Хроники одного Волшебного Мира: цикл первый

Нет ничего, кроме этой дороги, и нет смысла мечтать о чем-то. Это дорога стала мне домом, она мой ночлег и хлеб. Говорят, она начинается от линии жизни с ладони черта, сидящего на скале. Кот Басё        Со дня нашего разговора с Джуффином прошло немало дюжин дней, до безобразия серых. Весну вполне себе успешно сменило лето, и в Ехо было очень тепло, но не до одуряющей жары. Мне всегда было интересно, кстати, почему климат в Соединённом Королевстве настолько мягкий. Зимой здесь не выпадает снег, а годы, когда температура опускалась до нуля по Цельсию, можно на пальцах перечесть. Хотя, чему, я собственно, удивляюсь? Волшебному Миру – волшебная погода. Своим коллегам я не рассказывал о тех погодных условиях, которые мне приходилось терпеть прежде. В моём-то Мире очень жаркое лето обычно сменялось морозной зимой. И дожди, холодные, противные, от которых я кутался в свою не шибко тёплую осеннюю куртку. В общем, я постоянно мёрз и с таким же завидным постоянством простужался, потому как зонтики у меня отродясь не водились. Наверное, именно поэтому я всё время достаю их из Щели Между Мирами. По каким-то законам вселенной мироздание компенсировало отсутствие зонтиков в моей прежней жизни наличием оных в этой. Не так уж и плохо – иметь свою коллекцию зонтиков, самых разных цветов. Один раз мне даже достался пляжный, огромный, семицветный, который занял своё почётное место в моей коллекции. В общем, жизнь моя сейчас была райской и до омерзения спокойной. И Шурфа я почти не видел, но это и не было чем-то неожиданным. По мнению Джуффина, нам обоим требовался отдых друг от друга. Мастер Пресекающий, как ни странно, отчасти был с ним согласен, так что я тосковал в гордом одиночестве. Казалось бы, ну что мне мешает просто отправиться к нему в гости, а? Но внутренний голос упорно твердил: «Не сейчас. Не время», – и мне хотелось выть от тоски. Не будь рядом Мелифаро и всегда готового к трапезе сэра Кофы, я бы совсем зачах. А так коллеги спасали меня, да и себя заодно, от нудно тянущихся будней.        И вот именно в тот момент, когда я уже совсем потерял надежду хоть на какое-то приключение, они стали сваливаться на меня прямо-таки с пугающей частотой. Началось всё с того, что Джуффин сообщил Тайному Сыску о разбушевавшемся Духе Холоми, столичной магической тюрьмы, комендантом которой совсем недавно стал бывший сотрудник Полиции лейтенант Камши. После трагической смерти лейтенанта Шихолы в Магахонском лесу парень совсем приуныл, и Джуффин решил, что ему пора бы сменить должность. А старый комендант Холоми, сэр Марунарх Антароп, был просто счастлив уйти на заслуженный отдых.        Честно говоря, я не совсем понял, то есть совсем не понял, что это ещё за Дух Холоми такой, который имел наглость разбушеваться. И шеф мне популярно сообщил, что это очень древнее и могущественное существо, нематериального характера, которое обычно спит. Собственно, последний раз оно просыпалось сто пятьдесят лет назад, и его с грехом пополам удалось отправить на покой. И вот снова то же самое. Я по-прежнему недоумевал, в чём тут фишка. А оказалось, что Дух Холоми напрямую связан с Сердцем Мира, где и расположен наш любимый город Ехо, и если это существо начнёт тянуть силу из основы этого Мира, то он, Мир, рухнет. И уничтожить его тоже невозможно, не повредив Сердце Мира. Вот как они живут: пробудится – усыпляют, и так до бесконечности.        Я ещё пожал плечами: мол, моя помощь всё равно без надобности, так что буду просто иметь в виду отсутствие шефа. Но это оказалось только началом. Оказывается, пока нет Джуффина, обязанности его должен выполнять я. Сия новость уже определённо меня заинтересовала, а, точнее, ввергла в панику, потому что кем-кем, а Господином Почтеннейшим Начальником я себя определённо не представлял. Усугубилось сие известие ещё и тем, что Мастер Пресекающий отправляется в Холоми вместе с Джуффином, как и было в прошлый раз. В общем, в моём распоряжении оставалась только одна мудрая голова – сэр Кофа Йох. Мои коллеги, кстати, в отличие от меня, паниковать не стали, согласившись с разумностью решения сэра Халли, в чём я сам уверен не был, увы.        Вот так я и стал временным главой Тайного Сыска, в виду чего мне пришлось практически поселиться в кабинете шефа: днём я нёс вахту, и это приносило мне невыразимые страдания, а ночью спал, как умел, – в кресле, закинув ноги на стол. Кто точно радовался моему переезду в Дом у Моста, так это наш Куруш. Орешки и пирожные теперь были в его распоряжении в любом количестве практически круглосуточно. Джуффин-то вечно забывал баловать буривуха, зато теперь мудрой птице воздалось сторицей.        И на второй день начальствования на пороге моего кабинета нарисовался лейтенант Апурра Блакки, который заменил в Полиции покойного Шихолу. Невысокий коренастый парень, с каштановыми волосами и синими смешливыми глазами сразу мне понравился. Я жестом пригласил его войти, потому как он мялся у порога. – Хорошего дня, сэр Макс, – он приветливо и немного робко мне улыбнулся. – И вам хорошего дня, лейтенант Блакки, – ответил на приветствие я. – Что-то случилось? Или вы пришли выпить со мной камры? – это была только наполовину шутка, но парень посчитал, будто я намекаю, что не следует тратить моё драгоценное время на всякие пустяки. Он заметно побледнел и как-то даже сник, а улыбка мгновенно расстаяла на его лице. – Что вы, сэр Макс, я бы не осмелился беспокоить вас без важной причины, – заверили меня. – Я и не сомневаюсь в этом. Но камрой я вас всё-таки угощу, – я послал Зов в «Обжору», и уже спустя несколько минут кувшинчик свежесваренного напитка стоял у меня на столе вместе с вазочкой изумительного сладкого печенья кухни мадам Жижинды. – Угощайтесь, лейтенант Блакки, и рассказывайте, что у вас стряслось. Может, хоть вы избавите меня от скуки. – А вам скучно? – спросил парень, улыбаясь. – Можно сказать, что я по-королевски скучаю, – я налил себе камры и захрустел печеньем. – Капитана Фуфлоса, конечно, днём с огнём не сыщешь? Небось, опять по кабакам шастает? – Угадали. А у нас как раз очень непростое дело… – Что за дело? – Понимаете, вот уже два дня наши патрульные видели странных типов на Зелёном Кладбище Петтов. По крайней мере, так они писали в своих отчётах, – парень вздохнул. – Ну а сегодня утром к нам стали поступать бесчисленные заявления горожан о том, что никакие это не «странные типы», а самые настоящие ожившие мертвецы. Я спросил у патрульных полицейских, зачем они врали в рапортах, а те сказали, что до смерти перепугались. В общем, ездили мы на Кладбище Петтов: там ходят мертвецы, их довольно много, но, хвала Магистрам, они никого не трогают. Так – слоняются туда-сюда бесцельно. И мы решительно не знаем, что с ними делать. Труп, пусть и ходячий, арестовывать не принято. Вот я и подумал: это дело как раз для Тайного Сыска. И я посылал Зов бывшему лейтенанту Камши. Он посоветовал мне сразу идти к сэру Максу за помощью. Ну, я и пришёл, – закончил парень, уминая очередное печенье. – И правильно сделали, – кивнул я в знак одобрения. – Нежить – действительно наш профиль. Сейчас поедем и быстренько положим покойничков на место. – Спасибо, сэр Макс, – Апурра Блакки благодарно смотрел на меня. – Так я пойду скажу ребятам, что вы поедете с нами? – Да. И не только я. Сэр Кофа и сэр Мелифаро – также. – О, это даже больше, чем я смел рассчитывать! – он залпом допил свою камру, быстро поднялся и буквально выпорхнул из кабинета.        Ну а я послал Зов своим коллегам. И уже спустя час мы были на Зелёмном Кладбище Петтов, чтобы лицезреть премилую картину: несколько дюжин покойничков разной степени свежести – от скелетов, почти лишённых кожи и мышечной массы, до вполне себе недавних жмуриков, отдалённо напоминающих живых, но с неестественно бледной кожей и впалыми глазницами, – ходили, как неприкаянные, по кладбищу, и даже как-то не разбредались сильно.        Полицейские с нескрываемым страхом глядели на зомби, а я, Кофа и Мелифаро уже вышли из амобилера, дабы устранить сие безобразие. Мастер Слышащий, как старший, сказал, что разбираться с такими мелочами надлежит молодёжи и флегматично принялся набивать свою трубку. Ну а я и Девятый Том отдувались за весь Тайный Сыск. Мои смертные шары тоже вполне могут убивать, только мне очень-очень нужно этого захотеть, потому что убийство не представляется мне чем-то достойным. Но этим покойничкам не повезло – на них мой пацифизм не распространялся.        Управились мы меньше чем за полчаса, зато и сил совсем не осталось. Меня так вообще шатало от усталости, и сэр Кофа милостиво позволил нам обоим отправиться домой, за что я был ему премного благодарен.        А дома меня ждали расчёсанные (спасибо нашим младшим служащим) и накормленные (благодарности им же) белый Армстронг и чёрная Элла. Они уже стали совсем взрослыми и вымахали в больших кошек, чья голова доставала мне до пояса. Звери, обрадованные моим внезапным приходом, принялись тереться мне об ноги и мурчать. А я скинул сапоги и, пошатываясь, отправился на второй этаж – в спальню. Мои зверюги последовали за мной и, когда я повалился на кровать, устроились рядом с двух сторон, ещё сильнее замурчали, а потом и вовсе уснули вместе со мной. Не будь у меня моих котят, не знаю, что бы я делал с одиночеством. Ладно ещё, если б оно являлось абстрактным: ну нет никого, вот и вою с тоски. Но ведь был Мастер Пресекающий. И то, что я один, называлось уже иначе – одиночество без Шурфа. На самом деле, нет ничего ужаснее, когда тебе тоскливо без кого-то конкретного. Я спокойно обошёлся бы без своих коллег довольно долго (Меламори же вон уехала – и ничего), но без невозмутимого спокойствия сэра Лонли-Локли я уже не мог. Это понимал и он, и точно так же тосковал по мне. Но, в отличие от меня, Шурф почти всегда был способен справиться с собой. А я…        Проспать мне дали часов пять от силы, а потом в моей ещё не проснувшейся голове раздался голос Мастера Слышащего: «У нас опять неприятности, Макс». «Что случилось, Кофа?» – промямлил я на Безмолвной Речи. «Вечером сотрудники Полиции снова видели неприкаянно слоняющихся по Кладбищу Петтов покойников». «Что, новая партия?» «Это мне неизвестно. Приезжай в Дом у Моста. Я уже жду тебя». «Ага. Через полчаса буду. Отбой!» – последнее слово я произнёс на автомате. Оно было как бы признаком конца безмолвного разговора.        Я сполз с постели, выслушав недовольное мяуканье моих кошек по поводу такого бесцеремонного пробуждения. Но спустя минуту они уже мирно спали дальше, а я им страшно завидовал.        Глотнув бальзама Кахара (без него я бы вообще не проснулся), я оделся и поплёлся к амобилеру, всё ещё чувствуя усталость пополам с голодом. Доехал я за целых десять минут – преступно долгое для меня время.        Сэр Кофа, как ни странно, был вполне бодреньким. Сидел себе в кресле Джуффина, временно моём, и курил трубку. – А вот и ты, мальчик. Я уже заждался, честно говоря. – Кофа, вы не поверите, но я спал, – вяло произнёс я, садясь на первый подвернувшийся мне стул. – Так что, кто-то оживил новую партию мертвецов? – Не знаю, Макс. Но лейтенант Апурра Блакки уже ждёт нас вместе с другими полицейскими, – с этими словами Мастер Слышащий поднялся с кресла и направился к выходу. А я с завидовал его бодрости и с тоской думал, что мне придётся встать с облюбованного мною стула.        Возле Дома у Моста действительно уже стояли три амобилера, в двух из которых сидели сотрудники Полиции. А третий – для нас с Кофой. Я вздохнул и сел на место возницы. И наш кортеж двинулся с места. Прибыв на Кладбище Петтов, я с тоской смотрел на шагающих неровной шаркающей походкой жмуриков, чтобы убедиться: те же самые. Одного из них я признал по серьге – большой голубоватой жемчужине – которая красовалась в левом ухе покойничка. В прошлый раз его прикончил именно я, а не Мелифаро, потому-то зомби мне и запомнился. К слову, я поинтересовался у сэра Йоха, почему отдуваемся только мы вдвоём, без джуффиновой Дневной Грёзы, на что Кофа сказал: «У бедного мальчика полное истощение, Макс. Знахарь запретил ему ещё как минимум сутки вставать с постели». Ага, конечно: ему нельзя, а мне – всегда пожалуйста. Тяжело быть Господином Почтеннейшим Начальником, если только ты не сэр Джуффин Халли. Я тоскливо вздохнул и поплёлся к мёртвым ходокам, готовясь запустить в ближайшего свой смертный шар, который сегодня наверняка кого угодно испепелит – так я зол, что мне не дали вдоволь поспать. И не ошибся. От покойничка даже пепла не осталось. – Тебе не стоит сегодня напрягаться, Макс. Вчера ты уничтожил больше оживших мертвецов, чем наш Мелифаро, – сэр Кофа говорил это очень спокойно, медленно набивая свою трубку. Он что, курить сейчас собрался?! Но Мастер Слышащий, увидев мои удивлённые глаза, пояснил: – Не грех тряхнуть стариной ради такого случая.        