2012

7 декабря, после полудня, зона карантина, палата 506, Джесси Монро, доктор Маккензи  
«Главный» пришел так быстро, что я не успел разработать план. Сразу видно, что доктор: белый халат, надменный вид - все при нем. Даже не поздоровался: зашел в палату, нетерпеливо кивнул в мою сторону, деловито глядя сверху вниз. Я свесил ноги с кровати, расправил плечи и начал свою речь: 
- Я думаю, люди выказывают свое недовольство по поводу того, как здесь обращаются с нами. Поймите, дело не только в еде. Людям страшно, плохо, некомфортно. Людям одиноко. Им надо найти связь со своими близкими. Просто позволить по телефонному звонку, - я покачал головой до того, как доктор начал протестовать. – Это несложно. Я знаю, что мобильные нам не вернут, но в больнице достаточно телефонов, чтобы можно было выделить один для пациентов. Можно составить график звонков. Выделить каждому минут по 10-15. Я понимаю, персоналу сейчас не до этого, все заняты. Но поручите это самим пациентам. Я могу этим заняться: составить график, назначить время, - я почти с мольбой смотрел на доктора, надеясь на его положительную реакцию. – Пожалуйста, людям это очень нужно. Вы и сами это знаете. - Хорошо, - коротко ответил он и кивнул. - Если предоставишь мне четкий график, где все расписано, я подумаю. Я даже удивился, что доктор так легко сдался, но он добавил: - Однако, прошу не забывать, что тут не санаторий. И правила нарушать нельзя, а поскольку я уже нарушил здесь столько правил, что… - он улыбнулся. - Скажем, у вас есть возможность поиграть на моих нервах и понарушать со мной на пару. Только осторожнее. Остальные без чувства юмора. - Есть, сэр, - я спохватился. - То есть, док. Он посмотрел на меня исподлобья и продолжил: - Однако, хоть я понимаю справедливость ваших требований, но и кидаться едой тоже нехорошо. Если такое еще повторится, прийдется вас наказать. Я чувствовал себя как за столом переговоров. В памяти всплыла радость Тая о том, что сделка удалась. - Хорошо, - легко согласился я. – Дайте мне ручку, бумагу и право прогуляться по палатам. Через пару часов я предоставлю Вам график. Все совершат по звонку. - Тогда можно мне увидеть свою малышку? – оживился мужчина. – Она в интенсивной терапии. Меня к ней не пускают. Доктор повернулся к нему, задумчиво почесав висок: - Интенсивной? Боюсь, не сейчас. - он поджал губы, словно давая понять, что «не сейчас» может означать «никогда». - Почему не сейчас? – оживился мужчина. - Если вы разрешаете делать эти звонки… - Забавно, как много вы требуете, забывая о том, как вам повезло. Это последняя уступка, которую я совершаю, - холодно добавил он, бросая мне блокнот с прикрепленной ручкой.
 - Спасибо, - я скривил издевательскую улыбку и гордо удалился из палаты.     7 декабря, день, зона карантина, Джесси Монро Я покинул палату, подгоняемый воодушевлением и сжимая в руках блокнот, словно это было победное знамя. Первым делом надо было перекинуться парой слов с дежурной медсестрой. 
- Здравствуйте, - я уперся локтями в стойку, отмечая, что с утра это место занимала другая женщина. - Я по поручению доктора. Рыжая дамочка средних лет в очках и вязаной серой кофте, явно обделенная мужским вниманием, вопросительно посмотрела на меня с легким недоверием. - Какого доктора? Я осознал, что даже имени его не знаю. – Да  просто… доктора. 
- А вы кто? – протянула она с недоумением, выразительно рассматривая явно больничную одежду. - Джесси Монро, 506 палата, - не растерялся я. – Не помню его имя… Такой высокий, с акцентом. Вот у меня его блокнот и ручка, - поделился я доказательствами. - Маккензи что ли? Который еще со всеми пациентками обжимается? - Обжимается с пациентками? – я удивленно поднял брови. Она презрительно хмыкнула. - Как это… неправильно, - поддержал я. - Вот именно, - согласилась она, подтверждая мою догадку о том, что ей был неприятен не сам факт того, что он обжимается с пациентками, а что не обжимается с ней. 
