Беспощадные разборки бешеных мафиозных кланов и один двухдневный день рождения

К одиннадцати утра Занзас окончательно проснулся, ощущая небольшую головную боль. В номере никого больше не было. Немного удивительно. Босс Варии решил спуститься в ресторан, чтобы чего-нибудь выпить и, одевшись, покинул номер. То, что он увидел, придя в ресторан, плохо вписывалось в его концепцию бытия. Ресторан, как ресторан. Тихая музыка, звон посуды. Но посетители — один другого эпичнее. Он даже остановился ненадолго в коридоре, чтобы посмотреть на весь этот сброд. Ромарио и Дино, выспавшиеся лучше всех остальных. Причём, всё бы ничего, если б у Ромарио не отсутствовали его усы, а у Дино на лице не было написано, что он очень силится всё понять, но чего-то никак не догоняет. Совершенно естественно на фоне светлого интерьера ресторана выглядели и несколько завтракающих столов мафиози в одинаковых костюмах, так напоминающих форму людей в чёрном. Подальше Кавалонского джаз-бэнда виднелся Бельфегор, за талию по-хозяйски обнимающий Ирие Шоичи, лежащего локтями на столе; с ними также был — оригинальное украшение их стола — с чувством рыдающий в бумажный платочек Луссурия. Ну и конечно вдали восседали преспокойненько болтающие друг с другом Леви со Скуало и ели завтрак… Приплыли. Ну и что это всё значит? Босс сделал неосторожный шаг в зал ресторана и понял, что бегство уже не представляется возможным. Прихрамнув даже от неожиданности такого вывода, Занзас выровнял шаг, прошёл в двери, направляясь к столику Леви и Скуало. — О, чёртов босс, — присвистнул Скуало, поедая свой маффин и пачкая в нём нос. — Что это вдруг случилось, что Вы вместе уселись, отбросы?.. — подозрительно спросил босс, воруя третий стул и подсаживаясь к ним. — А мы с ним помирились! — пережёвывая маффин и вытирая нос, сказал Скуало, прихлёбнув кофе. Босс посмотрел на меню отсутствующим взглядом, посчитав, что ему послышалось. — Что? — спросил он, пребывая в шоке. — Я официально разрешил ему сосать мой член, — облизывая палец, объявил мечник, — А то вчерашнее событие ломало напрочь мой жизненный уклад. Раз уже произошло — значит, так угодно высшим силам, — и снова глоток кофе. — Ты что, еб8нулся на почве похмелья? — треснул Занзас по столу рукой. — Босс, он серьёзно, — пробормотал Леви. — Не веришь, чтоли? — Скуало с прищуром принялся вытирать салфеткой руки и губы, — Ну на, гляди, — он швырнул салфетку в пепельницу, обнимая Леви рукой за шею и прикасаясь губами к его губам. — Ну-ка, ну-ка живо рассосались! — гаркнул босс, растаскивая их, — Одного еб8нутого мне мало, ещё и второй ему подыгрывает?! — А что тебе так не нравится? — с издёвкой ухмыльнулся Скуало, покачав головой и глотая свой несчастный кофе. — Меня это раздражает, вот что, — он сложил руки на груди и, заметив рядом официантку, позвал её, — Девушка, принесите стопку водки, крепкие сигареты и чашечку американо, — она кивнула и ушла выполнять заказ. — Мы теперь всегда будем… — начал было Скуало, но босс бесцеремонно перебил его. — Сегодня холоднее, чем вчера, — сказал он, глядя в огромное окно ресторана, — У меня совсем нет тёплых вещей. А мы должны сделать кое-какие дела в городе. В конце концов, не шашни разводить сюда приехали. — Ну да, — согласился Скуало, пододвигая к себе омлет и соскабливая со стола завёрнутую в салфетку вилочку, — Секс только после работы. — Ты омлет после сладкого ешь? — приподнял бровь босс, смотря на него. — Ну, я до этого уже проглотил