Я не понял, в чём тут соль, пока мой старший коллега не стал раскуривать трубку, то есть вдыхать в себя дым, а вот выдыхать его он как-то не торопился. Некоторое время спустя сэр Йох передал мне свою трубку – на хранение – и пошёл по направлению к ходячим трупам. Подойдя на максимально близкое расстояние, он выдохнул, но только вместо дыма из его рта и носа изверглось пламя, которое превратило в кучку пепла как минимум дюжины две зомби. Ну а я стоял, раскрыв рот. Вот это я понимаю – массовое уничтожение. Конечно, до Мастера Пресекающего Ненужные Жизни с его Перчатками Смерти Кофе далеко, но это тоже было зрелищно и очень эффективно. – Ну как? – спросил Мастер Слышащий, вернувшись ко мне. – Здорово! – честно признался я. – Но с остальными тоже нужно разобраться. Этот ваш фокус с трубкой вы сможете повторить? – Ещё пару раз, – у меня забрали трубку и снова принялись её набивать. – Отлично. Ну, а пока вы будете перезаряжаться, так сказать, я пойду тоже внесу свою лепту в уничтожение нежити. – Иди, мальчик.        И я пошёл, метнув свой первый смертный шар в того типа с серьгой в ухе. Пиратом он был при жизни, что ли? В общем, дюжину я уничтожил сам, а потом ко мне присоединился сэр Кофа и упокоил остальных, после сказав, что этот трюк с трубкой называется «Дыхание дракона». Действительно, подходит.        Когда мы закончили, было уже темно, и мой коллега снова милостиво отпустил меня домой, потому что на этот раз голова кружилась ощутимее, чем в прошлый. В общем, я даже не помню, как дополз до кровати, где всё ещё мирно спали мои котята, тут же улегшиеся мне под бок. Так я и заснул – под мерное мурлыканье. А снился мне Мир Пустынных Пляжей, где я бродил в одиночестве, но видел следы, оставленные на песке Шурфом (он однажды сказал мне, что видит этот сон даже когда я не сплю рядом). И это каким-то образом согревало мне душу: я не один. Где-то там, за неприступными и недосягаемыми для магии и Безмолвной Речи стенами Холоми есть Шурф, оставивший здесь свои следы. И скоро (Джуффин сказал, на усмирение и усыпление Духа им с Мастером Пресекающим понадобится дюжина дней) я снова увижу спокойного и невозмутимого сэра Лонли-Локли, который является моим личным маяком и якорем в этом Мире, да и вообще – во всех мирах. Но в Мире Пустынных Пляжей дул тревожный ветер, и ощутимо пахло осенью – переменами. А я чувствовал себя как корабль, чьи паруса вот-вот наполнятся ветром, и он поплывёт далеко-далеко…        Разбудил меня, как ни странно, не чей-то Зов, а мяуканье моих голодных питомцев, которые ещё и мисками своими тарахтели, видимо, обещая устроить мне настоящие кошачьи страйки, если я их не покормлю.        Когда Армстронг и Элла стали лакомиться отварной телятиной, которую я достал из Щели Между Мирами, я наконец-то спокойно смог умыться, а потом и насладиться чёрным кофе и утренней сигаретой – моим обычным завтраком в той, прошлой, жизни. Покончив с едой, котята запрыгнули ко мне на диван, мурлыкая и трясь о мои бока, а потом просто уснули, как и положено всем уважающим себя кошкам: Элла положила голову мне на колени, а Армстронг разлёгся слева от меня. И вот тут в нашу утреннюю идиллию ворвался Зов сэра Кофы: «Мальчик, ты сегодня собираешься появиться на работе?» «Разумеется. Сейчас допью свой кофе и выезжаю». «Вот и славно. Кстати, а что такое кофе?» «Напиток с моей исторической родины. Хотите попробовать?» «Не откажусь. Ну, всё, жду тебя в Управлении. Отбой!»        Я сдвинул голову Эллы с колен, но она даже не проснулась, умащиваясь рядом с Армстронгом. Кошачья дрёма – совершенно особый вид сна. И предаваться ей могут только кошки. Мне же, увы, недоступно это удовольствие. В последний раз взглянув на своих мирно спящих котят, я вышел из дома на улице Старых Монеток, сел в свой амобилер и направился в Дом у Моста.        Когда я вошёл, у Сэра Кофы и Мелифаро в самом разгаре был завтрак, и я с удовольствием к ним присоединился. Девятый Том, кстати, был довольно бледным, с тёмными кругами под глазами. А надето на нём было – страшно подумать! – бледно-лиловое лоохи, и того же цвета скаба и тюрбан. Видимо, парню и вправду плохо, раз он выбрал такую одежду. – Ну, чего уставился, Чудовище? – даже голос моего друга был уставшим, без привычной мне порции ехидства. А я только сейчас сообразил, что разглядываю его. – Да вот думаю, что о твоём самочувствии можно судить по одежде, которую ты носишь, – я не смог сдержать улыбки. – Смейся-смейся! – всё же слабое ехидство присутствовало. – А ты что-то до неприличия бодрый, сэр Ночной Кошмар. – Мелифаро, я и Макс, между прочим, вчера отдувались за троих, уничтожая этих ходячих умертвий, – заметил Кофа, отхлебнув камры из кружки. – Именно-именно! В то время как ты, Девятый Том, мирно спал в своей постельке, – поддакнул я Мастеру Слышащему. – Знаю, – Мелифаро отмахнулся от меня, как от мухи. – Сэр Кофа уже рассказал мне, что, по твоим словам, эти ожившие мертвецы одни и те же. Вроде ты там узнал кого-то… – парень ехидненько ухмыльнулся: – Что, с живыми водить дружбу уже не интересно, а, Повелитель Мёртвых?! – давненько он так меня не называл, подумалось мне. – Ты выглядишь немногим лучше покойничка, так что не вижу особой разницы, – съехидничал в ответ я. – Мальчики, перестаньте вести себя так, будто вам по тридцать лет, – Мастер Слышащий укоризненно покачал головой. А я чуть было не сказал, что мне именно тридцатник. Ох, а ведь в этом Мире я, по сути, ещё совсем ребёнок. – Ладно, я пойду пройдусь по трактирам, послушаю новые сплетни, так что, в случае чего, разбирайтесь без меня.        Сэр Йох кивнул нам, на ходу преображаясь в сухонького морщинистого старичка, и вышел из кабинета. А мы с Мелифаро всё ещё пили, ели и угощались едой, заказанной из «Обжоры Бунбы». Но и сегодня день не обещал быть спокойным. Буквально через несколько минут после ухода Кофы, в кабинет робко постучался Апурра Блакки, красный то ли от волнения, то ли от смущения. Но на сей раз он был не один. Рядом с ним стояла молодая девушка, ровесница Меламори. Высокая, тоненькая, с густыми, очень жёсткими чёрными волосами до плеч и небесно-голубыми глазами – настоящая римская красавица. Довольно тонкие губы и нос с горбинкой придавали её красоте ту суровость, которая, по моим представлениям, была присуща Афине Палладе. – Хорошего утра, сэр Макс, сэр Мелифаро, – парень топтался на месте, явно испытывая неловскость. – И вам хорошего утра, лейтенант Блакки, – кивнул я, а потом спросил: – Что, опять?        Полицейский улыбнулся вместо ответа, и его плечи заметно расслабились. Неужто он думал, мы не поможем в этот раз? А Мелифаро оценивающе смотрел на молодую девушку, которая смущённо заулыбалась под столь пристальным взглядом. Но что-то мне подсказывало: моему другу нечего здесь ловить. Эта Афина – юная воительница, и ей совсем не до любви. – А кто ваша прекрасная спутница? – спросил Девятый Том. Ещё бы он промолчал – хренов Ромео! Но тебе здесь ничего не обломится, парень! Нутром чую! Но вслух я этого, конечно, не сказал. – Это наша новая сотрудница, леди Кекки Туотли, сэр Мелифаро, – представил Апурра Блакки девушку. – Рад нашему знакомству, незабвенная, – мой друг и коллега подошёл к леди Кекки и взял за руку, уже намереваясь поднести её к губам, но девушка чисто мужским пожатием выразила свою приязнь бедняге. Ну а я, честное слово, старался не расхохотаться от потерянного вида Мелифаро. Эх, не везёт бедняге с женщинами. Меламори ещё давно дала от ворот поворот. И моя Мерилин ему отказала, и вот теперь леди Кекки – тоже. – Сэр Макс, – девушка приветливо мне улыбнулась и подошла, протягивая руку для пожатия, – очень приятно с вами познакомиться, – голос у неё был тихий и мягкий. – Взаимно, леди Кекки, – я пожал её тонкую руку с длинными изящными пальцами. Надо сказать, что её рукопожатие было сильным, почти мужским. Кто знает, может быть, в этой тоненькой леди кроется сила, подобная силе сэра Лонли-Локли.        А Мелифаро с кислой миной смотрел на меня. Ну разве я виноват, что все лавры героя-любовника – мне? Но парень ничего не сказал, только хмыкнул в ответ на какие-то свои мысли. Долго злиться Девятый Том по определению не умел.        Приехав на Зелёное Кладбище Петтов, мы увидели ту же картину, что и предыдущие два раза: ожившие мертвецы как-то потерянно бродили вокруг, а глаза их были совершенно бездумными и невидящими, как и раньше. И это были всё те же ребята: я узнал парня с голубоватой серьгой-жемчужиной. Что за чёрт?! Чего это они каждый раз оживают снова?! – Что скажешь, сэр Ночной Кошмар, это те же ребята, которых вы с Мастером Кушающим-Слушающим уничтожили вчера? – голос Мелифаро раздался над самым моим ухом и вывел меня из задумчивости. – Угу. Они, родимые, – подтвердил я. – Пошли выполнять свою работу, коллега, – я хихикнул, видя, как парень скривился от моих слов. – Сэр Макс, а мы можем чем-нибудь помочь? – спросила леди Кекки. – Я, например, хорошо стреляю из рогатки Бабум. – Боюсь, незабвенная, что этот вид атаки не причинит данной нежити никакого вреда. Но я буду очень рад, если вы и лейтенант Блакки составите нам компанию за ужином. – Конечно, сэр Макс.        А когда мы отошли от полицейских довольно далеко, Малифаро ехидненько заметил: – Вот так всегда, стоит тебе,Чудовище, чего-то пожелать – всё твоё. Включая и дамские сердца. А ещё Ночной Кошмар, называется! – Так меня зовёшь только ты сам, дружище, – пожал я плечами, щёлкая пальцами левой руки и запуская смертный шар в ближайшего зомби. – А леди Кекки совершенно точно ко мне равнодушна, так что у тебя есть шанс. – Тебе-то откуда знать? – он тоже защёлкал пальцами, уничтожив последовательно сразу пятерых жмуриков. – Я вообще никогда не пользовался успехом у женщин, в отличие от тебя, Девятый Том. – Да ну?! – он хитро сощурился. – Как только ты появился, Меламори была от тебя без ума. А меня в упор годами не замечала, между прочим. – Значит, это была не твоя леди, – мои смертные шары, зелёные, каковыми им и полагалось быть, полетели в ходячих умертвий. – Что ты в этом понимаешь, Чудовище, – ухмыльнулся Мелифаро. – Может, её и нет вовсе, моей леди. – Есть, конечно. И ты её скоро встретишь, – произнёс я, почти видя, как где-то в воду брошен камень, от которого расходятся круги.        Ответить парень не успел, полностью сосредоточившись на работе, на которую у нас ушло больше часа, поскольку силы наши (особенно мои) изрядно поистощились. А типа с жемчужиной в ухе я оставил себе на сладкое – испепелил его последним. Он стал для меня символом завершения. И, кстати, по окончании работы мы сами выглядели немногим лучше мертвецов, истреблённых нами же. Бледные, с чёрными кругами под глазами, мы шли, пошатываясь, к сотрудникам Полиции, которые смотрели на нас с нескрываемым ужасом. – Сэр Макс, сэр Мелифаро, с вами всё в порядке? – участливо спросила леди Кекки, когда мы остановились у нашего амобилера, прикидывая, у кого меньше кружится голова, чтобы сесть за руль. – Всё отлично, незабвенная, – Дневная Грёза, качаясь, поплёлся к заднему сиденью. Ну а мне оставалось только место водителя, потому как амобилер сам не поедет. – Вы что, собираетесь вести амобилер в таком состоянии? – девушка строго покачала головой, цепко схватив край моей Мантии Смерти и помешав мне сесть за руль. – Садитесь-ка вы на пассажирское место, сэр Макс. Амобилер поведу я. Может, я вожу и не так быстро, как вы, зато голова у меня не кружится. – Слово дамы – закон, – сказал я, умащиваясь на переднее сиденье. Леди Кекки тепло улыбнулась мне, и наш амобилер плавно тронулся с места.        