Год крысы: Свеча

Крысы неравнодушны к блестящим предметам и строгой геометрии. В гнезде грызунов зачастую находят полированные пуговицы, монеты. Там же. Рыска с кучерской приступочки наблюдала, как охотники сооружают из огромного куса ткани что-то типа мешка, в полотно которого складывались тушки зверей. Впрочем, тело медведя туда не влезало. Савряне, встав полукругом вокруг туши, громко спорили на свистящем и щелкающем языке, о том, как перевезти добычу. Рыска была удивлена размерами медведя, она и не думала, что они бывают такие здоровые: стоя на задних лапах, бер достигал практически двух с половиной метров; вширь же косолапый был почти равен обхвату коровы. Темно-бурая шерсть вяло подрагивала на робком лесном ветерке, вызывая у девушки беспокойство: казалось, что зверь живой и сейчас встанет, зарычит, вскинет когтистую лапу. Совсем близко, послышался хруст снега. Рыска обернулась и улыбнулась подошедшему леснику. Егерь, затянувшись самокруткой, с легкой ухмылкой оглядел зверя. - Хорош был бер. Наверно, самый крупный в лесу. Не видел его тут раньше. - Мужчина подошел к туше и потянулся к задней лапе, тихонько прошептав, - на всякий случай. А вдруг медведица? Тогда надо еще за медвежатами приглядеть. Зверь оказался самцом, и егерь, продолжая выпускать горьковатые облачка дыма, успокоился. - Вот что, молодая леди, пойдемте к стоянке. Они еще долго будут гавкаться, прежде чем пошлют за повозкой или пересадят вас на коров. - За повозкой? – Удивилась Рыска. – Откуда вы знаете, что они не разделают его здесь? - Рубить его не будут, Анех сказал, что хочет чучело. Так что… - Альгиз улыбнулся и протянул девушке ладонь. Смущенная Рыска ухватилась за нее, спрыгивая с повозки, и двое сказочников, вязко утопая в снегу, пошли к виднеющемуся на краю поляны костерку. Альк встретил егеря, ведущего под руку весчанку, весьма прохладным взглядом, но Альгиз и виду не подал. Лишь посмеивался, щелчком пальцев отправляя в полет очередной выкуренный бычок. Рысь, оставленная на скучающего Тинька, успокоилась. Зверь лежал на небольшом полотнище у одной из палаток. Глаза лесной кошки были озлобленными и уставшими, но, так как лапы были связаны, ни попыток к бегству, ни агрессии она не проявляла. Тиньк ободрал подстреленную Альком ворону и, держа за оперение стрелу, торчащую из вороньей тушки, пытался накормить зверюгу. Рысь лишь фыркала, да изредка предупреждающе рычала. Весчанке было жалко хищницу, но делать было нечего, иначе ведь погибнет киска. - Гиз, ну, до чего они додумались? – Спросил Альк у егеря. - Да ни до чего особенного. Горлопаны. – Фыркнул лесник, - вот мое предложение: батьку твоего с Тиньком и Рыской сажаем на коров и отправляем в замок. Бера охотники в повозку пусть бросят и следом. А ты со мной, если, конечно, хочешь, в будку мою, кошку отвезти. Переночуешь и сам в замок. Угу? - Ну, давай. - Я с вами! – Слова соскочили с языка раньше, чем Рыска успела задуматься. Мужчины на щепку утихли, затем Альгиз махнул рукой: - С нами так с нами. На корове, полагаю, ездить умеешь? Девушка прилежно кивнула. На том и решили. *** Рыска пришпорила корову и во весь опор понеслась по лесной дороге. - Эй, охотница, ты поспокойней, ноги коровке поломаешь. – Крикнул ей вдогонку егерь. - Не поломаю! – Весело ответила Рыска. Как же она соскучилась по скачке. Девушка вдруг ощутила, что прошло всего лишь несколько месяцев как она научилась ездить в седле. Подумать только! Еще полгода назад сквалыжный Сурок намеревался сделать её