Книггер

Меня испугал не столько очередной букет от человека-лилии, сколько сам Ким Минсок. У мужчины было такое выражение лица, словно он собирался убить меня с особой жестокостью. Я уже привыкла к его холодному взгляду, но в тот момент из глаз Минсока разве что ледяные лучи не стреляли. Мне и так было неудобно перед мужчиной за то, что вломилась в его квартиру посреди ночи, а теперь ещё человек-лилия снова додумался слать свои дурацкие цветочки на адрес Ким Минсока. Я прекрасно помнила, что произошло в прошлый раз, когда мой тайный поклонник выкинул подобный номер. Минсок тогда очень сильно разозлился. Вот и сейчас он был готов взорваться. Караул, кажется, меня собираются убивать! — Почему не сказала, что этот псих продолжает тебя донимать? — требовательно спросил мужчина. Я удивлённо посмотрела на Минсока. На самом деле я не пыталась специально скрывать от бывшего одноклассника тот факт, что человек-лилия явно не собирался в ближайшее время оставить меня в покое. Просто так получилось. У меня всегда находились дела поважнее, чем человек-лилия. Голова была занята совершенно другим. Я уже практически свыклась с существованием этой загадочной личности и часто просто игнорировала очередные странные послания. С Минсоком же я часто болтала на литературные и окололитературные темы, но мы никогда не касались личной жизни друг друга. Наше общение больше напоминало беседы двух друзей по интересам, чем на самом деле близких людей. Поэтому у меня и в мыслях не было рассказать ему о своём «тайном поклоннике». — А должна была? — я развернулась и пошла на кухню. Похмелье явно давало о себе знать, поэтому я ужасно хотела пить. — А почему нет? — ответил вопросом на вопрос Ким Минсок, следуя за мной. — Раньше у тебя не было от меня секретов. — Раньше ты меня не предавал, — резко повернувшись, выпалила я. Минсок побледнел, но ничего не ответил на мою последнюю реплику. Я понимала, что мужчину это задело, да и сама не хотела поднимать больную тему. Просто я очень устала, поэтому и не сдержалась. Открыв холодильник, я достала оттуда две бутылки холодной воды. Одну приложила к распухшей лодыжке, а из другой начала жадно пить. Я надеялась, что Минсок оставит меня в покое, но он продолжал стоять над душой и буравить меня мрачным взглядом. — Я могу помочь, — с нажимом произнёс он. — Мне не нужна помощь, — я бросила пустую бутылку в стоящую рядом мусорку, свободной рукой придерживая свой импровизированный компресс. И в моих словах не было ни капли лжи. Мне на самом деле не нужна была помощь Минсока, потому что я не считала человека-лилию угрозой. Он ведь больше не пытался угрожать раскрыть истинного автора «Чёрно-белых», да и вообще ни слова не писал о том, что я работала книггером, а просто слал цветочки. А это не было запрещено законом. — Значит, ты готова рассказывать о своих проблемах только тогда, когда тебе от меня что-то нужно? Это довольно цинично, не находишь? Когда украли твою рукопись, все обиды были забыты, и ты с радостью приняла мою помощь… Мне очень не понравился тон мужчины. Я хотела довериться бывшему однокласснику, потому что от него всегда веяло надёжностью. Минсок был похож на каменную стену. Но однажды эта стена уже дала трещину, поэтому у меня были все причины бояться, что нечто подобное может повториться ещё раз. Я не хотела снова обжечься. Однако Минсок меня удивил. Он вёл себя как ревнивая жена, которая выносила мозг своему загулявшему муженьку. Я никак не ожидала от него обвинений в стиле «ты не делишься со мной своими проблемами». Его попытки высказать свою заботу и беспокойство перешли все мыслимые и немыслимые границы. Я реально не понимала, чего Ким Минсок хотел от меня добиться. Чтобы я рассказала всё, что знала о человеке-лилии? Так мне и рассказывать-то нечего. Да и чем Минсок сможет