Ехали мы долго. Девушка, как и все жители Ехо, не умела водить амобилер на такой скорости, как я, или даже как наша Меламори, которой я в своё время открыл страшную тайну: амобилер поедет с той скоростью, какую ты ему задашь. И никаких других тормозов, кроме водителя, у данного транспортного средства не существует. И Мастер Преследования сразу просекла фишку. Все бы так. Как мало мы вообще задумываемся о том, что мы же сами – единственный запрет, налагаемый на нас Вселенной. И, в то же время, именно этот запрет почти все люди не способны преодолеть. Ведь справиться с ним – означает победить самого себя, стать чем-то большим, значимым. Увы, я сам был таким же. И сия истина открылась мне только после моего «переезда» в Ехо… – Сэр Макс, мы приехали в Дом у Моста, – тихо позвала меня леди Кекки. – Ох, вы нас здорово выручили, незабвенная, – промямлил я, еле разлепляя глаза. – Ничего особенного. Я была бы рада помочь и больше. А что будем делать с сэром Мелифаро? Я не смогла его разбудить. – Предоставьте это мне, – вымученно улыбнулся я. «Вставай, моя радость, твой родственничек только что вернулся из Арвароха, и теперь намерен поселиться в Ехо – прямо в твоём доме», – безмолвно поведал ему я. «Да не мог он так быстро вернуться», – почти на автомате ответил мне Девятый Том. «Может, и не мог, зато ты проснулся». «Я тебя когда-нибудь убью», – мстительно пообещал мне Мелифаро, с трудом продирая глаза. Надо сказать, он действительно скверно выглядел. И меня сразу же начала мучить совесть. Ну и пусть бы парень спал, мне-то что? – Леди Кекки, пожалуйста, отвезите сэра Мелифаро домой и вызовите к нему знахаря. – Эй, Ночной Кошмар, мне не нужен знахарь, – Девятый Том попытался встать и снова рухнул на заднее сиденье, так у него, должно быть, кружилась голова. А моя, кстати, за час сна вполне неплохо себя чувствовала, вместе со мной. – Вот знахарю это и скажешь, горе моё. Леди Кекки, будьте с ним построже, и не сюсюкайтесь особо. Моему коллеге нужен отдых. – И вам тоже, сэр Макс, – сказав это, девушка уселась за рычаг амобилера, метнув строгий взгляд на заднее сиденье. – Сэр Мелифаро, будьте паинькой, и не заставляйте меня применять силу, – парень только хмыкнул, а я подумал, что обманчиво хрупкая леди вполне на это способна.        Проводив взглядом медленно удаляющийся амобилер, я поплёлся в Управление. Нежить нежитью, а кабинет Господина Почтеннейшего Начальника не может пустовать. – Макс, ты вовремя пришёл, – именно такими словами встретила меня мудрая птица, обитающая в кабинете Джуффина. – Дай, пожалуйста, орехов. – Сейчас, милый, – я полез в один из ящиков, чтобы достать мешочек с любимым лакомством Куруша, а потом полез в другое отделение стола – за бальзамом Кахара. Иначе я просто не высижу свою дневную вахту. И как только люди умудряются работать днём? Не удивительно, что мои соотечественники чаще всего ненавидят собственную работу. Дневная производительность труда значительно уменьшается по сравнению с ночной. Может быть, это верно не для всех. Но для меня – непререкаемая аксиома.        Я сделал несколько глотков волшебного тонизирующего напитка, и жизнь моя резко улучшилась. А буривух, тем временем, слетел на стол и из развязанного мешочка когтистой лапкой доставал орехи, клювом щёлкал их, поедая вкусное ядро. Я невольно улыбнулся, глядя, как птица смешно переваливается, передвигаясь по столу. Ну а вечером я заказал в «Обжоре Бунбе» камру, всякие разные вкусности и пирожных – для Куруша.        Послав Зов сэру Луукфи (давненько этот милый рассеянный парень не ужинал с нами), Мастеру Слышащему, лейтенанту Блакки и леди Кекки, которых сам же и пригласил на ужин, я стал дожидаться еды и гостей. А потом, немного подумав, безмолвно позвал Мелифаро, который уже успел немного поспать и чувствовал себя значительно бодрее. Естественно, он пожелал присоединиться к пиршеству. Ну да тем лучше: больше народу – веселее ужин.        Первым пришёл Мастер Слышащий, и пока я расставлял еду на столе, он самым бессовестным образом царственно уселся в кресло Джуффина. Впрочем, конфронтаций на эту тему у нас с сэром Кофой никогда не было. Так, скорее дурачество, которое позволял себе мой старший друг и коллега. Думаю, ему доставляло удовольствие выражение моего лица каждый раз, как он занимал кресло, когда оно по праву было моим. Ну а я некоторое время делал вид, что почти всерьёз обижаюсь на него. В общем, обе стороны оставались довольны этой маленькой весёлой игрой.        Мы с Кофой уже распивали камру, когда в дверь постучали, и тут же вошли лейтенант Апурра Блакки и леди Кекки Туотли, которая, едва завидев Мастера Слышащего, почему-то стала пунцовой, как свекла, и плечи её как-то сникли. Но, кажется, только я и заметил эту её перемену. – Хорошего вечера, сэр Макс, – поздоровался лейтенант Блакки, усаживаясь на стул рядом с моим, а девушке досталось место как раз напротив сэра Йоха, что заставило её ещё больше упасть духом. – Хорошего вечера, сэр Апурра, леди Кекки, – вежливо поздоровался я, и представил сотрудников Полиции Мастеру Слышащему, который приветливо принялся угощать их разными вкусностями кухни мадам Жижинды.        Минут десять спустя вошёл Мастер Хранитель Знаний, как всегда рассеянный, и повалил стул, стоящий у стены. И как он умудряется, а? С усмешкой подумалось мне. А парень уже водворил опрокинутый им предмет мебели на место, и принялся извиняться. Поздоровался со всеми присутствующими, а потом сказал леди Кекки прямо в лоб: – Незабвенная, вам непременно нужно признаться в любви своему избраннику, а не страдать молча, – рассеянно улыбнувшись девушке, он уже сел рядом с лейтенантом Блакки и стал наливать в свою кружку камру. И, разумеется, пролил часть напитка на стол.        А леди Кекки, теперь уже бледная, как мел, вдруг резко встала, и, извинившись, почти выбежала из кабинета. А моё «теневое» сердце внезапно тревожно застучало. – Сэр Луукфи, тебе не стоило так прямо говорить подобные слова бедной девочке, – мягко заметил Мастер Слышащий. – Что вы имеете в виду, сэр Кофа? – озадаченно спросил парень. – Твое замечание о её влюблённости, – напомнили рассеянному Мастеру Хранителю Знаний. – Ах, вот вы о чём, – улыбнулся тот. – Я думал, что вы все знаете. Это же сразу видно и… – парень вдруг осознал что-то и просил: – Я опять сказал глупость, да? – Вовсе нет, мальчик. Просто юные девушки, как леди Кекки, очень болезненно могут воспринять подобные слова, особенно когда о них не просили, – голос Кофы ничуть не стал жёстче. Так можно было бы рассуждать о погоде, к примеру. – Ой! – только и вырвалось у сэра Луукфи.        А внутри меня вдруг что-то будто зазудело со страшной силой, и я поднялся со стула, сказав: – Пойду возвращать нашу леди. – Хорошая мысль, Макс, – одобрил Мастер Слышащий. – Сэр Макс, вы поосторожней с Кекки, – произнёс лейтенант Блакки. – Она ужасно гордая и упрямая, хоть по ней и не скажешь. – Понял. Буду осторожен вдвойне.        Я уже собрался открыть дверь, как она резко распахнулась, чтобы явить нам раскрасневшегося и изумлённого чем-то Мелифаро. Его диковатый взгляд остановился на мне: – Теперь ещё и ты, Чудовище! – сокрушался он пока по неизвестному мне поводу. – Вздумал меня дверью пришибить, да?! Так легко ты от меня не избавишься, сэр Ночной Кошмар! – Да это ты чуть меня не зашиб этой грешной дверью, дырку над тобой в небе, – сказал я. – А что случилось-то, Девятый Том? – Захожу я в на нашу половину Управления и вижу, как в Зале Общей Работы сидит леди Кекки и рыдает. Я хотел было её успокоить, но она меня та-а-ак послала, – парень сделал театральную паузу, а потом продолжил: – Самые последние пьянчуги – и те могли бы у неё ругаться поучиться.        И мы все рассмеялись. А Мелифаро непонимающе уставился на нас, как на психов, которым самое место в Приюте Безумных. Но остановиться мы не могли. Ох, не везёт бедняге с дамами в последнее время! – Очень на неё похоже, сэр Мелифаро, – всё ещё смеясь, сказал лейтенант Блакки. – Ладно, ты давай располагайся, а я пошёл с миссией мирных переговоров к нашей воинствующей леди.        Девятый Том вытаращился теперь персонально на меня, и в его глазах читалось, что мне явно надоело жить. Но я решительно вышел из кабинета Господина Почтеннейшего Начальника.        Леди Кекки сидела в Кресле Безутешных (и название подходящее) и ревела в три ручья. Услышав мои шаги, она прервала своё, несомненно, увлекательнейшее занятие. Её голубые глаза метали молнии, а с губ уже готово было слететь ругательство, но почему-то девушка ничего не сказала, только горько всхлипнула. Очевидно, на подходе была новая волна рыданий. – С-сэр М-макс, – слова давались ей с трудом. – Ага, это я, незабвенная, – я приветливо ей улыбнулся. – Я п-поду-м-мала, что это опять… – договорить леди не успела, и снова зарыдала, спрятав лицо в уже мокрые от собственных слёз ладони. – Леди Кекки, не обижайтесь на нашего сэра Луукфи. Он всегда такой: говорит как видит. Ему открывается истинная суть вещей. Вот и в вас он увидел любовь, и сказал об этом вслух, даже не сообразив, что вы, быть может, не хотите афишировать свои чувства.        Рыдания поутихли. Девушка подняла на меня недовернчивый взгляд: – И сэр Пэнц всем так говорит? – кажется, она была удивлена. Ну и хвала Магистрам. Удивление – куда лучше слёз. – Ага, – теперь я улыбался до ушей. – Не думайте, что всё Управление знает о ваших чувствах, и кто их вызвал. – Ох, именно так и я подумала… – леди Кекки снова всхлипнула. – Незабвенная, хотите, я составлю вам компанию? Нехорошо – плакать одной. У меня большой опыт в такого рода делах, – я задорно подмигнул девушке. – Не надо, – она робко мне улыбнулась, и вдруг моё «теневое» сердце забилось с утроенной силой, а в голове будто что-то щелкнуло: сэр Кофа Йох. – Простите мне мою наглость, леди, но почему вы так боитесь нашего сэра Кофу? – вопрос я задал почти бессознательно. Слова просто слетели с моего языка. – Вы что, мысли мои читаете? – девушка теперь глядела на меня испуганно, но без обиды. – Да нет. Просто я вдруг понял, что вы до смерти боитесь сэра Кофу, и сказал об этом. Интуиция, которую я совершенно не могу контролировать. – Правда? – Клянусь вам, леди Кекки. Ваши мысли и чувства по-прежнему для меня тайна за семью печатями. – Мои чувства… – она произнесла эти слова с досадой и даже злостью. – Тоже мне, тайна! – и её головка опять сникла. – Понимаете, сэр Макс, я вовсе не боюсь сэра Кофу. Совсем наоборот. В детстве я зачитывалась старыми газетами с рассказами о его приключениях и всегда мечтала с ним познакомиться. Отказалась от карьеры при дворе, рассорилась со всей роднёй, но всё равно добилась своей цели – работать в Полиции. Но ведь Тайный Сыск относится ко всем полицейским, как к ни на что негодным неумехам. А всё из-за нашего начальника, генерала Боха! И капитала Фуфлоса, этого пьянчуги! – последние слова в её устах звучали как ругательство. Я же только слышал про генерала Бубуту Боха, тяжело раненого из рогатки Бабум его же собственным подчинённым, и теперь пребывающего на длительном больничном. – Ну, вот вы и познакомились, леди Кекки. Зачем же реветь? Видели бы вы, как сэр Кофа на вас смотрел, – конечно же, я врал. Но чего только не сделаешь, чтобы красивая девушка перестала плакать. – Вы серьёзно? – в её голосе были страх и надежда. – Конечно. Вы мне не верите? – Вам – верю, сэр Макс, – и в этот момент мне стало приятно, а совесть, возмущённая враньём, скрылась куда-то в дальние глубины моего сознания, посчитав, что стыдить своего хозяина – дело заведомо безнадёжное. – А ещё сэр Кофа поручил мне вернуться вместе с вами, незабвенная. Ну так как – идём? – я встал, протянув ей руку, которую девушка приняла. – Идём. Но вы ведь не оставите меня одну? – она смотрела на меня как маленькая девчонка – на старшего брата. – Конечно, леди Кекки.        