Дуэндэ
No se puede escribir a ritmo de rumba… Писать в ритме румбы невозможно... ©Хавьер Сардa Подтверждаю. Но я пытался. Шу
Часть 1. Босиком по тлеющим углям (Кай/Эрик, Кай/Виктория\Чанёль, Кай/Чанёль, Лу Хань)
Босиком по тлеющим углям Отнюдь не первые шаги. Ай, лэли! Ай, байла! Оле! Все чувства опять обнажены. Но, мама, почему Мне всё ещё больно?..
Чанёль работал в борделе уже второй год. Но если кто-то подумал об «этом», то пускай ему будет стыдно. Чанёль работал в борделе в основном... музыкантом. Он играл на гитаре. И получил эту работу он с трудом: получил исключительно потому, что мог играть ― помимо всего прочего ― горячие испанские мелодии с мрачновато-опасными переборами, когда струны не просто гудели под быстрыми пальцами, а буквально оживали и вибрировали с разной частотой, словно сами по себе, словно волшебное сердце. Именно это умение позволяло Чанёлю работать меньше, а получать больше, и только иногда он помогал ублажать клиенток традиционным способом, потому что работать ему приходилось с самым популярным у клиентов парнем из «белого» персонала. Праздник закончился быстро ― спустя месяц популярный мальчишка покинул стены «Райских Кущей», заполучив-таки одну из своих клиенток в супруги. Об этом болтали все, перемывали косточки в собственное удовольствие, а Чанёль грустил, предвкушая со дня на день увольнение. В конце концов, он работал только с тем мальчишкой и не рассчитывал на такой поворот. Его партнёр по работе чаще подставлял задницу толстосумам после или во время стриптиза и приватного танца, а ещё ублажал «партнёров» Эрика всеми способами, какими бы те пожелали. Чанёль имел смелость полагать, что тот мальчик расплачивался так за проступки Эрика, что вряд ли было справедливым. Но Эрик всегда платил щедро работникам и никогда не давал их в обиду. С другой стороны... ― Чанёль. Он едва не свалился со стула и не выронил гитару, когда услышал столь внезапно голос Эрика. ― Д-да? ― Прихвати гитару и дуй за мной. Варежку держи закрытой, не вякай и ни о чём не спрашивай. Было б вообще идеально, если б ты стал глухим и немым. И слепым. ― Высокая дамочка в алом итальянском костюме щёлкнула зажигалкой и закурила, потом сунула зажигалку в карман пиджака, поправила узкую юбку-миди и томно улыбнулась Чанёлю: ― Котик мой, ты меня понял? ― Что, прямо сейчас? ― глупо уточнил Чанёль, уставившись на почти классические черты лица Эрика. Губы, правда, слишком полные, да ещё эта крупная родинка над верхней губой ― они придавали лицу дамочки вульгарный оттенок. Лицу Эрика. Мадам-трансвестит, о чём знали все как в борделе, так и за его пределами. Эрик любил выглядеть представительной и знойной итальянкой, всегда одевался и красился так, словно был женщиной, но никому не позволялось обращаться к нему «она». Обращаться к нему следовало как к мужчине. Только так и не иначе. ― Нет, через год. Конечно сейчас! За мной! Эрик процокал каблуками по отполированному до блеска полу и зашёл в дежурный коридор. Он явно направлялся к личному кабинету, а туда обычно персонал не пускали. Чанёль неловко переступил с ноги на ногу, прижал гитару к себе и неуверенно перешагнул через порог. ― Ну что ты мнёшься? Господи... Как ты до сих пор не убился, такой неуклюжий увалень. Живее-живее! Эрик бесцеремонно запихнул Чанёля в кабинет и усадил в кресло у двери, после чего присел на край стола и снял трубку со служебного телефона. ― Бублик, жду у меня. Проследи, чтобы никто нас не беспокоил. Бублика Чанёль знал неплохо, хоть и перекинулся всего-то парой слов за всё время. Бублик занимался охраной Мадам, то есть, Эрика, и охраной борделя, заодно руководил «чёрным» персоналом. «Чёрный» персонал на восемьдесят процентов состоял из крепких парней и на двадцать ― из не менее крепких девушек, способных отыметь любого мужика не только с помощью страпона, но даже одним взглядом или голосом. «Чёрный» персонал работал с «очень важными персонами» или особами, что могли себе позволить дорогое удовольствие, и всегда выполнял доминирующую роль. Поэтому ими и руководил Бублик. Потому что они брали на себя и часть охранных функций. Обычно в залах и на этажах этих ребят и девчат было легко отличить по одежде из чёрной кожи. Многие из них ещё и плети носили на поясе. И они блестяще умели этими плетями пользоваться как в качестве секс-игрушек, так