- Тем не менее, - я вернулся обратно к волнующей теме. – Он поручил мне составить график звонков для пациентов. Чтобы все могли позвонить домой. Вы не подскажите, какой телефон можно будет использовать. Желательно, чтобы он был в достаточно приватном месте. Сами понимаете, дело деликатное. - В самом деле, поручил? – удивилась она. - Абсолютно точно. - Пациенты не должны выходить из палат. Вы вообще должны лежать в постели, - авторитетно заявила она. Я опустил голову, постукивая доверенной ручкой по стойке. До чего все упрямые… - Послушайте… как вас зовут? - Хелен, - ответила она металлическим голосом. - Послушайте, Хелен… - я подался в ее сторону. - Вы что, флиртуете со мной? - Нет! – я выпрямился, слишком явно выражая свое возмущение, и неуверенно добавил. – А это обязательно? - Нет, нет… - разочаровано протянула она. Хелен опустила глаза, шумно шурша бумагами, пока я продолжал стоять совершенно сбитый с толку. - Ладно, я подберу вам телефон, - сдалась она. - Спасибо, - я хлопнул ладонью по стойке. – Тогда еще увидимся. Хелен.   * * *   Очередная дверь в палату не отличалась ничем кроме номера. Я постучал, на всякий случай для вежливости, и зашел внутрь. Три койки, два пациента – парень и девушка. Стало быть, еще одна смешанная палата. И эта уравниловка в одинаковой больничной форме – серые футболки и бесформенные треники. Однако даже такая одежда не могла скрыть очевидной привлекательности девушки. Я краем глаза заметил, что молодой человек спит, а это означало, что мы вроде как наедине. Щеки очень некстати начали заливаться краской. Не то, чтобы ранее я не видел привлекательных женщин. Я видел и хорошеньких и красивых. А она была сногсшибательной: голубые глаза ярко контрастировали на фоне шоколадной кожи, заколка, казалось, с трудом удерживала тяжелые темные локоны… - Эй, парень, ты по делу или тупо позырить? - резко прервала она мой созерцательный процесс. – Меня Джесси зовут, - объявил я, окончательно заливаясь краской. - Ага, рада за тебя, - фыркнула она, с сожалением глядя на лежащего на кушетке молодого мужчину. - Я составляю график звонков… - уже заготовленная речь сбилась. – Чтобы мы… вы… чтобы можно было позвонить домой или куда еще нужно. Нам выделили ограниченное время, поэтому у каждого будет не более 10 минут и… - я потер щеку, изо всех сил желая, чтобы она перестала быть такой горячей. – Если вы будете звонить, то мне надо записать ваше имя и назначить вам время. Девушка удивленно похлопала ресницами, потерла глаза, после чего на пальцах остались две голубые линзы. - Как ты сказал, тебя зовут? Джастин? Ээ… ты не найдешь мне стакан простой воды? Пожалуйста. Я закусил кончик ручки и помотал головой. - Нет... извините. Я не отниму у вас много времени. Мне просто надо знать ваше имя, и будете ли вы кому-нибудь звонить. Я позову медсестру, - он кивнул в сторону двери, - Когда буду уходить. - Чего вы, брюнеты, все такие вредные! - выпалила она ни с того ни с сего. - Мне надо линзы куда-то в воду положить, или они засохнут! Они стоят двести долларов за штуку! И да, звонить я буду! Мариэ, По и Браю! Пиши – Пандора Вортингтон! 
