Принц Х Царевич - 5 (Первый том)

— Ваши высочества? Тут ее высочество уверяет, что его величество… — робко постучалась в косяк приоткрытой двери Дарёна.       Однако с порога ее оттеснила Лиан-Ай, ворвалась в опочивальню без приглашения:       — Ёшихиро-сама! — пропела принцесса, подбегая к кровати. Попыталась угадать, где именно под грудой разворошенных постельных принадлежностей скрывается ее обожаемый принц. Да с разбега разве разберешься в этой куче? Кадаянка застыла в растерянности.       Груда из подушек и перемешанных одеял-покрывал-простыней чуть-чуть пошевелилась. Сонно замычала ругательства хриплым шепотом, но неласковый голос мог с равным успехом принадлежать что принцу, что царевичу.       Дарёна на цыпочках просеменила к окну, раздернула занавески. Однако света в спальне от этого не сильно прибавилось — снаружи шел дождь вперемешку со снегом, на небе низко висели мрачные тучи. Вылезать из кровати охота была разве только под дулом пушки.       — Ёшихиро-сама? — с нежностью ворковала Лиан-Ай.       Прицелилась, рывком отдернула угол одного из одеял. Под одеялом обнаружился царевич, обнимающий подушку. Приподняв голову, сонный взъерошенный Пересвет зыркнул на нарушительницу покоя крайне недружелюбно.       — А, это ты, — холодно опознала царевича кадаянка. Небрежно накрыла его обратно одеялом с головой, сверху еще подушкой прихлопнула, подвернувшейся под руку.       — Ёшихиро-сама-а! — заканючила Лианка.       Встрепенулась, обежала кровать по кругу, потому что с противоположного края заметила высунутые по привычке пятки.       — Чего надо-то? — рыкнул Пересвет, вылез по плечи. Нахохлившись, сел, откинувшись на подушки изголовья, сложив руки на груди. Отчаянно зевая во весь рот.       Принцесса опять отдернула угол одеяла. Но не успела, пятки уж зарылись под более глубоким слоем покрывал, скрылись из виду. Пропали, будто примерещились.       Лиан-Ай, пытаясь высчитать местоположение Кириамэ по пропавшим конечностям, снова обежала постель — и, схватившись за край, рванула вверх, занырнула головой под… Тут же отшатнулась, густо-красная.       Пересвет нахмурился еще мрачнее и тоже невольно покраснел. Опасливо подтянул ноги, подняв колени к подбородку. Ложась спать в супружескую постель голышом, без подштанников, он вовсе не предполагал, что нахальные принцессы спозаранку полезут носом к нему под одеяло дознаваться, где его муж, а вместо мужа узрят… Нет, вообще-то ему без разницы, сама виновата, но всё же как-то… Хотя официальная невеста, вот и пускай знает, на что ее обрёк бывший жених…       — Чего вы расшумелись в такую рань? — глухо проворчал Ёж из недр постели. Судя по звуку, зевнул: — А?       — Ёшихиро-сама! — обрадовалась хотя бы голосу принцесса. — С твоего дозволения, прошу разрешения уведомить о том, что близится полуденный час! Нижайше прошу прощения за нарушение твоего драгоценного покоя, но обстоятельства вынуждают меня проявить жестокосердие…       — А если короче? — оборвал Пересвет.       Лиан-Ай опешила от такой непозволительной грубости, надула губки.       Видя, что хозяева не в духе, вперед выступила Дарёна — теперь пришла ее очередь оттеснить кадаянку плечом:       — Его величество просят ваше высочество как можно скорее прибыть на заседание в Боярскую Думу!       — Одно высочество? — поднял бровь Пересвет.       — Одно, — кивнула служанка.       — Которое? — уточнил Кириамэ. Лохматая голова высунулась между подушек там, где принцесса и не подумала бы искать. Ёж сделал вид, что проснулся, хотя при этом не потрудился разлепить ресниц.       — Императорское, — пояснила Дарёна.       — Вакатта, — со вздохом кивнул принц. И вновь рухнул, скрывшись из виду. [прим: понял]       — А царское высочество может спокойно дальше дрыхнуть до ужина! — ехидно добавила принцесса. Подхватив юбки, рванула к тому краю кровати, где было явление черноволосой головы. — Говорят, гонец прибыл с посланием от ибирского хана. Что-то вроде бы срочное!       