и в качестве опасного оружия. Чанёль по дурости пытался сначала подкатить к рыженькой Риссе, маленькой и плотно сбитой, но аккуратной красотке из «чёрного» персонала. Потом Бублик приволок его в комнату с мониторами ― центр наблюдения ― и показал, чем занимается Рисса с клиентами, когда работает. Вот так Чанёль разнообразил свой лексикон словом «страпон», узнал, что рукоять плети отлично можно запихнуть кому-нибудь в зад, и раз и навсегда потерял интерес к «чёрным» девочкам. Думать, что же тогда вытворяют с клиентами «чёрные» мальчики, совершенно не хотелось. Что забавно, Чанёль прекрасно знал, что в борделе оказывают соответствующие услуги и геям. Мальчики из «белого» персонала раздвигали ножки перед клиентами, или клиенты раздвигали ножки перед мальчиками из «чёрного» персонала. В ход пускали и игрушки. Но если Чанёль как-то спокойно и абстрактно воспринимал однополый секс, то мысль о посторонних предметах в чьей-либо заднице приводила его в уныние ― мягко говоря. Страпон отпадал, увы. Вместе с ним отпадала и Рисса, а жаль, она в самом деле нравилась Чанёлю. Приятные ― и не очень ― воспоминания пришлось отложить в сторону, потому что в кабинет зашли гости Эрика. Чанёль окинул их беглым взглядом и решил, что они уж точно не из «партнёров» Эрика. Один ― байкер-клубник с лого на спине. Клуб известный, но пара примет позволяла понять, что байкер держится особняком, не признаёт клубную иерархию, но является уважаемым членом братства. Он был отчаянно рыж и смешлив, а ещё яркий, рослый и крепкий. На лбу даже не надо вешать табличку: «Готов драться по поводу и без. Подарочный комплект в виде лёгких, средней тяжести, тяжких и не совместимых с жизнью прилагается бесплатным бонусом», и так сразу понятно. Любитель театральных эффектов и задира, такой яркий и сияющий, что Чанёль далеко не сразу вспомнил и разглядел его спутника, а когда разглядел... невольно с трудом сглотнул. Второй гость озадачивал. Такой же высокий, тоже узкий в поясе и бёдрах, широкоплечий, но смуглый и тёмный. Если первый поражал экзотической красотой, то второй казался простым, с грубоватыми чертами лица, неподвижными и крупными. Но Чанёль при всём желании не мог назвать его обычным. Контраст в поведении обоих гостей вызывал лёгкую улыбку. Рыжий болтал за двоих, тёмный молчал и скромно стоял у двери. Второй гость ― тихий и незаметный ― вроде бы ничего такого не делал и ничем не выделялся, но Чанёль вновь с трудом сглотнул, когда осознал, что не может отвести глаза в сторону. Отвёл. Приложив титанические усилия. Подумал, но так и не додумался, что же есть в этом тёмном парне такого странного. Тем временем Эрик оттолкнулся от стола и почти повис на шее у рыжего. ― Счастье моё рыжее! Что у тебя уже там горит, что ты примчался аж сюда? И... ― Эрик притянул рыжего к себе и звонко чмокнул в левую щёку, затем ― в правую. ― И где твой японец? ― Дома. А что? ― Нет, ничего, просто... ― Эрик окинул второго гостя испытывающим взглядом, ― странная у тебя компания. ― Это ты ещё Эсмера не видел, ― развеселился рыжий и подмигнул своему спутнику. Тот слабо ― почти неуловимо ― улыбнулся. Едва-едва. Всего на секунду. Чанёлю хватило и этого, чтобы на миг увидеть преобразившееся лицо: ямочки на щеках, острый подбородок, смешливые морщинки в уголках глаз... Внутренний свет. Чанёль в третий раз с трудом сглотнул и с усилием отвёл глаза. ― Ему нужна работа, ты так сказал, ― напомнил о себе Эрик и вновь поглазел на гостя, выглянув из-за плеча рыжего. ― Хотя странно, что такой симпатяга, у которого явно руки растут из нужного места, не может найти работу приличнее. ― Угу, работа ему нужна. И именно такая. И он тебе точно пригодится ― хотя бы вместо меня. ― Погоди. ― Эрик отступил на шаг от рыжего и прищурился. ― Вместо тебя? Он курьер? ― Может им быть. Только ему нужны колёса. ― А ты поручишься за него, Хо? ― Эрик нахмурился сильнее. ― Ты ведь знаешь, я работаю только с тобой. Или ни с кем. С какой стати я должен давать колёса какому-то... странному типу? И с какой стати я должен доверять ему груз? ― Он справится, а меня всё равно довольно долго не будет в городе, ― твёрдо заявил рыжий Хо. Потом уже Чанёль узнал, что парня звали Хоараном, и он был личным курьером Эрика, способным доставить что угодно и куда угодно в кратчайшие сроки на своём