Полёт Белого Ястреба

      25 апреля 1799 года русско-австрийские войска (43 тыс. чел.) под командованием Суворова достигли реки Адды, важной естественной преграды на пути к Милану. На противоположном берегу реки на протяжении сотни вёрст были разбросаны три дивизии французской армии (28 тыс. чел — Серрюрье, Гренье, Виктора и отряд Лабуасьера) под командованием генерала Шерера, который решил использовать крутизну берегов и ширину Адды, чтобы задержать противника на этом рубеже до прихода подкреплений. Французы контролировали четыре моста через реку и были готовы уничтожить их при первой опасности.       Получив от казаков донесение о расположении войск Шерера, Суворов, всегда сражавшийся с превосходящим противником, теперь, имея у себя численное преимущество, всё равно остался верен своей тактике и решил прорвать линию французов вместо того, чтобы прибегать к обходам и обхватам. Он приказал строить три переправы через Адду: на правом фланге у Лекко, в центре у Сан-Джервизио и на левом фланге у Лоди.       Утром 26 апреля, следуя по горному ущелью, авангард князя Багратиона (3 тыс. чел) состоящий из егерского полка, сводного батальона Ломоносова и трёх казачьих полков, атаковал Лекко, даже несмотря на то, что в ночь перед этим было получено донесение о крупных силах неприятеля в этом поселении.       Суворов предположил, что у Лекко находится вся дивизия Серрюрье, поэтому приказал генералу Вукасовичу и русскому корпусу генерала Розенберга остановиться у Каприно, чтобы в случае необходимости помочь войскам у Лекко. Русские войска, необходимые Суворову для основного удара в центре, вынуждены были оставаться на правом фланге.       Отряд Багратиона пошел на штурм и ворвался в город, но французы оказали жестокое сопротивление в центре, вытеснить их удалось только с подходом резервной колонны. Казалось, Лекко был взят, но отброшенные и рассыпанные по горам и виноградникам группы неприятеля с высоты заметили небольшую численность русских и пошли в ответную атаку. Они вытеснили русский отряд из города и стали обходить его с фланга по горам, пытаясь отрезать пути для отхода.       Для Багратиона всё могло кончится плохо, если бы вовремя не подоспел Милорадович с гренадёрским батальоном Дендрыгина, остановившим фланговый удар французов, а с подходом двух батальонов из дивизии Повало-Швейковского Лекко снова был захвачен. Французы не сдавались и стали южнее переправляться через реку на лодках, чтобы ударить в тыл и окружить занятый Лекко, но были встречены огнём отставшей русской артиллерии, которая под прикрытием одного батальона опрокинула их обратно за реку. Каменный мост у города был уже разрушен.       Ожесточённый бой длился до восьми вечера. Русским войскам пришлось отойти от Лекко, снова занятого генералом Сойе, и расположиться на ночлег в ущелье между Лекко и Бривио. В сражении на правом фланге наступило затишье, но Суворов, ещё не получивший донесение об исходе, решил отложить переправу у Сан-Джервизио на утро следующего дня.       В полночь под проливным дождём началось наведение понтонного моста для главной переправы, крутые берега и быстрое течение замедляли работу, но французы, никак не ожидавшие, что Суворов решит строить переправу именно здесь, даже не выставили наблюдательные посты на противоположном берегу, поэтому понтонеры так и не были замечены. В то же время в четырнадцати верстах от Лекко, по инициативе Розенберга, заметившего слабую позицию французов у Бривио, Вукасович приказал готовить ещё одну переправу.       В пять часов утра 27 апреля понтонный мост у Сан-Джервизио был достроен и началась переправа: первыми на другой берег перешли шесть рот егерей дʼАспра и несколько казачьих сотен, только тогда батальон французов, расположенный в Треццо, обнаружил наступление союзных войск; следом двинулась дивизия Отта (5 тыс. чел.) и казачьи полки Денисова, Молчанова и Грекова, успевшие ночью возвратиться из Лекко.       Что касается других направлений, то генералу Меласу Суворов приказал атаковать предмостные укрепления у Кассано, чтобы занять мост и перейти по нему на другой берег, а Секкендорфу — переправиться у Лоди.       