Девушка провела руками вдоль лица, и от заплаканного вида не осталось и следа. Вот умеют же люди! – Изменять внешность, как сэр Кофа, я не умею, но быстро привести себя в порядок могу. – Здорово. – Правда? Но это такая мелочь по сравнению с тем, что умеете вы или сэр Кофа… – она взяла меня под руку, и мы пошли обратно в кабинет Джуффина. – О, наконец-то, – приветствовал нас Мастер Слышащий. – Я уж думал, что вы не вернётесь к нам, леди Кекки, – он приветливо ей улыбнулся, и щёчки девушки порозовели. В ответ она только кивнула, намертво вцепившись в мою Мантию Смерти.        Трогательная и смущённая Афина Паллада, которая была выше меня самого и гораздо сильнее физически, я полагаю. Леди была великолепна. Я усадил её рядом с собой и извлёк из Щели Между Мирами маленькую треугольную рюмочку на высокой ножке, в которой был клубничный ликёр приятного розового цвета, а сверху густого напитка красовалась небольшая клубничинка. – Что это, сэр Макс? – удивлённо спросила девушка. – Старый семейный фокус. Пейте смело, – я подмигнул ей. – Между прочим, мальчик, ты обещал угостить меня странным напитком под названием «кофе», – напомнил мне Мастер Слышащий. – Сейчас всё будет. Вам как – сладкий или несладкий? – На твой выбор. – Хорошо. Не жалуйтесь потом.        Я засунул руку под стол и представил себе белую фарфоровую чашечку с блюдцем, на краю которого лежат три тонких дольки лимона, и моя рука почти сразу онемела. И я поставил перед сэром Кофой свою добычу, сказав: – Чёрный кофе с лимоном и коньяком. Не совсем то, что я пил, но вам должно понравиться. А одну из этих долек (или все три, тут уж как захотите) нужно опустить в напиток, – пояснил я. – Благодарю, мальчик, – мой старший коллега взял чашку и поднёс её к лицу, вдохнув запах кофе. – Хороший аромат, – одобрил он, опустил лимонную дольку в напиток и сделал маленький глоток. Потом ещё один. И ещё. Мастеру Слышащему явно понравилось.        И тут меня отвлекло подёргивание за рукав. Это была леди Кекки, явно уже хмельная от сладкого и, всё же хорошо пьянящего, Алкогольного Напитка Из Другого Мира. Плечи её были расслаблены, а на губах играла радостная улыбка, от чего на щёчках появились кокетливые ямочки. – Сэр Макс, что это за зелье такое? – спросила она. – Ликёр, незабвенная. И, уверяю вас, никакое это не зелье. Просто очень хмельной напиток. – А этот странный плод? Никогда такого не ела. – Клубника. Вам она понравилась? – Чрезвычайно! – девушка раскраснелась от алкоголя и волнения. – А можно мне ещё этого вашего эликсира? – Только одну рюмочку, леди Кекки, – мягко сказал я и снова полез в Щель Между Мирами. Вуаля – вишнёвый ликёр, тёмно-бордовый, с тремя засахарёнными вишенками, наколотыми на зубочистку, опущенную в тягучий напиток. – Ой, а цвет другой! – восторженно пролепетала леди Кекки. И я понял, что ей будет вполне достаточно двух рюмочек ликёра. – Вишнёвый, – сказал я. – Эй, Чудовище, так нечестно! – наигранно возмутился Мелифаро. – А мы с лейтенантом Блакки?! – Ладно-ладно, не сердись, душа моя, – я снова засунул руку под стол. Что бы этому типу достать? И тут меня осенило. Рука мгновенно онемела, и в ней оказался большой пузатый бокал на низкой ножке, наполненный янтарной жидкостью – на самом дне. – Аквавит (1), – провозгласил я, ставя добытый мною сосуд перед довольным Мелифаро, который тут же принялся пробовать напиток.        Лейтенанту Блакки я достал старый добрый виски, тёмно-коричневый и ароматный. Парень остался очень доволен моим выбором и наслаждался питьём медленно, смакуя каждый глоток. Сэр Луукфи вообще не захотел ничего пить и вскоре откланялся. Не удивительно, что он так быстро покинул нас: дома его ждала жена. А вот Мелифаро, выпив свою порцию, потребовал ещё. Я хмыкнул, но выполнил его просьбу – четырежды. Леди Кекки потягивала свой вишнёвый ликёр, уже съев две засахарённые вишенки из трёх, и из-под опущенных ресниц бросала взгляды на сэра Кофу, который тоже медленно пил кофе с коньяком. А моё «теневое» сердце билось, как ненормальное. И я понял: мне нужно что-то сделать. Но для начала – рука под стол – и в ней оказывается рюмочка коньяка. Опрокинув янтарной жидкости для храбрости, я всё же решился послать Зов Мастеру Слышащему: «Кофа, вы не поверите, но юная леди, сидящая рядом со мной, сходит по вам с ума. Ещё в детстве она зачитывалась историями о ваших приключениях и всегда мечтала о личном знакомстве. А теперь страшно волнуется, когда такая возможность появилась. Прошу, будьте к ней снисходительны». «Благодарю за хорошую новость, Макс», – это был редкий случай, когда мне не сказали «мальчик»        Мои безмолвные слова Мастер Слышащий принял к сведению, но это никак не отразилось даже в его взгляде. Он всё так же спокойно продолжал пить свой кофе, лишь мельком бросив взгляд в сторону расслабленной и раскрасневшейся леди Кекки, которая в этот момент была чудо как хороша. А моё «теневое» сердце успокоилось, будто я выполнил некую миссию, возложенную им на меня.        Закончились наши посиделки ближе к полуночи. Мелифаро, захмелевший от алкоголя из моего мира, всё время травил анекдоты, а мы слушиали и смеялись. Сэр Кофа время от времени бросал взгляды на леди Кекки, и девушка их замечала, несомненно, потому что смущённо опускала глаза и щёчки её заливал алый румянец. И к концу вечера мы с лейтенантом Блакки (не считая Мастера Слашащего, конечно) оказались самыми трезвыми, поэтому и вызвались развезти хмельных работников Управления по домам. Но Кофа вдруг сказал, что сам отвезёт леди Кекки, и девушка кивнула своему коллеге, что, мол, всё в порядке, её проводят. И парень откланялся. Ну а я повёз домой Мелифаро, довольно пьяненького и весёлого даже больше обычного.        Выгрузив своего приятеля, я направил свой амобилер в Старый Город, где в доме на улице Старых Монеток меня ждали два мурлыкающих и ласковых зверя. Хотя я бы предпочёл совсем другую компанию…        А когда на рассвете меня разбудил Зов сэра Кофы, который сообщил, что наши умертвия снова бродят по Кладбищу Петтов, я промямлил: «Скоро буду», – и снова задрых. Ну а проснулся я…        Проснулся я в собственной крохотной квартирке, лежа на старом скрипучем диване. Укрыт я был тёмно-синим клетчатым пледом, изрядно выцветшым, а за окном лил дождь, именно из таких, которые я ненавижу. О подоконник противно стучали и стучали холодные капли, которые будто отсчитывали моё время. Ну а я, изрядно помятый и какой-то безмерно уставший, сел на диване, услышав его недовольный скрип. Что-то не так… Что-то конкретно было не так. Но я не мог понять, в чём же дело. Просто не помнил. Какого лешего я делаю здесь? Но ведь я вроде бы здесь живу... И всегда жил с тех пор, как съехал от родителей, которые были весьма недовольны моим поступком. Зато я – счастлив, дальше некуда. Но меня всё равно грызло ощущение, словно это совершенно чужое место, незнакомое мне. Я машинально взъерошил волосы на голове, да так и замер.        Волосы! Они непривычно длинные, будто я очень долго не стригся. А ведь я помню, что приятель-парикмахер подстриг меня буквально вчера. Но имя его я забыл. Что за чёрт! Встав и пройдя к письменному столу, в ящике которого обнаружил свой блокнот с адресами и телефонами, я принялся остервенело его листать. Так, буква «М». Ага, вот оно: Майкл (мой приятель ещё со студенческих времён), а дальше был адрес и номер телефона. Я полистал дальше, зачем-то открыв страницу с буквой «Ш». И внутри меня что-то болезненно сжалось: страница была чистой – ни одной записи. Не удивительно, кстати. У меня ведь нет знакомых, чьё имя начиналось бы… Шурф… Я вдруг понял: здесь должен быть некто с этим именем, а также адрес и телефон. Но его не было. Белая страница. Что со мной происходит?! Может, я сошёл с ума?! Я опустился на пол там же, где стоял. Записная книжка хлопнулась рядом, уроненная мною. И я просидел, бездумно глядя на свои руки, довольно долго. А потом резко поднялся.        Чёрт! И чего я мучаюсь, а?! Сейчас вот позвоню Майклу и всё узнаю. Держу пари, я только думал о стрижке, вот меня и параноит. Трубку довольно долго никто не брал, а потом сонный голос произнёс: – Слушаю… – Привет, Майкл. Это я. – Макс? – удивление в голосе быстро сменилось раздражением: – Ты что, издеваешься?! Воскресенье. Пять утра. Я спать хочу. – Скажи, ты вчера меня стриг? – ответ на этот вопрос сейчас бл для меня важнее всего на свете. – А у тебя что, амнезия? Конечно, стриг. Ещё вопросы будут? – несмотря на сонливость, он вложил в свой последний вопрос приличную долю ехидства. – Нет. Прости, что разбудил. – С тобой всё в порядке? – всё же из вежливости поинтересовался он. – Абсолютно. Спи дальше, – и я положил трубку.        Значит, я всё же стригся вчера. Тогда откуда у меня патлы чуть ниже плеч? И не только этот вопрос меня мучил. Я прошлёпал босыми ногами (тапок, как и зонтов, у меня отродясь не водилось) на кухню – пить кофе. Без этого волшебного напитка мой мозг отказывался функционировать. Включив электрочайник, я сыпанул себе четыре ложки растворимого кофе (да-да, я дилетант, особенно в пять утра!) в чашку, потом машинально полез в задний карман своих старых потёртых джинсов, обнаружив изрядно помятую пачку Winston. Несколько сигарет остались целыми, и я на автомате закурил, сидя на собственной кухне и глядя в плачущее дождём окно.        Выкурив пять сигарет и выпив пару чашек чёрного кофе, я понемногу начинал соображать. Сонное отупение, свойственное мне по утрам, отступило. Жаль, что в этом Мире нет бальзама Кахара, который я обычно…        Эта мысль была как удар под дых. И я даже вскочил со стула. Ну конечно! Вот в чём дело! Всему виной мои дурацкие сны, которые почему-то стали для меня ярче реальности. Собственно, совсем не «почему-то», а по вполне понятной причине: Мир, в котором я имел несчастье родиться, был серее-серого, и в нём никогда и ничего не происходило. Всё волшебство сводилось к удовольствию (сильно преувеличенного, кстати) от секса, к наслаждению от вкуса еды (увы, в этом скучнейшем из миров нет пирога Чакатта) да к блаженству отдыха после работы. Зато обязанностей и правил здесь имелось бесчисленное множество. А если кто-то не соответствовал, как, например, я, реальность его летела под откос, и он превращался в психа. Значит, я сумасшедший, раз мне куда больше нравится моя жизнь во сне, чем во время бодрствования. В этой мысли было что-то успокаивающее. Ну и хвала Магистрам. Теперь за мной приедут санитары из психлечебницы и отвезут в соответствующее заведение, чтобы изолировать невменяемого сэра Макса из выдуманного им Ехо, столицы Соединённого Королевства, от нормальных людей. Нормальных. Меня тошнило от одного только слова. – Вот и всё, парень: ты свихнулся. Давно пора, – я зачем-то щёлкнул пальцами левой руки, чтобы усилить драматический момент. Но когда светящийся зелёный шар полетел в стену, разлетевшись на множество искорок, которые вскоре исчезли, я снова сел на стул.        