байке. Эрик говорил, что он чувствует байк и дорогу так же хорошо, как собственное сердце. ― И это не всё. Он может работать не только так, но и по-другому. Это уже твоя сфера, сам разберёшься, что и как. Хоаран шепнул Эрику на ухо пару слов и отстранился. ― И? Что решать будем? ― Хм... ― Эрик вновь присел на край стола, достал портсигар, выудил сигарету, закурил и уставился на тёмного парня. Через пару минут и несколько глубоких затяжек Эрик поманил его пальцами, велев приблизиться. Парень вопросительно глянул на Хоарана, потом подошёл ближе к столу. ― Покрутись-ка. Парень послушно повернулся, позволив всем желающим осмотреть его со всех сторон. ― Как звать? Хоаран открыл рот, но тут же закрыл и жестом предложил напарнику назваться самому. ― Кай. Эрик выразительно вскинул бровь, покосился на Хоарана, плотно сжал губы и кивнул. ― Ступай, этот вопрос мы уже с Каем будем решать. Пока я не дам ему заказ на доставку. Посмотрю на него. Потом ― может быть. Твою рекомендацию я запомню. ― Эй, если его что-то не устроит, ― Хоаран кивнул в сторону Эрика и подмигнул Каю, ― дорогу ты знаешь. Но лучше покажи ему класс, раз тебе нужна работа. Здесь крутятся большие деньги, а заведение с репутацией, поэтому... Поэтому тебе это должно подойти. Хотя бы на время. Кай после заступил Хоарану дорогу и одарил долгим взглядом. ― Спасибо, хён, ― сказал он наконец негромко. Хоаран широко улыбнулся, хлопнул его по плечу ладонью и скрылся за дверью, оставив в кабинете Эрика, Кая и Чанёля ― последнего все продолжали воспринимать явно в качестве одного из предметов интерьера.***
Эрик вновь присел на край стола, достал портсигар и выудил новую сигарету. Кай и Чанёль молча наблюдали, как он щёлкнул зажигалкой, придвинул кончик сигареты к язычку пламени и затянулся. Эрик медленно выдохнул сизый дымок вверх и уставился на Кая тяжёлым взглядом ― он даже не мигал. Кай смотрел точно так же ― «давил» таким же тяжёлым взглядом. ― Ты раньше работал в подобной сфере? Чанёль стрельнул глазами в сторону Кая и уловил едва заметный кивок. ― Хо сказал, ты танцуешь. Снова кивок. ― И как ты танцуешь? ― Как надо, ― отозвался Кай низким и чуть глуховатым голосом, вкрадчиво и ненавязчиво пробиравшимся под кожу и дразнившим рецепторы вопреки логике и здравому смыслу. Чанёль невольно сжал гитару пальцами сильнее, чем следовало бы. ― Семья есть? Родные? Кай коротко мотнул головой. Чанёль вздохнул разочарованно ― даже с его точки зрения и при всей своей симпатичности этот парень не годился для работы в борделе. Он прямо сейчас выглядел чуть неуклюже, растерянно и как-то медведевато. Эрик таких называл «полено». Любое «полено» можно чему-нибудь научить, но на это надо время ― уже накладно. Хотя... Сам Чанёль многому научился довольно быстро, он даже порой помогал бывшему напарнику с клиентами-женщинами ― они оставались довольны. ― Я не собираюсь лезть в твою жизнь, но я должен знать, на что ты годишься. Обычный сотрудник мне тут не нужен ― у меня элитное заведение. И мы предлагаем клиентам всегда нечто особенное. Итак, ты танцуешь... ― Эрик соскользнул со стола, переступил ногами по толстому ковру и подошёл к Каю вплотную. Несмотря на здоровенные каблуки, Эрик уступал Каю в росте, хотя маленьким его никто не назвал бы. Внезапно Эрик бросил правую ладонь на живот Кая и надавил. От неожиданности Кай слегка покачнулся, но на месте устоял и выпрямился. ― Хм... ― заинтересованно выдал Эрик, чуть сдвинул ладонь вниз, потом вверх. ― Любопытно. Парни твоего типа обычно нравятся женщинам. Сильно. И определённым мужчинам. И им нравятся сначала твои руки. Чанёль, что ты думаешь о его руках? ― Что? ― Чанёль едва не выронил гитару, услыхав обращённый к нему вопрос, и послушно уставился на руки Кая. Сейчас кисти казались тёмными, узкими, жилистыми, с отчётливо проступающими под кожей венами. ― Ну... красивые... ― Я не об этом спросил, ― фыркнул с пренебрежением Эрик. ― Подумай головой. Чанёль сглотнул уже почти привычно. Ну что ж тут поделаешь, коль он угодил в компанию психов? ― Они... узкие. Пальцы узловатые, но длинные. Наверное, слово «красивые» не совсем то, что нужно. Не изысканные, не тонкие, они... ― Они духовные, ― перебил Чанёля Эрик и коснулся рук Кая собственными. Теперь Чанёль видел разницу. Руки Эрика действительно отличались красотой и утончённостью. В