Главная квартира Суворова располагалась в Тревилио, но полководец не сидел на месте, постоянно перемещаясь по важным участкам сражения. Когда на переправу у Сан-Джервизио ступил передовой батальон дивизии Цопфа (5 тыс. чел), Суворов, находясь в седле, с возвышенности у реки вместе со свитой наблюдал за ходом переправы, готовый в любой момент ринуться вперёд, чтобы лично руководить ходом боя. Спустя некоторое время с того берега вернулся один из казаков-разведчиков и, отдав честь, доложил Суворову:       — Ваше высокопревосходительство, от пленного неприятельского офицера, схваченного у деревни Треццо, были получены сведения о том, что вчера генерал Шерер был смещён, а на его место назначен генерал Моро. В Треццо находился один батальон, но он спешно отступил в сторону Ваприо, едва мы стали обходить его для окружения.       Дослушав донесение казака, Суворов улыбнулся и громко воскликнул:       — И здесь я вижу перст провидения! Мало славы было бы разбить шарлатана, лавры, которые мы похитим у Моро, будут лучше цвести и зеленеть.       Следом стали прибывать другие посыльные с донесениями от Отта и других генералов, все они спешили, пришпорив лошадей, незамедлительно обращались к главнокомандующему и, получив от него дальнейшие указания, снова удалялись к месту сражения, но вскоре к возвышенности подъехала пара всадников, которая остановилась в стороне, не решаясь приблизиться к Суворову.       Среди адъютантов полководца находился Мирослав Егоров, который негласно исполнял роль телохранителя. Он сразу заметил эту нерешительную пару всадников и, пришпорив коня, трусцой спустился к ним. Когда он приблизился и махнул им рукой, один из прибывших направился навстречу, а другой остался на месте. Спустя минуту Мирослав увидел лицо своего сына, заранее узнав его орлиным зрением, а вторым всадником оказалась наша знакомая парижская авантюристка, которая по собственной прихоти последовала за ассасином.       Задержавшись на родине Эцио, во Флоренции, Кирилл и Жюли сначала направлялись в Валеджо, но по пути были осведомлены, что русско-австрийская армия уже выдвинулась в поход и направилась к Милану. Узнав в Кремоне о начавшемся у Адды сражении, они поскакали вперёд, проведя в сёдлах всю ночь, отчего теперь были очень уставшие как и их взмыленные лошади.       Не доехав нескольких аршин до сына, Мирослав натянул поводья и остановился, а Кирилл спешился перед отцом и виновато опустил голову. Жюли тоже слезла с коня и стояла молча в стороне.       — Тебя бы под трибунал отдать за дезертирство! — гневно произнёс мастер-ассасин, буквально выпрыгнув из седла и подойдя к сыну.       — Я не смею просить у вас прощения, отец, и готов понести любое наказание, — покорно проговорил юноша, не решаясь поднять глаза на разгневанного родителя. — Я повёл себя излишне самонадеянно и потерпел неудачу в Монтериджони. Второй клинок Исповеди и одна из частей Циркуля и Наугольника были почти у меня в руках, но я упустил их, едва не расставшись с жизнью.       — Ты поступил необдуманно, — продолжил браниться Мирослав, — но… я рад, что ты жив, Кирилл, — сделав паузу, добавил он смягчённым голосом и неожиданно крепко обнял сына.       — А это что за барышня? — спросил он, выпустив юношу из объятий и указав на Жюли.       — Искательница приключений из Парижа, которая нашла левую часть Наугольника в Риме. Мы встретились в катакомбах под Монтериджони, а затем попались в руки Гаспара, того самого иоаннита из предсмертного видения Райнальдуса, про которого я рассказывал. Нам удалось сбежать благодаря…       — И как её зовут? — перебил Мирослав, пристально вглядываясь в девушку, словно узнавая в ней знакомые черты.       — Жюли, — ответил Кирилл.       — Хм, — ухмыльнулся мастер-ассасин, вновь переведя взгляд на сына, — и тебе её имя ничего не напоминает, верно?       — Нет, а разве должно? — удивлённо ответил вопросом юноша.       Мирослав расхохотался, всё больше приводя в недоумение сына.       — Какая ирония судьбы! — воскликнул он и покачал головой. — Похоже, ты всё-таки нашел своё сокровище, — добавил он шепотом, но его слова не ушли от слуха молодого ассасина.       — Так в чём дело? — спросил Кирилл, сгорая от нетерпения.       — Эта девушка твоя обручённая невеста.       — Что?! — проговорил юноша, широко открыв глаза и бросив взгляд на Жюли, которая, к счастью, не слышала их разговор. — Но она же погибла тогда, в сентябре 1792 года, вместе со всей своей семьей!       — Нет, как видишь.       — Может, ты ошибаешься?       