женкой своего сынка. Рыска фыркнула: вон, как Богиня дорожки развела. - Рыска, давай тормози. Упадешь еще! – Сердито-обеспокоенный голос Алька заставил девичье сердце трепетать от радости: беспокоится. Спутники догнали лучницу и поравнялись с ней. Лес вокруг казался дивной сказкой, призывающей поднять глаза в лазурное небо. Алмазной россыпью искрился снег. Возмущенно каркали выжившие после охоты вороны. - Подстрелить парочку, что ли? – в задумчивости наклонил голову набок Альгиз. - Не, не надо. Вон, - указал видун на мешок, притороченный к коровьему седлу. - Одиннадцать штук взял. На несколько обедов хватит. Егерь лишь ухмыльнулся. С чуток проехав, он посмотрел на их спутницу: позади седла, на широкой коровьей спине был прикреплен большой ящик с выстланным тканью нутром. Оттуда холодно, с долей любопытства взирали огромные, серые глаза с вертикальными щелочками зрачков. Рысь не противилась поездке, видимо, понимая: раз люди не убили её сразу, значит, не убьют вообще. Впрочем, ни доли тепла с её стороны тоже проявлено не было. Занимался вечер, когда неширокая заметенная дорога вывела троицу к одиноко стоящему домику. В вечерних сумерках он выглядел по-особенному мрачным и заброшенным: темными дырами зияли окна, обтянутые бычьим пузырем. Из торчащих труб не валил дымок. Нетронутый снег пуховым одеялом лежал у входной двери. Стоящий чуть поодаль хлев, явно превратился в сарай, храня в своих недрах утварь для уборки. Сбоку крыши виднелась огромная клетка. Бывшая видунья присмотрелась: расстояния между прутьями явно меньше, чем в клетях на ринтарских жальниках. "Для зверья, что ль, какого?". Спустя щепку, девушка поняла, что это пустующая голубятня. - Ты один живешь? – Сочувствующе-жалобно спросила Рыска. Егерь горько хмыкнул: - Угу. А разве ж это плохо? - Конечно, плохо! У мужчины должна быть жена с женкой и детишки, и огород, и корова. - Возмущенно ответила девушка. - А то, что же это получается, не жизнь вовсе, а так… - Ну, тут ты не права. Как раз когда живешь один, пожить успеваешь. А когда семьей – только делами и занят. – Фыркнув, сказал Альгиз и, чуть подумав, добавил. - Ты, Альк, нас не слушай. Сам нить своей судьбы править будешь. Видун беззлобно фыркнул: - Делать мне больше нечего, на треп ваш внимание обращать. Пальцы молодого человека поглаживали бурую шерстку неизвестно когда проснувшегося пасюка. Грызун вел себя вяло и все время дрых, за этим занятием Альк его и обнаружил в одной из сумок перед самой охотой. То-то весчанка удивлялась, периодически натыкаясь на «зернышки» крысиного помета в углах повозки. Впрочем, с появлением в отряде рыси, крыса оживилась, но ни сбежать, ни атаковать хищницу не пыталась. *** Спустя две лучины из трубы избушки пошел дым. Оказавшись в обычном доме, без напольных ковров и учтивых слуг, Рыска быстренько прибрала хозяйство к рукам: накидала припасенных дров в печь, поставила на огонь ведро воды, нашла кастрюлю, сухой укроп, петрушку и связку засушенных подосиновиков, живенько ощипала ворон. Альгиз бухтел на ринтарскую леди, занявшуюся «не тсарским делом», да все равно в голосе и во взгляде появлялась гордость: вон какая дочь рукастая, все умеет. Альк, хмыкнув, развалился поудобней на скамье, всем своим видом выражая безразличие к происходящей вокруг суматохе. Рыска про себя хмыкнула: «Строптив. Ну, ничего-ничего. От трапезы отказываться не дурак». Спустя несколько лучин, желтоглазая троица с удовольствием уминала ужин. Вороны были не старые, от силы - годовалые. - Видать, из