Трифф

Кошак оказался игривым и любопытным, и даже немножко наглым. Как только полностью пришел в себя - обнюхал и облазил всю крепость, пометил сапоги ругающихся охранников на крепостной стене, обмусолил длинным шершавым языком руки поварихи Беллы, обосновался возле кухни, прогнав всех дворовых собак одним своим появлением, ну еще бы, здоровенная зверюга была больше самого откормленного пса раза в четыре, даже в комнаты начальника крепости просочился, и не обращая внимания на крики охраны и Джеральда - не ушел пока все там деловито не обнюхал. В человечьем виде шлялся по крепости реже, как будто в шкуре ему было ловчее - впрочем, так оно и было. Звериная сущность была оборотню приятнее, и Джаред все время думал - почему так? Он ведь много читал про них и знал, что триффы могут жить годами в человечьем обличии и не вспоминая про звериную суть, так было с первым советником государя Лорингии, легендарным Крокком, и были еще кошаки поменьше рангом, верно служившие на людских должностях, и мало кто вспоминал - кто они были по рождению. Склонялся к мысли, что все, кто встречались на пути Дженсена - хотели видеть его только зверем, не признавали в нем разума, вот он и приспособился, и с гордостью и упрямством продолжал свое прежнее житье - Джаред пока и не настаивал, не просил, не требовал - обернись, будь человеком среди людей - не давил, думал потихоньку взять кошака лаской. И получалось постепенно вытаскивать из зверя человека, но иногда Джаред очень хорошо понимал, как тяжело оборотню - он и походил на людей, и в то же время сильно отличался от них. Стоило ему принять человеческий облик, как люди замирали в его присутствии как зачарованные, следили за каждым его шагом, рассматривали бесцеремонно - заглядывали в глаза, в рот смотрели. Оглядывались вслед - и Джаред понимал их - сам вел себя так же. Это было такое чудо - двигался оборотень мягко, будто перетекал, кожа, усыпанная рыжими точками, светилась нездешней белизной, сам он был так хорош лицом, что хотелось разглядывать его бесконечно, взгляд растерянно искал в нем хоть какой-нибудь изъян, присущий человеческой породе, не находил, и такая красота очаровывала и пугала одновременно, потому что казалось чуждой - чужой. И еще было странное - когда оборотень хотел чего добиться от человека, он как колпаком накрывал его своим вниманием, этого было достаточно, чтобы жертва таяла, делала все, что хотел хитрый кошак, и потом даже не понимала, как это она раньше могла бояться триффа или не любить его. Понаблюдав за парой таких превращений, Джаред приуныл - значит, Дженсен может смотреть так, как на него смотрел - как будто Джаред ему очень важен, на самом деле важен - на любого. Просто так вышло, что именно Джаред вытащил кота из клетки, и именно к Джареду он попал, и на его месте мог быть любой, вон даже Чад. И все же - кот редко ходил в человечьем виде, и Джаред немного понимал почему - очаровывать каждого персонально - замучаешься, от слишком красивого человека шарахались, а кота норовил помацать, пощупать и погладить любой, ну разве что дворовые собаки были с этим не согласны. Но оставаясь наедине с Джаредом, в его комнатах - кот легко перетекал из одной сути в другую - любил при нем разгуливать нагишом, и если учитывать тот факт, что кошак почти сразу как выздоровел, без церемоний переселился в его комнаты и спал на его кровати - жизнь Джареда заметно осложнилась. Невозможно было смотреть на Дженсена, жить рядом с ним, спать рядом - и не влюбиться в него, а противный кошак то ли издевался, то ли дразнил, нарочно делая вид, что не замечает мучений Джареда, то ли и в самом деле был так потрясающе наивен. Джаред часто засыпал рядом с человеком, а просыпался от того, что здоровенная меховая лапа тяжело придавливала грудь, и выбраться из под нее становилось сложной задачей - спящий кошак, чуя, что добыча, которую он обнимает всеми конечностями - ускользает - во сне недовольно-угрожающе ворчал и не просыпаясь подгребал Джареда к себе обратно. Будить кошака было отчего-то жалко, и Джаред приспособился спать в жарких крепких объятиях, что, в общем, было даже неплохо - топили в крепости слабо, а осень была на редкость холодной. Еще иногда Джареда будили самым экзотическим способом - облизывали широким шершавым языком все лицо, скрывая игривый блеск в глазах, и еще придерживая лапой за грудь чтобы не сбежал, а иногда зверюга и прикусывала его аккуратно за руку, или за плечо, и