Однако в отношении повседневных привычек Дарёна успела изучить своих хозяев куда лучше. Она-то заняла правильную позицию, диаметрально противоположную принцессиной: подхватила утреннее кимоно хозяина, подняла за плечики, держа на вытянутых руках. А сама крепко зажмурилась и голову отвернула вбок, показывая, что совсем не подглядывает. Кириамэ вылез из-под одеял именно с ее стороны, привычным движением нырнул прямо в шелковые «объятия» верной служанки, та моментально запахнула на нем одежку, на пару секунд обхватила его руками за талию, обвязывая поясом. Ёж поблагодарил кивком. Зевнул, прикрыв рот ладошкой, но так толком и не разлепив глаза, завесившись челкой, побрел следом за Дарёной умываться-одеваться.       Не успевшая даже краем глаза полюбоваться своим обожаемым принцем в неглиже, Лиан-Ай горько-кротко вздохнула. Встретившись взглядом с угрюмым царевичем, высокомерно фыркнула и задрала нос. Опомнилась — поспешила догонять, причитая по пути:       — Ёшихиро-сама! Почему ты не хочешь со мной разговаривать?!       — Разговаривать с тобой? О чем? — не понял полусонный принц.       — Тебе не о чем со мной больше разговаривать?! — услышала по-своему Лианка и ударилась в крик. — И видеть меня не хочешь, да?!       — Ну… Вот прямо сейчас — да, пожалуй, тебе бы стоило выйти.       — Прости меня!!! Только не гони прочь!! Не сердись на меня, пожалуйста!       — Я и не сержусь. Не кричи.       — Нет, ты сердишься! Я тебя знаю! Но я же не виновата! Я вчера только чуть-чуть выпила! Только две рюмочки! Ах, хорошо — три! Ну ладно, ты прав — четыре!..       Она оправдывалась, хотя принц с нею и не спорил, молча занятый утренним туалетом. (Пересвет, откинувшись на подушки и прикрыв глаза, прекрасно слышал плеск воды в умывальном серебряном тазике.)       — Но как мне было унять расшатавшиеся нервы? — продолжала донимать бывшего жениха Лианка. — Как до меня дошло, что ты бессердечнейшим образом предал мою бесконечную любовь к тебе, собственноручно сосватав меня за твоего мужа!.. Нет, я просто не могла вынести мысли, что ты столь цинично попрал мои чувства! Втоптал в грязь!.. Вот и пропустила рюмочку. Но я держала себя в руках! Я всё прекрасно помню! Отлично помню каждую минуту вечера!       — Помнишь, о чем разговаривала с Пересветом? — мигом поймал на слове Кириамэ.       Царевич улыбнулся: одним каверзным вопросом Ёжик решил убить двух зайцев сразу.       — Н-нет… — сникла Лиан-Ай. — Разве я могла с ним о чем-то разговаривать? О чем мне с ним вообще говорить-то? С этим твоим… Не было никакого разговора! Ты мне голову морочишь!       Пересвет даже растерялся от искренности ее тона: то ли она сознательно шагнула в словесную ловушку, потому что не желает вообще обсуждать тот разговор, опасаясь проболтаться о пророчестве. То ли прав Ёжик и она действительно была вчера настолько пьяна, что теперь не помнит ничегошеньки.       …Препирательства с обиженной кузиной быстро согнали с Кириамэ сонливость. Они ушли, поехали заниматься заботами государственной важности. Пересвет попросил Дарёну прислать лакеев, чтобы сменили воду в ванне. Брошенный и мужем, и невестой, он с тоски решил подремать еще часик, а потом со вкусом искупаться…       Однако понежиться в постели опять не дали: в спальню ввалилась похмельная Ясмин. Роскошная грива черных крупных кудрей ниже пояса — распущена и в диком виде, отчего Кириамэ пришел бы в ужас. Одета кое-как. В руке — бутыль рассола. Видимо, выпросила на кухне — сегодня эта живительная жидкость в царском тереме, должно быть, ценится на вес золота.       Шеморханка коротко поздоровалась — и прямым ходом завалилась к царевичу в постель.       — Не успела? Уже ушли? Как жаль! — посетовала она, отхлебнула рассольчику, а бутыль приложила себе ко лбу. — А я так хотела подсмотреть! Ты вправду заставил его надеть все эти побрякушки, что купил вчера? И он согласился? Без драк и воплей? И как оно? Как смотрится? А, впрочем, зачем спрашиваю — у тебя же всё на мордашке твоей довольной написано.       