Вместо ответа Мирослав обратился прямо к Жюли:       — Мадмуазель, — крикнул он, обращаясь на изысканном французском языке, — будьте так любезны, назовите своё полное имя?       — Жюли Эва де Мартен, — ответила девушка.       — Что и требовалось доказать, — проговорил отец, снова обращаясь к сыну.— Прости, Кирилл, я тебя до этого перебил. Так благодаря кому вам удалось сбежать?       — Нас спас Жан Виктор Моро…       — Моро?! — теперь пришла очередь Мирослава удивляться. — Как?! Он знал, что ты ассасин?       — Да, он признался мне, приложив руку в нашем приветствии, что сам ассасин, внедрённый в ряды тамплиеров. Он вернул мне Фобос, отобранный Гаспаром.       После слов Кирилла Мирослав внезапно задрожал и его лоб покрылся нервной испариной.       — Ты точно уверен в этом? — спросил он строго, вглядываясь в янтарные глаза сына. — Он ассасин?       — Ты учил меня верить своему шестому чувству. Но что с тобой такое, отец?       — Чёрт возьми! — выругался Мирослав и гневно топнул ногой. — Полчаса назад я поручил казачьему сотнику Игнату Волохову убить Моро.       — Убить?! — эстафета удивлений вновь перешла к Кириллу.       — Вчера вечером мне пришло письмо от графа Орлова, в котором он сообщил о раскрытии имён нескольких влиятельных тамплиеров, в числе которых был указан Моро. Великие магистры проголосовали за скорейшее устранение генерала, как одного из опаснейших противников.       — Нужно остановить их! — воскликнул Кирилл и, забыв про собственную усталость, без промедления запрыгнул в седло свежего отцовского коня. — Дай мне свою саблю. Я успею добраться вовремя!       Мирослав без лишних слов отсоединил от портупеи саблю и, вместе с ножнами, передал её Кириллу.       — Ты мне не рассказал, — произнёс он, — кто перехватил у тебя артефакты?       — Потом, отец! — спешно ответил молодой ассасин, благодарно поклонившись.       Пришпорив коня, он галопом поскакал к переправе.       — Безрассуден, — проговорил Мирослав, провожая сына глазами, — весь в меня в его возрасте.       Жюли, увидев, что Кирилл удаляется, тоже хотела сесть в седло и последовать за ним, но её остановил повелительный голос мастера-ассасина:       — А вас, мадмуазель де Мартен, я попрошу остаться. Вы должны мне кое-что объяснить.       Преодолев переправу и обгоняя только подходящие к Треццо батальоны, Кирилл осведомился, в каком направлении ушли казаки, и, повернув на юг, вскоре оказался на поле боя.       Передовые части дивизии генерала Отта вместе с казаками преследовали отступивший из Треццо к деревне Ваприо батальон французов, но неожиданно натолкнулись там на прибывающие из Кассано полки дивизии Гренье, которые остановили их наступление.       Добравших до одной из арьергардных казачьих частей, Кирилл спросил о местонахождении Игната Волохова и узнал, что тот со своей сотней ускакал дальше, углубившись в тыл французов. Не было сомнений, что казак-ассасин намеревался скорее выполнить задание Мирослава.       Ускакав в сторону от боя, Кирилл обошел полями деревню Поццо и, преодолев ещё около трёх вёрст, наконец, догнал казачью сотню Волохова, которая почти добралась до Инцаго, где располагалась главная квартира французской армии. Казаки шли наперерез небольшой группе неприятельских кавалеристов, направлявшихся в сторону Ваприо, очевидно, спеша присоединиться к полкам Гренье и никак не ожидая встретить здесь казаков.       Снова пустив коня в галоп, успевшего уже устать от долгого бега, Кирилл быстро сближался с группой французов и несущейся на них лавиной казаков. Используя ястребиный взор, он узнал в одном из французских всадников генерала Моро, а среди казаков выделил двух ассасинов, которые неслись первыми в атаку. Нужно было во что бы то ни стало остановить их, но Кирилл всё равно не успевал сделать это.       Казачья сотня, ощетинившись пиками, врезалась в группу французских всадников. Началась беспорядочная схватка. Топот копыт, выстрелы, лязг оружия и крики на двух разных языках смешались в один общий гул боя. В такой обстановке трудно было разобраться, кто где находится, но юноша не упускал из виду двух ассасинов, которые буквально прокалывали пиками себе дорогу к Моро. В одном из них Кирилл узнал сотника Игната Волохова, опытного ассасина из Донского Братства.       