Я аккуратно вывел имя в блокноте четкими печатными буквами и терпеливо повторил: 
- Я позову вам медсестру. И еще напоминаю, Вам прийдется уложиться в десять минут. - Тоже мне, десять минут! Сто десять минут! Вот на такое я еще буду согласна! Она нетерпеливо кивнула на спящего на кушетке парня. - Его Сэм зовут. Да, и он тоже будет звонить. Фамилии не знаю. - Хорошо, тогда у вас 17.10 и 17.20, - я по привычке бросил взгляд на запястье, но не обнаружив там ничего кроме расчесов, нахмурился и снова прижал блокнот к груди. - Вас позовут, когда придет время... - фраза прозвучала очень не к месту. - В смысле, вам сообщат, когда идти. - Ага, - отозвалась девушка. - А когда можно будет подать список того, что мне нужно? - А что вам нужно? - Ты сейчас запишешь или потом придешь с толстой тетрадкой? Мне много чего нужно! Разумеется... - И первое - это мою крокодиловую сумочку. Само собой. - И еще… “Еще” продолжалось довольно долго, пока от ее громогласного монолога не проснулся сосед “Сэм-не-знаю-фамилии”. - Что происходит? - парень перевернулся на бок и сонно буркнул в мою сторону. - Кто это? - Это Джосс, - услужливо представила девушка. - Джесси, - поправил я, пока она продолжала щебетать: “Он пришел выполнить наши требования”. - Правда? - удивились мы с Сэмом в унисон. Он с трудом приподнялся на локтях, даже жаль стало парня: с виду такой крепкий, явно “ни дня без спорта”, а валяется тут как развалюха. Однако, жалость быстро сошла на нет после его слов: - Слушай, Джо, водички не принесешь? - Окей. Но сначала, ваше полное имя. - Сэмуэль Андерс, можно просто Сэм. Буду ждать воду с нетерпением. Он подмигнул Пандоре, все еще сидевшей на его кровати. - Отлично, значит, воду и воду для обоих. - я кивнул в сторону окна, взмахнул карандашом на манер волшебной палочки:
- Абракадабра. Затем, подойдя к окну, отдернул занавеску, демонстрируя графин с водой на подоконнике и пластиковые стаканы: - Угощайтесь! Я уже собирался уйти, но Сэм снова окликнул меня. - Эй, парень, постой… пожалуйста. Расскажи, что произошло, почему мы все здесь. И собственно где мы? - Понятия не имею, - честно отозвался я. Пандора Вортингтон смерила меня внимательным взглядом с головы до ног и внезапно проявила чудеса дедукции. 
- Ты тоже пациент что ли? А врач тут есть? Есть вопросы к нему. Я усмехнулся, вспоминая Маккензи, который хвалился чувством юмора. - О да, настоящий доктор с «радостью» ответит на все ваши вопросы. Кажется, она хотела спросить еще что-то, но я вовремя успел выскользнуть за пределы палаты. Я закрывал за собой дверь с мыслью, что некоторые девушки гораздо привлекательнее, когда молчат.     7 декабря, день, зона карантина, Джесси Монро   Прислонившись спиной к стене между двух дверей, я без любопытства наблюдал, как бессильная злость борется с удовлетворением, разочарованием и сочувствием. Однако выигрывала пока что усталость. Я сам говорил доктору Маккензи, что понимаю, как нелегко сейчас всем обитателям больницы. Да, я понимал. А палате на четвертой в самом деле почувствовал. Просто заходил внутрь и уже знал, что произошло. Точно знал, кто плачет оттого, что умер кто-то из близких, а кто – от страха неведения. - У меня сын умер, а мне не дают забрать его тело. - Мы разминулись с девушкой. Она должна быть в этой больнице. Думаете, она..? - Что будет с моей кошкой? Она совсем одна осталась, кто будет ее кормить? Категория «требователей» была еще сложнее. - Я хочу шоколад. - У меня аллергия на это одеяло, я хочу другое. - Здесь есть хотя бы телевизор? - Когда можно забрать свои вещи? И тогда сочувствие заглушалось раздражением и разочарованием. Хотелось выбросить этот дурацкий блокнот в окно и заявить, что никто ничего не получит. Почему люди не могут довольствоваться малым? Почему им надо вымещать свое недовольство на других? Я всего лишь хотел помочь, а в ответ получал по большей части «принеси попить», «какого черта нас тут держат?» и «когда будет нормальная еда?». И еще фраза «Ты издеваешься? У меня все номера записаны в мобильном» так же входила в пятерку самых распространенных. «Спасибо» не вошло бы даже в сотню. Я так и стоял, пока блокнот не выскользнул из рук и не плюхнулся на пол. Там ему и место… Я наклонился, но чувствуя, как закружилась голова, осторожно опустился на