Она хмыкнула с намеком, совсем не по-женски. Выпила рассольчику, отсалютовав за крепость их брачных уз.       — А мне с мужиками не везет… — пригорюнилась и хлебнула еще глоточек. Предложила по-дружески царевичу, но тот вежливо отказался. — С кем только нынче не перецеловалась, с кем не обжималась в темных уголках! Двух… Или трех? — она задумалась. Подсчитала точнее, загибая пальцы сперва на одной руке, потом, зажав бутылку между коленей, на второй: — Семерых пустила в свою пещерку сокровищ!..       Пересвет закашлялся в кулак, покраснел — закутался в покрывало до шеи, неприметно постарался от нее отодвинуться подальше.       — А хоть бы один после этого предложил бы пойти замуж? — обиженная до слез заключила Ясмин. — Вот … … …!       Пересвет покраснел еще гуще.       — Кстати! — Облегчив душу крепким матюгом, она вспомнила свою вчерашнюю встречу с Забавой. Оживилась — ведь ее поклонники даже вполовину не такие козлы, каким оказался старший царевич.       Поделившись с Пересветом секретом подруги, Ясмин вспомнила и о своем обещании приготовить отворотные и приворотные зелья. Со вздохом собралась вылезти из уютного гнездышка. Но царевич ее остановил.       Пересвету не было ровным счетом никакого дела до любовниц брата — у цесаревича их переменилось уже столько, что не сосчитать. Забаве еще нынче повезло, целый год была «единственной любимой». И то потому, что Светополк последнюю зазнобу едва не прибил в сердцах — и с тех пор зарекся иметь дело с бабами. Видать, не сдержал слова. Очень уж охотно горничные и дворовые девки от цесаревича брюхатели. Любиться сразу же отказывались, нервируя слезами и завываниями — и бежали каяться к Василисе Никитичне, ибо та на отступные не скупилась, внебрачных внуков обеспечивала приданым, а если повезет — то и согрешившую быстренько пристраивала замуж за выгодного жениха. Светополк, собственно, почему Забаву и терпел уже столько времени — послушная, до любовных ласк охочая, да младенцами до сих пор титьки не вытянула. Десятый год в браке, а всё бездетная, хоть и здоровая, как лошадь.       Но это всё Пересвета не касалось. У него другая мысль мелькнула: на счет приворотных зелий!       Оказалось, подобная идея не ему первому пришла в голову. Ясмин вынуждена была его огорчить — Лианка уже спрашивала об этом. Более того — передала подруге на эксперименты писца кадайской делегации. Молоденький, горячий паренек оказался! Ясмин, вспоминая, глазами затуманилась и облизнулась, как кошка на сметану. Вот только горячим он был по собственной своей натуре, а зельями ни покорности, ни пыла не прибавилось.       — Не поддается кадайская нация моим чарам! — пожаловалась безмерно обиженная Шеморханка. — Вроде и люди как люди — а всё одно от нас отличаются не только раскосыми глазами. Видать, внутреннее алхимическое устроение малость по иному в них протекает. Осечка с твоим Ёжиком меня в первую очередь должна была насторожить…       Пересвета такое уравнивание чистокровного нихонского принца с каким-то секретаришкой покоробила. Напомнил, что в Ёжике кадайской крови одна восьмушка, а то и меньше, а к зельям и ядам он не восприимчив вообще, в силу придворного воспитания.       Шеморханка на его ворчание уныло отмахнулась: мол, не на одном писце испытание ставила — всю кадайскую делегацию перебрала поочередно. Всем глазки строила, а в ответ лишь вежливое кивание круглыми головами. Скука и тоска одним словом.       В итоге сошлись на том, что Ясмин попыток намешать эффективное снадобье не бросит. Если нужно — посоветуется с Ягой, с Ёжиком, когда тот освободится от государственных дел. Во всяком случае, Пересвет велел ей наварить побольше ее обычных духов — ведь в кадайской слободе еще и западные наемники имеются, о них тоже забывать не следует.       Окрыленная обещанием хорошей награды за труды, Шеморханка убралась восвояси, позволив царевичу наконец-то начать припозднившееся утро. Щеголять откровенным неглиже при ней Пересвет всё же постеснялся.       

***