Ага, у меня ещё и галлюцинации, подумалось мне. И я повторил привычный мне жест – то же самое. Чёрт возьми! Резко поднявшись, я принялся лихорадочно вспоминать всё, что случилось со мной за последние три года, которые я «прожил во сне»: Джуффин, Меламори, сэр Кофа, буривух по имени Куруш, которого я кормил орешками и пирожными, рассеянный сэр Луукфи и Мастер Пресекающий Ненужные Жизни. Шурф. Имя знакомо зашуршало страницами книг, сухой осенней листвой, дуновением ветра. И наше с ним путешествие в Кеттари…        Так, Макс, соберись. У тебя появилась слабая надежда, что этот Мир не выдуманный, а существующий реально. И ты действительно там был и знал всех этих людей. И безмолвно общался с ними. Стоп. Ну конечно: Безмолвная Речь! И почему я раньше не додумался послать кому-нибудь Зов! Я снова уселся на стул и принялся звать…        К моему глубокому разочарованию, я не смог дозваться своих друзей и совсем уже отчаялся, когда вспомнил, что во время нашего с Шурфом путешествия в Кеттари мы тоже не могли послать Зов наших коллегам. А ведь я, как и тогда, нахожусь в другом Мире. И они меня просто не слышат. Но есть один человек, который, вероятно, смог бы меня услышать. Я сосредоточился и послал ему Зов… «Что, коллега, опять попал в неприятности?» – я мог бы биться об заклад, что голос сэра Махи Аинти насмешливый. «Ага. И вот решил попросить у вас совета, Махи». «Весьма разумный поступок. Небось, уже пытался дозваться Джуффина?» «Да. И он меня не слышит. Никто не слышит, даже Шурф…», – последние слова я произнёс с тоской, но шериф Нового Кеттари ничего мне не сказал. «Ничего удивительного, коллега. Тебя же занесло в другой Мир». «Но вы же меня услышали». «Я – совсем другое дело, Макс», – малопонятно произнёс он. «Махи, что мне делать? Как вернуться в Ехо?» «Вернуться можно, хотя и очень непросто. Видишь ли, коллега, Мир, где ты родился, стал, если так можно выразиться, ревновать тебя к реальности, в которой ты чувствовал себя по-настоящему счастливым. И решил вернуть себе. Этот Мир вообще неохотно расстаётся с тем, что считает своим. Настоящий собственник. Поэтому ты и оказался здесь. Но вернуться в Ехо ты можешь тем же способом, что и в первый раз: на трамвае №432, который прибывает в полночь на Зелёную улицу». «И на нём я вернусь домой?!» – радости моей не было предела, хоть и голова становилась тяжелее и тяжелее от каждого слова бывшего наставника Джуффина. «Думаю, да. Но будь осторожен: существо, которое ты создал, теперь водит трамвай. И тебе предстоит встретиться с ним», – и я вспомнил, что чувствовал, когда смотрел на него: страх. Это существо было Страхом. Но я так хотел домой, что мне было наплевать на всех чудовищ вселенной. «А что оно такое, Махи?» – голова моя уже начала не только дьявольски болеть, но и кружиться. «Доперст. Это существо по своей природе обратно Вершителю. Ну, а поскольку ты и есть Вершитель, Доперст – твой антипод, твоя изнанка». «Как вы сказали?» – обалдело спросил я: «Кто я?» «Ты – Вершитель, Макс. Тот, чьи желания исполняются – рано или поздно, так или иначе», – это была всего лишь информация, но она не умещалась у меня в голове. Вершитель? Какой ещё, к чёртям собачьим, Вершитель?! Я просто Макс, самый обыкновенный парень из другого Мира… Однако же, все мои осознанные желания до сих пор сбывались. Это факт, с которым не поспоришь. «Махи, а что я такое?» – казалось, силы совсем меня покинули. «Успокойся, коллега. В отличие от Доперста, созданного тобой, ты вовсе не чудовище. Просто парень, который безгранично могущественен. Такова природа Вершителей. И именно благодаря своему отчаянному желанию вернуться обратно, ты сможешь это сделать. Даже целый Мир не способен удержать Вершителя, если он этого не хочет. Просто дождись полуночи и возвращайся в Ехо». «Спасибо вам», – только и смог ответить я, поскольку был близок к обмороку. «Не за что, коллега. Надеюсь, в следующий раз мы поговорим при более приятных обстоятельствах». «И я тоже».        Наш безмолвный диалог прекратился, и я, сильно шатаясь, поплёлся к дивану, чтобы рухнунть на него и забыться каким-то обморочным сном. Я ветром развеян на тысячу снов По всем побережьям твоих океанов, Серебряный пепел разбитых миров Уносит прибой из ладоней тумана... Снежный Рыцарь        И мне снилось, что я брожу по Миру Пустынных Пляжей, где ветер теперь горько пахнет осенью, а океан неспокоен – волны одна за одной накатывают на берег. И стало ощутимо холоднее. Я поёжился и обнял себя за плечи: на мне была только грязно-серая футболка и потёртые тёмно-синие джинсы. А босые ноги ощущали, насколько холодным стал песок. Неужели в этот Мир пришла осень? Но как? Он же был моим наваждением, не более. Да и конец августа, солнечный и тёплый, как нельзя лучше подходил для его погоды. Что же изменилось теперь?        Я брёл и брёл вдоль берега. Ветер порой приносил солёные и холодные брызги волн, и каждый раз, когда капля оставалась на моей щеке, я отчего-то вздрагивал, и по телу пробегал озноб то ли страха, то ли даже паники.        Мне казалось, что я иду уже целую вечность, когда вдруг увидел впереди одинокую белую фигуру, чьи широкие одежды развевались на ветру. Не помня себя, я побежал навстречу, в то время как человек, стоящий на берегу, не замечал меня. Но потом он повернул голову и увидел бегущего меня, а ветер сорвал с его головы тюрбан. Кажется, это было самое длинное мгновение в моей жизни, пока я не преодолел расстояние, разделяющее нас, и не оказался до боли стиснутым в объятиях. – Макс… – прошептал Шурф у самого моего уха. – Ага, я. – Где ты был? Так долго… был… – казалось, что Мастер Пресекающий бредит, в то время как его руки бепорядочно гладят мою спину. – Прости. Меня забрали из Ехо очень неожиданно, – слова давались мне с трудом. – Но я вернусь. К тебе. Вернусь. – Макс… – его руки обняли меня за талию и подняли, чтобы наши лица оказались на одном уровне – ну а мои ноги распрощались с землёй. Всё-таки Шурф был очень высоким.        Он поцеловал меня с какой-то отчаянной нежностью, будто я наваждение, которое вот-вот должно исчезнуть, как крепко его ни держи. Впрочем, я совсем не сопротивлялся, и в нашем поцелуе отчётливо чувствовалась безысходность, которая подгоняла нас: быстрее, быстрее – нужно урвать как можно больше у зыбкой иллюзии! И очень скоро наша обоюдная бешеная жадность потребовала большего: ещё, ещё!        Я не помню, в какой момент ощутил голой спиной холодный песок, который противно кусал кожу множеством мелких песчинок, а Шурф с совершенно безумными глазами, чёрнее чёрного, грубо стаскивал своё лоохи и скабу. Казалось, он совершенно не чувствует холода, подстёгиваемый жадным бешенством. Волосы – черное серебро – рассыпались по плечам и спине. Я помнил, какие они шелковистые на ощупь, и кончики моих пальцев стали зудеть от желания прикоснуться…        Оставшись совсем без одежды, он навалился на меня, замёрзшего и какого-то оцепеневшего. И, стоило нашей коже соприкоснуться, как я вздрогнул от неожиданного тепла, передавшегося мне, – таким он был горячим. Безумие мерцало в его чёрных глазах, как лунные блики в тёмной воде. А жестокий поцелуй Безумного Рыбника имел привкус крови, но мне было всё равно. Только бы это никогда не прекращалось – только бы прекратилось сейчас, иначе я сам сойду с ума от кокофонии чувств и ощущений, которые переполняли моё сознание, всего меня. – Мой, – прорычал Шурф, оторвавшись от моих губ. – Никто не смеет брать моё. Ты – мой. – Твой, – эхом отозвался я очень тихо.        В моё плечо впились обжигающе-болезненным поцелуем-укусом, и я точно знал, что сошедший с ума Мастер Пресекающий – мой Мастер Пресекающий – прокусил до крови. И я позволял ему это. Всё что угодно, только не исчезай…        Но он вдруг приподнялся надо мной, и глаза стали осмысленными. Кажется, Шурф осознал, что делает, – и что уже совершил. Непривычная растерянность появилась у него на лице, но я только покачал головой, мол, это не имеет никакого значения. Сейчас – всё не важно. И я потянул его обратно, и теперь уже поцеловал сам. Как же давно мне не было так хорошо… А невозмутимый сэр Лонли-Локли тихо застонал, нежно и как-то трепетно целуя мою шею, вылизывая ключицы, лишь слегка покусывая, но не причиняя боли, а, наоборот, только ещё больше дразня своими сумасшедшими ласками…        В какой-то момент и я сам остался без одежды, зарывая горячие пальцы в холодный песок, и этот контраст жара и прохлады доставлял мне какое-то особое удовольствие. Шурф выцеловывал мои лопатки, время от времени прикусывая кожу, скользил горячим влажным языком вдоль позвоночника, заставляя меня исходить стонами удовольствия… А потом он любил меня, убийственно-медленно, чтобы запредельное наслаждение испепеляло меня, будто мы в замедленной съёмке. И я помню, что, достигнув некой критической массы, оргазм настиг нас яростой волной, а мой стон Мастер Пресекающий заглушил поцелуем.        И в следующее мгновение уже вполне настоящая волна, очень холодная, накрыла нас с головой. Конраст разгорячённого тела и ледяной воды оказался настолько резким, что у меня перехватило дыхание. Впрочем, у Шурфа тоже. И мы, внутри всё ещё сотрясаемые удовольствием, жадно хватали воздух, а в какой-то момент я не выдержал и засмеялся, настолько забавной и нелепой была ситуация. Вот она – истинная романтика! Мой любовник на краткий миг застыл, а потом тоже рассмеялся. И я ощутил: мне хорошо. Давно я не слышал, как Мастер Пресекающий смеётся, и его внутренняя струна расслаблена, а не натянута до предела и звенит. Здесь нам не нужно было притворяться…        И тут романтичный момент испортил мой чих. Кажется, я всё же простыл. И как я умудрился – во сне-то?! Шурфу это не понравилось, и он поднялся, весь мокрый и в песке (я невольно хмыкнул от этой картины), а потом протянул руку мне, помогая встать. – Прости. Я не подумал, что ты можешь быть чувствителен к холодной воде, – теперь его голос был привычно-спокойным. – Ничего страшного, – отмахнулся я. – А ты что, совсем не чувствуешь холода? – Если речь идёт о холодной воде, то нет.        Мы, уже одетые, сидели довольно далеко от неспокойного океана, и нам – мне – совершенно не было холодно. Мастер Пресекающий просто провёл рукой вдоль моего тела, и я моментально согрелся, хоть в моём Мире Пустынных Пляжей нисколько не стало теплее. Разве что волны теперь были пологие, и как-то совсем лениво лизали берег. Мы сидели рядом, и я искоса поглядывал на молчащего Шурфа, который задумчиво и печально смотрел в океанскую даль. Ветер теребил его спутанные волосы, а мне всё сильнее хотелось коснуться их. Но я почему-то не решался, как в тот самый первый раз, когда мы оказались здесь. – Где ты сейчас, Макс? – тихо спросил Лонли-Локли, не отрывая взгляда от горизонта. – В моём родном Мире, – ответил я. – Как? – только одно слово-вопрос. – Мне сказали, этот Мир не любит делиться тем, что ему принадлежит. Вот он и забрал меня обратно. – И теперь ты не можешь вернуться? – в его голосе была такая обречённость, что я машинально накрыл его руку, лежащую на песке. Но почти сразу его рука извернулась так, чтобы наши пальцы переплелись, и до боли сжала мою. – Шурф, я вернусь. Я знаю, как, – прошептал я.        Он повернулся ко мне, и в его глазах были отчаяние и боль. И я порывисто обнял его, не в силах вынести подобный взгляд. Конечно же, руки Мастера Пресекающего обвились вокруг меня с яростной силой. «Ты действительно можешь вернуться?» «Думаешь, я способен соврать тебе?» «Нет. Просто… Возвращайся, Макс. Я схожу с ума без тебя…» «Это вполне взаимно. Знаешь, а я видел на песке твои следы. Шастаешь сюда без моего ведома?» – я улыбнулся. «Мне часто видится этот твой сон, и я люблю здесь бывать. Тут спокойно, и всё же ощущается твоё присутствие…» «А я почувствовал твоё, когда увидел следы. Только что-то здесь непривычно холодно». «Боюсь, это моя вина». «То есть?» «Каким-то образом моё настроение влияет на здешнюю погоду». «Хочешь сказать – уже повлияло», – насмешливо замечаю я. «Да». «Шурф». «Я слушаю». «Обещай, что не сорвёшься, пока меня не будет. Просто знай: я вернусь, сколько бы сил и времени на это ни потребовалось». «Я постараюсь. Теперь я почти уверен, что выдержу без тебя какое-то время...» «Теперь?» «Когда мы с сэром Джуффином вернулись из Холоми, сэр Кофа и Мелифаро сообщили, что ты таинственно исчез, и Зов не достигает тебя. Мне показалось в тот момент, будто это просто неудачная шутка…» – на какое-то время между нами повисла тишина, а я ощущал всё паническое отчаяние Шурфа, которое он испытал тогда. А потом Мастер Пресекающий продолжил: «Сэр Джуффин долго и упорно пытался найти тебя. Но даже Великий Магистр Ордена Часов Попятного Времени не смог обнаружить твоё местонахождение». «Шеф обращался за помощью к сэру Мабе Кахолу?» «Да. И после его безрезультатных поисков я испугался по-настоящему, Макс. Никогда тебя не увидеть, всё равно что…» «Но ведь я сказал, что никуда не денусь. По крайней мере, без тебя». «Ты сказал. Но, не приснись ты мне сегодня…» – я не дал ему закончить, закрыв рот рукой. – Даже если захочешь – не сможешь от меня избавиться, – улыбка получилась немного нервной, но Шурф только усмехнулся – я ощутил его улыбку кожей ладони. А он отнял мою руку от губ и поцеловал пальцы. – Я не захочу, Макс. Никогда не захочу. – Вот и хорошо. Тем более, что всем моим осмысленным желаниям суждено сбываться, – я хихикнул. – Что ты имеешь в виду? – Знаешь, я ведь тоже пытался послать Зов каждому из вас. Много раз. И не выходило. Пока я не позвал безмолвно сэра Махи Аинти. Именно он подсказал мне, как вернуться обратно в Ехо, – я замолчал. – Весьма любопытно. Но ты так и не ответил на мой вопрос, – заметил Шурф и коснулся губами моего виска. – Не ответил, – я пожал плечами. – А ещё Махи сказал, что я – Вершитель, – и я почувствовал, как застыл Мастер Пресекающий, услышав мои слова. – Макс, ты… – его губы безмолвно шевелились, но я слышал каждое слово: «Ждал тебя… Так долго ждал…» «Шурф, быть Вершителем – опасно?» «Нет. Просто это… очень неожиданная новость…» «Неожиданная – и всё?» «Нет», – ответил он честно. «Тогда, что не так?» «Наоборот, Макс. Всё слишком так».        