Самый тяжкий грех

Екатерина открыла глаза и довольно потянулась. Она давно не спала так хорошо и спокойно и не просыпалась так легко. Откинув одеяло, королева нежно огладила живот. Совсем скоро. Она чувствовала это. Королева провела пальцами по волосам, приглаживая их, и только потом повернулась к лежащему на спине мужу. Масса эмоций вспыхнула в Екатерине при взгляде на него и сразу погасла, оставаясь тлеющими углями где-то на краю сознания. Она любила его столько лет, прощала ему все, оберегала и заботилась. А он отблагодарил ее вот так. Ради английской короны он едва не лишил ее жизни. Из-за извращенной похоти отдавал другому мужчине и с наслаждением наблюдал за их утехами, а потом присоединялся, превращая все это в еще более омерзительный спектакль. В угоду удовольствиям он допустил зачатие ребенка, который станет новым принцем или принцессой Франции, вполне возможно, не являясь ни тем, ни другим по крови. Наверное, так выражалась любовь, в которой он признавался жене в редкие минуты слабости. Больная, извращенная любовь. Любовь, которая принесла ей столько страданий. Она простила ему ее. Теперь простила. − Гори в аду, дорогой супруг, − Екатерина взглянула в широко распахнутые, ничего не видящие глаза короля и поцеловала его в лоб. На прощание. Пришло время приступать к главной части ее плана. Она немало потрудилась для его воплощения в жизнь. Осталось совсем чуть-чуть. − Стража! − изо всех сил крикнула королева. − Стража! − надрывалась она, пока перепуганные мужчины с мечами наперевес врывались в королевскую спальню. − Король мертв! − завопила Екатерина, обливаясь фальшивыми слезами, отдававшими настоящей горечью. − Ваше Величество… − неуверенно начал один из стражников, − что… как это произошло? − мужчина не отрывал ошеломленного взгляда от неподвижного тела на постели. − Его отравили! Я готова поклясться, что это яд! − взвизгнула королева, раскачиваясь из стороны в сторону и стараясь придать себе как можно более невменяемый вид. − Но… кто? − Екатерина буквально ощутила на себе десяток подозрительных и неприязненных взглядов. Конечно, все эти болваны думали, что это она. И правильно думали. − Откуда мне знать?! − истерически всхлипывая, закричала Екатерина. − Сын! Позовите моего сына! Немедленно позовите моего сына! − приказала она, сотрясаясь от рыданий. Ей не хотелось втягивать в это Франциска, но без него ничего не выйдет. Ей нужна его обретенная власть и застарелая неприязнь. Самая главная неприязнь в его жизни. − Ваше Величество, возможно, вам стоит перебраться в другое место. Если это отравление... − Екатерина наградила стражника предупреждающим взглядом, словно обещая наказать за неверие. − Неизвестно, чем отравили короля, вдруг яд все еще там... − он кивнул, указывая то ли на кровать, то ли на труп. Чтобы сделать легенду еще более правдоподобной, стоило принять его предложение, но лишние телодвижения могли поставить под угрозу заключительный акт этого спектакля. − Я помогу вам. − Я никуда не пойду, − королева выставила вперед руку, останавливая направившегося к ней мужчину. − Я не сдвинусь с места, пока не придет мой сын. Вы все хотите моей смерти, я знаю! − Екатерина не собиралась имитировать еще и такой припадок, но туповатые стражники вдруг проявили чрезмерную бдительность. − Стоит мне выйти за порог, кто-нибудь из вас обязательно воспользуется моментом и выставит меня убийцей! Мой сын должен увидеть все, как есть! И я не оставлю своего мужа! Даже сейчас вы хотите разлучить меня с ним! И мой ребенок! Мой ребенок должен как можно дольше оставаться с отцом! Мой несчастный малыш... он никогда его не увидит... − Екатерина несла полную чепуху. Все, что пришло в голову. Но это сработало. Стража, казалось, полностью уверилась в неадекватности королевы и предпочла пока оставить ее в покое. Громко перешептываясь и время от времени бросая на нее взгляды, полные тревоги и опасения, мужчины столпились у дверей, дожидаясь дофина. Екатерина постаралась дышать глубже, надеясь, что сын явится быстро. На долгое ожидание у нее просто не было времени. − Что случилось, мама? − наконец раздался знакомый голос у самой двери. − Милостивый Господь! − выдохнул Франциск, заметив мертвого отца и побледнев едва ли не больше уже почти охладевшего трупа. − Его отравили, Франциск! Я уверена! Ты должен узнать, кто! Пообещай мне! − дрожа всем телом, попросила она, приподнимаясь с кровати и сразу падая обратно, схватившись за живот. Все присутствующие обратились взглядами к королеве. Снова вспомнив, что ее чрево вот-вот должно было подарить Франции еще одного наследника, они теперь смотрели на нее, не отрываясь. − Мама, не вставайте! − первым пришедший в себя сын бросился к ней, помогая сесть и прислониться к спинке кровати. Екатерина