Кошмар

Продолжение POV Себастьяна -Себастьян! – воскликнул граф в моем сознании, когда я застегивал уже последнюю пуговку. Спустя мгновение мое бренное тело предстало перед Сиэлем Фантомхайвом Всемогущим. -Что-то желаете, господин? – склонившись, отстраненно спросил я. -Это письмо, - пробормотал мальчик. Я поднял голову и увидел, что он старательно прячется от меня за белоснежной бумагой. Я молчал. Просто оттого, что мне нечего было сказать. Те слова, фразы, которые я произносил некоторым временем ранее, заставившие господина причинить мне боль. Я ужасно сожалею. Но тогда разум будто был подернут дымкой. Я ничего не соображал. Нет. Соображал. Все же надо признаться себе, в том, что они таки были произнесены, есть часть моей вины. Но я, правда, не хотел. Но эти мимолетные желания, только всплывающие в сознании, сразу же выходили наружу, ничем не сдерживаемые. Мне в тот момент так хотелось, чтобы Сиэль на самом деле что-то чувствовал ко мне, и пусть это не взаимно. Кстати, странно. Обычно люди желают ответных чувств со стороны предмета их обожания. Но я не испытываю к графу всепоглощающей любви или хотя бы симпатии. Мне вообще, практически все равно… Ладно, эта фраза была лишней. Но все предыдущие более чем правдивы. Но почему-то хочется, чтобы он буквально сходил с ума от меня, а я, жестокий и непреклонный, смотрел на мальчика сверху вниз. С равнодушием, отчужденностью, холодностью. По крайней мере, именно такого хочется сейчас. Несколько же минут назад, банально хотелось большой чистой и светлой любви. Кто знает, может, в будущем я тоже буду испытывать к господину чувства более сильные, чем простой интерес. Кто знает, кто знает. Но если раньше я этого, возможно, хотел бы. То теперь ненавижу. И буду ненавидеть любые чувства, пробуждающиеся к графу. -Герцог Аллоис Транси приглашает нас в свое поместье на банкет, - продолжил граф. Я молчал. Снова. -В три часа дня, - завершил краткий монолог Сиэль. -Как прикажете, господин, - негромко промолвил я. Мальчик поднял на меня безразличный взгляд, отложив письмо. И уставился прямо в глаза. А я отвечал ровно таким же безразличием. Вот теперь я в полной мере осознал его чувства. Это всего лишь игра. И даже не та самая Игра, которую я так возносил в своих размышлениях, а просто-напросто игра. Для него. Но, легко попав в неё, Сиэль смог также легко выбраться, а я нет. Для меня это стало своего рода прозрением. Открылись какие-то чувства, которые тут же в корне задушил Сиэль, будто испугавшись их. После, наверное, пожалел из-за своего мимолетного решения. В тот момент, когда произнес фразу «Ты считаешь, что сие действо может изменить мое отношение к тебе? Ты жалок, Себастьян! Именно поэтому ты слуга!», больно ударившую по моим эмоциям. Пожалел, ведь он смог бы углубить игру, сделав её ещё более интересной. Теперь эта игра включала бы в себя ещё и игру на чувствах подопытного дворецкого. А теперь мальчик не знает, как бы это вернуть. Однако я вижу в его глазах не только сожаление. Он считает это все лишь временным помутнением, всего лишь кратковременной увлеченностью. Пусть будет так. -Сейчас по расписанию на сегодняшний день у вас урок музыки, - тихо осведомил я мальчика. Вздохнув, он встал из-за стола, выжидающе глядя на меня. Я подошел к шкафу, бережно приоткрыл стеклянные дверцы. Достал запылившийся футляр. Давно мы не брались за музыку, то у графа какие-то дела, то непредвиденные обстоятельства. Вкладываю хрупкий гриф в маленькую руку, которая тотчас же ревностно обхватывает его. Задумчиво поднимаю пульт на нужный уровень. Полистав толстую папку, ставлю её на пюпитр. Вскинув инструмент, сощурив лоб, граф первый раз пытается сам настроить скрипку. В моих руках материализуется личный инструмент. Кладу на плечо, любовно проводя ладонью по грифу. Мягко водрузив руку на смычок, ровно провожу по струне, задавая чистый звук. Я всегда только за, если Сиэль проявляет инициативу научится чему-либо. А я сделаю все, что в моих силах, дабы помочь ему. Через несколько мучительных минут резанья по моему тончайшему слуху, торжествующе звучат чистые квинты, будто поощряя мою терпеливость. Кивком головы указываю на ноты. Мальчик послушно начинает разбирать новое произведение в медленном темпе. Но его внимание рассеянно, хотя честно пытается сосредоточиться. Пальцы спотыкаются, вяло ползут по грифу, смычок елозит по струнам, издавая непрезентабельные звуки. А я упорно делаю вид, что ничего не замечаю. -Давайте я сыграю, послушайте, - предлагаю графу. Сиэль согласно кивает и, опустив скрипку, облокачивается на стол. Я увлеченно играю. Пальцы точно прокалывают нужные точки на струнах. Глаза закрыты, а губы подернуты улыбкой. Это прекрасное занятие. Лучше ничего быть не может. Скрипка будто рыдает божественной мелодией, выпуская её из самых недр. Звуки сливаются в единое полотно, наращиваясь, будто снежный