Он низко склонил голову, спрятавшись за завесой своих длинных волос, а я просто ждал, не нарушая вполне уютной тишины. И через некоторое время Шурф очень тихо заговорил: – Сказав это Безумному Рыбнику, ты обрёк себя, Макс. – Почему это – обрёк? – весело спросил я. – Потому что он – я – ждал… очень долго ждал – Вершителя. Сэр Джуффин рассказал мне об их существовании очень давно, и с тех пор нам хотелось встретить Вершителя и обладать им – мне и Безумному Рыбнику. – Вот и хорошо, – я слегка толкнул его плечом. – А мне всегда хотелось сбыться для кого-то, как мечта. Приятно, что у нас это взаимно, – мой смех подхватил ветер, и казалось, будто он слышится теперь отовсюду. А океан, тем временем, стал успокаиваться: волны плавно набегали на берег, но теперь это было скорее нежной лаской, чем яростной борьбой воды и суши – за пространство. – Макс, ты… Тебя это не пугает? – взгляд тёмно-серых глаз был удивлённым. – Неа. И потом, бояться уже всё равно поздно. Можно подумать, что, не окажись я Вершителем, для нас всё стало бы легко и просто. – Нет, не стало бы, – Шурф улыбнулся самыми краешками губ. – Сэр Лонли-Локли, неужели вы так легко соглашаетесь со мной? На вас это не похоже. А где же нравоучительная лекция о моём легкомыслии? – А зачем, если ты и сам это признаёшь, – он старался выглядеть как можно более серьёзно. – Ты, как всегда, невозможен, – усмехнулся я. – Макс, – насмешливости как не бывало, – ты исчезаешь. – Эй, это не смеш… – я резко замолчал, когла посмотрел на свои руки, которые действительно стали полупрозрачными. Я поднял на Шурфа испуганный взгляд. Как – уже?! Нам ведь ещё о стольком нужно поговорить… – Похоже, твоему Миру не нравится, что ты здесь, со мной, – голос Мастера Пресекающего звучал надломленно. – Да. Но я вернусь, Шурф. Я обяза…        Последнее, что я увидел, – его рука, потянувшаяся ко мне, и поймавшая только воздух. А я сам начал падать, падать, падать, пока не окунулся в холодную липкую пустоту...        Понятное дело, что проснулся я всё в той же квартире, с тоской осознав: Шурф мне только снился, как и Мир Пустынных Пляжей. И чем больше времени проходило после моего пробуждения, тем меньше я помнил, будто сама реальность этого Мира не желала мириться с иной, существующей по другую сторону моих снов, и безжалостно стирала её.        Я сполз с дивана и побрёл на кухню. Есть почему-то совсем не хотелось – только кофе и курить. Взглянул на часы: «12:45». Значит, я продрых больше семи часов. Не так уж и плохо. Ведь здесь даже сны тяжёлые и липкие. И чем они менее красочные, тем легче просыпаешься и лучше себя чувствуешь – целостнее. Я же был каким-то половинчатым: большая часть меня находилась очень далеко отсюда. Там улицы выложены цветными камнями, дома огромные, и большинство с разноцветными остроконечными крышами – согласно моде. Там воздух сладко пахнет, а холодной погоды (в моём понимании, по крайней мере) почти не бывает. В Ехо я могу спать до заката и работать по ночам, как мне всегда и мечталось. В этом волшебном городе есть Мелифаро, чьё ехидство никогда не даст мне упасть духом или заскучать. И сэр Кофа, который всегда покажет мне трактиры с самой изысканной и вкусной едой. И сэр Джуффин Халли, мой шеф, всегда ироничный и насмешливый. И Шурф…        Так, парень, хватит впадать в меланхолию! Понятно, что твой родной Мир просто создан для подобного настроения, но у тебя сегодня куча дел, если помнишь. О, да, я помнил. Но до полуночи ещё уйма времени. А как провести его с пользой, я не знал. И тут меня осенило: кино. Конечно, в Соединённом Королевстве волшебство – дело обыденное, хоть ложкой ешь, но мне, всё же, было чем удивить даже сэра Джуффина Халли. Я улыбнулся, представив себе глаза шефа, когда я покажу ему телевизор, свой DVD-плеер (2) и прилагающуюся к нему коллекцию дисков. М-да, всё же мне суждено нанести сегодня один визит – девушке по имени Юлия. Кажется, ещё в прошлой жизни обычный парень Макс встречался с ней, умной и очень симпатичной, и даже предполагал жениться. Но Юлия однажды сказала ему, что выходит замуж за другого, потому что он «очень материален и думает о будущем, а ты витаешь в облаках, Макс». Признаться, тогда я просто обалдело слушал, даже не обидевшись на её слова. Но когда Юлия сказала, что мы и дальше можем встречаться – как любовники, я всё же умудрился разозлиться и демонстративно хлопнул дверью, оставив девушке свой шкаф с dvd-дисками, DVD-плеер и телевизор. А вернуться так и не решился. Что ж, теперь пора потребовать своё обратно. Надеюсь, она живёт всё там же.        С такими мыслями я и вышел на улицу, одевшись не по сезону – на улице конец октября как-никак. Моя любимая тёмно-серая ветровка, лёгкая, совершенно не спасающая от пронизывающего ветра, позволяла холоду пробирать меня до костей. Джинсы, намокнув, прилипли к ногам, как вторая кожа, и меня стало аж колотить, так я замёрз. Ну а старые потёртые кроссовки тоже не особо хранили тепло моих ступней – откровенно говоря, они были такими же мокрыми, как и весь я, идущий по улице без зонтика. Увы, здесь из Щели Между Мирами я не смог достать ни одного, хотя честно пытался целых десять минут. Вот таким я и явился к своей бывшей пассии – вымокший, трясущийся и совершенно околевший от холода.        Юлия, одетая в старый мохровый халат, некогда бывший ярко-розовым, но теперь вылинявший от стирки, весьма удивилась моему визиту. Сколько же мы с ней не виделись, а? Эту цифру я так и не смог вспомнить. – Макс? – безусловно, она меня узнала, но всё равно зачем-то спросила, я ли это. На что я утвердительно кивнул. – Ага. Можно войти? А то, знаешь ли, я ужасно замёрз. – Конечно, проходи, – голос её звучал как-то устало, даже вымученно. – Спасибо, – я слабо улыбнулся. – Не ожидала, что ты можешь вот так однажды прийти. Помнится, расстались мы не слишком хорошо, – она ушла и почти сразу вернулась с полотенцем в руках, протянув его мне. – Вытирайся. Ты весь вымок. – Прости, что пришёл без приглашения. Может, я не вовремя? Твой муж дома? – странно, но мне было абсолютно всё равно – замужем она или нет. – Нет никакого мужа, – она нервно повела плечами, пригласив меня на кухню, маленькую, даже меньше моей, где мы всегда пили вместе чай. – Да? А я думал, что ты мечтаешь выйти замуж, – просто контатация факта – никаких старых обид. Я прошёл на кухню и уселся на своё привычное место у окна. Надо же, а здесь ничего не изменилось за те несколько лет, что я не видел Юлию. – Зачем ты пришёл? – спросила она, ставя чайник на плиту, красный, в белый крупный горошек. – Понимаешь, я сегодня уезжаю, – начал я, – и вдруг неожиданно вспомнил, что так и не забрал у тебя свою коллекцию фильмов, DVD-плеер и телевизор. Если помнишь, я покупал всё это на свои деньги. – Не ожидала от тебя такой мелочности, – заметила девушка с некоторой долей ехидства. – Почему ты вспомнил об этом именно сейчас? – Потому что есть люди, которым я бы очень хотел показать свою киноколлекцию. Думаю, ты не будешь спорить, что эти dvd-диски вместе со всей аппаратурой – мои. – Забирай, если хочешь. Мне всё равно, – она закурила, и рука её немного подрагивала. – Куда ты уезжаешь? – Далеко. И больше я никогда сюда не вернусь, – наверное, она что-то увидела на моём лице, и почему-то смягчилась. – Тебя там ждут, да? – Ага, – я тоже закурил. И некоторое время мы молчали, пуская дым. – Значит, ты счастливый человек, Макс, – она слабо улыбнулась, и я только сейчас заметил, как сильно она изменилась: некогда ярко-рыжие волосы поблёкли и стали какого-то невнятного цвета, а зелёные глаза глядели на меня устало и печально – ни следа не осталось от той задоринки, которая всегда таилась на их дне. Да и сама Юлия уже не казалась мне прекрасной нимфой из сказки. Теперь она больше напоминала святую мученицу, печальную и непомерно уставшую. – Что с тобой случилось? – вдруг спросил я, нарушив тяжёлую тишину, заполненную только сизым дымом от наших сигарет. – Ничего особенного. Просто я вдруг поняла, какая паскудная штука наша жизнь, – она стояла вполоборота ко мне и смотрела в окно. Её тонкие, даже костлявые, пальцы время от времени стряхивали пепел в жестяную, почерневшую от времени пепельницу, и она казалсь мне какой-то ненастоящей, ведь я привык совсем к другим девушкам: ярким, улыбающимся, живым. Именно такие леди обитали в Ехо. – А где же твой муж? – я потушил свою сигарету и следом достал вторую. – Не знаю. Мы уже год как развелись, – голос был совершенно равнодушным. То ли ей вообще было всё равно, то ли просто уже отболело. – И ты считаешь, что на этом твоя жизнь закончилась, Юлия? – Я скучала по тебе, Макс, – вдруг призналась мне она. – А ты, наверное, и не вспоминал меня. – Ты же сама сказала мне тогда, что я тебе не нужен, – я пожал плечами. – Так что да, я забыл тебя. И если б меня не занесло сюда снова, не вспомнил бы. – Скажи мне, какая она? – Она? – не понял я. – Та, что тебя ждёт. По тебе сразу видно, что ты любишь, Макс. – Правда? – Да. И, знаешь, я ей завидую, – она вздохнула. – Ты умеешь любить как никто. Жаль, что я слишком поздно это поняла… Так какая она? – Очень серьёзная. И, при этом, совершенно сумасшедшая, – я едва не хихикнул, представив себе Безумного Рыбника. – Да, такая девушка могла бы тебе понравиться. Она любит тебя?        Я молчал, не желая продолжать эту тему. Зачем говорить о любви? Чем больше ты болтаешь, тем менее ценны слова. Мы – просто чувствуем. Я и Шурф. К тому же, мои слова, как выяснилось, слишком весомы для Вселенной. – Я поняла, Макс, – Юлия всегда была умницей и даже без слов всё понимала. Но вот, поди ж ты, погналась за жизнью «как у всех». И теперь вся её жизнь – пепелище. А ведь девушка очень хорошо рисовала когда-то… – Чем ты занимаешься сейчас? – Работаю учительницей рисования в школе, – она выключила закипевший чайник и поставила на стол чашки – те самые, ещё со времён наших с ней отношений. Обе белые, с надписями на французском (ох и сентиментальный же я дурак!). Её – «Telle quelle» (3). И моя – «Sois honnêt avec toi-même» (4). И вот как всё странно сложилось: она изменилась, перестав быть собой, а мне так и не хватило смелости начать врать самому себе. Может, именно поэтому она теперь – с разбитой жизнью, а я – сэр Макс из Ехо, Ночное Лицо Господина Почтеннейшего Начальника.        Мир, в котором я родился, и из которого имел счастье удрать, не даёт своим обитателям ни единого шанса жить по-настоящему. Вот и Юлия – ещё одна его жертва. И сколько ещё таких – не счесть. Собственно, все, кого я знаю, живут как она: ходят на работу, едят, спят, размножаются, и всё это – совершенно непонятно зачем. Ведь их дети пройдут тот же самый путь. И ни единой надежды на чудо. Никому из них не повезло. Никому, кроме меня. Вот теперь, когда Махи сказал мне, что я – Вершитель, в голову невольно приходит мысль: а не потому ли я смог отыскать свою Зелёную Дверь? О, да, тот рассказ (5) Герберта Уэллса прочно засел в моей памяти ещё с детства, и потом, став старше, я неоднократно перечитывал это произведение, мечтая найти такую же Дверь, открыть её – и уйти. Мне было совершенно неважно, куда я попаду. Но всё лучше, чем место, где я живу.        И сидящая напротив меня Юлия, уставшая и какая-то серая, словно воплощает мои тогдашние мысли: где угодно лучше, чем здесь. Я-то знаю это наверняка, потому что моё «где угодно» – это Ехо. И Шурф. Моё «где угодно» материальное и осуществлённое. А для неё, хрупкой девушки, которую почти сломила реальность, существует только этот Мир. Ещё чуть-чуть – и она превратится в собственную тень, тихую, молчаливую, и сдастся совсем. Но я этого не хочу! Для неё – не хочу.        