4.
Они долго разговаривают у лифта – вполголоса, слегка нервно, но все же не переходя на повышенные тона. Михаэлю пора бежать – бизнес. Он преувеличенно вежливо извиняется, хотя, кажется, мы все испытываем облегчение. Ифань провожает его до выхода, явно пытаясь приободрить. Я не понимаю ни слова. Но вижу, как Михаэль трогательно прислоняется лбом ко лбу Ифаня и проводит кончиками пальцев по бледной щеке. Примирительно шепчет и виновато улыбается. Ифань улыбается в ответ и произносит что-то едва слышно, что-то, что заставляет Михаэля прыснуть со смеху. Мне становится не по себе от мысли, что на самом деле я совсем ничего не знаю об Ифане. -Почему ты не сказал мне? – интересуюсь я, когда мы остаемся вдвоем. Ифань оставляет на столе 2 прибора и деловито раскладывает наш ужин по тарелкам. -Что именно не сказал? – поднимает на меня темный взгляд. – Что я гей? Или что Михаэль хотел бы быть мне не просто приятелем? -Все, - флегматично ковыряюсь палочками в лапше. -Это что-то меняет между нами? – тихо спрашивает он. -Ты мой друг, - мне обидно до слез, и я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать в голос. – По крайней мере, я привык так думать. Но я не знаю о тебе даже таких элементарных вещей… -Ты знаешь обо мне намного больше, Тао, - Ифань касается моей руки. У него ледяные пальцы, и он резко сжимает мою ладонь – до хруста в костяшках, заставляя посмотреть себе в лицо. – Просто предпочитаешь не замечать. Ты ничего не забыл, я прав? Ты всегда помнил, но боялся поверить. Потому что это разрушило бы твой маленький уютный мирок. -Мне не надо было приезжать, - отчаянно шепчу я. – Не надо было… Это ошибка… -Перестань, прошу тебя, - он поднимается со своего места и встает за моей спиной. Кладет ладони на плечи и разминает затекшие мышцы. Палочки со стуком ударяются о стеклянную столешницу, и руки как плети повисают вдоль расслабленного тела. Я рефлекторно подаюсь навстречу сильным прикосновениям и откидываю голову назад. Даже затылком я чувствую, как бешено бьется чужое сердце. – Я невыносимо скучал, - горячее дыхание на моих губах. -Нет, - выдыхаю я. -Да, - я закрываю глаза и позволяю Ифаню завладеть моим ртом, отвечаю ему – бессознательно и инстинктивно. Поцелуй получается долгим, влажным и чувственным. Химия между нами не идет ни в какое сравнение с тем, что было у меня с Лин или любой другой девушкой. И теперь я точно знаю, что Ифань больше не притворяется, и я сам тоже - прекрасно отдаю себе отчет в том, что делаю. Когда-то, когда мы были подростками и лишь мечтали о том, как закадрим девчонок, мы договорились, что будем тренироваться друг на друге, чтобы не выглядеть неопытными в наш первый раз. Поначалу все было довольно смущающе, но со временем, как ни странно, это не только не оттолкнуло нас, но – напротив, сделало ближе. Ближе, чем лучшие друзья. Ближе, чем кровные братья. Мы так и не перешли границ, и в конечном итоге прекратили эксперименты, но общая тайна повязала нас, намертво переплела судьбы, сделала из нас заговорщиков. -Ты уехал из-за меня? -Да. -Почему ты не сказал? -Потому что испугался. Господи, каким же я был идиотом. Я никогда даже не пытался анализировать мотивов, которыми руководствовался Ифань, покидая Китай. Я видел лишь итог, но не парадигму. Два года я эгоистично считал, что единственное, что им двигало, - стремление к лучшей жизни, желание сделать карьеру и заработать побольше денег, но уж точно никак не мог предположить, что первопричиной столь резких перемен являюсь я сам.5.
