Радуга

Шел снег. Большие белые хлопья неслышно кружились в воздухе, оседали на одежде и волосах, а попав на кожу, обжигали ее и медленно, словно нехотя, таяли. Я никогда не любил зиму и снег - ни дома, ни, особенно, здесь, в Нордсколе, где пушистое белое одеяло скрывало острые, как бритва, камни и бездонные пропасти. Я сидел на скамье у шатра, погруженный в раздумья. Вокруг суетились солдаты, слышались голоса, говорившие на десятках разных языков, недовольно фыркали кони. Но мне не было до них никакого дела. Я ждал. И вспоминал. Гавен был мне братом - не по крови, но по духу, а позже и по оружию. Мы жили в соседних домах, вместе делали первые шаги, вместе сбегали с занятий в сельской школе. Мы часто дрались на палках в зарослях борщевика, воображая себя великими героями древности, заступившими дорогу злу, и мечтали стать паладинами. Были влюблены в одну и ту же девушку. Вместе приняли посвящение и принесли клятвы. Погибнуть мы тоже должны были в один день. Но та битва за Андорал, обещавшая стать для нас последней, определила нашу дальнейшую судьбу и навсегда развела наши пути. Тридцать против многих сотен - о таких сражениях поют песни. Мы знали, что впереди нас ждала только смерть, но не боялись ее. Когда стало ясно, что положение наше отчаянное и Врага не сдержать, наш капитан решил отправить гонца, чтобы предупредить остальных и попросить помощи, я вдруг понял, что очень хочу жить. Хочу вернуться домой и еще раз обнять жену и дочь. Я оставил их там - Гавена и остальных, - обещая привести помощь и искренне веря в то, что Свет не оставит их, даст сил продержаться до нашего возвращения. Свет не помог нам в тот день - ни мне, ни ему. Город пал под натиском проклятого принца и его нежити, вместе со своими немногочисленными защитниками. Я смог добраться до родных мест - но меня встретило лишь пепелище и свежие могилы с надгробными камнями, на которых были выбиты имена моих жены и дочери. Тогда я поклялся отомстить Ему за все эти смерти. Я разил врагов, не зная пощады, под светлыми знаменами Серебряного Рассвета. Я штурмовал Ледяную Корону, мечтая о том, как он ответит за каждую каплю пролитой крови. Добрые вести расходятся быстро. Имена тех десяти героев, что сразили Врага в его ледяном логове, стали известны еще до того, как они вернулись из сердца тьмы назад в наш мир. И, услышав одно из имен, я не поверил своим ушам. Я сидел на скамье у шатра, укрываемый снегом, совершенно раздавленный этим новым знанием. Всё это время я надеялся, даже - верил, что Гавен после смерти обрел покой и не был поднят проклятым слугой Плети. Ведь есть участь намного страшнее смерти. Такая злая судьба, постигшая моего побратима, ужасала меня, и хуже всего было понимание того, что он, прежде паладин, превратился в то, с чем когда-то сражался. Сухо захрустел снег под саронитовыми сапогами, и я узнал эти тяжелые шаги, но не поднял головы. Я боялся того, что могу увидеть, не мог решиться встретиться с ним взглядом - и вместе с тем страстно желал этого. Он остановился в паре шагов от меня и застыл, подобно каменному изваянию. Даже сквозь теплую шерстяную одежду и тяжелый меховой плащ я чувствовал волну могильного холода, исходившую от него. Сделав над собой усилие, я посмотрел на него - и наши глаза встретились. Они были все такими же пронзительно синими, но теперь их цвет больше напоминал не прозрачную синеву неба в ясный летний день, а колотый лед, холодно мерцавший на дне мертвых глазниц. Волосы, некогда имевшие цвет спелой ржи, стали тусклыми и белесыми, как обглоданные дочиста кости, кожа на лице высохла, будто пергамент, и истончилась настолько, что грозила вот-вот прорваться на скулах. Его плечи были сильно сгорблены, словно на них лежал непосильный груз. Но страшнее всего была пустота, проглядывавшая за мертвенным сиянием его глаз. На меня смотрело существо, лишенное эмоций и души. Его тяжелые саронитовые латы покрывали злые письмена, рунный клинок в костлявой руке истекал призрачным светом. Я никак не мог принять страшную правду: Гавен превратился не просто в рыцаря смерти, он стал Отрекшимся. Живым мертвецом из народа Сильваны Ветрокрылой, ненавидевшим тепло живого тела. Впрочем, эмблема на его накидке говорила о том, что он принадлежал к рыцарям Ордена Черного Клинка, подвластных Дариону Могрейну. Тем, кто нашел в себе силы и мужество освободиться от власти Врага и поднять мечи против своего бывшего Господина. Что, впрочем, не отменяло их проклятья. В гробовом молчании мы смотрели друг на друга. Я видел, что он узнал меня, но я не мог вымолвить ни слова, охваченный воспоминаниями о нашей последней встрече и той дружбе, что связывала нас, и отчаянно борясь с нахлынувшим вдруг стыдом за свой поступок. Лицо рыцаря смерти было непроницаемой маской, и я не мог прочитать по нему каких-то эмоций или чувств. Вдруг Гавен выпрямил спину и, все так же не проронив ни слова, сложил руки на груди, глядя мне прямо в глаза. Я узнал это движение: так Отрекшиеся отдавали честь, выражая свое почтение и уважение к кому-то. Слезы раскаяния, обжигая, потекли по моим щекам, слепя глаза, и я закрыл лицо руками. Не знаю, сколько я простоял так, но когда мне наконец удалось справиться с собой, рыцаря смерти уже не было рядом. Погруженный в свои мысли, я даже не слышал, как он ушел. Снегопад наконец прекратился, и ветер развернул густо-синие знамена с золотыми вензелями Лордерона на фоне высокого бледного неба.

Музыка: OST WoW WotLK - Storm Peaks