***
Когда Джон открыл глаза, Шерлок уже проснулся. Он лежал на животе и не мигая наблюдал за Джоном. Джон улыбнулся, всё ещё не до конца проснувшись, и потянулся, разминая конечности, чувствуя, как натягиваются мускулы. Ощутил, как покрывало скользит по коже, всё ещё чувствительной после занятий любовью и сна. Джон застонал, в основном от удовольствия при потягивании, и услышал, как Шерлок дышит рядом. Он перевернулся, роняя руку на матрас, почти касаясь пальцами груди Шерлока. Шерлок скользнул ладонью под руку Джона, и тот сжал её пальцами. — Ты всё ещё сердишься? Голос Шерлока был тихим и хриплым ото сна. Джон потянул его за руку и придвинулся ближе. — Думаю, сердиться на тебя — это нормальное положение вещей. Когда ты должен отправляться в ресторан? — В три. По вторникам и четвергам у меня только обеденное обслуживание. — Удобно. — Да, очень, — Шерлок поджал губы, размышляя. — Когда ты возвращаешься в Брикли? Джон перекатился на спину и уставился в потолок. — Когда захочу, я думаю. Я никому не говорил, что возвращаюсь. Шерлок нахмурился и приподнялся на локтях. — Ты… ты не собирался возвращаться домой? Джон посмотрел на него. — Нет. — Ты… просто приехал. Прямо в Лондон, — Шерлок втянул воздух и молниеносно развернулся, осёдлывая Джона и разглядывая его сверху вниз. — У тебя покрасневшие глаза, а под ними тёмные круги. Ты принял душ двенадцать часов назад, помыл волосы… Шерлок наклонился и понюхал волосы Джона, и Джон непроизвольно засмеялся, когда нос Шерлока зарылся в короткие светлые пряди. — Шампунь Лестрейда, — удовлетворённо произнёс Шерлок, отстраняясь. — Я сказал тебе, что заезжал к нему за ключом. — Но ты был там достаточно долго, чтобы принять душ. На твоей вчерашней одежде были заломы. Она прямо из чемодана, да? Ты только что приехал. Ты упомянул Корею. Ты прилетел из Сеула, не так ли? — Да, — тихо сказал Джон. Шерлок сел обратно на бёдра Джона. — Ты… прилетел домой. — Да, — хрипло повторил Джон и положил руки Шерлоку на бёдра, — ну, я так думаю. Надеюсь. Ещё не знаю, полагаю, это зависит от тебя. — Меня? — Если это дом. Шерлок слез с Джона и убежал на кухню. Джону было слышно, как он там возится, хлопая дверцами кухонных шкафов, открывая их, закрывая и снова распахивая, как будто он был зол или безумен или просто очень, очень напуган. Джон посмотрел ему вслед, а затем выругался. Он зажмурился и попытался замедлить стук сердца, чтобы оно не проломилось сквозь грудную клетку. Он успел лишь сесть и свесить ноги с кровати, гадая, куда приземлилась его одежда, когда Шерлок ворвался обратно в комнату. — Куда ты собрался? — требовательно спросил он. — Отсюда. Подальше. Это имеет значение? — Так, его боксеры на полу рядом с креслом. Джон потянулся за ними и почувствовал руку Шерлока на своей спине. — Джон, — Шерлок звучал почти торжественно, — сядь. Джон сел, всё ещё держа трусы в руках, и посмотрел на то, что Шерлок ему предлагал. Солонка и ломоть багета. — Хлеб и соль, — медленно и недоверчиво протянул Джон, но его сердце забилось с надеждой. — Ты путешествовал по миру, — сказал Шерлок. — Я знаю, что это значит. — Не тот сорт хлеба, но, полагаю, ты не возражаешь. Джон протянул руку, забрал у Шерлока багет и соль, и осторожно положил на прикроватный столик, а затем обернулся и взял лицо Шерлока в ладони. — Я старый, раненый, по уши в долгах и понятия не имею, что мне делать со своей жизнью. Ты уверен, что хочешь меня в своей? — Ты не настолько стар, не настолько ранен, не настолько в долгах, — немедленно произнёс Шерлок. — И ты собираешься провести свою жизнь со мной. Джон посмотрел на него, затем усмехнулся. — Ты так уверен? — Джон. Ну, разумеется, я уверен.***
22 Октября, 2010 Токио похож на Нью-Йорк, если бы только Нью-Йорк был вежливым и японским.***
