They said, "If you don't let it out, You're gonna let it eat you away." I'd rather be a cannibal, baby, Animals like me don't talk anyway. Put another "X" on the calendar, Summer's on it's deathbed. There is simply nothing worse than knowing how it ends. And I meant everything I said that night; I will come back to life. But only for you, Only for you.
Panic! at the Disco, "The Calendar".
Ночь, особенно пыльная и глухая, опустилась на Равнину, заставив большинство ее обитателей забиться по домам и норам. Было душно, как перед грозой, сухой воздух с трудом пробирался в легкие, низкие тучи затянули все небо сплошным непроглядным пологом. Это было тревожное время, мрачное время – время снов и воспоминаний. В самом сердце Общины Оазис ее глава валялся в темной комнате на кровати в компании двух сладко сопящих девиц. Вы не подумайте – это он так собеседование проводил, оценивал профессиональные качества потенциальных "сотрудниц рекреационного центра". Бабы были ничего так. Единственное "ничего так" из всего, случившегося за последнее время. Начиная с этого долбаного Совета все пошло наперекосяк. Новость об уничтожении Пятой Стяжки чуть не доконала Кори. Он, в чьих борделях бывали все главы Общин, все их правые и левые руки и прочие помощники; он, знавший все, о чем все они говорят в постели с его конфетками; он, имевший по паре отличных шпионов в каждой, сука, Общине, ничего не знал о готовящемся нападении. Впору было расписываться в проф. непригодности и уходить с поста главы Оазиса. Кори теперь предстояло много, много, много работать чтобы хоть как-то исправить ситуацию. Неплохо бы для этого надыбать где-то порцию-другую душевного спокойствия – а этот товар на Равнине был, пожалуй, самым дефицитным… И не надо лгать себе – в таком раздрае он находился отнюдь не только из-за своих политических промахов. "Никогда нельзя долго ждать, – думал Кори, как по длинной темной лестнице спускаясь в прошлое по ступенькам своих воспоминаний. – Я всегда слишком долго жду – и проигрываю…" Там, в темноте, у подножия лестницы, таилась память о детстве – хорошая, если вдуматься, память. Еще не случилось Бегство из Городов, еще мерцали над серым бетонным лабиринтом огромных зданий и улиц голубые защитные Купола, из-за которых ночью никогда не было по-настоящему темно, а днем – достаточно светло… Еще никто не был убит, никто – отравлен памятью прошлого, и жизнь казалась удивительной и полной возможностей и чудес. Из всех из них, уличной шпаны, Кори дольше всех успел пожить в приемной семье, да еще и относительно нормальной. Ему досталось немного сытости, уюта, образования. Он школу даже почти закончил, по меркам Стаи – ученый же человек. Но Сайлара он встретил еще до того, как серьезная тетенька из опеки за руку отвела его в комнату, где дожидались мистер и миссис Бьюканен – приемные "ма" и "па". То есть как – встретил… Младенца притащили в их занюханную фавелу на самой окраине Города две нищенки. То ли они его украли, то ли нашли, брошенного, где-то на свалке – неизвестно. С младенцем подают больше, это все знали. Потому те замарашки принесли ребенка, днем ходили с ним на промысел, в остальное время прятали как могли от чиновников-проверяющих и волонтеров, изредка привозивших в трущобы "гуманитарную помощь". Он бы неминуемо сдох там у них, так как названые "матери" были слишком тупы и перманентно обдолбаны, чтобы хоть как-то заботиться о своем орудии давления на жалось состоятельных Горожан. Но тут вмешалась Кинта – ушлая баба, бывшая у отребья из фавелы кем-то вроде бригадира. Ей каким-то образом удалось оформить полугодовалого мальчика как собственного новорожденного сына, прочиповать его, получить пособие и