мне помочь? Найдёт этого анонимного любителя цветочков? Слабо верится… — Не сравнивай, пожалуйста, — тихо попросила я, чувствуя себя по-настоящему уставшей и разбитой. — Я не хочу с тобой ссориться, Минсок. — Тогда не ссорься, Нэиль. Просто получается, что ты вспоминаешь о нашей дружбе только тогда, когда тебе это выгодно. Я собиралась ему возразить, что мы уже давно не друзья, но сказать это у меня почему-то язык не повернулся. — Это несправедливо, Минсок, — я покосилась на букет в его руках. — Ты требуешь от меня честности и откровенности, а сам совершенно ничего о себе не рассказываешь. Ты всегда был такой! А я… я перед тобой словно голая. Такая, какая есть. Со всеми своими недостатками, глупыми мыслями, страхами, тайными желаниями. Я злилась на Ким Минсока, потому что утром после пьянки мне меньше всего хотелось выяснять отношения, но остановить мой словесный поток было невозможно. Мужчине стоило сразу оставить меня в покое. Зря он этого не сделал. Когда начинают дёргать с самого утра, это ужасно бесит. А если это происходит на следующий день после празднования дня рождения, на котором ты хорошенько так приняла на грудь, жизнь превращается в беспросветный тлен. В любое другое время подобный разговор вряд ли вызвал во мне такое возмущение и злость, поэтому Минсок выбрал крайне неудачное время для разборок. — Ты постоянно прячешься, увиливаешь… И этот твой галстук… И всё это лишь для того, чтобы оградиться от меня! Почему я одна должна открываться? Почему я всегда обнажённая, а ты даже не хочешь снять свой чёртов галстук! Я замолчала. Мне хватило одного взгляда на мужчину, чтобы ощутить острый укол стыда за свой срыв. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, я слишком устала и хотела хотя бы один день провести без ссор, загадок и таинственных посланий. И без разборок, если уж на то пошло. — Я сейчас без галстука, — заметил Ким Минсок. Он медленно подошёл ко мне и положил руку на плечо, словно пытаясь успокоить. Мужчина даже в такой ситуации оставался предельно собранным и спокойным. И это разозлило меня ещё сильнее. Он меня вообще слушал?.. — Если ты хочешь что-то знать обо мне, только спроси… Ладно, допустим, слушал… Но услышал ли? Раньше мне казалось, что я всё знаю о Ким Минсоке. Я глупо предполагала, что между нами нет никаких секретов, но, получалось, что это у меня не было от него никаких тайн, а у Кима в шкафу явно припрятан огромный скелет. Или даже парочка… Когда-то мы понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда… А сейчас между нами не было того взаимопонимания, как раньше. Мы даже не могли разобраться в собственных чувствах. Запутались в тех нитях, которые когда-то связывали нас, и потерялись в лабиринте противоречий. Вот и сейчас мы вроде и рядом, но как будто слишком далеко и не можем докричаться друг до друга. Минсок не понимает меня, а я не понимаю его, хотя иногда кажется, что никто в целом мире не знает меня так хорошо, как он. И так было всегда. Когда дело касается Ким Минсока, я не могу найти правильный и однозначный ответ. С ним всегда сложно, но в то же время легко и тепло. Тревожно и спокойно. Хорошо и плохо. Я восхищалась Минсоком и ненавидела за ту боль, которую он мне когда-то причинил. Наши взаимоотношения строились на этих чёртовых противоречиях! И вот, когда он позволил задать любой вопрос, я почему-то не могла решиться спросить то, что беспокоило меня уже много лет. Почему ты предал меня, Минсок? Я прекрасно видела, что мужчина ждёт этого вопроса. Боится и одновременно ждёт. Он не решается заговорить об этом сам, поэтому хочет, чтобы я спросила у него. Чтобы снова разбередила едва успевшие зажить раны. А я… испугалась того, что могу услышать. Нужно ли ворошить прошлое? У меня не было ответа на этот вопрос. Я боялась прошлого, но сердце