Подобравшись к Моро, Игнат замахнулся пикой, чтобы на ходу проткнуть свою жертву, но тут внезапно перед ним выскочил всадник в необычном чёрном мундире, который со свистом отрубил саблей остриё пики и спас этим генерала от неминуемой гибели. Второй донской ассасин, который оказался сыном Игната — Антоном Волоховым, поспешил сразу на помощь родителю. Размахивая саблей, он стал отгонять накинувшихся на отца французов, но в этот момент в него выстрелил другой всадник из свиты Моро, закутанный в тёмно-синий плащ; пуля попала ему в левое плечо, но молодой казак, превозмогая боль и постепенно теряя силы, продолжил другой рукой отбиваться от одного из адъютантов генерала.       — Держитесь! — крикнул Кирилл, наконец добравшись до места и сходу зарубив кавалериста, который атаковал Антона.       Теперь юноша больше стремился спасти попавших в беду товарищей, нежели спасти Моро, хотя это тоже оставалось у него в приоритете.       Ситуация резко поменялась, охотники теперь становились жертвами. Всадник в чёрном мундире вступил в схватку на саблях со старшим Волоховым и уже начинал одерживать верх, когда на него налетел Кирилл и нанёс серию мощных ударов, которые были мастерски парированы, что говорило об опытности противника.       — Уходите! — крикнул Кирилл казакам-ассасинам, продолжая биться с чёрным всадником. — Задание отменяется. Я придержу его!       — Да благословит вас бог, Кирилл Мирославович! — воскликнул в ответ старший Волохов и поскакал прочь, подхватив под уздцы лошадь раненного сына, который потерял сознание и беспомощно повис на гриве. — Отходим, братцы! — скомандовал он своим казакам.       Отбив выпад своего искусного противника, Кирилл поспешил отступить вместе с остальными, но тут раздался выстрел, и просвистевшая в воздухе пуля попала в его коня: бедное животное, заржав от боли, встало на задние копыта и сбросило юношу из седла. В падении молодой ассасин краем глаза успел заметить, что в него стрелял тот самый всадник, закутанный в тёмно-синий плащ.       Оказавшись на зелёной траве, рядом со своим убитым конём, Кирилл увидел француза в чёрном мундире, который быстро спешился, подошел ближе и направил на него пистолет.       — Сдавайтесь, сударь! — произнёс он, и юноше показалось, что он уже где-то слышал раньше этот голос.       Попасть снова в плен не входило в планы молодого ассасина, поэтому он рывком вскочил на ноги и резким движением вцепился в руку противника с пистолетом, желая провести болевой приём, но француз ловко вывернул свою руку, и Кирилл почувствовал, что сам попал в захват. Ещё пара секунд и юноша был сбит с ног подсечкой, вновь оказавшись на траве. Француз коленом упёрся ему в грудь, и одновременно раздались два щелчка сработавших механизмов скрытых клинков. Кирилл ощутил у своего горла холодную сталь.       — А теперь сдаётесь? — повторно проговорил человек в чёрном мундире. — Вы молодой и горячий, но опыта не хватает… Ах, ты, чёрт!       Последние восклицание француза было вызвано тем, что он заметил, как скрытый клинок Кирилла упирается остриём ему в бок, готовясь пронзить сердце. Оба противника одним движением могли убить друг друга, но тут послышался властный голос Моро, подъехавшего на своём коне:       — Арно, ты совершаешь ошибку! Этот юноша один из нас. Я рассказывал тебе о нём после Монтериджони.       — Вообще-то, мы сейчас были на равных, — произнёс с иронией француз в чёрном мундире и, убрав колено с груди Кирилла, как ни в чём не бывало подал ему руку и помог подняться на ноги. — Похоже, вышло недоразумение. То-то я слышу знакомые звуки.       — А кто-то мне говорил, что умеет чутьём отличать друзей от врагов, — послышался насмешливый женский голос, как оказалось, принадлежащий всаднику в тёмно-синем плаще.       Она сняла с себя треуголку, распустив длинные рыжие волосы.       — Элиза, ты неисправима! — воскликнул с улыбкой Арно.       — Да, действительно, вышло недоразумение, монсеньор, — обратился Кирилл с поклоном к генералу. — Двое наших людей были направлены к вам по ошибке моим отцом, великим магистром Мирославом Егоровым, который не был осведомлён, кто вы на самом деле, а я, едва узнав об этом приказе, поспешил перехватить их.       — Так это вы Кирилл Егоров, едва не убивший в Петербурге самого Уильяма Кенуэя? — спросил Моро, казалось, слегка удивлённый. — О вас уже ходят легенды. Жаль, что я не спросил вашего имени в Монтериджони.       — Вы преувеличиваете мои заслуги, монсеньор, — ответил юноша, слегка краснея, — я лишь, защищаясь, ранил Кенуэя и едва сам не распрощался с жизнью.       — Чем умнее человек, тем он скромнее, — процитировал Цицерона Моро. — Но сейчас прошу простить, мне нужно спешить к месту сражения… И, молодой человек, — добавил он из-за плеча, пустив коня трусцой, — передайте от меня поклон Суворову.       — Прикажите Гренье держать позиции между Поццо и Ваприо, — немного отъехав, Моро продиктовал адъютантам свой приказ. — Виктору спешить туда же на подкрепление, а Серрюрье пусть остаётся там, где его застигнет приказание, и ждёт моих дальнейших указаний.       Когда генерал удалился со свитой и подобранными ранеными, Кирилл обратился к Арно и Элизе, с которыми он остался посреди небольшого поля, усеянного телами людей и лошадей.       — Надеюсь, — сказал Арно, разведя руками, — первые впечатления нашего знакомства не омрачат дальнейшее сотрудничество?       — Нисколько, — ответил юноша. — Я считаю, что распознать во враге друга гораздо приятнее, чем в друге — врага. Я Кирилл Егоров, — представился он, протянув руку.       — У вас неплохо подвешен язык, — сказал французский ассасин, отвечая на рукопожатие. — Арно Виктор Дориан.       — Элиза де ла Серр, — представилась рыжеволосая девушка, присоединившись к ним, и первая подала юноше руку для поцелуя с явной целью подразнить Арно.       — Очень рад с вами познакомиться, — произнёс Кирилл, но едва он дотронулся до ладони девушки, как внезапно Деймос загорелся ярким светом, и всё вокруг замерло в точности как при убийстве Райнальдуса.       «Что за чёрт? Почему я снова здесь?» — спросил сам себя Кирилл, осознав, что Деймос перенёс его сознание из реальности в комнату Исповеди, как юноша уже успел прозвать неведомое пространство с письменами и мелькающими картинами из жизни убитой жертвы.       Но на этот раз ему некого было исповедовать, перед ним мелькала жизнь ещё живого человека — Элизы де ла Серр. Наконец, дойдя до конца, открылось видение:       «…Погрязли в той самой лжи, — говорил чей-то голос, — которую плели для черни. Ты меня не слушаешь? Ничто тебя не спасёт. Мой замысел куда важнее жизни. Из огня Революции выйдет новый орден, он свяжет людей узами золота…       Сверкнула яркая вспышка и показался Арно, придавленный большим обломком от разрушенной колонны, находясь в каком-то склепе с развешанными тамплиерскими флагами.       — Арно! — крикнула прибежавшая на помощь Элиза.       — Я застрял! — ответил ассасин, пытаясь скинуть с себя обломок.       Девушка пытается помочь возлюбленному высвободится, но её отвлекает на себя фигура человека в чёрном плаще с капюшоном, у которого в руке сверкает артефакт Предтеч — Меч Эдема. Раненный, он пытается сбежать.       — Он уходит! — замечает девушка, готовая бросится следом.       — Стой, я почти… — пытается остановить её Арно.       — Я справлюсь!       — Нельзя! Одной нельзя! Жди меня!       Девушка некоторое время мешкает, выбирая между возлюбленным и жаждой мщения.       — Прости… — произносит она и бежит с саблей на противника.       Месть взяла своё, но расплата за неё слишком высока.       Элиза делает выпад на противника, но тот парирует удары и ставит блок Мечом Эдема, активировав его силу. В этот момент Арно, приложив все силы, скидывает с себя обломок колонны и бежит со всех ног на помощь возлюбленной, но не успевает… Меч Эдема ударом молнии с яркой вспышкой поражает Элизу. Когда эффекты артефакта рассеиваются, Арно подбегает к бездыханному телу девушки и пытается привести её в чувства, но всё напрасно.       — Элиза! Элиза! Элиза! Элиза, нет! — он с ужасом понимает, что она мертва.       Видение рассеивается и вместо него появляется другое: Кирилл внезапно видит в нём самого себя в необычном военном мундире с эполетами, которые ещё не носили в русской армии, он стоит у двух могил, принадлежащих Франсуа и Элизе-де ла Серр, отцу и дочери.       У надгробия могилы Элизы, с указанными на нём годами жизни 1768-1794, сидит Арно с букетом роз и едва сдерживает слёзы.       — Никто на свете не был для меня дороже, чем она, — произнёс он сдавленным голосом. — Прошло ровно двадцать лет с момента её смерти, а я до сих помню каждую минуту, когда она была рядом. Я бы всё на свете отдал, если был бы шанс её вернуть… Пойдём, друг.       Оставив букет, он поднялся и подошел к Кириллу в видении».       