одного помета - жирненькие, вкууусные. - Хмыкал егерь. - Ай, Рыска, молодца, отлично готовишь! Щеки девушки покраснели от похвалы, но и довольная улыбка тут же расцвела на губах. За ужином последовала крепкая, но вкусная клюквенная настоечка. Поначалу, весчанке наливать отказывались, но под ее укоризненным взглядом все-таки сжалились. Вслед за крепким напитком рекой полились сказки. Троица перебралась в соседнюю комнатку с камином и, рассевшись на плетеной циновке, Альгиз с Рыской наперебой травили басни, истории и побасенки. Альк посмеивался, про себя отмечая, как же все-таки похожи отец с дочерью. За полночь, когда компания и рада была бы еще посидеть, но глаза уже слипались, Альгиз развел молодежь по комнатам. Чуточку пошатываясь, Рыска зашла в комнату. Дрожащий свет лампы, которую девушка взяла с собой почти не освещал помещение, но разглядеть кровать она сумела. Скинув и повесив вещи на край кровати, Рыска растянулась под одеялом. Выпитый алкоголь разогревал тело, но делал ощущения будто бы чужими, приглушенными. С лучину проворочавшись, весчанка села на постели. *** Альк глядел на потолок, когда тихонько скрипнула дверь в комнату. - Ты спишь? Саврянин фыркнул: он и без дара был уверен, что Рыска придет. - Нет. - Можно к тебе? – Робкий и стыдливый голос вызвал улыбку. - Ты уже здесь. – Тихонько ответил видун, привставая на локтях. Девушка переминалась с ноги на ногу, стоя в шаге от двери. - А мне это… не спится. - Да я уж понял. – Откидывая одеяло, фыркнул мужчина. Рыска улеглась, неловко ткнулась ему в плечо и затихла. Альк вздохнул и, обняв, подтянул её к себе. Мысли тут же потекли в привычном русле: он почти обнажен, она в одной рубахе, ночь, постель… - Ну, чем займемся? – С усмешкой спросил видун. Рыска потерлась носом о плечо и, сомневаясь, сказала: - Не знаю. Давай целоваться? А потом спать. Альк чуть было не расхохотался: будучи пьяной, девушка становилась еще проще, искренней и наивней. Впрочем… Саврянин приподнялся и наклонился к её лицу. Вдруг, к удивлению Алька, до того робкая и нерешительная в поцелуях, Рыска подалась вперед, первой раздвинула его губы и, скользнув, заиграла своим языком с его. Поцелуй вышел развратным, быстрым, головокружительным. Хрипло дыша, Альк оторвался от весчанки: - Что же это на тебя нашло? Даже в темноте он ощутил, как у девушки испуганно распахнулись глаза: - Плохо? Прости пожалуйста… - Дуреха. – Альк опять поцеловал весчанку и замер, ожидая дальнейших действий. Рыска довольно вздохнула и тихонько заявила: - Давай поговорим? Видун ехидно усмехнулся: - А как же спать? Уже нацеловалась? Рыска задумалась. Снова вздохнула и поцеловала Алька в подбородок. - Так хорошооо… Тут саврянин не мог не согласиться. Казалось, он никогда не чувствовал себя уютней, чем сейчас: уставший, подвыпивший, с родной сердцу д̀евицей под боком. Альк вздохнул. - Альк? А что у тебя на гербе изображено? - М? Барс, поле и небо со звездами? - Ага… Видун задумался, как бы половчее ознакомить девушку с геральдикой. - Каждый герб что-то значит. Обычно на гербах изображается оружие или животные. Вот, например, барс символизирует отвагу, свирепость, готовность сразиться с любым противником даже в одиночку. - А синее небо? - Синий цвет означает воздух. Прозрачность помыслов, чистоту и честность. - А черный? – В голосе девушки звучал неподдельный интерес и подозрение, явно вызванное мрачностью цвета. - Черный цвет означает землю и трудолюбие. А звезды - символ вечности и заслуг перед