Радуга

Breathe life into this feeble heart, Lift this mortal veil of fear, Take these crumbled hopes, etched with tears. We'll rise above these earthly cares. Cast your eyes on the ocean, Cast your soul to the sea, When the dark night seems endless, Please remember me (c) Loreena McKennitt - Dante's Prayer

Она не знала, почему согласилась помочь старому шаману. Возможно, потому что это была последняя просьба умирающего, в которой так сложно отказать, а может быть, ее тронула его неугасающая любовь к давно умершей жене. Принести цветок, который он хотел положить на могилу любимой - это ведь несложно. Даже если он растет в глухой пещере на плато, кишащем огненными элементалями. Увидев у нее в руках цветок, рассыпавший алые искры в лиловых сумерках Награнда, старик сказал тогда: "Ты принесла прекраснейший углецвет. Я знаю, что ты рисковала жизнью, чтобы добыть его, и благодарен тебе за это". И та благодарность показалась ей дороже кошелька, набитого золотыми монетами. А теперь шаман попросил жрицу узнать судьбу его безвременно умершей жены, и Кихирет чувствовала, что добытые ею сведения расстроят старика. Так и вышло. Выслушав рассказ о кознях колдуньи Чалли, отнявшей жизненную силу его возлюбленной, Гар'рок поник головой: - Чалли, подлая ты ведьма! - сокрушенно пробормотал он. - Если бы эти доказательства были у меня много лет назад, я бы вырвал у тебя из груди черное сердце и растоптал! - Мне жаль, - тихо ответила жрица. - Но твоя Дахака теперь отомщена. - Ты разузнала для меня правду, как я и просил, и за это я искренне тебе благодарен... - Старик замолчал и какое-то время задумчиво смотрел на тлевший на могиле углецвет. Уже почти совсем стемнело, и сиреневые небеса Награнда стали густого фиолетового цвета. Высоко над их головами алмазной пылью рассыпались звезды. Дурманящий аромат белых цветов, росших на склоне, кружил голову. Где-то в кронах деревьев звонко щебетали птицы. Старый орк стоял, вслушиваясь в звуки окружающего мира, полной грудью вдыхал воздух, будто надеясь запомнить всё это, унести с собой. Ветер лениво шевелил его седые косы. Наконец Гар'рок проговорил: - Эти смертные оболочки под названием "тела" – не наша собственность. Тело – дар земли и однажды должно вернуться туда, откуда пришло. И для этого тела пришел черед вернуться обратно к стихиям. - Шаман обернулся к жрице. - Но знай, ты сняла тяжелый груз со старого сердца. Я покидаю этот мир без сожалений. Я сражался за свой народ и свою землю, я служил стихиям, и я любил. Ты окажешь мне честь, если останешься со мной в эти последние минуты. - Не бойся, я не уйду, - покачала Кихирет головой. - И буду с тобой до твоего последнего вздоха. Старый орк молча кивнул и, подойдя к надгробию, опустился перед ним на колени. Морщинистая ладонь ласково скользнула по шершавому камню - будто на прощанье: "Мое время на исходе, но я умираю, зная, что почтил ее память". Шаман лег рядом и закрыл глаза: какое-то время его грудь мерно вздымалась, потом дыхание остановилось. Лицо его было спокойно и безмятежно, будто старик всего лишь уснул, а глубокие морщины, изрезавшие его лицо, сгладились. Легкий ветерок раскачал заросли белых цветов, и жрица медленно подняла голову. Над надгробным камнем, дрожа и колыхаясь, парило легкое видение, сотканное из воздуха. Орчиха. Она была молодой и красивой, и Кихирет узнала ее, хотя и никогда не видела прежде - Дахака. Сквозь ее прозрачную фигуру можно было разглядеть очертания далеких гор и Трон Стихий. Едва заметно улыбнувшись жрице, орчиха обратила свой взгляд на умершего: - Гар`рок, супруг мой... Я шла бок о бок с тобой, словно тень. - Видение подплыло ближе, так что жрица ощутила колыхание воздуха на своей щеке. - Я наблюдала за твоей славной жизнью, и моя любовь к тебе не угасла. Встань, муж мой. Твои предки зовут... объединившись, мы ответим на зов. Дух старого шамана поднялся от тела и протянул руки навстречу орчихе. - О, Дахака, я так долго ждал твоего зова... - его голос задрожал, и Кихирет почудилось, что в глазах орка блеснули слезы. Она с удивлением обнаружила, что призрачный Гар'рок был молодым и полным сил, как и его возлюбленная, и лишь его телесная оболочка, лежавшая на земле, оставалась жалкой и дряхлой. Их руки соединились, и призраки стали медленно таять, растворяться в вечерних сумерках. Когда на Награнд опустилась ночь, они исчезли без следа, и лишь тонкий цветок углецвета ронял искры на могиле.