Снова вспыхнула яркая вспышка, и Кирилл вернулся в реальный мир. В его руке была ладонь улыбающейся девушки, чью смерть он только что видел. Он побледнел и по телу пробежала дрожь, что не ушло от внимания Арно и Элизы.       — Что с вами такое? — спросила мадмуазель-де ла Серр. — Неужели это смущение? Что-то непохоже.       — Простите, — проговорил юноша дрожащим голосом, отпустив ладонь Элизы. — Вы можете сказать, — неожиданно спросил он, — что произошло в 1794-м году в тамплиерском склепе?       — Склепе Жака де Моле в Тампле? — ответил Арно, скрестив руки на груди. — Мы убили там Франсуа-Тома Жермена, великого магистра ордена тамплиеров.       — Вместе?       — Да, — ответила Элиза, жестикулируя, — я ранила его саблей, он выронил Меч Эдема, а Арно проткнул ему шею скрытым клинком. А почему вы спрашиваете? Мне казалось, что орден ассасинов в подробностях знает о произошедшем там, благодаря одному болтуну…       — Эй! — возмутился Арно. — Я всё слышу.       — И он не пытался использовать силу Меча? — продолжил задавать вопросы Кирилл.       — Пытался? — переспросил Арно и ухмыльнулся. — Да он им активно пользовался и чуть меня не убил.       — Правда, — добавила Элиза, вспоминая одну деталь, — когда на тебя упал тот осколок колонны, а я побежала одна на Жермена, Меч Эдема в его руке внезапно перестал действовать. Да, точно, он бросил испуганный взгляд в пустоту и что-то прошептал, я не расслышала, а затем я ударила его саблей.       Кирилл задумался, пытаясь сопоставить услышанное с тем, что он увидел сам в видении. Затем он отсоединил от механизма Деймос и посмотрел на его сверкающее лезвие, всё больше удивляя своим странным поведением Арно и Элизу.       «Мнемосина, Мнемосина…» — подумал он, глядя на клинок. — «Что-то ты мне недоговариваешь про этот артефакт».       — Прошу простить меня, — наконец, проговорил он, очнувшись от задумчивости и вернув кинжал в механизм, — я порой впадаю в такое состояние из-за артефакта, которые присылает странные размытые видения… Ничего серьёзного!       — Полегче с этими штуками, — предупредил Арно, — они могут свести с ума. Я видел, как один артефакт действует на людей. Это ужасная сила, которая не должна попасть в плохие руки.       — Вы правы. Именно поэтому нам нужно поговорить о нашем совместном деле.       — Разве здесь подходящее место для подобных разговоров? — спросил Арно и расставил руки, указывая на мертвецов.       — Вполне для вас, ассасинов, — с иронией произнесла Элиза.       — Ладно, — согласился Дориан, — поговорим.       — Мне нужно знать, — начал Кирилл, — где сейчас находится генерал Жубер, у него одна… две вещи, которые нужно вернуть.       — Мы знаем, — кивнул Арно, поняв о чём речь, — второй клинок, как у вас, и один осколок Циркуля и Наугольника, этого артефакта с непонятными свойствами. Я планировал забрать их, но это не так просто сделать. Мы не можем рисковать, чтобы не выдать Моро, ведь благодаря ему мы многое знаем о новом французском ордене тамплиеров, сформированном последователями Жермена.       — Да, и тут мы внезапно узнаём, — горячо вставила свою реплику Элиза, — что пять влиятельных генералов революции, включая нашего Моро, внезапно стали великими магистрами ордена тамплиеров! Это просто уму непостижимо! Такого не могло случится, даже при моём отце.       — И кто же их объединил? — спросил Кирилл. — Кто лидер?       — Вот в этом и загвоздка, — продолжала девушка, — что среди них нет явного лидера, кроме Бонапарта, который хочет им стать, но их объединяет кто-то другой, и даже Моро, став великим магистром, не может догадаться об этой личности, чувствуя лишь невидимую руку, которая управляет процессами.       — Мы считаем, — сказал Арно, — что это ещё один Мудрец, который занял место во главе ордена, и не исключено, что он один из известных нам магистров, включая даже Моро, хотя мне не хочется на него думать. Обыскивая кабинет Жермена в Тампле, я обнаружил тайник, в котором хранилось нечто вроде дневника, где были записи о другом очень могущественном Мудреце, живущем в нашей эпохе. Жермену приходили видения о нём, и он разыскивал его, а мы продолжили поиски, основываясь на записях из дневника.       — И что говорят эти записи?       — Немного, — ответила Элиза, покачав головой, — лишь небольшие образы и отдельные места, где Жермен предположил возможное появление Мудреца: в Италии, Швейцарии, Франции, Британии, Японии, Америке и России.       — Зона поисков немаленькая, — произнёс Кирилл, задумчиво потерев подбородок, — одной жизни не хватит, чтобы его найти.       — Да, — согласился Арно, — но мы обследуем места хотя бы здесь и во Франции. Лучше, чем ничего. И есть одна деталь, которая поможет значительно сузить круг поисков: у этого Мудреца, как у и Жермена, должны быть глаза разного цвета.       — Уже лучше, — кивнул Кирилл и решил предложить свою помощь. — Я со своей стороны помогу вам с поисками в России, если вы дадите мне больше сведений. Если этот Мудрец так опасен, то его нужно найти и убить.       — Прекрасно, — сказал, улыбаясь, Арно, — я рад, что могу получить помощь от других ассасинов, ведь в нашем ордене эту угрозу никто не воспринимает всерьёз. При следующей встрече я передам вам копию записей Жермена.       — Да, но в свою очередь я бы хотел получить помощь в поисках всех частей Циркуля и Наугольника. И первую часть вместе со вторым клинком Исповеди мне нужно забрать у генерала Жубера.       — Хитро, молодой человек. Услуга за услугу? Я помогу.       Арно подал руку, и Кирилл пожал её.       — Мы заберём у Жубера артефакты, — продолжил говорить французский ассасин, — но постараемся оставить его в живых.       — Почему? Он же тамплиер?       — Это ещё не повод убивать человека. Среди нас, ассасинов, есть фанатики, которые прикрываются Кредом, чтобы совершать злодеяния. Тамплиеры в большинстве своём негодяи, жаждущие властвовать в своём Новом мире, но и среди них есть хорошие люди. Наш мир не разделён на чёрное и белое.       — Разумно, — согласился Кирилл с доводами собеседника.       — Моро утверждает, что их ещё можно исправить, нужно только время.       — Не хотелось бы прерывать ваш увлекательный разговор, — спешно проговорила Элиза, смотря в сторону реки, — но, по-моему, генерал Моро начинает проигрывать сражение.       Действительно, со стороны Кассано, еще недавно занятого французскими полками, теперь доносилась непрерывная канонада боя.       — Похоже нам пора возвращаться к Моро! — воскликнул Арно, спешно запрыгнув в седло Элизы.       — Вообще-то это моя лошадь! — возмутилась девушка.       — Думаю, нам следует компенсировать нашему новому другу потерянного в бою коня. Садись за мной.       Элиза быстро залезла за спину возлюбленного.       — Когда мы вновь встретимся? — спросил Кирилл.       — Думаю, очень скоро! — крикнул Арно, пустив коня рысью. — Эти два полководца вряд ли отстанут друг от друга.       Кирилл постоял ещё некоторое время в задумчивости, а затем, подобрав отцовскую саблю, запрыгнул на оставленного французом гнедого жеребца и поскакал обратно в сторону Треццо. На пути он увидел, как девять батальонов и восемь эскадронов дивизии Гренье, удержав оборону между деревнями Поццо и Ваприо, перешли в наступление на австрийские батальоны Отта, но тут впереди появилась волна казаков, которые вместе с австрийскими гусарами врезались и прорвали левый фланг дивизии Гренье, заставив пехоту отступить обратно к Поццо.       Тут со стороны Милана, идя наперерез Кириллу, к месту сражения прибыл свежий конно-егерский полк. Передовой эскадрон, заметив одиноко скачущего всадника, прибавил ходу и погнался за ним следом. Юноша, осознавая, что в одиночку ему целый полк не одолеть, поспешил в сторону казаков, которые наводили беспорядок на левом фланге Гренье.       Заметив Кирилла и преследующих его неприятельских конных-егерей, казаки направляют к нему часть своей кавалерийской лавины. Сблизившись на достаточное расстояние, молодой ассасин внезапно разворачивает коня и несётся во главе казаков.       — Пришло время вернуть вам долг! — услышал юноша голос Игната Волохова, который, поравнявшись с ним, первым со своей сотней снова шел в атаку на неприятельских всадников.       Французский полк под натиском казаков продержался совсем недолго и, поверженный, стал бежать обратно в сторону Милана, но казаки продолжили преследовать его до Горгонзолы и захватили много пленных.       Тем временем со стороны Треццо подошли оставшиеся батальоны Цопфа, и австрийская пехота, снова атаковав позиции Гренье, с тяжёлым боем заняла деревни Поццо и Ваприо.       