монархом. Ну, что получается? Девушка нахмурилась: - То есть, ты и твоя семья отважна, кристально честна, трудолюбива… - Каждое добавленное слово, Рыска сопровождала легким поцелуем в Альковы губы. – Вечна и предана тсарю? На миг она отстранилась от лица чуточку разомлевшего Алька. Выдержав театральную паузу, девушка с сомнением добавила, - Вот только по твоему поведению как-то этого всего не видно. Альк фыркнул и прихватил губами кончик носа хамки: - Вот как? Да я ведь сама Хольга в мужском воплощении! Рыска тихонько засмеялась. - Нууу... из тебя скорее Саший отличный получился бы. И, вообще, хватит Божиню хулить. Альк лег обратно и беззаботно хмыкнул: - От Жара в боговедении набралась? Рыска, фыркнув не хуже видуна, замолчала. - Перестань дуться. – Миролюбиво шепнул Альк, прижимая девушку к себе: - Не замерзла? - Нет. - Это хорошо. Вроде Альгиз камни в камин клал. - А что это за камни? В Ринтаре таких нет. Видун хмыкнул: - Так в Ринтаре и моря нет. - А причем море к камням? - Ты карту Ринтара с Саврией видела? - Видела, тогда, в замке. - На севере моей Родины находится море Саль. Его берег, на севере и на западе, покрыт горами и скалами. Может, когда-нибудь слышала о саврянских горцах? Их во время войны почти всех перерезали, они были лучшие воины и пускались в передовые отряды. Так вот, те горы по структуре слоеные. - Это как? - Это как кора сосны: отрываешь чешуйку, за ней другая. Вот и горы эти такие же, слоеные. Но из-за ветра крошатся и разламываются. Многие из таких «чешуек» падают в морскую воду и там водой обтачиваются, становятся гладкими, не режущими. – Как будто маленькому ребенку объяснял Альк. – Камни после отливов собирают и счищают с них соль. Ее, кстати, и Ринтар охотно скупает. А сами булыжники, которые меньше и плоские, развозят по городам, замкам и деревням. Эта порода быстро нагревается и долго тепло хранит. Используют её для разогрева воды, прогрева постели да сушки белья. - Интересно… А в Ринтаре используют кожаные мехи для воды. В них кипяток зальешь и под одеяло кинешь. Фесся, когда приболела, такой себе каждый вечер грела. И удобно потом, вода-то кипяченая, а значит, чистая - Хольга огнем все зло выгоняет. – Ударилась в воспоминания Рыска. - У нас в Пристани только кипяченую воду и давали. Поверье такое было, те путники, что пьют только кипяченку – самые сильные. Рыска улыбнулась и потерлась носом об Альково плечо. Потом, что-то припомнив, спросила: - А что эта за путница, которая тебя спасла? - Элоя… Просто путница. Бывшая соученица в пристани. - А она красивая? Альк фыркнул: - Безумно. Исенара из арбалета застрелилась, когда та в столицу приехала. - Я серьезно! – В голосе девушки засквозила обида. Видун сжалился: - Баба как баба. Ринтарка. Не в моем вкусе. - А она с крысой была? - Где ты видела путников без крыс? - Ты. - Я не путник, я видун. – Ухмыльнулся саврянин, задумчиво водя по плечу девушки, - да, с крысой. - А как выглядит крыса, когда из нее дар тянут? Ты знал эту свечу? Альк ощутил, что совсем не настроен на такие разговоры, но все же ответил: - Так, будто из нее вытягивают жизнь. В какой-то мере так и есть. По частям, по кусочкам, до опустошения. Знал. Ромкой звали. Тоже с нами учебу проходил. Боязливо и тихо, Рыска все-таки задала вопрос: - Был? Что с ним случилось? - Элоя слишком много дара потянула. - А что случается с крысой, когда дар в ней заканчивается? - Умирает. - И парень этот… Ромка… - Угу. – Альк постарался сделать голос как можно более безразличным, - жаль, Элое