них не было ничего женственного ― несомненно мужские руки, но ухоженные и очень красивые. Рядом с руками Эрика руки Кая выглядели отнюдь не красивыми. Они казались резкими и цепкими, крупными и сильными. В меру грубоваты, но и с претензией на изысканность. Пятьдесят на пятьдесят. ― Это руки человека умного, человека, который не боится физических нагрузок и готов тяжело работать, если нужно, ― вкрадчиво сообщил Эрик, медленно рисуя пальцами узоры на смуглой коже. ― Женщинам нравится попадать в эти руки, верно? Теперь Чанёль видел вместо Кая настороженного хищника, не спускавшего глаз с Эрика. ― Тоже любишь копаться в моторах, как Хо? ― Эрик с недовольной миной потрогал кончики смуглых пальцев, где вокруг ногтей в кожу въелись масло и мазут, образуя тёмные ободки. ― Как ты танцевал раньше? ― Сам как думаешь? ― почти грубо ответил вопросом на вопрос Кай и отдёрнул руки. ― Зажигательный стриптиз? Миниатюры с сексуальным подтекстом, вызывающие возбуждение? Танцы в грязи внутри клетки? ― И приватные танцы без секса как такового, но... ― тихо добавил Кай. Лёгкое смущение сбивало с толку и вызывало странное чувство нежности, хотя Каю не пристало смущаться ― наверняка он вытворял на сцене такое, что детям до восемнадцати видеть не положено. Обычно подобные ему люди не умели смущаться ― быстро забывали, что это вообще такое. Но Кай выделялся ― он испытывал неподдельное смущение, потому что так нельзя сыграть. ― О! ― Эрик вернулся к столу, затушил сигарету в пепельнице и выпрямился. ― Даже так? Оргазм без секса и полноценного контакта? И у тебя получалось? ― Похоже на то, ― вновь почти грубо огрызнулся Кай и сердито сунул руки в карманы брюк. Эрика ничто и никогда не смущало в принципе, поэтому он спокойно двинулся к Каю, остановился напротив и в сотый раз внимательно осмотрел с головы до ног и обратно. ― А кроме танцев ты умеешь что-нибудь? ― А танцев мало? ― Я задал прямой вопрос. Мне нужен прямой ответ. Если ты жаждешь оказаться среди «чёрного» персонала и получить привилегии, ты должен быть мастером и обладать талантами. Особенными. Очень. Лучше даже ― редкими. Кай помолчал, но всё же кивнул спустя минуту. ― Умею не только танцевать. ― Женщины? Мужчины? ― Без разницы. Чанёль с трудом удержался от шипения, потому что до боли прикусил язык от равнодушного ответа Кая. Мужчины? ― Если «чёрный кофе», то должен уметь быстро возбуждаться. Для «белого» персонала у тебя типаж не особо... Эрик невозмутимо положил ладонь на брюки Кая, погладил бедро и сдвинул ладонь к паху, обхватил пальцами член прямо через ткань и тут же прищурился. ― Неплохо. И так всегда? ― Мне... всегда жарко, ― сквозь зубы почти что выплюнул Кай. ― Как долго? И сколько раз? ― Как надо и столько, сколько надо. Эрик убрал ладонь, вновь окинул Кая взглядом с головы до ног и обратно. ― Техника удержания цзин? Кай ещё немного покраснел и кивнул с таким видом, будто его застукали на месте преступления с окровавленным тесаком в руках. ― Простите? ― напомнил о себе Чанёль. ― Цзин? ― Техника удержания семени. Оргазм без эякуляции, ― коротко пояснил Эрик. ― Если хорошо изучить технику и уметь ей пользоваться, можно затрахать целый гарем за одну ночь. Трудно, но оно того стоит. Эта техника позволяет испытывать множество оргазмов за короткий промежуток времени. Либо можно растянуть один акт на очень, очень-очень длительное время. Люди попроще для этого используют специальные кольца, хотя эффект не совсем... А вот полноценно контролировать всё это самостоятельно и без всяких специальных штучек умеют единицы. Кай, у тебя какой предел? Скулы Кая стали ещё чуточку алее. ― Не знаю. Никогда не проверял специально. ― Честно, что хорошо. Хотя неожиданно. Тантрическим техникам редко обучают... гм. Вообще редко. Или же ты в самом деле очень хорошо танцуешь и выносливый, тогда бы это имело смысл. Но тебе придётся продемонстрировать на практике эти навыки. Пройдёшь экзамен ― получишь работу. ― В качестве «чёрного» сотрудника? ― с мрачной полуулыбкой уточнил Кай. ― Пока что. И если ты не соврал насчёт своих навыков, клиентура у тебя будет отборная. За короткий срок заработаешь столько, сколько никто не зарабатывал. Эрик вернулся к столу, наклонился и решительно смёл всё со столешницы на пол, затем указал на чистое пространство. ― Подиум. Специально для