепил любимую маску: я — бог, и мне все равно. За много лет он хорошо научился справляться с эмоциями, прячась за различными масками. Научился не показывать, насколько ему больно и неприятно. И голос давно уже не подводит.       Он взял планшет и карточку и вышел.       Ричард размешивал в чае сахар, успев разложить на столе тарелки, подставки и стаканы. -Ты долго, я же сказал на какой полке лежит домашнее… - он осекся на последнем слове, увидев в руках Ли свой планшет и нечто белое и пластиковое. -Что это? – Ли швырнул на стол карточку, отмечая про себя, как тот вздрогнул и растерянно моргнул. Через секунду перед ним снова был сдержанный и строгий Ричард. Он взял в руки карточку и встал из-за стола. -А тебя не учили, что рыться в чужих вещах неприлично? -Учили. А еще меня учили не лгать! Что это, я спрашиваю? – Ли мысленно сосчитал до трех, чтобы успокоиться и не разнести всю кухню к чертям. Странно, но самоконтроль в данный момент работал лучше, чем обычно.       Ричард, напротив… У него начали алеть щеки. Кажется, Ли все-таки смог сломать скорлупку холодности и сдержанности этого человека. И ему от этой мысли стало не по себе… -Я тебе не врал. Я просто не стал говорить, что в прошлом работал журналистом, - спокойно произнес Ричард. Однако, подрагивающие пальцы, сжимающие кусок пластика, говорили о том, что он тоже нервничает. – Ли, это было очень давно. -Тогда зачем ты таскаешь ее с собой? -Потому что она – это пропуск туда, куда обычным людям вход закрыт. Я ведь уже говорил тебе, что пишу в колонку. Ты забыл? -А нахрена тебе туда ездить, Ричард? Зачем? – Ли сорвался на крик. – Хватит врать и изворачиваться. Вы, журналисты – продажные твари! Ты все это затеял, чтобы меня изучить? Как долго ты продумывал этот план? -Ты в своем уме? – Ричард повысил тон, но Ли уже было плевать. Ударяя по кому-то дорогому, ты ударяешь в ответ по себе многократно сильнее. И сейчас ему было больно. Он уже не мог остановиться и мыслить трезво. Хотелось крушить все и вся. И особенно сильным было желание отдубасить чертового Армитиджа, который сейчас строил оскорбленную невинность. -Я видел твои распечатки обо мне! -Это обычные листки бумаги! Мне так проще работать дома. Я все это писал на наших сеансах. И распечатал вчера, чтобы не потерять, если планшет опять сломается. Вот и все! Зачем устраивать скандал из ничего? Ты совсем с ума сошел? Или богатое воображение снова разыгралось не на шутку? – иронично бросил он и так разозленному Ли, делая только хуже. «Остановись, Ричард. Пожалуйста, прекрати…» -Я прочитал пару строчек. Это так ты обо мне думаешь? Невротик, да? Неадекватное восприятие? Склонность к психозу? -Я писал это в первые дни! Дни, Ли! Не недели, не месяц назад! А дни! И ты сейчас только подтверждаешь эти мысли. Ты хоть понимаешь, что ты сейчас несешь? -Ты мне врал! – крик. -Я никогда тебе не врал, - подчеркивая каждое слово, произнес он, откладывая на стол карточку. – Задумайся. Никогда, Ли. Ни разу за все это время. Так почему ты сейчас думаешь, что я тебе вру? Почему ты не веришь? Да, у меня есть связи со студиями, потому что в прошлом я работал в прессе. Это было недолго, всего пара лет. Давно в прошлом! Уже столько лет прошло. Я тогда бросил на время практику в психологии, потому что сомневался, что это то, чем я хотел бы заниматься. А эта карточка – это просто пропуск в редакцию журнала, в котором моя колонка. Ни больше, ни меньше. Никуда я эти бумажки не собирался отдавать. Я сводил информацию, полученную от тебя, и анализировал. Ты же не думаешь, что я на сеансах импровизирую, а в голове держу справочник психиатрических болезней? -И как? Много насобирал? Давай, беги, расскажи всем, что я ненормальный! Подними тираж своему журнальчику! -Прекрати сейчас же! – психанул он. – Я не позволю тебе разговаривать со мной в таком тоне и обвинять бог весть в чем. Если хочешь выплеснуть злобу, то иди на улицу и пинай дерево. -Ты обманул меня! Почему ты мне не рассказал? Почему не сказал про колонку? Про своего любовника? -Да потому что это бред. Я рассказал все, что тебе нужно знать. Да, ты мне сразу понравился. Да, я интересовался тобой еще до того, как ты попал ко мне, - Ричарда понесло. Видимо, накопилось все достаточно давно. – По моей просьбе тебе меня порекомендовали, как врача. И что? Да, я изучал тебя, чтобы лучше тебя понимать и соответствовать твоим же ожиданиям. Что с того? Что это меняет?       