Дивизия Виктора, которая давно должна была быть вместе с батальонами Гренье, всё ещё не появлялась. Причина этой задержки стала ясна для Моро, когда со стороны Кассано пошли в наступление австрийские батальоны и эскадроны Меласа. Оказалось, что после пятичасового боя у канала Риторта, к Кассано прибыл лично Суворов и повёл войска в атаку, город был взят штурмом с такой быстротой, что отступающие французы не успели уничтожить мост и австрийцы, следуя за ними, ворвались на другой берег.       Французская армия была рассечена на три части, и началось её отступление. Дорога на Милан через Горгонзолу была перекрыта казаками и войсками Меласа, поэтому Моро приказал дивизии Гренье и отряду Лабуасьера в спешке уходить дорогой на Мельцо, а дивизии Виктора – отступать к Маленьяно.       Союзные войска, утомлённые боями, длившимися до шести часов вечера, не стали преследовать отступающего неприятеля, оставив лишь казакам следить за ним.       На другом фланге в этот день дела обстояли тоже не в пользу французов. Вукасович, отбив Бривио у генерал-адъютанта Гиллье, переправился через Адду и заставил его отступить в деревню Комо. Русские войска двинулись к Лекко, и генерал Сойе в спешке покинул город, переправившись на судах на другой берег озера Комо.       Что касается остальной дивизии Серрюрье, то, подчиняясь последнему приказу и потеряв связь с главнокомандующим, она весь день простояла на позициях между деревнями Вердерио и Падерно, хотя имела возможность ударить в тыл войск, наступавших на Ваприо или Комо. С наступлением темноты они остались ночевать на своих позициях, даже не подозревая, что большая часть их армии на другом фланге уже отступила.       На следующий день, 28 апреля, Суворов отдал приказ всей союзной армии двигаться к Милану: основная часть войск направилась от Ваприо через Горгонзолу, а Вукасович и русский корпус Розенберга получили распоряжение следовать от Бривио через город Монца, но внезапно их передовой отряд встретил у деревни Инберсаго вражеский кавалерийский пост, который сразу атаковали казаки из полка Позднеева и, продвинувшись дальше к Падерно, увидели впереди батальоны и эскадроны дивизии Серрюрье. Вукасович предполагал, что противник окружен союзными войсками, поэтому предложил Серрюрье сдаться, на что тот ответил отказом. Австрийские батальоны пошли в атаку, вытеснили неприятеля из Падерно и, обойдя стороной, ударили по Вердерио, где французы оказывали отчаянное сопротивление, пока не подошли русские полки корпуса Розенберга, тогда Серрюрье решил сложить оружие, считая дальнейшее сопротивление бессмысленным.       Битва при Адде завершилась победой русско-австрийской армии Суворова. Французы потеряли пять тысяч пленными и в две с половиной тысячи убитыми и раненными в двухдневных боях, а союзники — около двух тысяч убитыми и раненными. Австрийские генералы ликовали, но только Суворов остался недоволен прошедшим сражением: ему впервые не удалось преследовать противника и разбить его окончательно, поэтому для него победа при Адде имела больше моральное значение, чем стратегическое.       Вечером этого же дня казачий полк майора Молчанова, захватив предместья, первым вступил в Милан и осадил городскую цитадель. В этом полку находился Кирилл, присоединившийся к казачьей сотне Игната Волохова. Эти несколько дней он провёл с казаками, получив от них похвалы за храбрость, но ни разу за это время ему не удалось встретить отца или Жюли.       На другой день, 29 апреля, пришедшийся на православную Пасху (18 апреля по юлианскому календарю) Суворов с триумфом под рукоплескания вываливших на улицы толп народа вступил с войсками в Милан.       Вечером в городе был объявлен праздник с торжественным обедом и залпами салюта. Пока командиры союзной армии собирались за большим столом, куда, к удивлению, были приглашены некоторые пленные генералы и офицеры французской армии, позже под клятву офицера отпущенные милостью Суворова, казаки и русские солдаты корпуса Розенберга праздновали Пасху на центральной площади.       Только здесь Кирилл, наряженный в подаренный донской казачий костюм, повстречал Мирослава и Жюли, горячо обняв отца и услышав внезапный упрёк от девушки за своё долгое отсутствие.       Что касается Арно и Элизы, то об их судьбе после Адды юноша ничего не знал, но был почти уверен, что им удалось вместе с Моро покинуть поле боя невредимыми. Загадка странного видения, показанного артефактом, пока что не была им разгадана.