достался. Рыска замолчала, видимо, что-то обдумывая. - А ты, зная о смерти свечей, почему не отказался от ритуала? - Я был уверен, что буду путником. - Я знаю. Но ты… знал, что будешь убивать за дар своих сокурсников, живых людей. И все-таки пошел на это. - Голос девушки задрожал. Альк снова вздохнул. - Именно поэтому лишь половина, а то и меньше становится путниками. А половина - свечами. Соблюдена честность. Хотя… - Саврянин замолчал, не зная, сможет ли продолжить начатое, - я не был уверен, что смогу намеренно тратить свечи до смерти. Может, во время ритуала это и сыграло свою роль. Может, свечами становились только те видуны, что не хотели убивать... - А почему ты не ушел из Пристани? – Девушка чувствовала, что Альк уже не столько отвечает на вопросы, сколько выговаривается, будто бы она, Рыска, Хольгова исповедница из молельни. - Когда понимаешь, что осталось совсем немного и вот-вот ты станешь путником, уже поздно сворачивать назад. Все или ничего. Тебя уже не удовлетворяет ни жизнь обычным человеком, ни видуном. И даже сейчас, лежа в этой темноте, я чувствую клокочущий в душе дар. Он не дает мне покоя, особенно когда об этом думаю. Боюсь, я начинаю сходить с ума, - с усмешкой хмыкнул саврянин, - тебе этого не понять. Ты не стояла у границы могущества. Той самой, когда-либо ты будешь на длани у Богини, либо станешь самым низшим существом, порождением Сашия - крысой. Рыска притихла. Может, Альк и прав, может, она его не поймет. Но, положив руку на сердце, девушка признавала: дара ох как не хватало. Несколько щепок молодые люди лежали в тишине, гнет которой нарушался лишь редким завыванием ветра. Бархатный тембр мужского голоса распорол эту тишину: - Если, по приезде в замок, наткнусь на письма… То уеду из дома. Рано или поздно Пристань пошлет за мной человека. Остановлюсь в какой-нибудь деревушке, где никто и не признает виконта. – Губы саврянина исказила злая усмешка. Спустя щепку, Альк добавил, - ты со мной, или погостишь в замке? На мгновение Рыска опешила от такого глупого вопроса. «Конечно, с тобой, куда ж ты без меня?!». - С тобой. Альк улыбнулся и поднялся на локте, нависая над ней: - Спасибо. Нежные, чуть обветренные губы, шальным вихрем закрутили в опьяняющем поцелуе. Рыска чуть подалась вперед, запустила ладошку в белые волосы, притягивая саврянина ближе. Альк вдруг будто ошпаренный, дернулся, опрокидываясь на спину. - Что случилось? – Испуганно прошептала девушка. - Ничего. Просто не стоит продолжать. - Отдышавшись, зло буркнул видун. - А… Ну… Может, если не доводить, а всего лишь… чтоб не совсем, а только так… Альк, резко оборвав Рыскино мямленье, перебил: - Дай руку. Девушка с удивлением вытянула ладонь. Шершавые пальцы поднесли и крепко прижали её к паху. Рыска, с заливающим щеки смущением, ощущала под шерстяным пледом крупную продолговатую плоть, настойчиво упирающийся в ладонь. - Ой! Альк, не отпуская девичьей руки, сказал: - Чувствуешь? Теперь подумай, сколько мне надо сил, чтоб не допустить того, чего случиться не должно? - Но ведь тогда в повозке… - Тогда была глупость. Больше подобного не произойдет. - Рука саврянина ослабла, переставая удерживать кисть весчанки. Он тихонько добавил, - спать без брака - этого ли хотела Рыска, которую я знаю? Я не могу пообещать взять тебя в жены. Во-первых, потому, что слишком мало возможности в моей жизни. Во-вторых, если вдруг что-то случится, не хотелось бы разбить тебе сердце. Щеки Рыски вспыхнули от обиды, будто огненный сгусток