тебя. Чанёль, а ты будешь играть. И будешь играть до тех пор, пока тебя не остановят. Ты понял? Чанёль машинально кивнул и удобнее устроил гитару у себя на коленях, приготовившись играть. ― Чанёль, ― вновь позвал Эрик и поправил прядь надо лбом, ― что-нибудь горячее, хорошо? Сначала неторопливо, потом сам решай с ритмом. А ты... Кай молча смотрел на Эрика и не шевелился. ― Тебе нужно хотя бы возбудить меня танцем ― без контакта. Потом ― больше. ― Двойной оргазм? ― Попробуй, ― снисходительно улыбнулся Эрик, а Чанёль загрустил. Он знал, что Эрик хочет всех постоянно, он ненасытен, и мало кто мог удовлетворить его традиционным сексом за один раз. Тут требовались либо особые условия, либо очень искушённый и опытный партнёр. При всей эффектности и яркости Кай не выглядел ни опытным, ни искушённым. Он выглядел притягательным, соблазнительным, мрачноватым и желанным ― и только. Молодой бычок, каких много. Вот только Чанёль никак не мог взять в толк, почему же так странно ему смотреть на Кая. Что-то в облике этого парня цепляло, завладевало вниманием и заставляло смотреть и смотреть ― отводить глаза не хотелось совершенно. ― Ладно, тогда прошу устроиться с комфортом, ― с изысканным и внезапно грациозным полупоклоном предложил Кай. Эрик хмыкнул, обошёл стол и опустился на диван чуть в стороне от Чанёля. Теперь они оба могли видеть пустой стол и Кая, когда тот «взойдёт на подиум». ― Эй, ― вдруг кивнул Чанёлю Кай, поднял руки к голове и провёл ладонями по волосам, откидывая с лица длинную чёлку, ― можешь на четыре? Цыганскую румбу? ― Румбу фламенко? ― мурлыкнул себе под нос Эрик, закинул ногу на ногу и сложил руки на коленях с насмешливым видом. ― Вертикальное воплощение горизонтальных желаний? Смело и самонадеянно, скажу я тебе, но тебе выбирать. Только потом не плачь, если провалишь экзамен. Чанёль озадаченно моргнул, потому что румбу никто не выбирал ― даже бывший напарник, который был очень хорош в танцах. Тем более, румбу фламенко. Ведь румба отличалась не только тем, что требовала в каждое движение вкладывать внутреннюю силу и страсть, как свойственно всем испанским танцам, но из-за кубинского влияния румба требовала от танцора гибкости, плавности, чувственности фламенко и откровенной эротичности. Не зря же румбу называли «танцем любви». Но ладно ― Кай сам нарвался. Чанёль любил румбу, но ни разу ещё не играл ничего подобного на работе. Он на миг прикрыл глаза, улавливая особое состояние «кантэ». То, что можно чувствовать, но нельзя объяснить. Осталось дождаться дуэндэ. Так испанцы называли демона, что превращал песню и музыку в магию, а танец ― почти в шаманское действо, на которое можно было смотреть вечно или впадать от него в экстаз. Чанёль не знал, насколько хорош в танцах Кай, зато знал, что цыганская румба требует профессионализма и таланта как от музыканта и певца, так и от танцора. И каждое их выступление неповторимо, потому что дуэндэ никогда не повторяется. Дуэндэ всегда меняет маски и показывает новое лицо. Чанёль принялся отбивать ногой ровный фоновый ритм, потом резко ударил пальцами по корпусу гитары, начав отбивать переменчивый основной ритм. С первым же звуком Кай сделал классический широкий скользящий шаг к столу, со вторым ― стремительный оборот, на третьем он умудрился сбросить обувь, чтобы на четвёртом сделать новый широкий шаг уже босиком. Босиком никто уже не танцевал, только цыгане ― редкая техника и древняя. И кто бы мог научить Кая этому? Чанёль смотрел на танец с лёгкой растерянностью. Кай продолжал танцевать под двойной ритм. Каждое движение ― резкое и плавное одновременно, с мощной силой внутри гибкого смуглого тела, заключённого в плен тёмной одежды. Но, даже несмотря на плотную ткань, Чанёль словно наяву видел, как работают мышцы, перекатываются под кожей и одеждой, напрягаются и расслабляются, держат тело в нужном положении и заставляют меняться. Плавный и низкий выпад, припасть к полу под глухой, но быстрый перебор, высоко вскинуть руки и развести чуть в стороны с осязаемой угрозой, замереть на миг. Это поза назвалась «дракон». Кай выполнил всё безупречно, опалив чувством возбуждающей опасности. Чанёль начал играть в замедленном темпе, на четыре, как его и просили. Приглушал струны полной рукой при выполнении синкоп. «Дракон» уступил место «цветному ветру», лениво