Своя любовь, чужая жизнь.

- Ты уверен, что справишься? – Пол спрашивал это уже который раз за день. Он нервничал и не скрывал этого. - Ну, смог же на прогоне. - Ты сбивался. - Слушай, все считают, меня шизиком. Так что мне можно. Если что, спишут на сбои техники… - Джонатан и сам не был уверен, что сможет выйти сейчас на сцену и отыграть концерт. В гримёрке все выглядело незнакомо. Где-то там, совсем недалеко, уже готовились встречать их фанаты. Джонатан не понимал этих людей и от того чувствовал себя ещё неуверенней. - А потом. Сколько у тебя осталось? – Пол внимательно вглядывался в его лицо. - Не думай хоть ты об этом, - Джонатану не надо было смотреть на календарь, перед внутренним взором и так маячили три не зачёркнутых ещё дня. – Обещаю, все будет хорошо. - Что-то не верится мне. - Нам пора, - вошедший Рон уверенность просто излучал. И это помогло Джонатану собраться. - Да. Пошли, ребята! Надерём им всем задницы! По полутемному коридору тянулись кабели, словно указывая им путь. Рокот зала накатывал и отступал морским прибоем, то становясь глуше, то явственней. Множество людей скандировало название группы, надеясь приблизить запаздывающее начало. Тёмную пока ещё сцену уже заполнил дым. Джонатан шёл последним. Ему ещё никогда не приходилось выступать перед такой толпой народа. С каждым шагом внутри всё больше разрастался страх, грозящий перейти не то, что в неловкость, в настоящую панику. Хотелось повернуть в один из боковых коридоров, отступить за ближайшую же синюю драпировку, чтобы потом потихоньку исчезнуть. Какой-то части сознания это детское желание казалось смешным. «Ты уже побывал на том свете. Разве что-то может быть хуже?» Но даже эта мысль не помогала справиться с собой. И только когда под ногами уже оказался настил сцены, Джонатан почувствовал, что чья-то рука легла ему на плечо. Он обернулся, но никого рядом не обнаружил. А страх почему-то отступил, растворился, будто его и не было. Полыхнули светом софиты, обдавая первыми волнами жара. Вспыхнули, скрещиваясь, алые лучи прожекторов, высвечивая бутафорские руины, залитые красным, долженствующим изображать кровь, и фигуру ангела над ними, несущего на своих крыльях название группы, выложенное колючими буквами – «Безумные ангелы». Что-то вдохновенно рычал в микрофон Рон и тёмное человеческое море вторило ему, отзываясь мерцающими волнами фотовспышек на гребнях волн из поднятых рук. Оглушённый и почти ослепший на несколько мгновений, Джонатан был рад, что ему не надо ничего говорить всем этим незнакомым людям, ждущим от них музыки и драйва, что не различить толком лиц, тем более бесполезно пытаться разглядеть одно единственное. Он просто закрыл глаза, увидев перед этим, как украдкой показывает ему большой палец Пол. Послышались первые аккорды, и гитара в руках ожила. Нет, не Джонатан сейчас играл на ней. Это она управляла им, каждым движением. Уносила куда-то ввысь, чтобы скинуть в раскалённую лаву и втянуть в бешеную пляску саламандр. Каждый аккорд теперь был знаком. Отдаваясь захватившему всё существо неистовству первобытной стихии, Джонатан, сам не зная как, чувствовал всю остальную группу, чувствовал их движения, их мысли, жил их эмоциями. И только на первой балладе, написанной им тремя неделями раньше для импровизированного выступления дуэтом на ночной улице, слились на миг перед внутренним взором лица Рико и Тины. Но тоже были унесены волнами звука, оставляя только чувства, какого из двух Джонатанов, и сам музыкант не мог бы сказать. Не в силах выразить иначе, он мог только сыграть это. И гитара послушно звучала с новыми интонациями, а зал отзывался чужой грусти огоньками зажигалок. Они играли