еженедельный паек. Пособие она, понятное дело, пропивала, а вот паек оставался, и им маленького Сайлара кормили – ну, когда не забывали. Шестилетний Кори обитал в то время в детском доме неподалеку, но фавела была его родиной и вотчиной, так что при каждом удобном случае он сбегал и заявлялся проведать старых знакомых. Такой маленький, белобрысенький, голубоглазенький – мечта педофила, бля. По счастью, шельмовская удача и тогда хранила его, да еще память родителей, бывших, так сказать, коренными жителями фавелы – к ма и па и после смерти местные относились с уважением. В этом смысле в родных трущобах было куда безопаснее, чем в так называемом детском доме; Кори это нутром чуял, потому и предпочитал проводить там как можно меньше времени, несмотря на теплую постельку и ежедневную кормежку. Как-то раз, ночуя в гостях у семьи Зака, чей папаня был когда-то лучшим другом и собутыльником Кориного скопытившегося папани, будущий Шлюший Король проснулся от громкого ора. Ор доносился из-за стены, где обитала старуха Кинта; Кори, недолго думая, потопал туда наводить порядок. В абсолютно пустой крохотной квартирке – Кинта, видать, ушла блядовать – он обнаружил козявса, голодного и обделавшегося, извещавшего о своей беде весь мир отчаянным воем. Ахереть романтичная первая встреча с любовью всей жизни, надо сказать. По счастью, Кори был в достаточно благодушном настроении, так что он вытряхнул козявса из мокрых пеленок, завернул в первую найденную тряпку (ей оказалось Кинтино лучше платье, мвахаха). Потом беспардонно пошарил по шкафам, нашел банку дешевого детского питания из пайка и покормил страдальца, впрочем не обидев и себя (пюрешка была вполне съедобная). С этого дня серьезный взрослый шестилетний мужчина Кори взял негласное шефство над неразумным мальцом. Он навещал его, иногда кормил и турсучил, пока Кинта, вполне довольная появлением добровольной няньки, шлялась где-то или тут же надиралась с очередным мужиком. Скорее всего, живая игрушка бы ему постепенно надоела, но проверить на практике этот тезис Кори не довелось. За него взялась опека, подыскавшая для несчастной сиротки подходящих родителей. И Кори уехал в дом мистера и миссис Бьюканен, а Сайлар остался в трущобах – расти, как сорная трава, без присмотра, без полива, но верно и неудержимо. В нем было достаточно жизни, чтобы выдержать это уродское детство в роли "рабочего" ребенка бригады нищенок. Когда Кори снова увидел его спустя пять лет (а он, конечно, никогда не оставлял попыток найти дорогу из уютной квартирки приемных ма и па в родную трущобину у самого Купола), Лар превратился в маленького боевого дикаренка с копной каштановых волос и мрачными зелеными глазами на насупленном лице. Детвора трущоб драться начинала раньше, чем ходить. Лар, худенький и мелкий – не вырастешь особо на таких харчах, – брал в этих драках напором и отчаянностью. От него иногда прилетало и "мамам", так что нищенки все реже брали парня на промысел. Кинта потихоньку спивалась, ручейки "гуманитарной помощи" как-то незаметно иссякали – будущее жителей трущоб, да и всего Города, становилось все мрачнее, хотя пока никто этого не понимал. Кори, регулярно теперь "отлучавшемуся" из дома Бьюканенов, пришлось заново знакомиться и сдруживаться с мелким. Он же тогда поспособствовал появлению у пацана имени. Кинта, когда оформляла документы и ставила "сыну" чип, обозвала его каким-то дебилоидным допотопным именем – вроде "Майкла" или "Джошуа". Мелкий отвергал имечко так же энергично, как использование себя в роли падааайте-на-пропитание-ребенка. Ну то есть вообще отказывался на такое отзываться. Правильно делал, конечно, но вопрос, а как к нему тогда обращаться, стоял остро, поэтому