Я буду звать тебя Иван Брагинский!

Джонс и сам до конца не понимал причины этого странного поступка. Неужели его заинтересовал этот странный мужчина? Короткий взгляд на его тело и Альф покраснел. Воистину, он великолепен, но ведь и опасен тоже! Неужели он готов рисковать жизнью ради незнакомца? О, кстати… - Так как твое имя? Мужчина, уже почти заснувший было, удивленно распахнул глаза. - А как ты меня назвал? Альф снова краснеет, злясь на свою глупость. Это же надо! Пересмотрел в свое время аниме, немного зафанател от России – и готово, даже первого встречного готов назвать именем из Хеталии! - Иван Брагинский. – Бормочет он, но, по-видимому, ему новому знакомому это имя неизвестно. И слава Супермену! - Это твой знакомый? – Спрашивает Иван, удивленный румянцем на щеках парнишки. - Нет, это просто… - Джонс замолкает, не зная, как объяснить и Брагинский милостиво кивает: - Тогда так и зови. - Угу. – кивает Альфред и бросает тоскливый взгляд на компьютер. Поспать бы… Но работу тоже сделать нужно. Но ведь если он не поспит, то будет все равно ни на что не годен! Но кровать в маленькой квартирке всего одна… Пока он ведет с собой внутренний монолог, Брагинский засыпает, сморенный усталостью и сытостью. Места на широкой кровати он занимает не так уж и много, и Джонс решается. Он переодевается в пижаму на кухне, стесняясь – а вдруг Иван проснется и увидит его в одном белье? Потом неожиданно пугается своего отражения в кухонном стекле – уставший, потрепанный, синяки под глазами. Когда учащенное сердцебиение проходит, он возвращается в комнату и аккуратно перелазит через Ивана, спящего на самом краю, потом отползает еще дальше, пока не упирается спиной в стенку. Спину неприятно холодит, но одеяло он не решился забрать – раненому оно нужнее. Поэтому, прижав к себе игрушку Тони, Джонс заснул. Проснулся он от взгляда. Было непривычно тепло, он буквально плавал в тепле, и после холодной ночи это было просто блаженство. А еще то, к чему он прислонился щекой, мерно дышало. Дышало? ДЫШАЛО? Альфред заорал от ужаса и шарахнулся подальше, больно ударившись затылком о стену. Пока он ойкал и шипел, осторожно поглаживая пострадавшее место ладонями, Брагинский улыбался. Да, забавный парнишка, вот только с его нервозностью нужно что-то сделать. Может, к бабке сходить, чтобы страх забрала? - Ну и чего орешь с утра пораньше? – Лениво осведомился он. Джонс поднял свои большущие глаза, голубые и испуганные. Он часто моргал и щурился, пытаясь сфокусировать взгляд. - Я не привык спать с кем-то. – Он с силой потер лицо ладонями. Надо было вставать, но вставать не хотелось совершенно. Теперь он понял, что случилось за ночь. Он замерз и в поисках тепла подполз к Брагинскому. И, судя по тому, что его ноги еще укрыты, сумел даже под одеяло заползти во сне. - Я…Я…Я… - Он пытается оправдаться, сказать, что не хотел ничего такого, но Брагинский просто улыбается и качает головой. - Я тебя тут ночью накрыл, а то ты аж синий был. Не простудился хоть? – Он потягивается, скованно и морщась от боли. Альфред моргает, нацепляет очки и подает таблетки обезболивающего. Потом, вспомнив, что надо сначала поесть, бежит на кухню и страх пополам с утренней неловкостью как-то забывается в утренних хлопотах. Днем Джонс работает, то и дело поглядывая на вновь заснувшего Ивана – тот постоянно спит, восстанавливая силы. Надо будет сменить повязку на ночь. Мысли о раненом незнакомце отвлекают от обычных серых будней и Альфред даже не морщится, когда вынужден отказать внезапно позвонившему начальнику. Проснувшийся Брагинский с интересом следит за тем, как виртуозно паренек врет начальству, чуть ли не кровью кашляя в трубку, убеждая, что вот сейчас он совершенно не способен выйти на работу. Когда начальник, убежденный, что Джонс на грани жизни и смерти, неспособен работать, но просто горит желанием помочь – читай: помереть – на благо компании, отключается, мужчина интересуется: - А ты кем работаешь? Особенно ценный специалист? Альф краснеет. - Да нет. Я бухгалтер. – И, видя, что Брагинский в недоумении поднимает брови, спешит разъяснить: - Я как бы старший бухгалтер, а есть еще младший, Мэтт. Но он не слишком хорошо справляется с работой. И, покраснев еще больше, опускает голову. Не будь Ивана, он бы с радостью вышел из отпуска раньше, да и не такой уж он и ценный специалист, просто Уильямс, его коллега, справляется намного хуже. Деньги всем нужны. А зарплата у Джонса не сказать, чтобы большая, вот и перебивается случайными переводами. - Понятно. – Хмыкает Иван и больше ни о чем не спрашивает. Вечером Альф уже привычно меняет повязку, отмечая, что раны уже не выглядят так страшно. Конечно, немного воспалены, но это пока ничего страшного, просто последствия ранений – организм борется. Организм у Ивана донельзя сильный, но, по правде говоря, немного более серьезное ранение лишь одно, остальные два не угрожают его жизни и здоровью. Хотя сам Джонс с такими отметинами на шкурке бы уже умер. Шрамов, кстати, на