немногим больше часа. Под конец Джонатану казалось, что один этот концерт занял всю его жизнь, что кроме нет и не было ничего. Что это единственная правда, единственная возможная реальность. Пошатываясь, как пьяный, взмокший и обессиленный, он выходил вместе с группой на бис и снова играл чужие песни, чувствуя их, как свои. Усталость не смогла перебить эйфорию, неведомую прежде. Кто-то обнимал, кто-то хлопал по плечам, кто-то поздравлял и кричал, что они – лучшие. Сознание стоп кадром выхватило счастливо улыбающегося Пола, с вечно грустными глазами, который снова показывал большой палец. Только уже в гримёрке, вылив на себя бутылку воды, Джонатан смог немного опомниться. Выгнал парочку смутно знакомых девиц и плюхнулся в кресло, пытаясь отдышаться. Он ожидал увидеть в проеме осторожно открытой кем-то двери секьюрити, кого-то из группы или их вечно суматошного агента, занятого последними приготовлениями к автограф-сессии. - Привет. Ты сам прислал мне это приглашение и пропуск, вот я и… – неуверенно начал Рико. – Это было по-настоящему здорово. - Привет. А разве могло быть иначе, если я знал, что там будешь ты? – «Ты всё-таки пришёл». - Было здорово всё, - Рико выделил голосом последнее слово, улыбнувшись. - Да. Ребята выложились на полную катушку. Оно того стоило. Иди сюда и закрой дверь, ладно? Рико послушался, медленно подходя ближе к другу, словно боялся приближаться. А Джонатан, как когда-то в магазине, молча, любовался им, немного откинув назад голову, не спеша продолжать разговор. - Значит, теперь ты уедешь? – Рико нарушил тишину, только когда пауза совсем уж затянулась. - Да. Я сделал то, что должен был. - Понятно, - парень неловко пожал плечами, отводя взгляд. Джонатан вздохнул и поднялся с кресла. - Мы всё-таки должны попрощаться. Но я не хочу говорить «прощай». До свидания, - в тот момент он казался спокойным только внешне. На самом же деле ловил малейшие изменения во взгляде, в выражении лица друга, стараясь не выдавать собственного внутреннего напряжения. - Да. До свидания, - говоря это, Рико опустил голову ниже. Но шагнуть к двери не успел. Его движение было остановлено в самом начале. Джонатан обнял, притянул к себе. Так, что Рико сразу почувствовал выставленной ладонью разгорячённую, влажную кожу чужой груди, не прикрытой расстёгнутым жилетом. Рука Джонатана разлохматила тёмные кудри. Взгляд Рико был вопросительным и виноватым, Джонатана – тёплым и лишь самую малость насмешливым. Один снова сдавался, сам потянувшись за поцелуем, второй принимал эту молчаливую капитуляцию, обнимая так сильно, что ещё немного, и у друга наверняка затрещали бы рёбра. Переплетались языки, жгли друг друга прикосновениями губы. Последний лёд сомнений был сломан, поток прорвавшейся страсти Рико даже не пытался сдержать, тихо постанывая в поцелуе, выгибаясь под лаской горячих ладоней и лаская в ответ. Его колено скользнуло по чужому бедру. Джонатан, почувствовав это движение, не глядя смёл всё, стоявшее на столике, чтобы через секунду усадить на него любовника. Рубашка Рико была вытащена из брюк и задрана вверх. Неизвестно сколько бы ещё продолжались эти бешеные поцелуи – лишь первое утоление жажды обоих, если бы дверь не открылась снова. Первым, что увидел Джонатан, были приоткрытый рот Тины и её расширившиеся глаза, взгляд которых был так переполнен удивлением, что места возмущению там уже не нашлось. Глаза же стоявшего за ней Рона, судя по всему некоторое время назад пытавшегося удержать девушку, до сих пор сжимавшего её плечо, и вовсе стремились принять форму квадрата. Замешательство было коротким. Джонатан, не выдержав, расхохотался и вытолкал обоих со словами: «Начинайте