Уважаемый мистер Мориарти, С сожалением вынуждены сообщить Вам, что страховка на ресторан «Империя», расположенного по адресу: Монтагю 14, Брикли, Кент, истекла 14 февраля 2010 года. Таким образом, мы, страховая компания «Янус», не несём ответственности за страховые выплаты для покрытия ущерба, нанесённого ресторану. Если у Вас есть вопросы, пожалуйста, свяжитесь с нашим отделом обслуживания клиентов. С уважением, Ян Монкфорд Страховая компания «Янус».***
Детектив-инспектор Диммок бросил папки на стол суперинтенданта. — Планируете что-то на выходные, сэр? Тот даже не оторвался от экрана своего компьютера. — У сына футбольный матч, у дочери танцевальное выступления. Полагаю, все эти дела закрыты? — Да, сэр. Хотя в деле с «Империей» есть интересный поворот. Оказывается, страховка истекла за две недели до пожара. Суперинтендант фыркнул. — Значит, это всё-таки не страховое мошенничество? — Было бы им, если бы я был уверен, что Мориарти сделал это. На этот раз суперинтендант поднял голову от экрана. — Ты всё ещё не оставил эту идею? — Мне так интуиция говорит, — упрямо сказал Диммок. — Парень отдал ключи. У него не было доступа. Взлома не было, и огонь начался от печей. Плюс у него есть алиби. — Тем не менее, всё просто слишком складно. Кто рассказывает людям, что собирается поджечь ресторан, а потом идёт и на самом деле его поджигает? — Идиот. — Джима Мориарти можно назвать как угодно, но не идиотом, сэр. Суперинтендант полностью оторвался от компьютера и сложил руки на столе. — Диммок, ты собираешься мне сказать, что не хочешь закрывать это дело? — Не хватает доказательств, чтобы обвинить любую из сторон. — Тогда я предлагаю забыть об этом. Или задвинь этот горшочек с рагу на заднюю конфорку и пусть там томится. — Смешно, сэр. Суперинтендант вернулся к компьютеру. — В любом случае, не похоже, что паренёк от этого что-то выиграл. — Нет, — нехотя признал Диммок. Суперинтендант вздохнул. — Слушай, Дэвид, он хороший парень. Может, у него и нет цели в жизни, и я почти уверен, что большую часть времени он, на наш вкус, чересчур балансирует на грани закона, но он не делал ничего, что мы бы не одобрили. И учитывая тот факт, что, по всей видимости, страховка в любом случае не вступает в игру, ты сейчас говоришь мне, что хочешь вывалить мешок неприятностей на голову паренька и позволить этому ублюдку Мориарти в итоге победить? Диммок открыл и закрыл рот, а потом выдавил: — Ну… нет. — Ну, в таком случае, хороших выходных. — Верно, сэр. Вам тоже.***
2 Ноября, 2010 Миссис Кобаяши пыталась убедить меня попробовать фугу. Я, возможно, и сумасшедшая, но ещё не на столько.***
Бартс, отделение травм. Рабочее расписание на неделю, начиная с 10 Ноября: Понедельник, утренняя смена: Мюррей, Голден. Понедельник, вечерняя смена: Уотсон, Чапель. Вторник, утренняя смена: Мюррей, Тревельян. Вторник, вечерняя смена: Уотсон, Тревельян. Среда, утренняя смена: Чапель, Келли. Среда, вечерняя смена: Уотсон, Мюррей.***
17 Ноября, 2010 У меня для вас потрясающие новости — у меня появился первый спонсор! Можете в это поверить? Похоже, люди и правда читают мой блог (ну, я знала это, но тем не менее). Nikon решили позволить мне подарить моим читателям один из их фотоаппаратов CoolPix — подозреваю, они впечатлились каким-то снимком из тех, что я вывешивала в блоге. И я собираюсь добавить ещё несколько вещей, которые я тут нашла, чтобы оживить немного эту идею, потому что я чувствую себя плохо, отдавая только одну потрясающую вещь, когда вокруг меня столько удивительного. Вот правила…***
25 Ноября, 2010 Миссис Кобаяши всё ещё уговаривает меня на фугу.***
17 Декабря, 2010 Первым делом к делу: поздравляю победителей моего розыгрыша призов! Это было весело, я не думала, что это будет и вполовину так весело, но я с нетерпением жду возможности отправить посылку с Nikon CoolPix и несколько вручную переплетённых блокнотов победителям. Поздравления TravelingAmy, Genovia8764 и VHunter. Понятия не имею, как долго посылки будут до вас добираться, пожалуйста, сообщите, когда это случится. Моя последняя неделя в Токио — немного сладко, немного горько, если честно. Ну, не горько-сладко — на самом деле это соль, и имбирь, и не в последнюю очередь вкус рыбы, но вы