отчаянно желало узнать причину… Почему ты предал меня, Ким Минсок?! — Отец знает, чем ты занимаешься? Единственный наследник совсем не интересуется делом всей его жизни и предпочитает писать книги… Думаю, господин Ким в ярости. Струсила. Да, я струсила. Обвиняла его в скрытности, а сама не решилась задать вопрос, который давно мучил меня. Честно говоря, я боялась, что меня не удовлетворит ответ Ким Минсока. Если уж он растрепал всей школе о моей нетрадиционной ориентации и полностью растоптал мою репутацию, то для этого должна быть веская причина. Я доверяла ему! Доверяла! Поэтому поведала о своих мыслях по поводу любви к девушкам. Я не испытывала влечения к парням, но девушки вызывали во мне огромный интерес, потому что я практически с ними не общалась. По своей наивности и неопытности я перепутала простой интерес и желание найти подругу с любовью. Единственным парнем, на которого отзывалось моё сердце, был Ким Минсок, мой лучший друг, моя первая любовь и человек, жестоко убивший нашу дружбу. Да, я была тугодумом. Мне понадобилось много времени, чтобы осознать свои чувства. И в тот день, когда я хотела признаться Минсоку в любви, в школе появились плакаты, на которых было написано, что я лесбиянка. Сам парень больше ни разу со мной не заговорил до самого выпускного, и моя жизнь покатилась в бездну. — Он знает, — спокойно ответил Минсок, прервав мои мысли. — И, конечно, сначала рвал и метал, но потом ему пришлось смириться. Я недоверчиво посмотрела на мужчину. Чтобы господин Ким позволил сыну посвятить жизнь писательству? А как же его сеть магазинов? Как же дело, в которое он вложил столько сил и собирался когда-нибудь передать Минсоку? Господин Ким запомнился мне очень жёстким мужчиной, который в одиночку воспитывал сына. И воспитывал в строгости. Он был похож на генерала, отдающего приказы, поэтому Минсок всегда боялся разочаровать отца и беспрекословно подчинялся. И я не могла поверить, что Ким Минсок в чём-то его ослушался. — Извини, но мне сложно такое представить, — я поставила на стол бутылку, которую всё это время прижимала к распухшей ноге, и наклонилась, чтобы погладить вошедшую на кухню Мяту. — У него не было выбора, — губы мужчины тронула мрачная усмешка, и я почему-то не решилась расспрашивать его дальше. Мята запрыгнула ко мне на колени и начала умильно тереться о мою руку. Кто бы мог подумать, что это трусливое создание может быть такой ласковой. — Хочешь спросить ещё что-нибудь? У мужчины был такой вид, что у меня вообще пропало всякое желание задавать ему какие-либо вопросы. Кажется, я по незнанию наступила на больную мозоль Минсока, причинив ему невыносимую боль. — В другой раз, — устало ответила я, гладя кошку. Я тихо вздохнула. Несмотря на то, что мы с Юми успели выяснить свои разногласия, на душе остался неприятный осадок, поэтому настроение у меня было прескверное, а тут ещё похмелье и идиотские цветы от человека-лилии. Утро окончательно испортила ссора с Ким Минсоком, которая вызвала во мне прилив неприятных воспоминаний о прошлом. И уже ничто не могло поднять мне настроение. Я просто хотела домой. Не к Юми и Сехуну, а в родительский дом. И пускай у меня были не самые хорошие отношения с мамой, но в последнее время я всё чаще ловила себя на мысли, что очень по ней скучаю. — Что будем делать с цветами? Поставим в вазу? — мужчина первый прервал затянувшееся молчание. — Просто выкинь их, — я небрежно махнула рукой. Минсок не стал спорить и просто выбросил букет в мусорную корзину, стоящую рядом со мной. Я вдохнула сладкий аромат ненавистных цветов. Человек-лилия снова принялся за старое, но на этот раз лилии почему-то были оранжевыми. Надо ли искать в этом какой-то смысл, или в магазине просто закончились белые лилии, поэтому ему пришлось остановить свой выбор на других? — Как