без меня», на этот раз не только закрыв дверь, но и заперев её. Красный, как омар в лучшем ресторане города, Рико успел за это время соскочить со стола и пытался привести одежду в порядок. Что сделать ему не дали, сразу же обняв. - Кто это был? – парень увернулся от нового поцелуя и настороженно смотрел теперь в серые смеющиеся ещё глаза. - Потом расскажу, - Джонатан, отвечая, торопливо расстегивал и стягивал с Рико брюки вместе с бельём, снова вел короткую борьбу с пуговицами чужой рубашки. Он ласкал губами, долгими прикосновениями кончика языка, кажется, каждый сантиметр обнажающейся кожи и чувствовал, как руки любовника оглаживают его плечи, спину, грудь. Ещё оставшееся после концерта возбуждение только подстёгивало новое, совсем иного рода. Вот под губами оказалась шершавость ореолов обоих сосков поочерёдно, но зубы сжали лишь один, заставляя Рико откликнуться стоном. Вот на мгновение переплелись пальцы обоих мужчин – короткий перерыв, чтобы встретиться взглядами, чтобы один получил молчаливое и окончательное согласие второго. Совсем уж немного времени надо было Джонатану, чтобы спустить собственные штаны и почувствовать после, как твёрдый член любовника упирается в бедро, пачкая смазкой. Мужчина и сам давно был в полной боевой готовности. На этот раз Рико сам повернулся спиной, наклоняясь вперёд, опершись о стол. Наверное, подвернувшийся под руку какой-то крем не был хорошей заменой смазке, но никто из мужчин в гримёрке о таком в этот момент не думал. Один из них прогибался, шире расставляя ноги, откровенно подставляясь, а второй готовил себя и любовника, едва сдерживая горячечное нетерпение. Рико невольно приходилось смотреть в зеркало. Теперь он видел лихорадочный румянец на собственных скулах, потемневшие глаза и раскрасневшиеся губы. Видел, что тем же желанием горит взгляд Джонатана. Захотелось отвести взгляд, но получилось только ненадолго закрыть глаза, когда почувствовал, как ладони любовника сильно сжали ягодицы, перед тем как скользнуть на бёдра, а после почувствовал короткое удовлетворение от заполненности, когда друг вошёл. Мышцы отозвались на вторжение коротким спазмом. Собственный стон, слившийся со стоном Джонатана, показался оглушительно громким, хотя вряд ли был слышен даже за дверью. Джонатан почти сразу двинулся назад, выходя полностью, чтобы снова толкнуться внутрь, на этот раз, входя до конца. Кончики пальцев проследили изгибы пульсирующей вены на напряжённом члене Рико; только потом ладонь заскользила по всей длине ствола, лаская уверенно и сильно. Рико сам задвигался в такт толчкам, стараясь не упустить ни единого мига удовольствия, прокатывающегося по телу волнами. Кто-то постучал в дверь гримёрки, но не был услышан. Оба мужчины способны были слышать сейчас лишь рефреном отзывающиеся стоны друг друга. Отражение в зеркале под конец казалось Рико расплывчатым. Перед глазами заплясали красные круги, когда оргазм накрыл с головой, заставляя биться выброшенной на берег рыбой в руках любовника. Только эти руки заставили не опуститься бессильно на пол, пока Джонатан сам не кончил, громко вскрикнув. Чувствуя, как выплескивается внутри горячее семя, Рико снова взглянул в зеркало, встретился с собственным отражением глазами и чуть заметно улыбнулся, поняв, что ни стыда, ни прежнего страха не осталось, ушло ощущение неправильности и не пугает мысль о том, что им скоро придётся выходить отсюда и объясняться с кем-то. Проведённые в одиночестве две недели были достаточным сроком, чтобы раз и навсегда осознать и принять, что без Джонатана жизнь снова стала слишком пустой – ни любимые книги, ни подцепленная случайная покупательница не смогли заполнить