обогнувшему стол. Кай томно опустился на край стола, оперевшись на руки. Ладони неспешно заскользили по гладкой столешнице, и вслед за ними Кай клонился назад, позволяя смотреть на его открытую шею. Запрокинутая голова, отчётливо проступившие под кожей мышцы. В небрежно расстёгнутом вороте тёмной рубахи ― идеально обрисованные ключицы и ямочка меж ними. Рваные аккорды ― и спина коснулась столешницы. Сильные ноги, узкие бёдра ― прямая линия, раскинутые руки ― крест. Резкий удар пальцами по корпусу гитары ― и Кай оттолкнулся от пола. Кувырок ― и он на одном колене уже на столешнице. Кулаки упирались в твёрдую поверхность, а лицо завешивала длинная чёлка. Плавная волна на струнах, звонко и с надрывом ― и чёлка отлетела в сторону, чтобы горящий взгляд замер на лице Эрика. На полных выразительных губах ― опасная полуулыбка, хищная и злая. Новая россыпь рваных аккордов и новая череда резких и плавных одновременно колебательных движений. Кай поднимался на ноги и выпрямлялся, как змея. Как кобра, что пристально следит за дудочкой факира. Смуглые сильные ладони ― по тёмной ткани, по гибкому телу, от колен до бёдер, прижимаясь к мышцам, обрисовывая каждый изгиб тела. С неприкрытым бесстыдством, уверенностью, со жгучей эротичностью. Резко вскинутая над головой рука, немыслимо грациозный поворот ладони после кругового движения запястьем, громкий щелчок пальцами сразу обеих рук, как кастаньетами, классический широкий шаг правой назад, согнутая в колене левая нога впереди, застывшие в воздухе руки. И меж губ стремительное мелькание кончика языка. Блеск на коже ― яркий, грешный, как сам дьявол-искуситель, протянувший яблоко Еве. Кривая улыбка ― левый уголок рта поднялся вверх, выжигая в зрителях душу дотла. Дуэндэ ― это не только магия и чувство, это ещё и огонь. Кай горел и сжигал на столе себя. За пределами стола он сжигал Чанёля и Эрика ― вместе с собой. Дуэндэ ― это демон, который помогает артистам творить, но впервые Чанёль видел дуэндэ воплощённым в человеке так ярко, почти... полностью? Или это уже не был человек? Кай танцевал на столе и больше не слушал музыку, лившуюся из-под пальцев Чанёля, потому что это Чанёль играл, «слушая» танец Кая. Его пальцы обрели собственные волю и жизнь, они двигались без ведома хозяина, подчинившись дуэндэ, они следовали за Каем. Тот до сих пор не снял с себя ничего, кроме обуви. Кожа блестела от пота и украшалась бликами от света ламп при стремительных поворотах и изгибах, увлажнившаяся ткань соблазнительно липла к телу. С тёмных волос даже срывались капельки пота, когда Кай резко поворачивал или запрокидывал голову. То, что творилось на столе, Чанёль мог назвать только сексом. Сексом с музыкой и танцем. Каждый жест, наклон, шаг, взмах были пропитаны красотой и чувственностью, откровенностью и обнажённостью эмоций. Концентрированная эротика в смелых движениях бёдрами, положении ладоней, что могли невесомо пройтись по груди, животу или открыто коснуться внутренней поверхности бедра, на миг накрыть пах и пальцами зацепиться за пояс брюк, слегка оттянуть его, потом ладонь сжималась в кулак, сминая полу рубахи так, что даже тёмный цвет ткани, натянувшейся на груди, не мог спрятать очертания выпуклой вершинки соска. Приоткрытые губы, влажный блеск, выразительная мимика ― движения губ и взгляды дарили явственное ощущение глубокого поцелуя без самого поцелуя. Сладкий мираж. Чанёль играл и пялился на Кая, откровенно пожирал его взглядом. Он и хотел бы посмотреть на Эрика, оценить его состояние, но не мог оторваться от Кая. Просто не мог. Он даже не смотрел на свои руки и играл... Чёрт его знает, как он играл. Он играл то, что чувствовал. И он именно услышал Эрика ― судорожный вдох, когда Кай упал на колени, вскинув руки над головой, выгнулся и резко опустил кулаки на столешницу, ударил, чтобы оттолкнуться и вновь вскочить на ноги. Осязаемая страсть, живая ртуть, сила и сексуальность, обманчивая доступность, спрятанная за соблазнами. Первобытная грубоватость, эротичная искренность, обещание огня и сам огонь под смуглой кожей, видневшейся в расстёгнутом вороте рубахи. Кай умудрялся казаться обнажённым, оставаясь полностью одетым. Чанёль впервые в жизни осознал, что слюнки могут течь в прямом смысле слова, когда ощутил влагу у левого уголка рта. Торопливо слизнул ниточку слюны и