твоя нога? — взгляд мужчины скользнул по моей лодыжке. — Нормально, — соврала я. Сев на корточки, мужчина аккуратно прикоснулся к моей распухшей конечности. Я ойкнула от боли, и Минсок недовольно нахмурился. — Что-то не похоже, — он согнал с моих коленей возмущённо мяукнувшую Мяту и помог мне подняться. — Сможешь сама идти? — А что, снова понесёшь меня на руках? — уточнила я. — Смотри, я ведь могу и привыкнуть. Минсок без лишних слов поднял меня на руки и понёс в гостиную. Пользуясь случаем, я аккуратно, как бы невзначай, дотронулась до странной штуковины в виде штурвала корабля, которая была прикреплена к волосам мужчины. Мне давно хотелось это сделать, но не было возможности, а сейчас сам Бог велел. Теперь я знала, что это речевой процессор, микрофон, который являлся одной из составных частей так называемой системы кохлеарной имплантации. Ким Минсок сам рассказал, что пять лет назад ему сделали операцию и установили под кожу, в височную область, тело имплантата. Ему пришлось решиться на слухопротезирование, потому что слуховые аппараты были неэффективны и вызывали у него сильную головную боль. В подробности мужчина не вдавался, поэтому я сама нашла в Интернете всю нужную информацию о кохлеарной имплантации, которая позволила мне удовлетворить своё любопытство. Однако я не понимала, почему Минсок так долго не решался на операцию, если уже в школе стало понятно, что слуховой аппарат ему практически не помогал. Я вспомнила, как в школьные годы любила развлекаться тем, что тихо звала парня по имени, постепенно повышая громкость. Так я пыталась понять, насколько хорошо он слышит. Иногда даже наклонялась к самому уху парня, снова и снова повторяя его имя, но Минсок продолжал сидеть, как истукан, никак не реагируя. Тогда мне казалось, что он на самом деле ничего не слышит, а сейчас я уже не была так в этом уверенна. Возможно, парень просто потешался надо мной. — Положи ногу на подушку, а я принесу лёд, — Минсок бережно посадил меня на диван и вышел из комнаты. Оставшись одна, я выполнила указания мужчины, подложив под больную ногу одну из маленьких диванных подушечек. Пока Ким Минсок готовил ледяной компресс, я бесстыдно тратила свой трафик мобильного Интернета, читая новости кастинга «Чёрно-белых». К актёрскому составу, кроме утверждённого на роль Чёрного Короля Бэкхёна, присоединились ещё несколько весьма известных актёров, но специалисты по кастингу до сих пор не нашли актрису на роль Белой Ладьи. Я сама не могла сходу сказать, кто из популярных актрис, пробовавшихся на эту роль, мог бы достойно с ней справиться, потому что изначально прототипом Белой Ладьи был мужчина. Возможно, именно поэтому с поиском подходящей актрисы возникли такие сложности. Когда вернулся Минсок, я уже увлечённо гуглила значение лилий на языке цветов. Не знаю, почему эта идея только сейчас посетила мою светлую головушку, но мне уже давно не давала покоя назойливая мысль, что в посланиях человека-лилии скрыт какой-то смысл. — Вот, держи, — мужчина протянул мне компресс. — Ага, спасибо, — растеряно произнесла я, принимая из его рук небольшое полотенце, в которое Минсок завернул колотый лёд. Я очень мало знала о языке цветов. Если быть точной, то практически ничего. Мои познания ограничивались тем, что когда-то давно этот язык использовали для тайного выражения чувств. Возлюбленные, которые не могли открыто говорить о своих чувствах, передавали друг другу послания в виде цветов. В этом была особая романтика. В Интернете я прочла, что белые лилии считаются цветком Девы Марии, матери Христа, и на языке цветов означают чистоту и невинность, а оранжевые — ненависть и отвращение. Я задумалась. До сегодняшнего утра человек-лилия дарил исключительно белые лилии, а тут вдруг послал оранжевые, имеющие отрицательное значение на