Когда адресат уже мертв

"День 1. Привет, Ньют. Вот так просто, да. Без извинений, сожалений и прочего ненужного дерьма. Ты же мертв, какая тебе разница? Поверь, я не сентиментален. А письма пишут только сентиментальные люди. Наверное, сказывается влияние Бренды. Чертовы девчонки! В общем, я не знаю, зачем пишу эти ненужные слова, зачем трачу бумагу, ведь все равно я совсем не писатель, совсем не философ и не психолог какой-нибудь. Я не умею качественно излагать свои мысли. Казалось, что после всего жизнь должна наладиться. Но ключевое слово тут - “должна”. А мы никому ничего уже не должны. Раньше мы были нормальными, целостными личностями, а теперь - душевнобольные подростки. И я не шучу. Все действительно так плохо. У кого-то это почти не проявляется, у кого-то совсем немного, а есть такие, как я. Если нет Лабиринта, то это не значит, что никто не видит его по ночам. Те жуткие картины периодически встают перед глазами, кажется, будто ты все еще там, а выбраться - шансов нет. А потом ты просыпаешься в холодном поту и понимаешь, что кусок души оставил далеко там, в Приюте, около Чака, около тебя, Ньют. Конечно, все делают вид, что все в норме. Делают вид, что они в порядке. Но я-то знаю, что не все теперь придут в себя, не все станут прежними. Прежним не стану и я. Я помню наши последние встречи. Они появляются во снах, как кошмары. Твое лицо, такое бледное, но, с другой стороны, незнакомое, искаженное гримасой боли и отчаяния. Эта дерьмовая болезнь забрала у каждого самое дорогое. Пусть я и не особо помню своих родителей, которые так же пострадали, пусть теперь с нами все будет хорошо, но тебя и Чака с нами больше нет, а я все никак не могу смириться. Прошло уже два года, а я не могу смириться. Знаешь, меня поселили в одно место, которое теперь называется больницей. Стены там белые и гладкие. Бренда говорит, что все это для моего же блага. А я не верю. Почему-то после всего трудно кому-либо верить. Те, кто тут исполняют роль врачей, добрые люди. Они улыбаются, шутят, пытаются развеселить, только у них не выходит. Я никогда не позволял никому, кроме тебя называть меня – “Томми”. Недавно я едва кого-то не убил за то, что меня так назвал незнакомый человек. И я сорвался. Впервые за столько времени. Раньше я просто молча скорбел, жалел, грустил. А тут вдруг я кричал, ругался, бил кулаками об стену, чтобы хоть немного прогнать боль и тупую ярость. А потом все ушло, и осталась только гребанная безысходность. Я сидел на кровати и смотрел в одну точку. Знаешь, Ньют, все мои мысли крутились только вокруг тебя. Бренда заходит исправно каждый день. Мы говорим о разном; она рассказывает о том, что происходит за стенами больницы. О том, как все живут. Они все передают мне “приветы”, машут с улицы, когда я стою у окна. Но никто не приходит. Наверное, я их разочаровал. Это она принесла мне пустые листы и чернила, чтобы я чем-то занялся, чтобы не свихнулся окончательно, хотя я близок к этому. В моем диагнозе написано, что я психически нездоров. Я видел мельком несколько раз. Но чего ожидали они после того, как я убил лучшего друга? Я просто прострелил тебе голову, Ньют! Я видел, как ты умер, как твои глаза перестали видеть, как ты перестал дышать, как твое сердце остановилось. А я стоял рядом. Царапины и кровь вовсе не портили тебя, ты выглядел более мужественным, не таким, как в Приюте. Ты вырос, Ньют. Я видел, как умирают люди. Все мы видели. Но я убил лучшего друга, а, может, я убил того, кто был мне больше, чем друг, того, что был мне дорог. В любом случае, я грешен. Но я вынужден теперь жить без тебя, без Терезы, один среди белых стен. Где сон и еда по расписанию. Где у всех доброжелательные улыбки, где каждый день у меня спрашивают: - Ну, Том, как дела? А я пожимаю плечами и отвечаю: - Да нормально. Но от всего этого мне лучше не становится. И я все больше и больше чувствую, что теперь мне не место среди здоровых. Ведь я болен, Ньют" "День 2. Снова привет. Раз я уже начал писать, то доведу дело до конца. Я привык исполнять свои обещания, а болезнь не освободит меня от этой привычки. Наверное, через некоторое время я решусь написать тебе кое-что. Не знаю, как бы ты отреагировал на это, если был бы жив. Но тебя нет, поэтому я могу смело писать. Все равно никто не узнает. Все равно ты не сможешь закатить глаза и выругаться, не сможешь накричать на меня, не сможешь ударить или изгнать из Приюта. Ты ничего не сможешь сделать. В этом плюс того, что ты мертв. Сегодня ко мне приходил Минхо. Он рассказал мне о его жизни. Было интересно. А потом он случайно сказал твое имя. Правда, он потом замялся, уточнил что-то, но я уже не слушал. Я сделал вид, что не обратил внимания, что не заметил. А потом вышел в коридор, пока никто не видел, и от злости разбил окно. Случайно. Так вышло случайно, а мне запретили выходить из комнаты. Мне сказали, что я должен быть аккуратным, а потом закрыли дверь на ключ. Иногда мне кажется, что люди мне тут не помогают, а стараются спрятать от других, чтобы я не навредил ни себе, ни другим. На потолке есть длинная лампа. Она часто мигает и искрится. А я лежу на кровати и думаю. Угадай, Ньют, о ком я думаю?"