плотно сжал губы, пальцами пробежался по струнам, дёргая сильнее, чем нужно, яростней, подавляя желание. Кай вновь упал на колени на краю стола ― напротив Эрика, опёрся ладонью о твёрдую поверхность между чуть раздвинутых бёдер, вскинулся вверх и в следующий миг коснулся ступнями пола. Ладонь легла поверх члена, спрятанного под тканью брюк, задержалась всего на секунду, скользнула по животу. Широкий плавный шаг, щелчок пальцами и пауза. Кай напоминал статую, изображающую готового взлететь, словно птица, человека. Крупные капли пота на смуглой коже, прилипшие ко лбу и вискам тяжёлые тёмные пряди, прожигающий взгляд, соблазнительные губы... Грубоватая эротичность растворялась в угрозе, чтобы вновь выплавиться из неё же и опять раствориться в ней же. Он смотрел на Эрика ― пристальный взгляд, какой непросто вынести. И всем своим обликом Кай словно громко и отчётливо ― вслух ― задавал один-единственный вопрос: «Ты хочешь меня всего прямо сейчас?» Чанёль с удовольствием ответил бы вместо Эрика: «Да! Да, чёрт возьми! И немедленно!» Но Чанёль не был Эриком и не мог остановиться ― он продолжал играть. Зато теперь видел сразу Кая и Эрика, потому что Кай стоял в шаге от дивана. Чанёль сам не мог внятно объяснить, почему принялся вновь постукивать по деревянному корпусу. Чаще, ярче, резче, словно имитировал стук сердца ― сердца, сгоравшего в пламени страсти. Кай подался к Эрику, как будто изысканно поклонился, на миг замер. Чуть опущенные веки, спокойное лицо, немного отрешённое даже, а после вдруг прямо посмотрел в глаза Эрику. Чанёль понятия не имел, что там творилось с Эриком, но ему самому стало неудобно сидеть и играть. Мешала внушительная проблема в брюках. Она и раньше давала о себе знать, но сейчас встала в полный рост ― во всех смыслах. Розовый кончик языка на миг скользнул меж полных губ, увлажнив их. И Кай выпрямился, чтобы задвигаться в ритме того самого сгоравшего в пламени страсти сердца. Он по-прежнему стоял на месте, не прикасался к Эрику и просто покачивался, совершал такие движения, которые напоминали колебания язычка пламени от лёгкого ветра. Эрик сплёл пальцы на коленях так сильно, что они побелели от напряжения. Он кусал губы и пожирал Кая взглядом. Алая юбка уже не скрывала его возбуждение. Проняло. Но Чанёль ничуть не удивился. Он считал, что танец Кая никого бы не оставил равнодушным, это действительно было нечто уникальное и неповторимое. Чистая страсть, яркое возбуждение и неприкрытое желание. Обещание сразу всех земных наслаждений в одном человеке. Или не человеке. Эрик сам протянул руки, чтобы тронуть пальцами пуговицу на рубахе Кая. Сначала одну, потом другую, третью... И его пальцы дрожали, соскальзывали. Он возился с несколькими пуговицами непозволительно долго. Кай плавно повёл плечами, и тёмная рубаха издевательски медленно поползла вниз, открывая смуглую кожу сантиметр за сантиметром. Невыносимая, убийственная пытка. Чанёль терзал струны всё настойчивее и быстрее, будто бы поторапливая мерзкую ткань, уговаривая её поскорее упасть на пол. Кай безупречно чувствовал ритм, но всё равно умудрялся двигаться так, чтобы жалкая тряпка спадала с него неохотно. К той минуте, когда рубаха всё же оказалась у его ног, Чанёль и Эрик едва дышали, захлёбываясь усилившимся возбуждением и почти себя не контролируя. А после ― жадно пялились на торс Кая. Идеальная шея, прямые широкие плечи, изумительные ключицы, ямочка меж которыми была будто бы оставлена лёгким нажатием большого пальца неведомого скульптора, гладкие пластины грудных мышц, аккуратные тёмные соски на бронзовой и блестящей от пота коже, ровные и гармоничные кубики пресса... Взгляд Эрика прилип к поясу брюк. Чанёль пялился туда же. Но они дружно уставились на руки Кая, что сплелись на уровне злополучной пуговицы, плавно пошли вверх, и указательный палец прикоснулся к ямочке на подбородке Кая. Чуть запрокинутая голова, томное путешествие пальца от ямочки на подбородке до ямочки меж ключиц, от ключиц вниз по груди, по животу. Смуглые пальцы обхватили пуговицу на брюках, погладили, дразняще покрутили. Эту чёртову пуговицу Кай расстёгивал целую вечность, а когда она всё же проскочила в петлю, кончили сразу и Эрик, и Чанёль. Оргазм оказался бурным и ярким, слепящим, пьяным и вышибающим слёзы из глаз. Едва заметно улыбаясь, Кай вёл