языке цветов. Это просто совпадение? Или человек-лилия по какой-то причине разочаровался во мне и резко изменил своё отношение? — К ноге приложи, — напомнил Минсок, но смысл его слов доходил до меня с огромным опозданием, потому что я была слишком увлечена своим занятием. Если человек-лилия специально прислал букет оранжевых лилий, намекая на то, что ненавидит и испытывает ко мне отвращение (это, кстати, взаимно), то стоит ли ожидать каких-то пакостей и подстав? У меня внутри всё похолодело. И это не из-за ледяного компресса, который я продолжала держать, так и не приложив к ноге. Что могло заставить его меня возненавидеть? Неужели то, что я до сих пор не разгадала его послания? Ну, дружок, тут-то я не виновата, потому что твои послания не смогли бы разгадать и агенты ФБР. И всё же… я могла мириться с существованием человека-лилии лишь потому, что он не пытался мне навредить, хотя изрядно раздражал и даже в какой-то степени пугал. Но я не могла накатать на него жалобу или что-то в этом роде, потому что он никак не угрожал мне и не сделал мне ничего плохого. Хитрый засранец! Даже сейчас, прислав оранжевые цветы и намекая на свою ненависть и возможные дурные намерения, он ничем не рисковал. Ведь я на самом деле даже при желании не смогу обратиться за помощью к стражам правопорядка. Если пойду в полицейский участок и заявлю, что «тайный поклонник» начал присылать мне оранжевые цветы вместо белых, поэтому я предчувствую огромные неприятности на свою пятую точку, господа полицейские только покрутят у виска. — Ладно, я сам, — мужчина забрал у меня компресс и аккуратно приложил его к распухшей ноге. Я вздрогнула от холода и поморщилась, но постепенно неприятные ощущения спали. Минсок сел на краешек дивана, продолжая держать компресс, словно опасаясь, что тот мог в любой момент свалиться. А в моей голове продолжался напряжённый мыслительный процесс. Во всей этой истории была одна деталь, которая никак не давала мне покоя. Что? Что я упустила из виду? Отложив телефон, я откинулась на подушку и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на ускользающей догадке, которая, дразня, маячила где-то передо мной. Какая-то ниточка, способная вывести меня если не на след человека-лилии, то хотя бы дать какую-то важную подсказку. Я должна была ухватиться за неё и сильно-сильно потянуть, но она постоянно выскальзывала из моих пальцев. — Голова болит? — сочувственно спросил наблюдавший за мной всё это время Ким Минсок. Я открыла глаза: — Она болит у меня с того дня, как мы снова встретились… Когда мы встретились… Если подумать, то вся эта история с человеком-лилией началась после того, как я узнала, что Ким Минсок и есть тот самый популярный писатель, скрывающийся под псевдонимом Сюмин. Но было кое-что ещё, что никак не давало мне покоя. Я стала вспоминать все послания человека-лилии и чуть не поперхнулась, когда память услужливо указала пальчиком на то, что я всё это время упускала. — Минсок, — протянула я, боясь пошевелиться, словно это спугнёт моё секундное озарение. — В тот вечер я отключила телефон… — Помню, — лениво ответил мужчина. — Я пытался связаться с тобой через редактора, который порекомендовал тебя как лучшего книггера издательства, но он так и не смог до тебя дозвониться. — Это был Лухан, — мои губы тронула улыбка, и пришлось очень постараться, чтобы сосредоточиться. — Я увидела все его пропущенные звонки на утро, когда включила телефон. Но там было странное сообщение, которое я сразу же удалила и благополучно о нём забыла. — И что это было за сообщение? — осторожно спросил Ким Минсок. Я сглотнула, чувствуя, как в груди что-то больно кольнуло. — «Ты прекрасна во грехе»… и фотография белой лилии, которую обмакнули в чёрную краску. Словно невинную чистоту белого цветка погружали в темноту и грязь.