пол у стены. Пришлось крепко зажмуриться и похлопать себя по щекам, чтобы туман в голове рассеялся, и перестало гудеть в ушах. Я повернулся на звук закрывшейся двери, открыл глаза и увидел выходящую из палаты ту самую грозную медсестру, которая была «ответственна» за отвратительные обеды. Она остановилась напротив меня и все так же сурово уперла руки в бока, глядя на меня сверху вниз сквозь очки, которые казались миниатюрными на ее широком лице: - Ну и чего сидим? Ну-ка марш в палату. Я вяло кивнул в сторону блокнота. - У меня график… Со звонками. Надо доктору Маккензи передать. - График у него… - она недоверчиво причмокнула, но протянула руку. – Давай сюда, передам ему твой график, а сам марш в палату. Я бережно накрыл блокнот ладонью, словно это было единственной моей ценностью, расставаться с которой я не желал. - Я сам передам. Только скажите, где он. И еще, - быстро добавил я, робко поднимая на нее глаза. – Простите, что нагрубил за обедом. Она с легкой гордостью подняла подбородок и снисходительно заявила: - Здесь и не такое бывает. Я рассеянно моргнул, осознавая, что зла на меня она не держит. Она усмехнулась ленивым басом, сунула руки в карманы и достала нечто в яркой обертке. - Хочешь? – она протянула в мою сторону то, что при ближайшем рассмотрении оказалось шоколадным батончиком. - Больше всего на свете, - признался я, сглатывая слюну. Она подошла ближе и вложила шоколадку мне в руку, серьезным тоном добавив: - Только другим не болтай. Я кивнул: - Спасибо. Медсестра развернулась и ушла с обещанием позвать доктора Маккензи. Я нетерпеливо содрал фантик и отхватил добрую половину батончика. Шоколад, вафля, арахис и карамель. Наверное, вот такое прощение на вкус.   7 декабря, вечер, зона карантина, Джесси Монро   "Только не создавай людям ощущения конвоя. Им и так плохо", - сказал доктор Маккензи, благословляя меня на дело. Слова до сих пор крутились в голове. Только конвоя не получалось в любом случае. Больше всего это было похоже на хаос. Как будто от этого людям было легче. Я на честном слове поддерживал иллюзию порядка, переставляя имена в графике, бегая от двери к двери, за что на меня косо начали посматривать проходящие медсестры. А потом и вовсе подключились к мероприятию. А люди злились. Злились, что у них всего лишь 10 минут. Злились, что не помнят номер телефона. Или что абонент недоступен. И, конечно, во всем был виноват я. Они не говорили это вслух, по крайней мере, большинство не говорило. Некоторые просто кидались попавшимися под руку предметами и смотрели тяжелыми многозначительными взглядами. Их пустая злость билась барабаном в моей голове и растекалась плавленым металлом по венам. Странно, как это недовольство сближало пациентов между собой и отделяло от работников больницы, словно они были пленниками. Они сочувственно кивали друг другу и отворачивались от медсестер, которые не могли (не хотели!) им помочь. Это все было так неправильно, что на самом деле хотелось подойти к каждому, схватить за шкирку и вытряхнуть эту глупую, пустую, губительную злость. Но они злились, потому что были так глубоко несчастны. И еще кто-то злился, потому что не мог сдержать слезы. 
Воздух сгустился до такой степени, что сквозь него приходилось протискиваться, а каждый вдох вливался терпким ароматом эфирных масел, от которого кружилась голова. Гравитация усилилась. Даже блокнот, что помещался на ладони, не казался больше таким легким. 
А потом, когда хлопнула дверь, а я не вздрогнул, я понял, что больше ничего не чувствую. Наверное, это такое ощущение, когда тебя долго избивают так, что, в конце концов, осознаешь, что ты – сплошное кровавое месиво, но не понимаешь, что именно болит. Потому что болит все, и кажется, что так было всегда. Хотя… откуда мне знать наверняка? Меня ни разу в жизни не избивали. Однако что-то выбило из меня радость и возбуждение оттого, что с каждой галочкой на полях мое имя в графике становилось ближе. Я просто подпирал еще одну стену спиной очередные пять минут в надежде, что со стороны выгляжу немного лучше, чем та молоденькая медсестра, которая вызвалась помочь. Бог знает, какой ее сменой это было по счету. Ее сил хватило только на то, чтобы поймать мой взгляд и кивнуть в сторону двери, намекая на то, что подошла моя очередь. 