Допив свой чай, я молча вымыл чашку «Sois honnêt avec toi-même» и спросил у Юлии: – Мой шкаф стоит всё там же? – она только кивнула в ответ и быстро ополоснула свою «Telle quelle». И ты должна быть такой, какая ты есть, милая уставшая леди.        Зайдя в такой привычный для меня зал, я увидел у стены огромный шкаф, заполненный dvd-дисками, с телевизором и DVD-плеером. И, сложив большой и указательный пальцы на особый манер, я спрятал в горсти своё, теперь уже очень маленькое и компактное, имущество. Юлия, стоящая у меня за спиной, ахнула испуганно и одновременно восхищённо. Ещё бы! Я помню свою реакцию, когда впервые увидел, как это делает сэр Шурф Лонли-Локли. – М-макс… Как… как ты это сделал?! – спросила она, запинаясь, а глаза её лихорадочно заблестели. Ага, уже лучше. Значит, Мир ещё не совсем сломил тебя, девочка. – Да так – просто один маленький фокус, – ответил я и быстро щёлкнул пальцами левой руки, запустив в девушку свой смертный шар ярко-зелёного цвета. – Я с тобой, хозяин, – произнесла она. – Вот и отлично, – кивнул я сам себе. – А теперь слушай меня внимательно. Когда я уйду, ты забудешь и о моём визите, и о случившемся в этой комнате. И станешь жить так, как тебе всегда хотелось – начни рисовать снова. Стань художницей, Юлия. – Как прикажешь, хозяин, – ровным безцветным голосом ответили мне. – А теперь проводи меня. – Да, хозяин.        И уже на пороге я ещё добавил: – Как только захлопнешь дверь, избавишься от власти моего смертного шара. Прощай. – Как скажешь, хозяин, – она закрыла за мной дверь, и, конечно, сразу «исполнились» и другие мои приказы. И Юлия забыла о моём визите. Вот и славно. Вершитель я или кто?! Пусть хоть один человек в этом Мире станет жить так, как ему хочется.        И я зашлёпал по лужам, уходя прочь от её дома. На улице всё ещё моросил мелкий дождик, и я, подумав о возможной простуде, чихнул, словно подтверждая свои опасения. Не ходи за мной, дороги мои молчат. Кот Басё        Дома я залез под горячий душ и переоделся в чёрные джинсы, которые были у меня «парадными», и чёрную же пайту с капюшоном. А потом вытащил из своего книжного шкафа книгу с рассказами, и погрузился в мир «Двери в стене» Уэллса, предварительно закутавшись в плед. И, конечно же, заснул спустя всего полчаса.        Когда я в следующий раз посмотрел на часы, они показывали «20:40». Продрых я довольно долго, но снов никаких не видел – только чёрную пустоту. Впрочем, сейчас это не имело значения. Главное – вернуться домой.        Я поднялся, потянулся, разминая затёкшие мышцы, и подошёл к письменному столу, на котором стояла простая деревянная шкатулка, светло-коричневая, которая запиралась на ключ: здесь я хранил свои сбережения. И, по-моему, сейчас самое время их потратить. Ведь больше я сюда не вернусь.        На улицу я вышел в одной пайте, ёжась от холодного ветра, и добрёл до того самого кафе, где ждал свой трамвай в прошлый раз. Усевшись за столик у окна, я с чрезмерной внимательностью стал изучать меню, понимая: я закажу первое, что попадётся на глаза. А именно так и случилось, когда молоденькая официантка нарисовалась рядом с моим столиком и тщательно, даже слишком, как по мне, записала в свой блокнотик мой заказ и убежала прочь. Надо сказать, что на этот раз я выбрал сладкий чёрный чай, какой и любил всегда, сколько себя помню.        А когда на моих часах было «23:40», я вышел из кафе и отправился на Зелёную улицу, где снова было пустынно, и стал ждать полночи. Эти двадцать минут показались мне бесконечными. Я даже подумал, что Мир специально тянет время, не желая меня отпускать. Но ровно в полночь я услышал звук колёс приближающегося трамвая №432. И, мгновение спустя, он показался из тумана, остановивишись напротив меня.        Я, как и в прошлый раз, посмотрел на место возницы, которое не было пустым. Водитель трамвая являл собой странное безликое существо, одетое в серый балахон. И на этот раз оно совершенно меня не пугало, хотя я и ощушал, что он него исходят волны страха, а лицо преображается сначала в героев культовых ужастиков этого Мира, а потом принимает черты Кибы Аццаха, а затем и Махлилгла Анноха, после чего я сказал: – Не старайся зря, дружок. Пугать меня – бесполезное занятие. Тем более, согласись, глупо бояться того, кого создал сам. – Я так и понял. Но попробовать стоило, – прошелестело существо. – Чего желаешь, Хозяин? – Хозяин? – переспросил я. – Ты меня создал. И ты меня не боишься. Следовательно, ты – мой полноправный Хозяин. – Ты Доперст? – я и так знал ответ, потому что мудрый сэр Маба Калох в своё время просветил меня на сей счёт. И совсем недавно об этом напомнил Махи. – Да, Хозяин. Так чего ты желаешь? – Я хочу вернуться в Ехо. И как можно скорее, – сообщил я, а потом, подумав, добавил: – И неплохо, если этот Мир забудет о моём существовании, чтобы опять не вырвать меня из привычной и родной мне реальности. Скажи, ты можешь стать мною и внушить Миру, что я мёртв? – Могу, Хозяин, – ответил Доперст. – Но для этого мне нужно превратиться в тебя и умереть, чтобы Мир не почуял подмены. – Вот и славно. Я отправляюсь в Ехо, а ты займись порученным тебе делом, – я уже зашёл в трамвай, когда Доперст прошелестел: – Я исполню твой приказ, Хозяин. Но ты должен знать, что, отправляя меня выполнять твоё поручение, ты автоматически займёшь моё место и сам станешь Доперстом. И если не вспомнишь, кто ты такой, так и будешь ходить дорогами Доперстов. Но, думаю, тебе понравится быть мною.        Сказав это, он исчез, а я ощутил, что меня затягивает и затягивает куда-то…        И очнулся уже, сидя в каком-то полуночном баре, где царит полумрак, а помещение прокурено до такой степени, что человеку здесь трудно дышать. Но я же – не человек. Чёткое осознание данного факта нисколько меня не испугало. Кажется, я всегда знал, что ничего человеческого во мне нет, не было и быть не может. Моя природа – иная. И существую я ради одной единственной цели – овеществлять людские страхи, из которых соткан мой серый саван, которые отражаются на моём лице-зеркале тысячами изображений, и каждое отражение – неповторимо, как неповторимы страхи разных людей.        На меня никто не обращет внимания, будто меня и нет. Но девушка, сидящая за барной стойкой, то и дело оглядывается в мою сторону. Я плотоядно ухмыляюсь: она меня боится – вот прямо сейчас, в это мгновение. А, значит, на сегодня у меня уже есть работа…        Спустя некоторое время я уже точно знаю, чего она боится и одновременно хочет. Во мне эта девушка видит свою смерть – маньяка, который шёл за ней от самой её работы, и вот теперь сидящий в этом тёмном накуренном помещении только с одной целью: убить. Дальше в её голове появляются совершенно забавляющие меня мысли: конечно же, я её убью, ведь она видела меня много раз прежде – в метро, возле своего дома, в магазине, и, кажется, даже в университете…        О, да, я непременно её убью, потому что этого она хочет больше всего на свете. Я выпиваю принесённый мне кофе и теперь просто наблюдаю за девушкой: вот она допивает своё виски со льдом (совершенно не её напиток, на мой взгляд), расплачивается с барменом и направляется к выходу. Провожаю её взглядом, а потом поднимаюсь сам, оставив довольно крупную купюру на столике, за которым сидел. Ведь деньги теперь – не проблема. Я могу создавать их в любом количестве, и именно те, что нужны в данный момент. Эти, например, зелёные. Я уже не помню, какое название они носят и в какой стране выпускаются. Но это всё – суета сует. Главное сейчас – она, жаждущая роковой встречи со своим самым большим страхом…        И я прихожу к ней, как рок, фатальный и неотвратимый, и убиваю её. Эта девушка всегда панически боялась, что к ней в дом залезет маньяк, выслеживающий её (а она это точно знала!) много-много месяцев только ради одной цели – убийства. И я воплощаю её ужасающую фантазию в реальность, потому что в то мгновение, когда мой огромный нож вонзается по рукоять в её тело, она почти любит меня, почти…        Меня опять куда-то затягивает, в какой-то сумасшедший вихрь…        Сейчас раннее утро. Я сижу в кафе, пью травяной чай и ем сдобную булочку. И официантка, немолодая полная женщина, опасливо косится на меня, хотя, кажется, больше никто меня и не замечает. Убирая со столика стаканы, она вдруг в упор смотрит на меня, и пухлые пальцы сами собой разжимаются – стаканы падают на пол. И она тут же принимается собирать осколки. А когда смотрит на меня повторно, то даже не помнит, почему так испугалась. Что ж, её страх – в прошлом. Сидящий за столиком мужчина напомнил ей отчима, который жестоко избивал мать и насиловал тринадцатилетнюю падчерицу – её. Но это знаю я, ощутивший вкус её страха. Сама женщина вряд ли даже вспомнит свою давнюю фобию, теперь прочно позабытую. И для этого я тоже существую – чтобы утешать и дарить забвение, забирая страх себе.        Я снова куда-то падаю и падаю, пока не оказываюсь перед дверью уютного маленького ресторанчика под названием «The White Lion» (6). Не раздумывая, я захожу внутрь. Освещение не очень яркое, что меня радует. А немноголюдность сейчас – идеальное условие для моего покоя. Вот ведь как странно: я являюсь всеми и одновременно никем, будто моя собственная личность стёрлась под грузом чужих мыслей и страхов. Но, сев за столик этого заведения, я вдруг понял, что забыл нечто очень важное… – Что желаете, сэр? – вежливо спросила подошедшая ко мне официантка. – Кофе, пожалуйста, – на автомате отвечаю я, желая вновь погрузиться в себя и подумать. – Может быть, капучино? Это наш фирменный напиток. – Хорошо.        Девушка кивнула мне в знак согласия и ушла, а я вдруг опять ощущаю, что меня затягивает в липкое болото чужого страха. Я поворачиваю голову, чтобы столкнуться с испуганным взглядом молодого бармена, который смотрит на меня, не отрываясь. Мгновение во мне пусто до звона, а потом я понимаю, в чём дело. Будучи ребёнком, он очень боялся своего учителя математики, старого сварливого старика, который жил отшельником на самой окраине города. Старшеклассники распускали слухи, будто он пожирает непослушных маленьких мальчиков. И молодой человек, который сейчас уже достаточно взрослый, чтобы понимать всю абсурдность такого страха, вдруг почему-то снова им проникается. А я только скалюсь в ответ на его испуганный взгляд. Конечно, ты меня боишься. Ты ведь плохой мальчик, не так ли? И именно поэтому я тебя сожру.        Заказанное мной капучино стоит на столике уже больше десяти минут, но я не могу отвлечься от своего оппонента – вновь проснувшегося страха в молодом бармене. Я точно знаю, что буду говорить и говорить в его голове до тех пор, пока парень не заберётся на крышу и не спрыгнет вниз, чтбы избавиться от своей страшной детской фобии. И он это совершит сегодня же.        Я делаю первый глоток своего изрядно остывшего капучино и чувствую, как молодой человек за барной стойкой всё чаще и чаще бросает на меня полные ужаса взгляды, понимая, что, кроме него, меня никто и не видит. Или видит, но совсем другого человека. О, да, несомненно, он раб своих страхов. Так бывает.        Спустя три чашки капучино, очень вкусного, надо сказать, я ощущаю, что нервы парня не выдерживают, и он буквально вылетает из ресторанчика, где работает уже два года. И парень, конечно же, заберётся сейчас повыше, вон на то здание – напротив заведения, где я сейчас нахожусь – и прыгнет. Я уже ощущаю сладкий вкус его страха, который почти-почти созрел. Ещё немного – и я смогу собрать щедрый урожай.        И, выйдя из ресторанчика, я наслаждаюсь его паникой, его агонией, и, конечно, его страхом – самым сладким, что есть на свете. Проходит всего пять минут, но парень достигает своего апогея – и прыгает. Ну а мне достаётся его ужас – мой приз, моя награда. Что ж, не все люди способны преодолеть свой страх и без крови отдать его мне, как та немолодая женщина из кафе. Некоторые, подобно девушке, везде видящей маньяка, настолько сильно срастаются со своим страхом, что начинают его любить, и уже не могут избавиться от мысли: однажды это случится. И тогда прихожу я – и случаюсь, происхожу. А есть люди, подобные молодому парню, только что прыгнувшему с крыши. Они прячут свои самые тёмные фобии глубоко внутри себя, чтобы не сойти с ума. А когда я даю им возможность преодолеть свой страх, просто взглянув на него при свете, они не выдерживают и прыгают с крыши. В любом случае, я всегда в выигрыше. Но только им решать, кем я для них буду: спасением или погибелью.        