знаете, что я имею в виду. Токио — это первый город, где я была без Джона, и я признаю, что часть причин, по которым я выбрала именно его — это потому что отправиться туда было страшнее, чем в Австралию. Ничего не имею против Австралии — это чудесная страна с фантастической едой и великими приключениями, но, полагаю, это было бы немного шагом назад. Джон и я — мы вместе посетили настолько невероятные и странные места, что если бы в своё первое путешествие в одиночку я бы направилась туда, где говорят по-английски, то, боюсь, больше я никогда не решилась бы поехать в совершенно чужую страну. Я не говорю ни слова по-японски, все, что я знала о Японии — это суши, электроника и самураи. И жареная лапша. Теперь я говорю… ну, не лучше, но мне все равно здесь нравится, и я буду скучать гораздо о большем, чем суши, когда уеду. (Потому что пора двигаться дальше.) Но из всех вещей, по которым я буду скучать в Японии, вероятно, единственная вещь, о которой я не буду скучать — это уговоры миссис Кобояши попробовать фугу, и я начну не скучать об этом прямо сейчас, потому что вот, друзья, фото блюда, которое я собираюсь съесть. Вот как я это вижу: мой брат Джон дал мне мужество, чтобы снова взяться за камеру. А то, что вы меня читаете, дало мне мужество отправиться туда, где странно, и страшно, и волшебно. Каким человеком я окажусь, если впитаю всё это мужество, но не буду использовать его время от времени? Вы ведь читаете этот блог не только потому, что я ем морские водоросли, правда? Итак, этот тост за рыбу, которая может вас убить, и за миссис Кобояши, которая была занозой в заднице и уговорила её попробовать, и за Токио, и за всех вас. Следующая остановка: везде.***
Деревья в парке Брикли не давали консультаций, не хранили секретов, и их совершенно не интересовало, что происходит под их кронами. Вот почему они не заметили, как двое молодых людей появились там в два часа ночи, чтобы закопать обувную коробку. — Ты ничего не забыл? — спросила девушка, нервно дёргая себя за хвостик рыжих волос. — Да, я тебе сказал… — Бутан? Горелку? — Ключ всё ещё у тебя? Девушка недолго повозилась с брелком, а потом протянула парню маленький кусочек метала. Он открыл коробку, и она бросила туда ключ. Он стукнулся и звякнул о другие предметы. — Кто-нибудь найдет, — сказала она, — это глупо. — Надеюсь, что найдут. Помоги мне копать. Захоронение обувной коробки не заняло много времени. Когда они закончили, то некоторое время стояли и смотрели на импровизированную могилу. — У меня ощущение, что мы должны что-то сказать, — сказала девушка. — Джим Мориарти может сгнить в аду, — горячо сказал парень. — Как думаешь, Джон и Гарри уже знают? — О пожаре? Может быть. — Как думаешь, они сильно против? Парень помолчал несколько минут. — Да, наверно, — наконец произнёс он, — но не настолько, как против альтернативы. — Думаю, нет. Юноша и девушка ушли, и в парке воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев на ветру.***
Время от времени кто-то узнавал его. Джон обычно мог определить это ещё до того, как они заговорят — этот взгляд искоса, когда лоб пересекают морщины в попытке определить, откуда им знакомо лицо, имя, голос. Вне контекста, большинство не могло вспомнить. — Я откуда-то вас знаю? — спрашивают они, и ответ зависит от его настроения, от дня недели или от того, сколько пациентов он успел принять. Иногда им не нужно было спрашивать. Это были уже не случайные поклонники, а те, кто смотрят шоу, и покупают книги, и читают статьи и интервью. — Вы Джон Уотсон, — восторженно произносят они, — вы были в том шоу — «Кошмары на кухне» с Шерлоком Холмсом? Как Шерлок ненавидит эту формулировку. — Да, — нет смысла отрицать. — Так вы стали врачом? — Я всегда был врачом, — отвечает им Джон, слушая, как стучит сердце, или пальпируя кожу на предмет повреждений. — Так что, ресторан был просто… отклонением от курса? — Нет, — отвечает Джон, потому что приёмный покой не совсем то место, где Джон желал бы вдаваться в подробности