Ли попятился. Нет, такого он точно не ждал… -Это ВСЕ меняет, Ричард. Ты же специально так сделал… -Нет, Ли… - он потер висок. – Черт, все так запутано… Я, правда, хотел помочь тебе. И… -Хватит. -Ли.. -Хватит, Ричард! – он отступил еще на один шаг. – Хватит вранья. Не это я хотел услышать. -А что, все всегда должно быть так, как ты хочешь? – он снова повысил тон. Ли заметил, как в вырезе рубашки у него грудь стала пунцовой. – Я устал постоянно говорить то, что хочешь ты. Я боюсь что-то сказать, вдруг ты не так поймешь и сорвешься! Я устал опасаться, что любым словом могу спровоцировать у тебя новые приступы, потому что ты не хочешь принимать от меня помощь! Ты закрываешься, стоит мне ковырнуть поглубже твое личное. Я с тобой как будто вечно на работе, понимаешь? – он притих. А у Ли комок стоял в горле. Так вот как все было на самом деле. Вот что творилось за интеллигентной улыбкой и спокойствием? Вот, что он скрывал? Что еще? Какая бездна на самом деле в голове у этого человека? Как он вообще мог так лицемерно притворяться? – А ведь я терпел все это, потому что хотел, чтобы ты был со мной. Постоянное напряжение? Да к черту, не такая для меня это была большая жертва, Ли. Ты же не понимаешь, что с тобой ежесекундно надо себя контролировать! Я думал, что ты поймешь, что можешь мне доверять, и все пойдет в гору! Что я смогу помочь тебе с твоей проблемой. Но нет. -Доверять? И ты еще смеешь меня обвинять в том, что я тебе не доверяю? Ты даже ничего о себе не рассказывал все это время! Зато очень хорошо изучил меня, - Ли понимал, что их «диалог» просто скатился в обмен взаимными оскорблениями. Все, что наболело и накипело, вырвалось наружу. И у Армитиджа в том числе. -Да ты не столь давно в нашем разговоре так обложил журналистов, что у меня пропало любое желание поделиться с тобой подробностями моей биографии! – едко заметил он, а Ли вспомнил, что да, было такое… -Джейсон ведь меня предупреждал, - Ли покачал головой, отказываясь воспринимать все, что нес Армитидж. Он боялся нового вранья, боялся услышать то, что заставит его снова думать. Казалось, его голова вот-вот взорвется от переизбытка внешних раздражителей. Виски ломило, а сердце грозило пробить ребра и выскочить из груди, лишь не было так больно. -Ах, ну раз Джейсон… - он выделил имя. – …предупредил, то это да, это все меняет. -Какой же ты ничтожный… -Выбирайте выражения, мистер Пейс! – рыкнул он. – Я не позволю тебе унижать меня, - было видно, что он не замечал, как переходит то на «вы», то на «ты». -А фоток нашей прошлой ночи ты не наделал? – не унимался Ли. - Это бы неплохо подогрело твою колонку! -Я не буду с тобой разговаривать. Пока ты в таком состоянии, ты меня не услышишь, - Ричард резко дал заднюю. Он пару раз вздохнул и вскинул подбородок. Вспышка прошла. Теперь перед Ли снова был холодный и серьезный мистер Армитидж. Но краснота лица выдавала, что он совсем не спокоен внутри, что пружина не расслабилась, а только закрутилась сильнее. -Ты вообще больше никогда не будешь со мной разговаривать, - Ли швырнул на пол несчастный планшет, не беспокоясь о его целостности, схватил куртку и вылетел из квартиры, игнорируя донесшееся в спину: «Ли, подожди!»       И только когда за ним захлопнулась входная дверь, он позволил себя отпустить. Его затрясло. Он заметался взглядом по пустой лестничной клетке – соседей нет. Слава богам! На его счастье, никого не было.       Ли выбежал из подъезда. В глубине души он ждал, что Армитидж бросится его догонять. Но у него всегда все было через жопу. Никто за ним бежать не собирался.       