Набирая знакомый номер по памяти, я признал, что почти привык к этому месту. Поэтому, несмотря на то, что я весь день добивался этого звонка, слышать ее голос было так… неожиданно. - Эй, мам, это я… Я весь день стремился к этому звонку, а теперь не мог понять почему. Что я так спешил сообщить? Я прервал поток её вопросов: - Тебе уже звонили из больницы? Я всегда думал, что о смерти отца будет сообщать мне она. Когда-нибудь нескоро… Я не думал, что будет наоборот и сейчас. - Мам… папа умер. Ее слезы вернули меня к реальности. Туда, где я был частью семьи, а не борцом за мифические права пациентов. Той самой семьи, которая была настоящей… Только такой как прежде уже не станет. - Да, это точно… - я не сразу отозвался на вопрос. - Только не плачь… слышишь? Мам… мне так жаль… Я опустился на пол за столом, прижимая трубку к уху, и расплакался в ответ. Слова закончились.   7 декабря, вечер, зона карантина, Ева Лоренс   В коридоре царило всеобщее безумие. Если до этого мне казалось, что люди страдают, что им плохо, то сейчас я увидела, во что это вылилось. Эта толпа в коридоре… Не знаю, была ли это заслуга Джесса, но люди выходили из своих палат и спешили к выделенному кабинету для звонков, расталкивая друг друга, уже заранее плача и злясь. И все эти мрачные лица…  Я попыталась выдавить из себя улыбку, скорее больше для себя, а не для других, но для других это было бы кощунство. Эта улыбка поглощалась косыми взглядами и лицами, и я сейчас была очень и очень рада тому, что со мной рядом шел Эдвард, перед самым моим уходом вызвавшийся проводить меня до кабинета. Я так и не поняла, зачем ему это надо, но то, что он это сделал, пробудило во мне какую-то уверенность, пусть и совсем слабую и иллюзорную. Эта уверенность даже окрепла и выросла, пока он шел со мной рядом, и часть косых взглядов, более несмелых, падала и на него. В очереди, когда меня не слишком приветливо толкнула локтем в бок проходившая мимо девушка, сожаление и горесть куда-то испарились вовсе. Эдвард лишь хмуро проводил ее взглядом, что-то пробурчав под нос. Он сам, кажется, был сейчас увереннее, словно забыл о своем состоянии и состоянии людей вокруг. Стало даже как-то легче. -  А вам… Вы будете звонить? – спросила я, вставая у стены, где пару минут назад стоял Джесс, которого я смогла разглядеть издалека, во многом благодаря его запоминающимся темным растрепанным волосам и челке. Эдвард повернулся ко мне, с некоторой задумчивостью смотря на дверь кабинета. - Нет. - ответил он, заслонив меня от какого-то бубнящего человека, решившего посмотреть, кто сейчас должен идти. И более уверенно повторил: - Нет. Не думаю, что есть необходимость тратить десять минут на что-то не слишком вразумительное. Вразумительным он, видимо, назвал свои мысли по поводу того, кому можно позвонить. - Да, пожалуй, - произнесла я, гадая, когда закончатся одни десять минут и начнутся следующие. Как на особо скучной паре… Но сейчас мне нужно было вновь повторить попытку позвонить домой. И я была вдвойне благодарна Эдварду за то, что он сразу не ушел, а остался стоять со мной. Я была рада тому, что он сопровождал меня, и все мои тревожные мысли отступили. И его тревожные мысли, кажется, тоже. Отведя взгляд от мужчины, я успела уловить в толпе слишком знакомую макушку с кудрявыми волосами. Но она тут же пропала, и видимо, это был всего лишь мираж как в пустыне – от голода и перегрева мозгов. Или потому, что вспомнила про лекции в колледже. 
 Копошащаяся в толпе медсестра бегала от одного пациента к другому, пытаясь устранить возникшие конфликтные ситуации или заминки, которых на самом деле не было, но которые возмущающиеся люди видели буквально везде. Кто-то наоборот стоял притихший, лишь исподлобья посматривая на людей вокруг. - Да… да… - доносились до меня обрывки слов медсестры, которая в спешке смотрела на часы у себя на руке, отвлекалась и смотрела по сторонам, окидывая взглядом всю толпу. Затем встретилась взглядом со мной и теперь, опять посмотрев на часы, направилась ко мне. 
- Ваше время, - в ее руках появился блокнот. - Ева Лоренс, 506? Я кивнула, пока Эдвард незаметно рассматривал другие фамилии на листке, словно ища знакомых.