этой ниши. Рико понял, что не смогут заполнить никогда. Джонатан всё так же аккуратно до педантичности зачеркнул в календаре последний день месяца. Ветер, врывавшийся в окно их теперь общей с Рико спальни, был тёплым. Промозглость ранней весны позабылась, как позабылись за три дня другие проблемы, неловкая сцена перед ожидающей на выходе группой, короткая пощёчина Тины, куда более длинная сцена ревности, устроенная Рико уже после, дома. И только Пол тогда ничему не удивился. Сегодня он заезжал пропустить пару бутылочек пива. Они долго сидели, молча, на кухне, заставляя Рико снова изводиться от ревности. Это было молчание двух хорошо понимающих друг друга людей. Джонатан не гадал, что будет дальше. Он просто ждал, наслаждаясь счастьем, заполнившим эти три дня. И даже не удивился, когда светлые стены спальни раздвинулись, исчезли вещи, пол, потолок, оставляя вокруг только темноту. Джонатан на миг почувствовал себя ребёнком, когда сухая горячая ладонь коснулась его лба, прошлась по волосам. Рядом, стоя в пустоте, распахнул крылья его ангел. Их взгляды встретились. - Значит, всё? – задавая этот вопрос, Джонатан думал лишь о том, что ему не хочется оставлять друга одного. - Не думаю, - улыбнулся прадед. - Тогда зачем ты вытащил меня сюда? - Ты ещё спроси, где твоя законная кухня, - хмыкнул Чарльз. – Мне надо было поговорить с тобой напоследок. Напутствовать, так сказать. Не думаешь же ты, что я буду являться к тебе каждый раз, когда тебе вздумается окончательно расклеиться. - Чар… Дед, а тот? Тот Джон? - А что он? Он сам выбрал свой путь. Ты занял его место. Джонатан опустил голову, задержал дыхание, как перед прыжком в воду. - Я не хочу. Не хочу быть на чужом месте. Не хочу жить жизнью, взятой у кого-то. Она не моя. - И что ты мне предлагаешь? Вернуть того парня, а тебя отправить куда следует? - Да, - это «да» было сказать невыносимо трудно, но после недолгой паузы Джонатан всё-таки произнёс его. - Ты представляешь, каково будет без тебя этому твоему… другу? - нахмурился Чарльз. - Мы ведь сможем встретиться… когда-нибудь после? - И ты, конечно, думаешь, что он простит тебе… хм… самоубийство. - Нет. Но я надеюсь, он снова выслушает меня. И может быть поймёт. Чарльз задумчиво смотрел в пустоту. Новая вспышка разгорелось совсем близко от них, на мгновение ослепив. - Хорошо. Я сделаю так, как ты хочешь. - Спасибо, дед. И… прощай. - До свидания, - ангел улыбнулся, на миг накрыв подопечного своим крылом. Бармен задумчиво смотрел на экран. Там по красной дорожке шествовал Джонатан Тернер. С ним под руку шла стройная красивая брюнетка. Красоту немного портило на редкость стервозное выражение лица и яростное - глаз. Похоже, что девушка, сохраняя на губах всю ту же голливудскую улыбку, готова была собственными руками разорвать в клочки не только женщин, но и мужчин, с чуть большим интересом посмотревших на её будущего мужа. И не важно, что этот интерес значил. Ещё недавно светские хроники пестрели статьями о том, как на приёме после первого в турне концерта она расцарапала лицо менеджеру группы, застав их с Псом в кабинете слишком близко склонившимися друг к другу над договором. - Значит, всё закончилось хорошо? – непонятно было, кому Дин адресует свой вопрос: старику, задумчиво вертевшему в руке свою трость, или пустому залу. Старик загадочно улыбнулся, взял со стойки шляпу, отвесил шутовской поклон, прежде чем покинуть бар. В кадр попала странная парочка. Высокий мужчина с красивыми, резкими чертами лица и пронзительными, совсем как у уходившего клиента, голубыми глазами. И парень лет на пять его моложе, хозяйски обнимавший спутника за плечи. Взгляд последнего чем-то