истории с «Империей». — Я сейчас пропишу антибиотики, и можете идти. Иногда они додумываются спросить: — Вы все ещё поддерживаете связь с Шерлоком Холмсом? Это всегда вопрос напоследок, когда Джон направляется к выходу. И Джон знает, какой ответ они ждут, и неважно, правда это или тщательно созданная ложь. «Да, — хочет услышать большинство, — мы время от времени перезваниваемся. Хороший чувак этот Шерлок». «Нет, не совсем, — на самом деле ожидают они услышать, — послал вежливое письмо после шоу, но у него своя жизнь, а у меня своя». Однажды, всего только один раз, был пациент, который оказался настоящим преданным поклонником. Джон редко встречал таких, хотя ему известно, что Шерлок знает их в лицо или по аллергическим реакциям. Он удаляет их имена — они несущественны по сравнению с тем, что на самом деле имеет значение: кто предпочитает побольше перца, а кто окажется на грани смерти, если ему попадутся моллюски. У кого есть блоги и сайты, кто был в ресторанах — как принадлежащих Шерлоку, так и в тех, которые он посетил. Джону всегда интересно, что бы они заказали в его ресторане и что бы сказали потом. Что-если, что-могло-бы-быть. Девушка в отделении неотложной помощи, его пациентка на следующие десять минут, наблюдает за Джоном, ничего не говоря, как будто не узнаёт его, но судя по тому, как её взгляд следует за ним, Джон понимает, что она его узнала. Её лоб не морщится в сомнении, она не пытается говорить о ресторанах, где она обедала, она уважительно к нему обращается, интересуется информацией о своём здоровье и о том, сколько времени понадобится для восстановления, и Джон почти расслабляется. Это как если бы они достигли негласного соглашения о том, что они знают, кто из них кто; что они знают, и что они знают, что они знают, но ничего не скажут по этому поводу. И придя к такому соглашению, решили больше не упоминать об этом. В некотором смысле, это освежает. Только… когда он закончил осмотр и объяснения, то, как и положено, спросил: — У вас есть ещё вопросы для меня? И она не отвечает. Это та самая пауза, которую Джон ожидал. Когда кто-то взвешивает про себя приемлемость желаемого. — Нет, — наконец говорит она, затянув паузу и приняв решение (даже если оно ей не нравится). — Продолжайте, — говорит он, и откидывается на спинку кресла. Он чувствует себя щедрым. Он может себе это позволить. Этого достаточно. Она смотрит на него — глаза сосредоточены и серьёзны. — Кто готовит у вас дома, вы или Шерлок? Джон на минуту задерживает дыхание. Это всегда касается Шерлока, этот последний вопрос. Всё ли они ещё разговаривают, всё ли они ещё видят друг друга, есть ли что-то по-прежнему между ними? Но эта девушка — она, похоже, уже обо всём знает. Чтобы быть узнанным, да ещё так основательно… Джон задумался, насколько его статус известен среди истинных преданных фанатов. — Я, — отвечает Джон, и она усмехается. Джон понимает, что ответил больше чем на один вопрос. — Хорошо. — Я тоже так считаю. Берегите ногу. И только когда он отходит, она выпускает последний выстрел. Ему следовало бы ожидать. — Я сожалею о том, что случилось с «Империей». Джон останавливается в дверях. В груди привычно сжимается, он вспоминает запах кухни, как обеденный зал простирается вокруг него, звон приборов и смех клиентов в те последние пару недель, и они смешиваются со свистом и писком приборов и рыданиями в отделении неотложки. Иногда он заходит на кухню или в ресторан, и запах там такой знакомый, что он замирает и ожидает увидеть улыбающегося Джеймса Уотсона, выходящего из-за угла и вытирающего руки о кухонное полотенце. И он заказывает слишком много, сидит слишком долго, просто притворяясь. Воспоминания о Джеймсе — незапятнанные. Идеальные, не измененные позднейшими откровениями. Так, как Джеймс хотел бы, чтобы его помнили: с запахом чеснока и имбиря, а не пепел и пыль. Но здесь и сейчас, она ждет ответа. Он мягко улыбается. — Не надо. Мне не жаль, — отвечает он и с широкой усмешкой переходит к следующему пациенту.