теле Ивана хватает. Даже неопытный взгляд Альфреда может отличить – вот здесь ножевое – у него такое же есть, но поменьше – сволочь Кёркленд по пьяни порезал. Артур Кёркленд – это старый любовник Альфреда, но речь сейчас не о нем. Вот эти, более округлые, наверное, от пуль. Альф видит все это, когда накладывает повязку и невольно вновь начинает бояться – кто же его ночной гость? У порядочного человека таких отметин не бывает. - Откуда это все? – невольно спрашивает он, пальцами прослеживая наиболее сильно выделяющиеся отметины. Сильная рука перехватывает его запястье, не давая касаться, и строгий взгляд пригвождает к месту. - Тебе не нужно это знать. - Хорошо. – Послушно кивает Джонс и его руку отпускают. Брагинский пугает его до чертиков и теперь почему-то не верится, что выздоровев, он просто уйдет. Альфред видел слишком много. - Ты ведь меня убьешь? – Тоскливо спрашивает он, поднимаясь с колен и сматывая остатки бинта. - Возможно. – Серьезно кивает Иван, наблюдая за пареньком. – Зная это, что ты сделаешь? Сбежишь? Или просто купишь яд и дашь его мне под видом лекарства? Альфред смотрит на него и во рту становится горько от страха. Неужели правда? Может, и сделать так, как Иван сказал? А потом Джонс понимает: - Я не смогу. – Он опускает глаза и бредет к компьютеру, берет словарь и запускает нужный файл. Убить человека? Убить спасенного тобой человека? Насколько низко он сможет опуститься, спасая свою жизнь? Убить раненого? Кем для этого нужно быть? Может, просто дать снотворного и, пока будет спать, придушить подушкой? Или вколоть крысиного яду? Или… Джонс понимает, что уже долго сидит перед включенным компьютером, ничего не делая, но его просто трясет. Трясет от осознания, что, даже зная, что его убьют, он ничего не может сделать. Даже убежать – ведь Ивану все равно нужна помощь. Да и не сможет он просто бросить свою жизнь! Становится гадко, и Джонс срывается с квартиры и долго бродит по ночным улицам, пытаясь примириться с мыслью и осознать. Купленная пачка сигарет почти заканчивается, а в голове мутно от дыма, когда он возвращается домой – уже начинает светать. Брагинский не спит и встречает Альфреда сразу за дверью. Парень аж икнул от страха и решил, что трубу – таки надо выбросить, потому что еще раз вида Ивана с ней просто не выдержит. - Ты дверь не закрыл, и я думал, что чужие пришли. – Брагинский внимательно за ним наблюдает и даже не думает выпустить из рук трубу. - Тебе надо лекарства принять. – Бесцветным голосом говорит Джонс и бредет в комнату. Сейчас он просто ненавидит себя за слабохарактерность, но все равно не может ничего изменить. Откуда в нем это убеждение, что Иван не сможет сделать ему ничего плохого? Альфред выдавливает из начатого блистера таблетки и чуть не роняет их, когда на плечо опускается тяжелая рука. Брагинский бледен и, похоже, ему совсем плохо. - Я бы рекомендовал тебе не вставать больше, пока не поправишься. – Альф протягивает ему таблетки и следит за тем, чтобы мужчина все выпил. Потом садится за компьютер. Руки дрожат над клавиатурой, но оставлять предсмертную записку смысла все равно нет. Кто найдет ее? Да и как описать происшедшее с ним? Монитор гаснет, и Альфред в недоумении осматривает компьютер. Его отвлекает тихий голос: - Иди спать уже. Брагинский, зараза, дотянулся и выдернул вилку из розетки! И смотрит, главное, выжидательно, одеяло даже откинул, как бы приглашая! Альфред злится на себя. За то, что посмел допустить некоторые откровенно-развратные мысли с участием Брагинского, за то, что он слабовольный идиот. Да много за что он ненавидит себя в эту секунду. Поэтому парень через силу улыбается и идет на кухню. Рассвет особенно красив, если сидеть на подоконнике, сжавшись в комок от холода и нервно курить. Холод помогает отбросить лишние мысли и становится легче признать правду. Ему нравится Иван? Что ж, это понятно. После Кёркленда любой покажется желанным. Но почему, что стоило Брагинскому сказать, что не убьет его? Почему он заставил Альфреда мучиться? Непрошеные слезы набегают на глаза, и парень снимает очки, протирая их рукавом рубашки. Выплывшее из темноты бежевое пятно пугает до чертиков, когда голосом Брагинского произносит: - Иди спать уже, плакса. - Я не плакса. – Тихо обижается Альфред, но покорно слазит с подоконника и только теперь понимает, как замерз. Тело затекло и совершенно не слушается, и везде, где только можно, холодно. В кровати он привычно отползает от Ивана, но тот хозяйской рукой подгребает к себе парнишку. - Да не парься ты. Если буду убивать, то быстро и незаметно! Ты даже ничего не почувствуешь! - Вот этим ты меня совершенно не обрадовал. – Пробурчал Альфред. – Я был бы совсем не против, если бы ты прекратил распространяться на эту тему! - Хорошо. Возле Брагинского тепло. Так тепло и хорошо, что Джонсу снова хочется заплакать – почему это все происходит именно с ним? Впредь – если оно будет, это «впредь» - будет ему наука – не помогать никому. Это всегда может плохо обернуться.