Ему хотелось забраться в норку, свернуться калачиком и впасть в состояние анабиоза. Спрятаться от всех. От общения с людьми, от яркого солнца за окном, от пения птиц, от ветра, жары, стужи, дождя, от всего того, что сейчас кажется лишним.       Хотелось уснуть и больше не проснуться. Закрыть глаза и не видеть ничего. Не слышать. Не ощущать. Не осязать. Не чувствовать. Как же больно в груди. Как невыносимо больно. Как страшно просыпаться каждое утро и понимать, что еще один день впереди. Что он будет таким же, как предыдущий. Что потом наступит ночь. Еще одна ночь. Такая же, как предыдущая. Разум где-то далеко. Его здесь нет. Ли прекрасно помнил, что в эти моменты только боль напоминает, что ты еще живешь… существуешь… Ричард столько времени проездил ему по ушам. И если бы он не нашел эту чертову карточку, то сколько бы еще это продолжилось? И чем закончилось?       Ли вспомнил про те листки. Если он опубликует это все, то… То что?       Если подумать хорошенько, то ничего не случится. У Ли есть отличные адвокаты. Если вспомнить, сколько девочек «переспали» с ним на разных сайтах, и бредоносные статьи о его глубоком внутреннем мире, то очередную подобную хреновину от никому не известного недоврача – недожурналиста никто не воспримет всерьез. А Ли, естественно, скажет, что это все чушь, и не было никогда подобного. Не было ни этих встреч, ни прогулок, ни сеансов психотерапии… И денег у него хватит на то, чтобы избавиться от этого бульварного чтива и не вспоминать о нем, как о страшном сне.       Они вроде бы не обещали друг другу ни улыбок, ни радости, ни счастья, ни любви. Поэтому он сейчас не понимал, отчего ему хочется, чтобы сейчас везде была тень? Чтобы можно было скрыться в ней, и чтобы никто и никогда его не нашел. Дождь не прекращался. Он был холодным. А Ли даже не пытался спрятаться от его ледяных прикосновений. Дождь давно уже промочил его одежду. Он чувствовал, как по лицу стекают капли. Как слезы… Дождь писал имя в его мыслях. Дождь плакал, а холодный пронизывающий ветер вымораживал в сердце остатки чувств, превращая их в куски льда с чудовищно острыми краями.       Он мысленно звал Ричарда – догони, объясни, откройся, наконец. Скажи все, как есть. И он бы послушал, он бы поверил. Но нет. Никто за ним не кинулся. Так часто показывают в фильмах, но в реальности все иначе.       На ум пришли строки из глупой записки. Хотя, быть может, не так уж она была и глупа? «…Это будет великое чудо, если ты сможешь вскрыть его раковину и заставишь ответить тебе в полной мере взаимностью, а не снисходительным позволением быть рядом…»       Что ж, чудес не бывает. Равно как и счастливого финала в их нелепой истории.       Управлять машиной в таком стоянии – самоубийство. Ли еле доехал до дома, выслушав истеричные гудки ехавших рядом машин. Кто-то даже открыл окно, чтобы обложить матом придурка, который едва не отправил его на тот свет.       Дома ему хватило сил лишь на то, чтобы сесть в коридоре, прислонившись к стене, и швырнуть ключи от машины через полквартиры. Он проигнорировал звонок телефона, попросту выключив его, не глядя, кто позвонил. Он хотел подумать, а на деле просто сидел и смотрел в одну точку. Уже наступил вечер. Первый вечер без заката. Небо из-за дождя было обложено тучами, поэтому закат, который обычно так хорошо был виден из окон его квартиры, окрашивающий обычно пространство в розово-золотистый теплый цвет, сегодня не пришел. Просто день сменился чернотой ночи. И ночь сегодня была такая бездонная, как будто сразу в космос смотришь. В его бесконечную пустоту. Просидев так, пока не стемнело, Ли хотел встать, чтобы раздеться, но не смог. Лег прямо на полу в коридоре. И вырубился.       Ему снился сон. Тот же самый, что несколько месяцев назад. Тот же, но с продолжением. Ему снился человек, который протягивал ему руку. Ли схватился за нее, зная, что человек поможет ему, вытащит из пропасти. Но тот, помогая ему выбраться на поверхность, тут же резко толкнул его в грудь, отчего Ли, нелепо взмахнув руками, полетел спиной вниз в глубокую бездну, без дна и края. Он падал все глубже и глубже. Ему уже хотелось, чтобы это падение поскорее закончилось. Он прикрыл глаза, а когда открыл их снова, то прямо перед собой он увидел знакомое до боли лицо – Ричард. Доля секунды, прежде чем разбиться.       