-Я ничего не могу дать тебе. -Я ничего не прошу. -Значит, ты не против, если мы все оставим как есть? -Конечно, - Ифань ласково треплет меня по волосам. – Нам необязательно делить постель, чтобы оставаться близкими людьми. И потом, я знаю, что ты отличаешься от меня, - мне кажется, сейчас он намеренно говорит то, что я хочу услышать. -У тебя и Михаэля все будет хорошо? – почему-то при одной мысли о голубоглазом красавце меня едва не выворачивает наизнанку, но при Ифане мне приходится делать вид, что я совершенно не против их общения. Да и кто я такой, чтобы разрушать чужую жизнь? -Не сомневайся, - улыбается он. Немного самонадеянно, без ложной скромности. Пожалуй, таким я его еще не видел. – Ты пока еще не представляешь масштабов моей популярности в определенных кругах, - иронично усмехается он. И мне хочется ответить, что вообще-то представляю, ведь он самый красивый человек, которого я когда-либо встречал. Красивее Михаэля. Красивее Клаудии Шиффер. Красивее кого угодно. Для меня. Мы полулежим на огромном кожаном диване Ифаня, обложившись со всех сторон подушками, пачками с хрустящими снэками и упаковками с легким пивом, и вот уже пару часов тупим в 5 сезон «Комиссара Рекса», потому что «молодой Гедеон Буркхард – редкостный красавчик». И я опять ловлю себя на мысли, что испытываю что-то сродни гордости за то, что у нас с Ифанем есть еще одна общая тайна, известная лишь нам двоим. Точно как в юности. По идее, новость о нетрадиционной ориентации лучшего друга должна была вызвать во мне отторжение, но, поскольку он мгновенно ухитрился сделать меня сообщником, это только больше сблизило нас. -Ладно, ты самый охуенный педик на всем белом свете, - в шутку толкаю его локтем. -Не сомневаюсь, - довольно соглашается он, продолжая хрустеть чипсами. – Лучшего комплимента ты и придумать не мог. -Вот скажи… -М? – он отвлекается от экрана, где Гедеон Буркхард заключает в нежные объятья героического пса, спасшего очередную невинную жертву, и внимательно смотрит мне в глаза. Такой пронзительный темный взгляд. -Забудь… -Нет, говори! – настаивает он. -Ладно, - я краснею как рак, но все-таки выдавливаю из себя. – А ты… Ты сверху или снизу… Ну, когда… -Дурак, - весело хохочет Ифань, но, видя мою неловкость, все-таки поясняет. – По настроению. -И тебе приятно, когда… -Когда?.. – он вопросительно выгибает брови. -Когда тебя… -Господи! – едва не давится от смеха. – У меня чувство, что я веду урок полового воспитания в школе, и передо мной несмышленый ребенок, которому я должен как можно более тактично поведать о пестиках и тычинках! -Прости. Я лезу не в свое дело, - резко дергаюсь, собираясь вскочить с дивана и смыться куда-нибудь подальше – например, в ванную, чтобы немного освежиться. Но реакция Ифаня мгновенна. Он цепко обхватывает мое запястье и рывком заставляет придвинуться ближе. Его рука тяжело ложится на мое плечо, а чуть хмельное дыхание обжигает и без того горящую щеку. -Да нет, почему же? – он переходит на низкий шепот. – Все так же как у всех. Если человек тебе нравится, то не имеет значения, в какой позе вы это делаете. Тебе все равно будет хорошо, понимаешь? -Да. -Я хочу поцеловать тебя, Тао, - Ифань и не думает отстраняться. – Очень хочу, слышишь? Я непроизвольно облизываю губы и сглатываю застрявший в горле ком. Нет, только не так. Потому что я тоже хочу, чтобы он поцеловал меня. Я чувствую свою безграничную власть над ним и знаю, что он никогда не будет винить меня, что бы ни произошло между нами. Но разница в том, что Ифань хочет сделать это, потому что его действительно влечет ко мне, а я хочу сделать это, потому что он нужен мне в собственность, потому что вероломно мечтаю убрать из его жизни Михаэля и любого, кто может претендовать на место рядом с ним. Но потом я уеду в Китай. А Ифань останется. И мы оба будем несчастны. -Не надо, - собираю в кулак всю силу воли. -Почему? – его влажный рот так близко. В его черных зрачках шальной блеск. Сколько он выпил? -Потому что я причиню тебе боль. -Я согласен, - четко и невыносимо серьезно произносит Ифань, прежде чем его мягкие губы соприкасаются с моими. Если бы все мои поцелуи были настолько прекрасными, я стер бы губы в кровь, умирая от вожделения и раздаривая ласки направо и налево. Но, к сожалению, единственный, с кем возможна подобная мистика, – Ифань, мой друг детства, открытый гей, живущий в далекой Германии, человек, потерять которого для меня немыслимо.6.