боли кольнул сердце. Девушка резко отдернула руку, прижав её к груди. Вздохнув, саврянин добавил: - Беду в лице той же Пристани никто не отменял. С такой дорогой будет очень тяжело воспитывать ребенка, который может возникнуть от наших ночевок. Каким бы гадом ты меня ни сочла, бросить дитя, которому я даровал жизнь, не смогу. Слушая эту речь, Рыска медленно села на постели, потом встала. И, проложив нетвердую цепочку следов к двери, тихонько шепнула, перебивая исповедь видуна: - Добрых снов, господин Хаскиль. Дверь тихонько стукнула, оповещая видуна, что девушка ушла. -…Как и любимую женщину, породившую мое дитя. Пусть, лучше, будет так, как есть сейчас. *** Холодное дерево пола - казалось, только это и осталось в мире. Рыска босыми ногами ощущала каждую щелочку и шляпку каждого гвоздя. «Поиграть и бросить… Вот и вся его цель». «Да даже и не цель, так… попутное занятие». Рыска хмыкнула, глядя в темноту. В метре от Рыски располагалась лестница, ведущая на первый этаж. Ступеньки мягко толкались в подушечки ног. Дойдя до гостиной, девушка вдруг поняла, что она здесь не одна. На грубо сколоченном столике стояла, воткнутая в металлическое блюдце, свеча. Слабый огонек своими отсветами плясал на фигуре сидящего в кресле мужчины. - Альгиз? – Робко позвала Рыска. Лесник вдруг громогласно всхрапнул, заставив девушку подскочить на месте. Нервно хихикнув, весчанка огляделась: затушенный камин, плетеный ковер, покрытые лаком деревянные стены - всё это было уютным. Рыска с тоской подумала, что и она с удовольствием жила бы в таком доме. «Попроситься, что ль, у Альгиза остаться? По дому помогать. Не похоже, что он из тех, кто девиц обижает». У входной двери, среди прочей обуви, стояли её походные сапожки. Что-то для себя решив, Рыска аккуратно влезла узкой ступней в мех обуви. Металлический засов, как и дверные петли, был смазан. Девушка бесшумно выскользнула в холод ночной мглы. Впрочем, лес хоть и был темным, да диск почти полной луны, отражаясь от белоснежного снега, не позволял оступиться в темноте. Выйдя, Рыска на мгновенье задохнулась от холода льдом, вошедшим в легкие. Дыхание молочным облаком вырвалось из, припухших, от недавних поцелуев губ. Спустя щепку, душившие грудь слезы нашли выход. А, может, они потекли от пронизывающего холода. Рыска вот так и стояла: выдыхая белоснежный пар и тяжело всхлипывая. Откуда-то со стороны сарая раздался шум. Снег захрустел под робкими шагами. Верхний, легкий слой, лежавший на корке наста, норовил завалиться в сапожки, обжигая холодом кожу. Девушка приблизилась к створке ворот. Сквозь утепленную щель раздался то ли вой, то ли рык. «Рысь. Точно! Не в доме же Альгиз её держать будет». Девушка отодвинула засов и бесстрашно пошла внутрь. Несмотря на отсутствие обогрева, в сарае было намного теплей, чем снаружи. Подойдя к стене у входа, Рыска нащупала торчащий факел. Под ним находилась грубо сколоченная тумбочка. Озябшие пальцы на удивление быстро нащупали кресало с огнивом, устроенные в хитрую конструкцию, позволяющую поджечь хоть факел, хоть свечу. Альк называл это устройство «зажигалкой» или «огнебилкой» и, смеясь, добавлял, что в Ринтаре её считают Сашиевым устройством. Пару раз чиркнув, Рыска зажгла факел робким огоньком. Рысь, к удивлению девушки, на нее не кинулась, ни в темноте, ни при зажженном свете. Лесная кошка разлеглась в углу. Альгиз расстарался на славу: на плоском, видимо, прогретом в камине, камне покоился соломенный тюфячок. Чуть в стороне стояла миска с