ком, который катится с горы. Нарастающий темп, яркое крещендо, виртуозный пассаж. Скрипка молит о прощении умелой вибрацией на высоком звуке. Я опускаю инструмент, поворачиваюсь к господину. И замираю на месте, удивленно глядя на него. Мальчик сидит на полу, прислонившись спиной к столу. Его голова запрокинута, темно-синие пряди прилипли к взмокшему лбу. Скрипка лежит рядом и, судя по трещине, прошившей все её естество, в ближайшее время она не сможет впитывать учебные звуки Сиэля. Судя по той же самой трещине, мальчик неосознанно выронил инструмент, но ни он, ни, собственно, я, этого не услышали. Я был слишком поглощен музыкой, а Сиэль… Чем был поглощен Сиэль? Но, что бы это ни было, похоже, оно все еще продолжает удерживать в себе мальчика. Руки графа безвольно лежат на полу подле тела, мелко подрагивая, грудная клетка расширяется, рот приоткрывается, а язык иногда облизывает пересохшие губы. -Восхитительно, - слышу тихий стон со стороны Фантомхайва. Мучает совесть. Правда. Мучает из-за того, что я просто обязан помочь господину, но почему-то ничего подобного не предпринимаю. А просто стою и смотрю на безвольную тушку, подпирающую собой мебель. Кажется, на него уж очень сильное впечатление произвела композиция. Мне тоже нравится. Называется «Грезы», великолепное творение. Очень сильно треплет душу, если таковая имеется, наверное, именно поэтому я не испытываю столь сильных эмоций. Решив, что хватит наслаждаться беспомощностью хозяина, подхожу ближе, собираясь растормошить его, но снова застываю в ступоре. На его скулу выскользнула слеза. Самая настоящая. Прозрачная, на вкус, наверняка, соленая. Хотя у господина, наверное, не такая как у всех. Может быть, она будет как ночное небо? Такая бархатисто-тягучая, плотная, терпко-сладкая, засасывающая своим вкусом, подчиняющая. Нет, сомневаюсь. Скорее, она будет, как желтый кленовый лист, мягко спускающийся к земле по одному ему ведомой траектории. Покрытый маленькими капельками дождя, испещренный тонкими прожилками, дробящими эти капельки. Завораживающее зрелище. Завораживающий вкус. Холодный, но в то же время несущий в себе солнечный лучик. Возможно, тонкий аромат мяты, сопровождающийся легкой горечью рябины на языке. Да! Сто процентов, его слеза будет именно такой! -Себастьян, я люб… Тихое бормотание, которое я своим острым слухом еле-еле различил. Присел на корточки возле мальчика. Он все ещё находился в мире, далеком от нашего. Слезинка из-за зашевелившихся мышц лица скатилась вниз, удерживаясь в уголке губ Сиэля. А я, вмиг забыв обо всех своих ненавистях к графу за его бессердечность, захотел попробовать его слезы. Это же единичный случай. Такая возможность выпадает раз за все время существования. Осторожно положил скрипку на пол возле себя, так как с ней было не очень уж удобно, а ещё и ноги Фантомхайва, согнутые в коленях, от непредсказуемой реакции могут навредить ей. Я слишком дорожу своим инструментом, просуществовавшим уже несколько сот лет, за которые он умудрился ещё ни разу не подвергнуться реставрации, потому что кое-кто дьявольски-хорошо следит за ним. Я стоял на коленях, боясь одним неловким движением (коих у меня отродясь не было, но сейчас могли появиться) разрушить всю идиллию. Ладони облокотились о боковую крышку стола, я приблизил к мальчику лицо. И вдруг замер, не решаясь забрать в себя частичку души Фантомхайва. Частичку самого потаенного отдела его души, который никогда никто не видел и не увидит, но сейчас что-то произошло, и я смог лицезреть такое необыкновенное явление. Частичку души, угрожающе замершую у основания губ и маняще запутавшуюся в солнечных лучах, насквозь пропитавших комнату. -Любл… И губы вдруг сузились, видимо, хотев досказать букву «ю». Мне это было далеко не на руку. Слеза порхнула вниз, быстро пробегая подбородок. Рефлекторно, я резко подался вперед, прикасаясь языком к желанной капельке. Да, она оказалась именно такой, как я себе представлял. Горьковатой, с вкраплениями мяты. Осенняя свежесть желто-оранжевого цвета… Небесные глаза распахнулись, а я, вдруг поняв, что это, возможно, последний наш столь близкий контакт, проник языком в его рот. Чувствуя все напряжение, мгновенно сковавшее лицо хозяина, обследовал ротовую полость, пытаясь запомнить удивительные вкусы, сопровождающие поцелуй. Жаль, что этот момент нельзя запечатлеть на картине, так как некому. Или же остановить время, чтобы в таком положении мы и замерли. А потом вдруг тело расслабилось, а робкий язычок мальчика стал отвечать. Я был настолько ошарашен, что на мгновение перестал ощущать реальность, а, соответственно, перестав целовать его. Кажется, Сиэлю это не понравилось, и он перехватил инициативу на себя. Проник в мой рот, копируя мою же блестящую технику поцелуя. А потом его обмякшие руки внезапно ожили и притянули меня к себе за шею, продолжая властно целовать.