Меня вновь подхватывает вихрь, и я падаю-падаю-падаю – в темноту.        И опять утро уже не помню какого по счёту дня, потому что для Доперстов не существует такого понятия, как время. Но в этот краткий миг я снова принадлежу себе, и вдруг бросаю взгляд на тонкие бумажные салфетки, а в руке моей оказывается карандаш – очень коротенький, можно сказать, огрызок, но я точно знаю, зачем он мне: записать. Что именно я должен писать на кафешных салфетках, ума не приложу, но буквы складываются в слова, а слова – в целые предложения. Я переношу на эту весьма сомнительную бумагу свою историю – с самого начала. Так что мне понадобится много салфеток…        Не раз мне приходилось отвлекаться на человеческие страхи, которые я чуял, как собака чует след. И тогда все мысли исчезали, а я снова и снова погружался в чужой ужас. Но, стоило мне увидеть салфетки с записями, как сознание прояснялось, и я вновь принимался за работу. Откуда-то я точно знал: нужно написать всё, сколько бы времени мне на это ни потребовалось, если я хочу вернуть себя. …ты должен тщательно выбирать дороги, которыми ходишь, чтобы не потеряться и не потерять.        Эти слова я вспомнил, когда принялся записывать историю об арварохских гостях. Так сказал старый шаман Тхотта, сообщивший, что это послание их Мёртвого Бога – для меня. Теперь я понимаю смысл переданных мне слов. Дороги, по которым ходят Доперсты, даруют идущему бесконечную пустоту впереди и позади. Ничто не имеет значения, кроме желания бродить и бродить – совершенно бесцельно. Потому что цель любого Доперста – он сам. Всё и ничего. Существа эти несут в себе великую бессмысленность всех человеческих страхов на свете…        И когда салфетки были исписаны моей жизнью вплоть до сего дня, я вдруг вспомнил своё имя и осознал, что должен вернуться домой. Сэр Макс из Ехо забрёл на какую-то очень странную дорогу и долго-долго не мог вернуться на распутье, откуда пошёл по не предназначенному для него пути. Или меня повела какая-то неведомая сила… Чем больше времени я ощущал себя Максом, тем быстрее забывалось моё бесконечно долгое существование как Доперста. Впрочем, одно умение я так и не забыл – моя способность перемещаться в пространстве никуда не делась.        Поэтому я, недолго думая, перенёсся в полумрак прокуренного бара. Странно, я точно знал, что бывал здесь прежде. Но когда?.. В памяти моей не оказалось ответа на этот вопрос. Впрочем, всё равно. Я заказал себе чёрный эспрессо, закуривая привычный Winston. А через несколько минут я уже вдыхал любимый мною аромат тёмного густого напитка. Сделав несколько глотков, я прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом. Но долго мне скучать не пришлось. Человек, сидевший рядом со мной и до этого молчавший, вдруг спросил: – Что ты здесь делаешь, парень? Разве тебе не пора домой?        Я повернул голову, удивлённо глядя на высокго мужчину, которому явно было за шестьдесят. Он смотрел на меня мутными серо-голубыми глазами и улыбался. – Почему вы это сказали? – задал я ответный вопрос. – Потому что тебе здесь не место, парень. Это сразу видно, – белозубая улыбка мелькнула и исчезла на его смуглом лице. – Думаете, я не местный? – Думаю, ты нездешний, – он как-то странно произнёс последнее слово. И мне даже показалось, что я уже встречал этого страного человека, одетого в потёртые джинсы, рваные на коленях, и кожаную куртку в серебристых заклёпках, поблёскивающих и позвякивающих. На голове незнакомца была старая коричневая ковбойская шляпа. Мне он нравился, хоть и был чудным, и сам казался пришельцем в этом Мире. – Я просто решил выпить кофе перед дорогой. Мне приходилось бывать в этом баре раньше, – я улыбнулся в ответ. – Все мы где-то и когда-то уже бывали, – хмыкнул мужчина, а потом вдруг стал читать стихи Иосифа Бродского: Прощай, позабудь и не обессудь. А письма сожги, как мост. Да будет мужественным твой путь, да будет он прям и прост. Да будет во мгле для тебя гореть звездная мишура, да будет надежда ладони греть у твоего костра. Да будут метели, снега, дожди и бешеный рев огня, да будет удач у тебя впереди больше, чем у меня. Да будет могуч и прекрасен бой, гремящий в твоей груди. Я счастлив за тех, которым с тобой, может быть, по пути. – Хорошее напутствие. Спасибо. – Ты мне нравишься, парень, – он опять улыбнулся, снял шляпу и надел мне на голову. – Тебе она больше идёт. Это подарок. И не задерживайся здесь надолго: скоро пойдёт дождь, а у тебя ведь нет зонта, как всегда.        Сказав это, незнакомец втал из-за барной стойки и, пошатываясь, направился к выходу. А у меня опять появилось чувство дежавю, будто я знаю его, и просто не могу вспомнить, где мы встречались прежде. И откуда он только узнал про мои беды с зонтиками?.. – Знаете, мистер, Джек впервые с кем-то заговорил, – доверительно сообщил мне бармен. – Сколько его помню, он всегда молча пил, а потом просто уходил. Видимо, вы ему чем-то понравились. – Наверное, – я пожал плечами. – Пожалуй, мне действительно пора. У вас здесь очень вкусный кофе. – В добрый путь, мистер, – кивнул мне бармен, и я вышел из бара. Дорога обратно похожа на долгий сон… Кот Басё        Но оказался я совсем не там, где планировал. Здесь почти ничего не видно в тумане, холодный и промозглый ветер пробирает до костей. И, кажется, уже срываюстя первые капли дождя, а у меня нет зонтика. Тот незнакомец из бара был прав. Более того, я не представляю, где сейчас нахожусь – туман такой густой, что его почти можно потрогать руками. Но, по-моему, я где-то на мосту. А внизу шумит вода… Мост? Что ещё за мост? На мгновение мне кажется, что я в Городе в Горах, и сейчас тёплые руки Шурфа коснутся моих плеч… Но, нет, это совсем другой мост – из чужого мне Мира. Я опускаюсь прямо на мокрый асфальт – начал моросить дождь – и начинаю смеяться. Кажется, у меня истерика. Поздравляю, дорогуша, ты всё-таки дошёл до ручки! – Милый, ты чего расселся под дождём? – тихий женский голос выводит меня из ступора.        Я поднимаю голову, чтобы увидеть стоящую рядом со мной женщину, уже явно немолодую, но всё ещё привлекательную. В её некогда ярко-рыжих волосах теперь наполовину воцарилась седина. Она держит надо мной свой красный зонт-трость и тепло мне улыбается. Красивая, несомненно. Зелёные глаза очень живые, и в них пляшут чёртики. – Ну, ты чего сидишь на асфальте? Вставай, милый. Тебе просто необходимо выпить чего-то тёплого, иначе простудишься, – её мягкий голос мне определённо знаком. – Леди Мерилин? – спрашиваю я, поднимаясь на ноги. – А мы разве знакомы, милый? – но я вижу лукавство в её глазах, когда она это говорит. – Кажется, да. А если и нет, то теперь знакомы, – улыбаюсь я ей. – Замёрз? Ну, пошли скорее, а то совсем околеешь, милый.        С этими слова она берёт меня под руку и ведёт куда-то сквозь туман. Ну а я не сопротивляюсь. Всё равно ничего не вижу. Интересно, а как видит она?        Женщина приводит меня в какой-то маленький уютный ресторанчик, который, похоже, открывается очень рано. И, кроме нас, других посетителей нет. Мы садимся за дальний столик в углу, предназначенный, видимо, для парочек. Моя леди что-то говорит официанту, тот коротко кивает и уходит. А потом она обращается ко мне: – Так откуда ты знаешь моё имя, милый? – Вы мне напоминаете одну леди по имени Мерилин. Она очень похожа на вас, разве только… – и я понимаю, что чуть не сказал бестактность. – Моложе? – подсказывает мне женщина, мягко улыбаясь. – Да. Вы бы могли быть её матерью. Или старшей сестрой, – а потом я подмигиваю ей, – или ею самой, пришедшей мне на помощь – терпеть не могу дожди. – Кто знает, милый. Может, ты и прав. Случайностей не бывает. Нам только кажется, будто всё случайно. На самом же деле мир погряз в закономерностях. А дожди: за что их любить, а? – она тихо смеётся, и всё больше и больше напоминает мою Мерилин – леди-наваждение, которая силой моего желания (теперь я это хорошо понимаю) стала настоящей. – Леди, а что вы делали там, на мосту? – Спасала тебя от дождя, милый. Ты же сам сказал.        Я ничего не успеваю ответить, потому что официант ставит перед нами две глиняные кружки с грогом, хорошо тёплым и пахнущим пряностями. Пьём мы в молчании, и уже спустя несколько глотков я понимаю, что захмелел. Но зато согрелся. А, выпив половину кружки, я смотрю на даму, которая пьёт свой грог мелкими глотками. Её глаза полузакрыты, и взгляд какой-то нездешний. – Кто вы? – неожиданно для себя спрашиваю я. – Тебе пора домой, милый, – она снова мягко улыбается. – Вот допьёшь свой грог, и в путь. – А вы? – теперь я точно уверен, что она нездешняя, как и я сам. – У меня ещё есть дела. – Скажите, вы ведь Мерилин? – Так меня зовут, милый. А ты пей, пей. – Почему вы стали старше? – я сделал пару глотков, и новая волна тепла и хмеля разлилась по телу. – Все мы становимся старше, милый. Разве что ты исключение. Не дразни Вечность своей милой улыбкой(7). – Это совет? – в моей голове уже хорошо шумит. – И да, и нет, – она тоже допивает свой грог. – Ну, вот и всё. Мы согрелись, теперь можно и разойтись. – Может быть, вам нужна помощь? Или вас куда-то проводить? – мне почему-то не хочется расставаться с ней вот так. – Это тебе нужна была помощь, милый, – она достаёт из своей сумочки пару купюр и оставляет на столике. – А теперь возвращайся домой. – Легче сказать, чем сделать, – невесело усмехаюсь я. – На самом деле, тебе нужно только захотеть, милый. Так что это проще простого. Идём.        Мы вышли из ресторанчика, а на улице всё ещё был густой туман. – Просто захотеть, говорите? – Именно, милый. Закрой глаза, – я послушался, и моего плеча коснулась её рука. – Просто пожелай – и возвращайся домой.        Я вдруг ощутил, что погружаюсь в сон, а голос этой странной леди слышится всё тише и тише, а потом совсем умолкает. И я в самом деле сплю, потому что тело чувствует мягкость и тепло постели. Вот ведь как просто: стоит только захотеть…        Я открываю глаза, чтобы увидеть спящих со мной рядом Армстронга и Эллу. Несомненно, это моя спальня в доме на улице Старых Монеток. Я действительно в Ехо, столице Соединённого Корлевства. Меня зовут сэр Макс – Ночное Лицо Господина Почтеннейшего Начальника – Вершитель. И я вернулся домой! Сноски: (1)Алкогольный напиток скандинавских стран, крепостью около 40%. Название напитка происходит от латинского словосочетания aqua vitae, что переводится как "вода жизни", "живая вода". Среди различных спиртных напитков аквавит имеет особенно древнюю историю. Как установлено, он был впервые дистиллирован в Северной Европе не позднее XV в. Производство аквавита очень похоже на производство всех ароматизированных водок. Оно основано на натуральном зерновом и (или) картофельном спирте, ректифицированном до высокой степени чистоты, с последующей ароматизацией. Центром производства аквавита являются Скандинавские страны и Германия. Его второе название – шнапс (schnapps) происходит от староскандинавского глагола snappen («схватить», «поймать»), что указывает на традиционный способ его потребления – одним глотком, «забрасывая в горло». Информация взята с сайта http://drinks.su) (2)Автор помнит, что в каноне это был видеомагнитофон. Но серия Макса Фрая была написана в 90-х, сейчас же 2015-й год, поэтому видеомагнитофон стал DVD-плеером. И, соответственно, видеокассеты – dvd-дисками. (3)Такая, какая есть (фр.). (4)Будь честен с самим собой (фр.). (5) «Дверь в стене», авторства Герберта Уэллса. Сюжет: когда Уоллес был ребенком, он случайно отыскал дверь, которая вела в странное место, где он увидел сад, дворцы, познакомился с хорошими людьми, пролистал часть книги о своей жизни, потом он ушел оттуда. Несколько раз после этого он видел эту дверь вновь, но никак ему не удавалось зайти в нее... (6)«Белый лев» (англ.). (7)Макс Фрай, «Волонтёры Вечности»