Кори как-то раз на правах старшего товарища цапнул козявса за руку и требовательно произнес: - Слуш, выбрал бы ты себе имя сам, нам же нужно тебя как-то звать, малой! - Самому выбрать?! – кажется, такая мысль козявсу не приходила в голову. - Ну да. Выбери что-нибудь, что тебе нравится. Мы так и станем тебя называть. Глаза мальца округлились от открывавшихся перед ним перспектив. С минуту он так и стоял – распахнув глаза и смешно шевеля губами. Наверняка его мозг в тот миг отчаянно работал, перебирая разные крутые имена – ну вы знаете, типа СТАЛЬНАЯ АКУЛА или НЕПОБЕДИМЫЙ, или что там может показаться крутым шестилетке. Но выбрал он кое-что другое. И спросил, чуть не задыхаясь от волнения: - А можно меня будут звать "Сайлар"?! Кори смутно помнил, что Сайлар — это вроде персонаж из какого-то там доисторического сериала, который он накачал для ребят из сетки, но сам так и не посмотрел. Он кивнул: - Заметано! ...Надо было, наверное, все-таки посмотреть тот сериал вовремя. И вообще, блядь, смотреть, что подсовываешь ребенку. Авось не зыркай Лар такое в детстве – вырос бы не таким бешеным… Годы шли своим чередом для них двоих, пока однажды миссис Бьюканен не скончалась скоропостижно после дорожной аварии. Бедная приемная ма. Кори действительно переживал из-за ее смерти, правда все больше потому, что впервые потерял какого-то человека, находившегося рядом достаточно долго, – своих-то родаков он едва помнил. Зато мистер Бьюканен переживал совсем не так сильно – у него были планы на молодую мисс Вильсон. У мисс Вильсон же были планы на жилплощадь и бабло мистера Бьюканена. Ни в те, ни в другие планы почти взрослый приемыш ну никак не вписывался. Потому, едва дождавшись восемнадцатилетия Кори, приемный па вручил ему весьма скромную сумму "на поднятие" и тонко намекнул, что пора начинать взрослую жизнь. И Кори, собрав в рюкзак все самое ценное и необходимое (и даже не спиздив ни черта из "отчего" дома, хотя желание имелось), вышвырнул подальше пропуск от почти законченной школы и отправился в трущобы. К обветшалым фавелам почти у самого Купола, где ночью небо светилось голубым так, что трудно было спать. К своей Стае. Домой. Все эти годы он, конечно, не только умилял подруг миссис Бьюканен честными голубыми глазами и получал образование, но и развивал великое множество видов вполне преступной деятельности. Доставка цивильным деткам из школы ядреного трущобного самогона была самым невинным из них. В общем, криминальная карьера у Кори и собранной им Стаи складывалась вполне успешно, и пошла еще лучше, когда он, вернувшись, смог заняться делами плотно и основательно. Когда-то тогда – он не вспомнил бы год и месяц – его, кажется, и осенило насчет Сайлара. Тот как раз начал быстро расти и взрослеть. В его чертах уже явно проглядывал юноша, каким Лар должен был стать года через два-три. Стройный, темноволосый, с этой изумительной гладкой чуть смуглой кожей, и… "Ох черт… да ведь я бы с удовольствием… но рано же еще, наверное?!" Как-то очень уж часто эти мысли стали возникать в голове. И чем старше становился Лар – тем назойливее они были. Но тогда еще Кори легко было от них отвлечься. Вокруг было полно других привлекательных тушек, общения с которыми жаждал его член, к тому же он был уверен – никуда Лар от него не денется. Твоя проблема, Кори. Ты все время чего-то ждешь, вместо того, чтобы действовать. Сайлар вырос быстро, так же быстро обзавелся стайкой поклонников и любовников. Нрав по части секса у него оказался практически такой же, как по части драк. Буйный нрав, в общем. Он находил себе новых дружков всегда и всюду, трахался до изнеможения, потом срался вхлам и уходил на поиски новых приключений. