Не бойся потерять меня...

Влюбиться навсегда - на самом деле звучит просто ужасно! Правда, обнадеживает то, что у этого "всегда" есть пару ограничений. Например, любовь может умереть, если умер один из партнеров, или если он впал в немилость у их Бога. Вот такое ждало каждого оборотня в жизни. Неизвестно почему, но они могли влюбиться единожды, если не учитывать особых случаев, но почему влюбиться в определенное существо - не ясно. Как говорят многие люди, это просто приходит и просто случается. Зачастую чувство рождается буквально из ниоткуда, у многих даже с первого взгляда. Так, глава шестого клана, Розмари, на одной из дружеских встреч с вождями, увидела совершенно случайно Ирвина, в которого и влюбилась. И сейчас у них подрастает прекрасная дочка, а они говорят, что счастливее них никого нет на всем белом свете... А этого вождя порой называли бессердечным - он встречался со столькими девушками, но ни одну из них по правде не любил. Отсюда и пошла поговорка - "Такое же каменное сердце, как у Александра". Но практически никто не знал, как страдал сам мужчина, ему казалось, что он никому не нужен, что он пуст, что он безнадежен! Очень многие встречали свою вторую половинку до двадцати пяти, а ему уже двадцать шесть! Вдруг окажется, что он просто не способен на подобное чувство?.. И как он будет жить тогда?.. Выступая вперед всего отряда мощными и быстрыми скачками, он бежал, не щадя сил. Под черным покровом перекатывались тугие мышцы, а уши были прижаты низко к голове. Огромные клыки в свете солнца казались чуть менее ужасающими, нежели при луне, но не менее смертоносными, а темные, впрочем, не лишенные зрачков глаза резали пространство взглядом, из общей картины выделяя что-то определенное, далекое или близкое. Шайенн встретил их стойким ощущением присутствия вампиров. Перевоплощаясь в перелеске, неподалеку от главной дороги, Алек принюхивался, хмурился. Сильный, здесь был один очень не слабый кровопийца, и с ним так и хотелось... подраться! О да, буквально горела кожа, требуя сражения и черной крови! - Александр, предательница сказала, что за близнецом был отправлен отряд Сторма. - Невысокий Риель, светловолосый и немного внешне озабоченный обстановкой, подошел к Старейшине и доверчиво заглянул снизу вверх в его глаза. - Сторма? - Что ж, этого ненавистника Псов Апокалипсиса он знал. Глава первого отряда Инграма не любил охотником едва ли не больше самих вервольфов, почему не ясно, и не интересует как-то. Но с ним можно было отлично размяться! - Киаран, ты их чувствуешь? - Прислушиваясь к себе, Алек обратился к серебряному волку, который только-только начал перевоплощаться в человека, сам-то он знал где враги. Но не упускать же такой возможности проверить потенциал бойцов. - Э... ага. Прищурившись, с улыбкой, вождь коротко кивнул, круто развернулся и двинулся в сторону города. За ним тенью проследовали все тринадцать членов второй группы. В итоге, чутье привело их в западную часть города. И, наверное, они бы отступили, если бы не одно НО: система охраны не требуется не нужному объекту. Проще говоря и все разъясняя, они наткнулись на охранников, незаметные скрытые камеры и кучу других распознающих устройств, коими был напичкан по уши один из кварталов. О чем это говорит? Конечно о том, что они у правильной цели. ******** По природе своей вампиры были такими существами, которые могли спать всего раз в пять месяцев. Наверное, поэтому все время отправлялись в обитель снов либо те, кому требовалось быстрое восстановление сил, либо кому не являлась чуждой вера в высшее божество. Все верно, со своим Богом эта раса могла встретиться лишь за гранью - после смерти или во сне, при том что подтверждения первого случая не было, а второй оказывался правдой крайне редко. Их прародитель был жестоким в плане встреч с детьми, иной вампир мог прожить всю свою жизнь, но так и не встретить его. Распахивая свои почти черные глаза, Лорд тяжелым и долгим взглядом посмотрел в потолок. В пространстве разлилось тихое гудение, нормальному человеку наверняка бы стало невозможным сделать вдох - настолько сгустился воздух. А внутри у мужчины разливалась пустота... Обладатель волос цвета снега еще никогда не приказывал Назанилю остановится. Но что же случилось сегодня, буквально пару минут назад? "Отпусти Рейвена", - что, черт возьми, это значит? Отпусти?! Тогда зачем требовалось вообще все это - обращение Джея, убийство Эвелин, да просто рождение этих братьев?.. Зачем, если ему только что сказали ОТПУСТИТЬ?! "Он не твой. Он не рожден стать вампиром! Не преследуй его, названный Сириусом!", - Назаниль и вправду чего-то не понимал. Ему вот уже восемнадцать лет указывают путь, путь к процветанию всего их рода, этот путь проложен через реки крови и основан на двоих близнецах с шестиконечной звездой, а вдруг настал день и произнесено "Не преследуй"! Произнесено не кем-то, а именно тем кукловодом, который и управлял игрой все эти долгие годы. Что это значит?.. Скрежет и хруст. Украшенный несколько громоздкой лепниной потолок пошел трещинами, глубокими и длинными. Пустота внутри Величайшего Лорда все никак не желала заполняться, поглощала все звуки и мысли, все слова и воспоминания. Отдать одного из сильнейших созданий во всем вампирском роду и кому, миру? Человечеству? И ведь даже не убить, чтобы быть уверенным в силе собственного создателя, не убить! Бог сказал ему не трогать Рейвена, отпустить и не ограничивать, не пытаться схватить или уничтожить, а иначе - гнев Божий! Непостоянный, как море во время шторма, он просто напросто приказал забыть про Рея, как будто того и не существовало! Но как забыть, если он ЕСТЬ?! Сверху посыпалась мелкая белоснежно-позолоченная крошка. Потолок стонет в предсмертный муках, но разве это хоть кого-нибудь заботит? Ничуть. Что вообще происходит? Чего хочет существо, повелевающее им творить Его волю?.. Прикрыв пустые глаза, Сириус прислушался к себе. Инграм сейчас в своих покоях, от присутствия Альтаира веет холодом и легкой кислотой - он явно встречался недавно с вервольфами, но по какой причине и где? А разгадка близка, вслушиваясь в пространство, мужчина улавливает чужие приглушенные всхлипы и стоны, они явно женские. Если напрячь чуть-чуть восприятие, то можно увидеть в присутствии этой девушки, которую сейчас пытают на нижних уровнях особняка, четкий отпечаток ненавистной силы врагов. Предательница. Наивное дитя или мерзкое прогнившее отродье? Прощения ей не видать, - решает блондин и поднимается с постели. А все дело в том, что Назаниль, если можно так сказать, ходил у Бога в любимчиках. Поэтому именно на него и была возложена ответственность создания близнецов-полукровок, отмеченных волей не одного, (что на самом деле ошибочно, даже сам Сириус об этом не догадывается), а двух прародителей. Оборотня и вампира. Две шестиконечные звезды братьев были разными, совершенно разными по происхождению, силе и назначению... Но следует рассказать обо всем по порядку. Кровь залила его лицо. Она была черной и жидкой, как вода. Зажмурившись он отер одним движением кожу и распахнул свои демонически-зеленые, словно светящиеся изнутри неоном, глаза, молниеносно развернулся и занес меч. На красивом лице, не таком резком и страшном, как его описывали в сказаниях и откровениях, на мгновение проявилась такая глубокая ненависть и такая пылающая ярость, что враги перед ним попятились. Сильная рука, не щадя мышц и усилий, по широкой и опасно-убийственной дуге прошила воздух, снося сразу три головы с враждебных плеч. Тихо рыча, но все же грозно и устрашающе, он рубил и рубил, он уничтожал, он стирал с лица земли. Полчища безликих, темных тварей, пару секунд назад возликовавших над падением Астарота, сейчас в первобытном ужасе и панике отступали, прикрывались собственным мраком, пытались скрыться и сбежать. Их налитые кровью глаза потухали мгновенно, стоило только рассерженному воину взмахнуть своим тяжелым, закаленным трижды мечом и перерубить им шею. Тяжесть прокатилась по всему пространству, сейчас залитому кровью - черной, шипящей, едкой и кислотной, - это ревел где-то на юге раненный зверь. До него еще не добрались его собратья, но дело за временем... - ...ал!.. - Крик, хриплый и громкий, пробился сквозь шум и писк, и вой умирающих созданий с кровью цвета обсидиана. Не оборачиваясь, воин поджал сурово губы и с еще большим размахом прочертил дугу, ввергая врагов не то что в панику и в ужас, - в осознание собственной скорой смерти! - Бе... ал! - Не унимался кто-то вдалеке, к звукам отчаяния прибавилось что-то еще, так смутно похожее на... веру? Бред. Какой же все это бред, какое сумасшествие! - Белиал. - Он ощутил чужое присутствие кожей, почувствовал прохладный ветерок и даже сейчас, среди этой груды трупов, свежий и цветочный аромат... Мужчина с зелеными глазами зарычал, сжимая меч до треска тканей, но, видит Отец, ему было плевать на мышцы, кости и черт знает что еще, составляющее это временное (такое бесполезное!) тело. - Белиал! - Высокий звук прокатился по нервам, отчего лопнули перепонки, впрочем, тут же срастаясь, звук, когда бьется дорогой хрусталь о тонкую стальную пластину, свистящую в воздухе. Хлопок, белоснежно-слепящая линия прокатилась по полю сражений, теряясь где-то впереди. И твари попадали замертво - неведомое им доселе оружие молниеносной секирой перерубило их на две неравные части... - Что ты?.. - Мать Господня тебя прокляни, ты что творишь? - Разворачиваясь, прорычал-проорал Белиал, хватая подоспевшего соратника за мягкую ткань белоснежного, пусть кое-где и заляпанного кровью, плаща. Он был искажен в лице, его глаза пылали, горели, вспыхивая с каждым мгновением все сильнее - зелень их словно вбирала свет то ли звезд, то ли непреложных сильных чувств. - Ты зачем лезешь куда тебя не просят?! - Щурясь от гнева и теряя часть спокойствия, воин оскалился, из-за чего стали видны его клыки. Несколько полные губы побелели от напряжения и не длинные темные волосы стали влажными от пота и черной кислоты, служившей этим тварям кровью, волосы завивались, липли к коже. Легко освободившись от чужой хватки, новоприбывший, от которого так пленительно пахло луговыми цветами, просто ответил: - Михаил приказывает легионам отступать. - Глубокий, бархатистый голос его сейчас уже не хрипит, как было раньше, когда незнакомец звал своей соратника, надрывая связки. Белиал презрительно сплюнул и скривился, как от зубной боли. - "Михаил"! - Прогнусавил зеленоглазый брюнет, ощущая сильнейшую досаду и давнюю неприязнь к главному военачальнику. - Мальчишка, не умеющий сражаться, он решил командовать и приказывать мне?! - Мертвая хватка еще сильнее усилилась и на этот раз ткани руки действительно лопнули, на миг брызнув красным, но тут же стали прежними, срослись. - Бел... - Тихо, заглядывая в полные на самом деле боли глаза цвета потухающих изумрудов, незнакомец - обладатель белоснежных длинных волос и черных, затягивающих как бездна, очей - понимающе нахмурился. И проникновенно-доверительно произнес, - Ты превосходишь его по достоинству и силе, но он во главе по воле Отца... Вспыхнувшая мимолетно гримаса странной смеси чувств тут же угасла, Белиал коротко кивнул и растворился в воздухе, так и не встретившись больше взглядом со своим давним другом - Азраилом... Астарот действительно пал, но не умер. Его, искалеченного, медленно восстанавливающегося, лечил невысокий и хрупкий Рафаил, бывший главным лекарем. Поприветствовав собрата, брюнет проследовал мимо его владений, наполненных дымом целебных благовоний, прямо к Собору. Встреченные по пути воины слегка кланялись ему и спешили по своим делам. Такое чувство, что это не они только что безжалостно убивали в войне. Распахнув тяжелые и высокие врата, которые за ним сразу же бесшумно прикрылись, он уверенно и широко зашагал через пустынные залы с высокими небесными потолками прямо к трону. Трону не царя, не императора, не правителя, - главнокомандующего!.. Там было пусто, лишь сверкающий меч, отозвавшийся на прибытие гостя тонким звоном, стоял на законном месте у трона, в разъеме, из которого оружие мог вынуть только Михаил. Все же, он был любимчиком у их Отца, привелегии и почести по первой просьбе, по первому желанию... в то время как он, Белиал, ни разу не ослушался Отца, убивал во имя него, утопал и захлебывался в крови... - От тебя разит кислотой за милю. - Раздалось сбоку, прозвучал тот самый ненавистный голос: немного хрипловатый, но не лишенный мальчишеской задоринки и интонации. А у брюнета голос был другим, ровным и красивым, но самому его обладателю от своего совершенства казался только ужасней. Где-то в глубине души он не любил ни своих чародейских глаз, ни волос цвета воронова крыла, ни чуть смугловатой кожи, ни слишком уж детских губ... Сжав на миг зубы, Белиал развернулся и отчеканил: - Я только что убивал. Задорно-добродушный, но с затаенной ноткой какого-то ожидания, раздался смех. Михаил стоял перед ним, такой довольный и полный превосходства. Казалось, он был совершенен во всем - во внешности, в поведении, в призвании, но как же Бел ненавидел его характер! - Мы все сейчас убивали. Но почему-то только от тебя несет кислотой, а не природным запахом. - Произнес, сверкнув широкой довольно улыбкой, главнокомандующий с ехидцей. - Или это твой природный запах? - Словно в шутку, он хлопнул пушистыми светлыми ресницами и вмиг оказался рядом с гостем. На лице Михаила проскользнуло отвращение, и, продолжая свою совсем не смешную шутку, он склонился, (а он был выше Бела почти на пол головы, хотя остальные едва доставали брюнету до плеча!), к сильной смуглой шее соратника с прилипшими завитками черных волос. И шумно вдохнул, специально, выбешивая!.. Окаменевший Бел сжал кулаки до побеления, сдерживая кое-как вспыхнувшую внутри ярость. Этот чертов любимчик Отца не ставит его ни в грош! Столько пренебрежения, столько презрения! Прикрыв горящие зеленым огнем глаза, воин глубоко вздохнул, пытаясь хоть чуть-чуть успокоить закипающую в венах лаву. ... Он солгал, когда сказал, что от Белиала несет только кислотой. Нагло, грешно солгал, но что есть эта ложь? По сравнению с тем, как низко Михаил опустился в своих желаниях, она - прах! Сладко, терпко, горько. Этот аромат, чертов аромат, сводил его с ума! Сделав вдох незначительный, который должен был показаться со стороны лишь шуткой, он почувствовал, как его насквозь, от головы до пят, прошибает... ЖЕЛАНИЕМ. Желанием вдыхать, желанием пробовать, желанием испить! Ангелы могли чувствовать, если хотели. Но они не могли желать против воли!.. А это иррациональное чувство, несомненно, было против его воли, Михаил так отчаянно себя в этом убеждал! Нежная кожа с лентами черной крови, вовсе и не такой пахучей, - совершенство, которое хочется испытать на вкус. А завитки влажных волос так соблазнительны, что, кажется, мужчина может истечь соками, просто глядя на них!.. Он не способен удержаться и, прикрывая голубые глаза, бесшумно наполняет легкие воздухом до отказа, воздухом и этим ароматом. Убивает в самом зародыше утробно-глухой стон блаженства и резко отстраняется. Исподлобья взглянув на бледно-неживого брюнета, жмурящегося, как от пощечины, он стремительно сбегает, лучом проскальзывая к трону и вставая рядом с ослепительным мечом. Все потому что Михаил не уверен в себе или своих силах, он по истине боится сорваться. С первой их встречи четыре тысячелетия назад он не может разобраться в себе, порой просто умирая от желания овладеть этим существом - он больше не узнает себя, он сошел с ума!.. Но, хвала Отцу, как же он рад, что Белиал вернулся живым и не пострадал в этом глупом сражении... - Ты свободен. - Без улыбки или смешка произнес главнокомандующий. Чуть вздрогнув от приказного тона и обидно-неприятных слов, брюнет в последний раз глядит на соратника резкими обжигающими глазами, поджимает полноватые губы и растворяется в воздухе. Выражения лица Михаила, после того как тот поймал в упор этот изумрудный взгляд, он уже не видит. Он не видит как искажается красивое лицо блондина, как он запрокидывает голову, часто дыша, как на бледных щеках проступает лихорадочный румянец и как пальцы до треска разрываемой ткани сжимают складки белоснежной робы... как сильно порой Михаил не хочет его отпускать. И выпускать, выпускать - из Собора, из своих покоев (куда Бела порой все же вынуждают зайти обстоятельства)... из возможных желаемых объятий. Мужчина, оставаясь в одиночестве светлого зала, закусывает губу и тяжело садится на трон. Помпезность не привлекала Белиала, как, собственно, и пышность. Поэтому комнаты, что принадлежали ему, отличаются некой безукоризненной теплой простотой, в них мало украшений, но они так прекрасно дают отдохнуть глазу! Тяжелые, под несколько десятков тонн, адамантовые доспехи снять привычно не сложно, пальцы слепо знают что нужно сделать, где надавить, где подцепить, чтобы эта броня покинула усталое тело. Прикоснувшись ладонью к черно-серебристой, перламутровой поверхности, мужчина прикрыл глаза. Под подушечками пальцев разливалось привычное тепло родных вещей, именно оно все время грело его в битвах и не давало замерзнуть сердцу. Мимолетно прочертив линию по броне, он ощутил, а не увидел, рельефные изображения битв, сражений, важных событий и великих воинов... каждый виток его существования записан на этих доспехах. Трижды закаленный меч отозвался гулким звоном, вторя своему хозяину. Вторя вечной печали своего хозяина. Поджав губы, не сурово, а просто немного обиженно, Белиал распахнул свои невозможные глаза и молча, и грозно проследовал вглубь своих владений, туда, где в центре располагался целебный родник, обложенный белым мрамором и окруженный двенадцатью колоннами защиты. Пройти через эту защиту свободно могло лишь одно существо. Люцифер... - О, Астарот сдает позиции, брат мой! - Спокойно приподняв голову, совсем не стесняясь наготы, брюнет удивленно вскинул брови. Вода окрашивалась понемногу в бурый с примесью красного, но родники забирали едкий кислотный запах и заживляли все раны, с которыми не справлялась усиленная регенерация этого жалкого слабого тела. Люцифер вальяжно расселся на утонченной скамейке, расположенной чуть поодаль от источника, вся его одежда от нежно-синего до черного разметалась на холодном мраморе. На спокойном лице гостя лениво расползлась довольная улыбка. - Не хочу говорить этого... - Но придется, да? - Хмыкнув, блеснул золотистыми глазами будущий Владыка Ада, махнул рукой. - Да, - так и не улыбнувшись в ответ, Белиал вдохнул прохладный и свежий воздух, - но он устал от глупых войн во имя ничего. Все мы скоро устанем, все... - Тихое журчание успокаивало и подкупало израненную душу, упрашивало остаться здесь, отдаться на волю священной воды, которая попытается излечить и нутро... Собеседник молчал и только внимательно разглядывал мужчину перед собой. Расслабленный, такой уязвимый и грустный, он до сих пор не сдался. В сердца многих постепенно вселялось отчаяние и разуверение в Отце, но Белиал... все еще не мог отказаться от веры. Не смотря на всю ту боль, которую ему в большем количестве, чем остальным, причинил собственный Прародитель, он любил его, через мучения и сомнения, но любил. Он думал, что единственный, кто лишен дара Отца... до сих пор не знает о своем проклятии очаровывать и убежден, что никому не нужен. Сбить его с пути может оказаться либо сложнее, чем прочих, либо в разы проще. Зависит от того, какой путь Люцифер изберет: путь наибольшей боли или наиглубочайшего разочарования... - Не суди Астарота. Он лишь хочет узнать смысл, понять все. - Одним движением плавно поднимаясь, Белиал приподнял руки и с отвращением поглядел на них. Черной кислоты на них уже не было, спасибо не оскверненному источнику, но брюнет буквально чувствовал чужую смерть кожей. Он убивал. И он убил. Себя самого убил!.. - Кто я, чтобы судить? - Исподлобья и с ехидцей спросил золотистоглазый брюнет. Но, в отличие от Бела, у него волосы были длинными, сейчас уложены в боевой хвост на затылке. Ведь ему тоже приходилось биться, но почему, почему Белиал не чувствует от него ни сожаления, ни раскаяния?! Где же твоя душа, Люцифер, как давно ты перестал быть собой?! Легко перешагнув мраморный выступ, мужчина покинул источник и его защиту, сосредоточился. Тут же ветер обтек его со всех сторон, высушил влажную, нежную после заживления кожу. Воздушные потоки все кружили и кружили вокруг него невидимыми, но ощутимыми волнами, вскоре стали уплотняться, преобразуясь в волны ярко-изумрудной ткани, под стать глазам. Пару минут, и вот Белиал уже не полностью обнажен, длинные полы странной одежды, так похожей одновременно и на платье и на халат, укрыли его до талии, перевились пару раз небрежными поясами вокруг бедер, а далее свободно, открывая часть груди, поднялись до плеч, не забыв укрыть и натренированные руки до самых пальцев. Странно и так по-детски, но воин не хотел показывать своих ладоней этому свету, он чувствовал кровь на них. - Ты слишком любишь самокопание! -Поморщившись, Люцифер тоже поднялся, с хорошо скрываемым интересом и восхищением оглядел статную фигуру давнего друга и брата. - А ты слишком уподобляешься людям для того существа, что ненавидит их до глубины души. - Жестко и резко, и в самую суть. Да, он ненавидит их, ненавидит! Но говорить подобное не есть хорошо для этого напыщенного рыцаря чести и славы!.. - О, наш ущемленный Белиал решил показать зубки? - Растянув тонкие губы в издевательской усмешке, Люцифер не преминул так же воспользоваться возможностью и насолить тому, кто тронул его за самое больное. - Что ты, не бойся, Михаил с радостью уступит тебе пост, если ты отда... - Мой повелитель. - Слегка склонившись, из ниоткуда возник Раум. С еле заметным раболепием он поглядел на Люца, и теперь Белиалу пришла очередь морщиться. За плечом Раума стоял спокойный Азраил, который без стеснения подошел к Белиалу и что-то тихо ему сказал. Последний от этого вздрогнул, Люц видел, как расширились зрачки зеленых глаз, так пленяющих каждого, кто заглянет в них! О, Бог не оставил этого могучего воина без дара, нет! Он дал то, чему остальные могли только завидовать - доверие и очарование! Каждый, кто встретит его на своем пути, и да поверит ему безоговорочно и вверит ему свою жизнь и свое бытие... Он не мог оставить его здесь, он не мог доверить это совершенное оружие ангелам, не мог! Небесное царство, которое будет создано, требует присутствия Белиала, и он должен быть возле трона будущего Владыки. Резче проступили скулы на лице брюнета, он с некой кротостью склонил голову и прикрыл веки. В следующее мгновение около источника осталось лишь трое существ, Бела среди них не было... - Мне передали весть о вашем желании закончить войну. - Искривившись от тона, каким он сам вопрошал старшего по званию, мужчина еще больше возненавидел себя. Он мог обмануть братьев и друзей, но солгать перед собой не получится - пусть он и выше по происхождению Михаила, но обязан кланяться перед ним. Обязан, потому что слаб и не может возразить Отцу! Главнокомандующий молчал. Они виделись недавно, но все равно Михаил выглядел иначе - собранный и спокойный. Никакого презрения и насмешки. При произнесенном слове "война" великий меч, которым управлял предводитель небесных войск, тонко зазвенел, затребовал крови. Прекрасно заточенный, он все время желал убивать, и это казалось неправильным. - Да, Отец сказал, что устал от сражений своих сыновей и их смертей. - Голубоглазый блондин не изменился в выражении лица, явно зная что-то такое, что убивало в нем все светлые чувства. Он отказался от человечности, он ангел, он статуя из мрамора, сумевшая ожить. - Приказывайте мне. - И что-то, какая-то значительная и небольшая часть души Бела возликовала - война наконец-то закончится, эта глупая-глупая, вовсе ненужная война с неорганизованными, потерянными (первыми!) порождениями тьмы. - Все пятьдесят легионов, находящихся под твоим командованием отправляются к Гихону. Тебе приказано уничтожить всех падших. - Брюнет вскинул голову, в его взоре плескалось непонимание. Поначалу. А потом он побледнел, отступив, и... склонил голову. Он был неправ, - он не убил себя в прошлом сражении. Он умер сейчас, взглянув в пустые и лишенные смысла, смысла, который искал и он, и Астарот, голубые глаза. Михаил восседал на троне, холодный и неживой, как камень, и сердце его не могло чувствовать, и чувства его обернулись мертвым прахом... Ангелы, в конце концов, не люди. Они могли чувствовать, только если хотели этого... "Кровь залила его лицо. Она была черной и жидкой, как вода. Зажмурившись он отер одним движением кожу и распахнул свои демонически-зеленые, словно светящиеся изнутри неоном, глаза, молниеносно развернулся и занес меч. На красивом лице, не таком резком и страшном, как его описывали в сказаниях и откровениях, на мгновение проявилась такая глубокая ненависть и такая пылающая ярость, что враги перед ним попятились. Сильная рука, не щадя мышц и усилий, по широкой и опасно-убийственной дуге прошила воздух, снося сразу три головы с враждебных плеч". Он глубоко ненавидел себя. Стоя, как кукла, потерянно оглядываясь, он плакал без слез. А здесь даже стервятников не летало. Усеянное трупами поле, воды реки Гихон, даже небо на закате - все отдавало багряницей и только резкий запах кислоты разъедал легкие. Он убил всех, кого ему приказали убить, и теперь он попросту пуст. В нем нет боле надежды и веры в Отца. Его руки и душу запятнали кровью, безрассудно, беспощадно... ЕМУ ПРИКАЗАЛИ ДЕЛАТЬ ТО ,ЧТО ОН НЕНАВИДЕЛ БОЛЬШЕ ВСЕГО! Его сломали, как чертову куклу. - Белиал. - Красивый голос давнего друга и знакомый аромат луговых цветов. Только этот аромат умирает под напором смрада смерти. Вокруг все черно и красно, лишь черный, лишь красный! И он один... нет соратников, нет врагов. Брюнет обернулся, слегка покачнувшись, пустым взглядом врезался в обеспокоенную фигуру Азраила, вечно его сопровождающего и поддерживающего. Вот же, он и не знал, почему этот темноглазый ангел все время следовал за ним тенью. Почему? "Почему все так?" Нет, он не спросит об этом... зачем?.. - Белиал, пошли. - Желания спросить онемевшими сухими губами "куда?" так и не появилось. Но обладателю длинных волос цвета снега этого и не потребовалось, - Домой. - Просто и легко. Домой. Дом - место, которое согреет, успокоит, вылечит. Но есть раны, которые не вылечит даже время. Особенно, если ты - создание вечности. Всего раз качнув головой, Бел опустил потухший взгляд. Тогда осторожные длинные пальцы Азраила приподняли его голову за подбородок, их обладатель умоляюще заглянул в блеклые изумруды, заглянул, чтобы не увидеть в них ни-че-го. Тяжко нахмурившись, ангел приблизился на шаг к замершему другу, не отрывая руки от влажной из-за черной кислотной крови кожи. Кончиками пальцев огладил маленькую ранку у самого уголка полных, сейчас бескровных губ, которая начала медленно затягиваться, приподнялся на цыпочках и невесомо прижался прохладными устами ко лбу. И замер. Замер навсегда. Рука пробила две фигуры насквозь, в том самом месте, где у этих слабых временных тел должно быть сердце. Азраил приоткрыл рот, что-то прохрипел и невидящими ничего глазами посмотрел на брюнета. Белиал же просто дернулся, исказился в лице, но не проявил слабости и принял смерть спокойно и свободно... ... к его спине прижался сильный и полный довольства Люцифер, он зашептал, вливая яд в уши умирающего: - Это не гордыня, не гордыня... это любовь... я любил Отца, любил больше всех! А он создал людей... создал их... и они пали, пали! Он создал для них ангелов... но Небес для них мало... демоны... ему нужны демоны. Это не гордыня! И ты падешь, падешь со мною вместе. О, Белиал, он предал тебя, и сказал, что человечеству нужно не только добро, ему нужна и тьма!.. И ты станешь ей, и я. Лишь я тебя не покину. Замер Азраил, потухли его очи бездны. На миг ожившими, как прежде вспыхнувшими внутренне глазами, Бел вцепился в него взглядом и силился приоткрыть рот, позвать друга, позвать. И не мог. Омерзительный гулко-хлюпающий, рвущий ткани звук, покрытая красной кровью соратников рука дернулась назад, оставляя двух ангелов с дырами в груди. Все-таки это наполовину человеческое тело так несовершенно!.. Так смертно!.. Ангел, с волосами белыми, как снег, начал оседать, и протянутая чуть-чуть рука такого же уже почти мертвого Бела не смогла этого остановить. Азраил падал, глядя на него черными омутами, а потом начал таять нежно-золотистым песком на пропитанном кислотой ветру... Дымка эта отнесет его на родину. Домой. И там, на Небесах, а не на этой территории меж двух Царств, он обретет жизнь и себя. А Белиал... - Падешь со мной во тьму! - Хваткие пальцы вцепились в его плечи и наконец перед взором распростерся мрак, который двигался, ворочался, перетекал. Брюнет очнется внезапно, вскидываясь. Ничего не понимая, начнет оглядываться, руками на ощупь, (боясь опустить взгляд), пройдется по оголенной груди. И не отыщет в ней дыры, лишь на спине останутся вечные шрамы о той боли, которую он пережил. Они станут символом всей ненависти и ярости, что он будет испытывать к Отцу, всего его отчаяния... одиночества и печали. Они будут отстраненно напоминать шестиконечную, искривленную и уродливую звезду. Обернувшись, Белиал впервые ощутит страх: вокруг разворачивалась неизвестная ему доселе картина. Высокие колонны, стены, уходящие ввысь... во тьму. Над головой больше не было привычного чистого неба. Он пал? - С пробуждением. - Из воздуха проступил знакомый силуэт, он заговорил не менее знакомым голосом. Люцифер, бывший некогда вестником и носителем света, сейчас сверкал золотистыми оскверненными глазами и держал в красивых руках первый знак греха - терновый венец. Он сделал шаг навстречу Белу и улыбнулся сладко-восхищенной улыбкой. ... И создал Бог людей, и создал для них Небеса и Ад, да?.. Но ведь Белиал верил в своего Создателя до самого конца, тогда почему?.. А через тысячу лет ему будет дана цель возродиться на Земле и положить начало новой расе, такую же цель получит и его давний друг - Азраил. Хотя при первой встрече в обители людей они окажутся врагами. Один из них станет псевдобогом для оборотней, другой - для вампиров. Один из них вечно любим, другой - вечно отвержен, но они все равно братья... И все-таки Назаниль ничего не понимал, почему ему дали приказ отпустить Рея, чего именно хотел их Бог? Если младший близнец не будет обращен в вампира, он либо умрет, либо обратиться в их врага. Что, неужели этого желает кукольник, начавший эту игру? Встретившись глазами с рыжим демоном - Инграмом - Сириус лишь поджал сурово губы. Глава десятого клана сверкнул легкой неуловимой улыбкой, рождая в сердце Величайшего Лорда смутные подозрения. Что-то в Назаниле буквально кричало о том, что Альтаир явно знает намного больше, чем говорит. Но вот что именно?