напоминал недавний Тины. Оба этих человека были завсегдатаями бара. - Я и не сомневался. Люди, которые столько выпивают в попытках понять друг друга, просто не могут не быть вместе, - улыбнулся бармен и отправился закрывать бар. На сегодня его услуги уже никому не понадобятся. Это Дин точно знал. Он был просто человеком. Человеком, который видел на своём веку очень многое. - Ты не боишься, что они там глотки друг другу перезрызут, оставшись одни? - Да нет, ребята. Могу вас успокоить, кажется, они нашли общий язык, – встрял в разговор вошедший Пол, раздавая обоим мужчинам принесённое пиво. - Не уверен, что ты меня успокоил, приятель, - Пёс переглянулся с тем, кто ещё недавно был в его шкуре. Джонатан пожал в ответ плечами. Он был уверен, что теперь уже не может случиться ничего такого, с чем бы он не справился. - Я ведь тебе не рассказывал, за что его прозвали Псом? – рассмеялся Пол. Встав за спиной гитариста, он положил руки тому на плечи. - Вот только об этом мы, кажется, и не успели поговорить, - ответил Джонатан; смех отразился в его голубых глазах. - Огрызается всё время, - пояснил Пол, ловко уворачиваясь от кулака того, о ком шла речь. - Может и так, - Пёс хмуро посмотрел на своего тёзку. - Только ты в курсе приятель, что по гроб жизни мне должен? - Не буду спорить, - Джонатан развёл руками. - Объяснять всей группе и стае журналюг, что я – не педик… - в голосе гитариста слышалось рычание заправского сторожевого пса. – Хорошо хоть Тина решила, что это из-за неё я перешёл на парней, вернулась. - Ты что-то имеешь против педиков? - Джонатан приподнял бровь. - Кажется, уже нет, - Пёс тяжело вздохнул. – По крайней мере, против вас двоих. - Ребята, вы хотели дописать текст, - мягко напомнил Пол, сел на свободный стул и сделал большой глоток из своей бутылки. - Совместная работа никогда не была моей сильной стороной, уж ты–то знаешь. - Пёс покрутил листок бумаги перед собой, покосился на валяющееся на столе невесть откуда взявшееся там орлиное перо, причём ещё и заточенное. Лучшей ручки не нашлось, а перо почему-то не нуждалось в чернилах. Пол обменялся с Джонатаном понимающими взглядами. Вошедший на кухню Рико обнял любовника, чуть не опрокинув его вместе со стулом. - Леди интересуется, когда вы тут прекратите маяться дурью. - Подождёт, - отмахнулся Пёс, заправил за ухо выбившуюся светлую прядь и продолжил строчить, повинуясь внезапному порыву вдохновения. Рико пожал плечами, садясь на колени своему другу. За первым полушутливым поцелуем последовал второй. А на то, сколько продлится третий, остальные двое парней, оторвавшись от своих занятий и пива, уже делали ставки. - Парочка долбанутых кроликов, - прокомментировал это Пёс, случайно сломав-таки перо. Получавшийся текст будущей песни Псу почему-то не нравился, только он никак не мог понять почему. - Есть вещи, которые никогда не надоедают. А уж люди – тем более, - улыбнулся Джонатан в ответ. - Просто я его люблю, - в голосе Рико, обнимающего друга за шею после того, как только что отвесил ему легкий удар по макушке кулаком, не было ни капли смущения. Внезапно на кухне раздался хлопок, сильно запахло озоном. Старик в плаще сурово огляделся. Перо медленно растаяло в воздухе, вместе с листком бумаги с написанным текстом. - Не стоит вам менять стиль на госпел, - пояснил прадедушка Чарли ошарашенному Псу. – Этот мир стоит того, чтобы в нём было больше рок-н-ролла. С лукавой улыбкой ангел погрозил пальцем всем присутствующим, шагнул в зависшую прямо посреди кухни дверь и исчез вместе с ней. Впервые за многие годы он отправлялся в заслуженный отпуск, зная, что в ближайшие лет тридцать ему не придётся ни за кем присматривать.