развела согнутые ноги шире, чувствуя, что времени оставалось все меньше. − Франциск, это… это не я. Я знаю, они все думают так, но, клянусь, это не я. Я весь день была с твоим отцом. Мы принимали послов в тронном зале, а потом… потом был праздничный прием. Генрих был здоров, я уверена. Затем мы отправились спать. Вместе. И перед сном он выпил… − она зажмурилась, пытаясь собраться с убегавшими в разные стороны мыслями. − Спроси… спроси стражу, кто… кто был здесь вчера до того, как мы с твоим отцом вернулись сюда, − Екатерина вцепилась в его плечо, уговаривая себя подождать еще совсем немного. − Кто заходил сюда во время отсутствия короля с королевой? − после секундного замешательства спросил Франциск, повернувшись к все так же толпившимся у дверей мужчинам. − Никто, − ответил один из них, и Франциск разочарованно выдохнул, не замечая, как все сильнее сжимаются его пальцы на плече матери. − Никто, кроме Нострадамуса, − добавил мужчина, и пальцы дофина немедленно разжались. − Франциск, ты же не думаешь, что это он? − вытирая градом катившийся по лицу пот, спросила Екатерина, надеясь, что именно так он и думает. − Нострадамус − мой верный друг, он бы никогда… он всегда преданно служил мне, он помогал мне всегда и во всем… даже когда твой отец… когда его аппетиты начали угрожать моей беременности, − Франциск смущенно опустил глаза в пол, − Нострадамус дал мне одно средство, и оно помогло. Он посоветовал добавить его в вино, чтобы снадобье подействовало наверняка, и… − в притворном ужасе Екатерина прикрыла ладонью рот, словно, поддавшись порыву чувств, сболтнула лишнего. − Это не то… не то, что ты думаешь! Ты неправильно понял! Это было безобидное снадобье и всего один раз! Нострадамус сделал это ради меня! Он бы никогда не подлил яд королю! − хватая дернувшегося сына за руку, закричала королева. Лицо Франциска выдавало все его эмоции. Он был ребенком. И он недолюбливал прорицателя. Он не верил в сделанные им предсказания и все еще не простил за то, что по его вине Мария едва не отвернулась от законного наследника в пользу бастарда. Поселив во Франциске подозрения, нужно было лишь усилить их. Екатерина надеялась, что этого хватит. Хватит, чтобы отправить любовника вслед за мужем. Именно она вчера послала прорицателя сюда, чтобы тот оставил пустяковое снадобье, якобы нужное ей. В тот самый миг, когда он переступил порог королевской спальни, Нострадамус подписал себе смертный приговор. Вернее, он подписал его еще раньше − согласившись участвовать в играх Генриха, но вчера он окончательно отдал себя в костлявые руки смерти. − Взять Нострадамуса под стражу! − приказал Франциск, и королева кинулась к нему, пытаясь удержать. − Не принимай поспешных решений! − отчаянно цепляясь за его камзол, прохрипела она. Все шло, как и задумывалось. Оставалось лишь одно. Только одна вещь, которая должна была убедить всех, что находившаяся на сносях королева в силу своей слабости физически не могла отравить короля и что его смерть стала для нее настоящим ударом. − Мама… − прошептал Франциск, с ужасом гладя куда-то вниз, а потом снова на ее лицо. Екатерина опустила глаза. Да, все шло точно по плану. Не зря вчера, едва не зажимая рукой рот от тошноты и отвращения, она страстно отдавалась и мужу, и любовнику. С того дня, когда королева узнала, что они с ней делали, Генрих с Нострадамусом, вспомнив опасения провидца, старались сдерживать свою похоть, но иногда она все же вырывалась наружу. И тогда они снова затаскивали Екатерину в кровать, заставляя использовать все омерзительные навыки, которыми она, сама того не зная, овладела. В такие ночи тошнота не отпускала ее час за часом, вынуждая после того, как все заканчивалось, привычно ложиться на бок, прижимать колени к животу и крепко стискивать зубы, дожидаясь рассвета и утренней прохлады. Вчера все было еще хуже. Потому что, прежде чем подлить в бокал утомившегося супруга яд, ей пришлось изображать жажду. Жажду оказаться зажатой между разгоряченными мужскими телами и быть взятой ими как можно более грязно. Провокация. Ей пришлось прибегнуть к провокации, чтобы… Чтобы сейчас наблюдать, как между широко раскинутых, согнутых в коленях ног на светлой простыне расползается розоватое пятно. − Зовите повитух! − в голосе слышались одновременно истерические и властные нотки, и стража снова бросилась исполнять приказание − Мама… − испуганно пробормотал Франциск, одновременно желая и боясь дотронуться до нее. − Король умер! Да здравствует Король! − вспомнив, что никто так и не произнес этих священных слов, крикнула Екатерина и согнулась от резкой боли в животе, сползая по подушкам ниже, стараясь не задеть остывающее рядом тело мужа и слыша, как подхватывает ее крик каждый находившийся в замке.