тогда Джаред особенно хорошо понимал, с кем он имеет дело - с человеком-зверем. И это его немного пугало, он чувствовал, что вязнет, тонет в своей привязанности. И ладно бы, ну влюбился, да - пугала неизвестность - что там о себе, о них - думает кошак. А кошак казался более болтливым в своем зверином виде - тогда хоть Джаред его понимал - по движениям, по взглядам, даже по выражению морды - вот сейчас веселится, жмурится от удовольствия, урчит даже - тихо-тихо, но Джаред слышит, а вот сейчас насторожен - глаза круглые - прислушивается к чему-то, и готов прыгнуть, а вот сейчас хочет поиграть, хвост гуляет и тело напружинено, а вот безмятежно спит - свернувшись нагло посреди двора, и никто не смеет его беспокоить, обходят, а он греется на солнышке и похож на центр вселенной. С человеком было сложнее - Джаред дышать забывал, активность мозга была на нуле, пока он очарованно следил за полуголым оборотнем, плавно перетекающим по его комнатам. Он ничего не мог прочитать по его лицу, по движениям, и когда очухивался и осмысливал это - еще больше впадал в уныние. Загадочный - непостижимый... Эх, как понять его? Чего он хочет, о чем думает? Еще немного времени прошло, все уже привыкли к оборотню в крепости, даже самые непримиримые смирились, а потом случилась неприятность. Джаред бы и внимания не обратил на такой стыдный-глупый пустяк, но ведь рядом с ним был трифф, и отчего-то эту неприятность тот воспринял слишком близко к сердцу. Короче - Джаред заболел. Глупо, конечно, для здорового крепкого воина - и вдруг как какой-то, в самом деле, немощный хлюпик - закашлял, загорелся весь, голос пропал, и все из-за мелочи - ну подумаешь, на охоте провалился под лед вместе с лошадью, тогда в горячке и не подумал переодеться, а на следующий день с кровати встать не смог. Стыдно было - ворчал отец, брат смеялся, лекарь ругался на чем свет стоит, но это было нормально, а вот Дженсен... Дженсен его поразил. Он как-то сперва незаметен был, словно растворился в воздухе, пока вокруг него хлопотали лекарь с помощником, да и Джареду было ни до чего - оказалось, простуда на редкость скверная штука - уши заложило, горло тоже, в голове бухало, тело трясло, немощное вдруг стало, слабое - и сознание куда-то временами уплывало, а потом он вцепился во что-то теплое, меховое-горячее, почуял, как его обхватили могучие лапы, да и провалился в больной сон не сон - как морок. Потом постоянно ловил на себе взгляд - то золотистый, настороженный - звериный, то смотрел на него огромными глазами человек-Дженсен, тыкал ему в рот кружку с горячим бульоном и непривычно много говорил: – Давай, пей, чучело, и только попробуй сдохнуть так глупо! И не пугай меня так больше, пожалуйста, Джаред. Джаред? Как же я теперь, я не... Джаред, не смей. И чтобы без меня... куда еще!.. Джаред, ну пожалуйста, лекарь говорит, ты должен это выпить. Еще немного. Еще... А потом что-то случилось, и морок спал, боль отступила, осталась одна слабость, и зверский аппетит - и еще Дженсен на кровати, почему-то в человечьем виде, и какой-то встрепанный, бледный, и как будто уставший - в окна лил утренний слабый свет, и Джаред, наконец, смог хоть что-то произнести: – Дженсен? Пить хочу. Ты не спал сколько? Вид как у утопленника. Хочу... Что он там хотел, Джаред потом не вспомнил, потому что при первых звуках его голоса оборотень встрепенулся, миг - и навис над Джаредом, и вдруг поцеловал, и... да, Джаред забыл, что хотел. Зато осознал, что хочет прямо сейчас, сию минуту - руки сами потянулись обнять, он отвечал на поцелуй живо, голодно - радостно, слышал, как Дженсен успевает еще и рычать - и в рыке его недовольство-радость, испуг еще непрошедший, но больше радость - радость. Целовались долго, упоенно, каждый не хотел отпускать, но первым отодвинулся Дженсен - отвалился, упал рядом на подушки и сказал с чувством: – Ты мудак. – Ага, - радостно подтвердил Джаред, губы сами разъезжались до ушей, ну и что, ну и пусть мудак, зато вон как хорошо вышло. – Не пугай так меня больше, - предупредил Дженсен, повернул голову на подушке - обжег взглядом - беззащитным, все еще напуганным - и счастливым. – Не буду! - пообещал Джаред и придвинулся ближе к Дженсену, не веря еще - правда, ну правда, не привиделось, не показалось? Дженсен притушил взгляд ресницами и так смущенно улыбнулся, что сердце Джареда подпрыгнуло, забилось быстро-быстро - и стало так тепло - не показалось. Господи, не показалось. Как хорошо.