Он резко подскочил, просыпаясь. Пульс, казалось, готов был перепрыгнуть планку в сто сорок ударов в минуту. Биение сердца отдавалось в висках, а спина взмокла от холода, и одновременно от жары. Он испугался собственного сна, потому что чувствовал, что если не проснется, то погибнет и наяву.       Нужно встать. Уже вон, и солнце встало. Ли приподнял голову и посмотрел в сторону окон – навскидку сейчас было глубоко за полдень. Он проспал всю ночь, лежа на холодном полу в коридоре в мокрой одежде. Куртка до сих пор изнутри была влажная. Было холодно. Мысли уплывали. Они тихо отчаливали, как непривязанная к берегу лодка. В один момент он вдруг понял, что как таковых, мыслей-то и нет. Исчезли. Это пугало.       Да, точно, нужно вставать. Хотя бы согреться. Душ однозначно помог бы. Но встать он не смог. Не было сил. Руки и ноги были какие-то ватные, а при попытке приподняться, голова кружилась, в глазах плыл туман. Слабость дикая.       Спустя какое-то время Ли смог заставить себя собраться в кучу и встать, опираясь на стену. Еле-еле переставляя ногами, он доковылял до постели. Где-то в тумбочке должна быть аптечка. Он чувствовал, что с организмом явно было что-то не так. Как при сильном гриппе.       Он однажды заболел так, что провалялся несколько дней с температурой под сорок. Съемки были в агрессивных условиях, на холоде. Он мало что помнил… только, что было очень и очень плохо. И хотелось сдохнуть поскорее, чтобы не мучиться. Потом как-то само стало легче. А поскольку жил он один, то помочь было некому. Пересечь комнату и взять с полки телефон он не мог. На третий день его коллеги по съемочной площадке пришли к нему домой и вызвали службу спасения, чтобы те вскрыли дверь. Вот так и пришла помощь.       А сейчас съемок не было, и терять Ли было некому. Родители жили далеко от Нью-Йорка, общались они не так часто, пару раз в неделю, да и то, он запросто мог пропустить звонок. Он вспомнил, что выключил телефон еще вчера вечером. Нужно включить… В кармане телефона не оказалось. Наверное, остался в коридоре. Ли не помнил, положил ли он его обратно в карман после того, как выключил.       Да где же чертова аптечка?!       Пришлось опуститься на колени перед тумбочкой. Он не хотел этого делать, потому что боялся, что просто не встанет. Вот она! Наконец-то…       Он смог бревном свалиться на кровать, кое-как открыть аптечку, пластиковый замок которой вдруг оказался необычайно сложным, вытряхнуть из нее градусник, бутылочку воды (специально для таких случаев положенную) и жаропонижающее. Таблетки он выпил сразу, баночку закрывать уже было лень, поэтому он просто бросил ее обратно в аптечку, не обращая внимания на рассыпавшееся содержимое. Градусник сунул под руку. Он и так знал, что температура высокая до черноты в глазах. Просто было любопытно, сколько. Спустя пару минут (дольше он просто не дождался бы) он вытащил градусник и глянул на шкалу – перед глазами все плыло, но он смог разглядеть, что ртуть на тот момент остановилась возле отметки 38,9. Ну да, примерно так и есть. Плюс-минус полградуса. Точнее, в плюс. Градусник был отправлен туда же, куда и таблетки.       Хотелось спать. Ли краем сознания подумал, что даже не вспомнил за это время про вчерашнее, настолько отвратительно он себя чувствовал. Вот бы всегда отныне ему было так плохо. Его бы воля, он бы вообще в себя не приходил. Чтобы не думать, чтобы не было больно. Ему даже не жалко было ласты склеить. Одно печально – найдут его тут в таком жутком грязном виде. Неудобно будет перед родственниками…       Если сейчас выспаться, то есть шанс, что завтра он сможет улететь из этой чертовой страны. Подальше от Америки, подальше от Армитиджа. Подальше от всех.