-Хорошо спалось? - как ни в чем не бывало, интересуется он утром. Забавное зрелище: растрепанный и все еще сонный, полуобнаженный Ифань, облаченный лишь в легкие шорты-бермуды, едва не соскальзывающие с узких бедер. Я как идиот упираюсь взглядом в красивую широкую спину, пытаясь прочитать замысловатый черный шрифт, и с некоторой ревностью отмечаю, что понятия не имел о наличии татуировок на теле своего друга. Ифань тем временем аккуратно нарезает овощи и поочередно выкладывает их в прозрачную салатницу с тонким синим узором по краю. – И прости за вчерашнее, - виновато добавляет он. – Кажется, я немного перебрал… В общем, спасибо, что остановил. Ты прав, это было бы ошибкой. -Не за что, - ухмыляюсь я. Вообще-то, мне даже обидно, что нашу гипотетическую близость он называет «ошибкой», но я стараюсь не подавать вида и предлагаю свою помощь в приготовлении завтрака. -Я не знал, что ты умеешь готовить, - удивляется он. -Я тоже не подозревал, что за пару лет ты весь покроешься наколками, - язвлю в ответ. -Тебе не нравится? – он осторожно кладет нож и поворачивается ко мне лицом. Почему он такой красивый? Даже с утра! Даже со слегка припухшими от вчерашней вечеринки веками и искусанными в поцелуях губами. Я чувствую, как очередная игла впивается в мое сердце, заставляя глупую мышцу сбиваться с ритма. Все это – до последней родинки – могло бы принадлежать мне. -Нравится, - признаю я. – Но ты не говорил, что сделал их. -Мне казалось, это не имеет значения, - Ифань загадочно улыбается, явно заметив мой интерес, и принимается заправлять салат оливковым маслом. – Уже все готово, так что просто наслаждайся высококлассным обслуживанием, - смеется он. - Тосты, сыр, ветчина, джем, масло, яичница, салат из свежих овощей, сок и кофе. Надеюсь, ты все это ешь? -Вау! - не могу скрыть восхищения. Даже моя мама вряд ли стала бы прилагать столько усилий, чтобы покормить любимое чадо. – Может, мне правда стоило бы рассмотреть твою кандидатуру на пост заботливой женушки? – подшучиваю я. -Может, - едва слышно бормочет Ифань. За завтраком мы болтаем о всякой ерунде. Сначала о наших общих друзьях в Китае. Потом Ифань рассказывает, какие достопримечательности лучше всего посетить в Берлине, и делает пометки на китайском в заранее купленном туристическом справочнике. Перед уходом он вручает мне второй комплект ключей и смартфон с местной сим-картой. -Мне будет спокойнее, если ты будешь на связи, - зачем-то оправдывается, хотя и так очевидно, что он переживает за меня. Один, в чужом городе, не зная немецкого – в понимании щепетильного Ифаня, он отпускает меня на верную смерть. -Ясно, - киваю и кладу телефон в карман джинсов. -Хочешь прийти ко мне на работу? – спрашивает уже у лифта. -Там будет Михаэль? -Возможно. -Тогда – нет, - ехидно усмехаюсь. – Не хочу вклиниваться между вами. Я сам задвигаю створку лифта, выходящего прямо в лофт, и нажимаю кнопку. Потому что в следующую секунду Ифань бы непременно попытался меня поцеловать. Откуда я знаю? Потому что если нет, то я сам спровоцировал бы его. Кабинка дергается и медленно ползет вниз, отрезая нас друг от друга. Первое, что я делаю, оставшись в одиночестве, иду к дивану, на котором оставил Ифаня ночью, заботливо укрыв пледом, и долго лежу, уткнувшись лицом в его подушку.