Медсестра тоже кивнула, лихо ставя жирную галочку. - У вас десять минут, - запинаясь, ответила она и вновь в спешке удалилась до того, как я успела сказать ей «спасибо». Я никак не понимала, почему не выходил Джесс. Наверное, ему нужно было чуть больше времени. Люди волновались; любая нерасторопность могла обернуться чем-то не слишком приятным… - А… этот паренек? Джесси? – спросил Эдвард, видимо подумав о том же, о чем и я. Я пожала плечами и с волнением открыла дверь.   Кажется, он плакал… или просто сидел, приложив правую руку к лицу, а другой держал телефонную трубку. Нет, уже не у уха, а просто держал ее в руке, словно по привычке. 
Он был как будто в трансе, и при виде этого зрелища внутри у меня что-то неприятно заколыхалось. - Эд… Эдвард, - прошептала я, не в силах отвести взгляд от чего-то, что отдавало печалью и обреченностью. 
Мужчина среагировал почти сразу, зашел в кабинет, несмотря на протесты людей в очереди, которые так и норовили прорваться в кабинет, или поругать тех, кто задерживает их. Джесс так и сидел, неподвижно на полу, когда Эдвард осторожно поднимал его, почти ласково. Или это я испытывала что-то похожее на это чувство по отношению к Джесси. Рука послушно отпустила трубку, и он встал на ноги. Дальше я не смотрела, просто отвернулась, глупо уставившись в шкаф с карточками… - Не задерживай очередь, - тихо сказал на прощание Эдвард, выводя Джесса из кабинета и плотно закрывая дверь. Сначала был гул толпы, а когда они вышли – какая-то тишина. Смешанная с сожалением. И когда я уже думала о том, что люди едины в своем горе, гул вновь стал нарастать, пожалуй, еще сильнее. Да, люди также едины и в своем недовольстве. 

Я заранее села на стул, в тайне боясь того, что увиденное повторится… Взяла в руки трубку, воображая разговор. Положила трубку на место. Я заставила себя быть спокойной. И уверенной. До эгоизма. Так надо… Часы на столе тикали, отсчитывая мои 10… 6 минут. В тишине и гуле за дверью, и в темноте за окном. Вечер. 
Я чуть качнулась на стуле и ради удовольствия взяла и пересела в кресло, которое обычно занимал доктор. Локти на стол, руки в замок, - интересно как должен сидеть врач? Закинуть ноги на стол мне не хватило смелости. И эксцентричности. И я не была уверенна в том, что он сам так делал. Зато я была уверенна в том, как сидел… папа. Сосредоточенно смотрел на документы, держа наготове ручку. Отмечал что-то и хмурился.  Я заходила к нему, и он менял выражение своего лица,   словно расслабляясь, и я никогда не могла понять, почему это происходит.
 4:42… 41…40…
 На столе были карточки – тут, там – кругом карты пациентов. Он их читает… И еще эта ручка…
 4:00 
«Вот так…» – провожу аккуратно ручкой по краешку почти чистого листа, который лежит на середине стола. Подумала и провела еще раз… Когда-то меня это успокаивало… как будто все волнение уходит в пальцы, а затем в бумагу. 
2:37
 Оказывается, считать в обратную сторону сложное занятие. Я сбилась с этого счета. 
Мне страшно… Это же так глупо -  прийти сюда, сидеть, и не делать ничего что можно. Я назвала себя равнодушной идиоткой. Я хотела узнать о том, все ли хорошо там, дома, с папой… Но, безрезультатный утренний звонок всё еще был в памяти, заставляя, уже тянувшуюся к трубке руку в нерешительности застыть. 
В дверь осторожно постучали, а затем вошла  полноватая женщина, со светлыми волосами, собранными в хвостик. Она открыла рот, смотря на то, как я восседаю в докторском кресле с легкой улыбкой и мыслями о том, что испытывает врач, когда видит перед собой больного. 
- Сейчас… 
- Да-да, - я быстро поднялась, бросив последний взгляд на телефон, и решительно вышла за дверь, оставив непонимающую женщину позади…
 А в коридоре опять затишье. Словно все люди в очереди, несмотря на свое раздражение, соболезнуют тем, кто выходит. Они не улыбаются, не спорят, просто молчат, застыв на мгновение, словно ожидая увидеть на лице того, кто вышел какую-то… печаль. Но я не такая. Я просто эгоистичная девчонка, которая даже не  позвонила, побоявшись того, что не услышит ничего кроме гудков.
 __________________________ иллюстрация к главе: http://behance.vo.llnwd.net/profiles/78595/projects/193544/785951237074040.jpg музыка к главе: http://prostopleer.com/list908422HTvP