пальцами по краю пояса, позволяя брюкам неторопливо сползать вниз по узким бёдрам. И он либо не носил белья вовсе, либо умудрился снять его вместе с брюками. Его напряжённая плоть прижималась к животу и всем видом молила о разрядке. Красота и гармония во всём теле ― от головы до ног. Даже набухшие венки на члене Кая, кажется, складывались в причудливый узор. И он, чтоб его, продолжал танцевать даже без музыки, потому что Чанёль не мог играть и одновременно содрогаться от оргазма. Эрик достал из кармана серебристый квадратик, разорвал и потянулся к Каю, чтобы раскатать презерватив по потемневшему от прилившей крови стволу. Широко разведённые ноги в чёрных чулках, сбившаяся складками на поясе юбка, гибкое напряжённое тело, красивые белые ладони на узких бёдрах... Чанёль забыл о гитаре ― обо всём. Он просто запустил руку себе в джинсы и увлечённо водил ладонью по всей длине. Липкое на пальцах, испачканное бельё ― уже всё равно. Какая разница, если перед глазами непрерывная игра мышц под смуглой кожей? Кай опирался ладонями на спинку дивана, по-прежнему не прикасался к Эрику, но уверенно двигался, входя в податливое тело, погружаясь каждый раз почти на всю длину. Эрик сам хватался за его пояс, прижимался губами к груди, ловил тёмные соски, втягивал в себя и неохотно отпускал, когда Кай отстранялся, чтобы потом вновь с силой толкнуться в распалённое тело, вырвав глухой низкий стон, ещё один и ещё. Мощнее, громче и чаще. Ещё чаще. Кай всё сильнее вжимал Эрика в диван ― с каждым разом агрессивнее, жёстче, позволяя чётко осознать, что именно он заказывает сейчас музыку. Эрик оказался прав, когда говорил о технике цзин, потому что Кай вбивался в его тело долго, так долго, что Чанёль успел кончить не только во второй раз, но ещё и возбудиться заново. Когда же парочка на диване достигла предела почти одновременно, Чанёль был в том же состоянии, что и Эрик ― в никаком. Он почти ничего не соображал, просто тупо пялился на испачканную одежду. Затем перевёл взгляд на Эрика и Кая. Кай как раз избавился от презерватива. Видимо, про ту самую технику цзин не соврал, потому что защита даже не понадобилась. Эрик не успел толком перевести дыхание, но вцепился в руку Кая и притянул к себе, кое-как сел на диване, схватился ладонями за бёдра Кая и взял его член в рот. Взял умело, позволив себе не просто ласкать губами, а принимая на всю длину, пропуская глубоко в горло. Кай медленно запрокинул голову, выпрямился, втягивая в себя воздух. С его губ слетел едва слышный низкий звук. Чанёль зачарованно глазел на Кая, на его лицо, на чувственно подрагивающие губы и поражался тому, как быстро и неуловимо менялась его внешность. От грубоватой простоты до необъяснимой изысканности ― в лице. Тело Кая по-прежнему оставалось жёстким, напряжённым, как туго скрученная пружина. И в нём оставались агрессивность, жажда обладания и странно красивая порочность. На ум приходили сравнения со змеёй или акулой. Идеальное и прекрасное творение природы, но такое же идеально прекрасное в своей смертоносности. Дуэндэ. Живой, воплощённый в человека дуэндэ. Персональный демон искусства Чанёля. И Чанёль впервые испытывал непреодолимое желание играть на гитаре и петь, хотя раньше он всегда петь отказывался и даже боялся. А тут... ему хотелось. Впервые. Потом все трое тяжело дышали и пытались прийти в себя. Ещё немного позже Кай лениво одевался, а Чанёль и Эрик наблюдали за каждым его движением, продолжая жить желанием. ― Ты принят, ― сообщил Эрик, когда достаточно взял себя в руки и вернулся к привычному образу стервозной мадам. ― Тебе хоть есть где жить? Кай выразительно промолчал. Ясно... ― Поживёшь с Чанёлем пока, дальше уж сам решишь. Чанёль, отведи его к Бублику, пусть ему форму выдадут и впишут к тебе. Всё равно вы будете работать вместе. Эй, горячий мальчик, начнёшь завтра. В «чёрном» персонале. Или хочешь... ― Не хочу, ― отрезал Кай. ― Я всегда работал в «чёрном». ― Это я понял с самого начала, ― самодовольно фыркнул Эрик и выудил из кармана неизменный портсигар, сжал губами фильтр сигареты и закурил. Первая затяжка после отличного секса всегда непередаваемо сладкая. Как глубокий и жадный поцелуй. Чанёль молча переваривал новость о том, что теперь рабочую квартиру ему придётся делить с Каем. И ведь не поспоришь ― квартира принадлежала Эрику.