кое-чего солёного, — отмахнулся от него Скуало, ковыряясь в тарелке со знанием дела и пытаясь подцепить бекон. Босс задумался на секунду, потом вздрогнул и уставился на Леви. Хранитель грозы подавился булкой, которую ел и с превеликим страхом и ужасом в глазах отрицательно помотал головой. — Мы заказывали ещё кесадию до того, как ты пришёл, — сунув бекон в рот, пояснил Скуало, поднимая на босса глаза и уходя в долгий пережёв резинового куска, — Потом вдруг захотелось непременно сожрать маффин. Я что-то вообще после вчерашнего проголодался… Босс взял первую попавшуюся чашку и залпом выпил содержимое, пытаясь выкинуть из головы мысли о той гадости, про которую он только что подумал. Благо, в чашке оказался всего лишь кофе Леви. — Значит так, — сказал Занзас, — Заканчивайте скорее и займёмся делами, — наконец-то боссу принесли сигареты, и он с удовольствием закурил. За столиком неподалёку разыгрывались куда более мексиканские страсти. Ирие Шоичи, уже очень хорошо познакомившийся за утро с Луссурией, не переставая пытался утешить его. Горе Луссурии же, разумеется, было безутешным. — О го-ре мне! Горе! — восклицал Луссу. — Луссурия-сан… — пытаясь перебить глухие рыдания тихо говорил Шоичи, — Пожалуйста, не надо… Ну всё же будет хорошо! — Не будет! — упорно заявил тот, вытирая нос, — Такого мужчины… Такого мужчины у меня никогда ещё не было! Не было и ни-ко-гда больше не будет! Никогда приникодашеньки! — он снова заплакал, подсовывая платок под очки и вытирая слёзы, — Он мой идеал! Он лучше всех! Он был со мной так хорош, так внимателен, так ласков, так НЕНАСЫТЕН! Ах! Лучше смерть, чем такое коварство судьбы! — Луссурия-сан, что вы?! Не плачьте, пожалуйста, — Шоичи сам был готов плакать, видя, что его слова ни капли не помогают хранителю солнца успокоиться, — Может быть, он позвонит. — Не позвонит! — Или напишет. — Нет, точно не напишет! — Но всё-таки, — предположил Шоичи, — Может ведь случиться, что он тоже захочет ещё с Вами встретиться… Луссурия шмыгнул носом, на секунду замолкнув. — Нееет, — снова заревел он, — Это навсегда! Он ушёл и даже не обещал вернуться! Шоичи обречённо упал лбом на руки. — Шишиши, — улыбнулся Бельфегор во все зубы, — Принцесса, не переживай, — он погладил Ирие по спине, — У Луссурии не впервые истерика по этому поводу. Найдёт кого-нибудь другого. — Ты очень жестокий, Бельфегор, — вытирая щёку, гордо заявил Луссурия, — Таких, как он больше нет, — и отвернулся. — Ты тоже самое говорил в прошлый раз… Луссурия растерянно посмотрел на свою чашку жасминового чая… — Но он был такой милый… — мечтательно произнёс он, — У него были такие глаза… И такой приятный парфюм, — он закрыл глаза, вспоминая прошедшую ночь. — Кто всё-таки это был, ушишиши? — в который раз бесхитростно спросил Бэл. — Ну… — смутился Луссурия, — Кое-кто из семьи Каваллоне, — он принялся нервно рвать бумажный платочек ногтем. — Этот, — указал на парня Бэл. — Нет! — недовольно воскликнул Луссурия, оскорблённый в лучших чувствах. — Вон тот? — Бельфегор ткнул пальцем в очаровательного мальчика, которого Луссурия так и не смог завлечь накануне. — Нет! И хватит гадать! — Почему? — Его здесь нет, — немного смутившись, ответил Луссурия, чувствуя, как он воспоминаний снова накатываются слёзы, — И он даже не попрощался со мной, — печально закусив костяшку пальца, отвернулся он к окну, скривив губы и снова начиная плакать, — Не захотел будить меня… Милый, — и он перешёл в свой стандартный трогательный плач.