молоком, и лежали две вороны. Впрочем, в другом углу Рыска усмотрела останки третьей. Сероглазая хищница с недоверием взирала на гостью. Задняя лапа была перебинтована и привязана к небольшой доске. Рысь могла передвигаться только медленно и неуверенно: в распоряжении зверя были лишь три исправных конечности. Четвертая, с прикрепленным к ней фиксатором, больше мешала. Рыска доверительно протянула к кошке ладонь, медленно подходя и вставая на корточки. Глухое рычание раздалось из груди хищницы. Уши с пушистыми кисточками плотно прижались к голове, а серые глазищи встретились с золотыми. - Тише… тише, девочка. Хорошая, красивая. Спустя несколько щепок, рысь перестала угрожающе рычать и медленно, вытянув длиннющие белые усы, с опаской понюхала протянутую ладошку. Закончив свое исследование, хищница утратила интерес к девушке и, положив массивную голову на широченные передние лапы, скрещенные между собой, устало вздохнула. Рыска, как завороженная, глядела на дикого зверя, подпустившего чужака так близко, и совершенно не знала, что делать дальше. - Была не была… Тонкие пальцы уткнулись в мягкую, шелковую шерстку на затылке зверя. Хищница мгновенно напряглась, но не шелохнулась и даже не зарычала. Рыска улыбнулась и продолжила гладить свою тезку. Спустя пол лучины, у девушки затекли ноги. На щепку задумавшись, она села на краешек тюфяка. Рысь приподняла голову, ревниво осмотрела занятую девушкой территорию и улеглась обратно. Рыска снова начала гладить зверюгу и, спустя лучину, из могучей груди раздалось утробное мурлыканье. - Ты мне песенку поешь… - Улыбнулась девушка, вслушиваясь в повторяющееся мурлыканье. Вздохнув, она добавила, – красиво. Здорово, наверное, кошкой быть. Ни забот тебе, ни хлопот. Не то, что людям. Хищница продолжала мурлыкать, а Рыска тихонько делилась душевной болью, глотая жгучие слезы. Вдруг дверь тихонько скрипнула. - Рыска! Ты тут? Одурела, что ли? В проходе стоял Альк, по пояс голый. В одной руке парня виднелся меч, в другой - факел. Из-за спины выглядывал Альгиз. Девушка встала, а рысь зашипела. - Я… я тут… «Не было б Альгиза, все-все бы тебе высказала!». - Пойдем спать, поздно уже. Ты замерзла небось. – Передав факел Альгизу, Альк осторожно протянул Рыске руку. Насупившись, девушка взяла саврянина за горячую ладонь. - Ладно, молодежь, дуйте по кроватям, а я пока зверицу нашу гляну. – Решив, хоть как-то разрядить обстановку, вздохнул егерь, доставая из-за уха самокрутку. Луна все с тем же немым любопытством наблюдала за людьми. - И чего ты к ней пошла? – Холодно и даже чуть зло спросил Альк. - Я… что хочу, то и делаю. – Буркнула Рыска. - Ты лучше предупреждай. А то… - А то что? - Я из комнаты вышел, смотрю, ты по лестнице спускаешься. Думаю, в нужник, наверное, надо: он же на улице. Подождать решил. Через две лучины Альгиза поднял. Смотрим, а следы-то в другую сторону ведут. Ну, я за мечом, Гиз за арбалетом. Мало ли от кого тебя спасать пришлось бы. Альк распахнул перед Рыской дверь: - Заходи давай. На ночь ко мне пойдешь - трогать не буду, а спать все равно спокойней: тебя только оставь, как беспокойница шляешься. Уйдешь еще куда-то, и ищи тебя, волнуйся. «Беспокоится, значит …». Свеча в гостиной почти догорела. Когда молодые люди разулись, Альк неожиданно подхватил Рыску на руки и понес к лестнице: - Пол холодный, ноги застудишь. Девушка робко прижалась щекой к его шее. - Не сейчас- сразу спать, – отшутился саврянин, - завтра будет тяжелый день, если управимся, к ночи в замке будем.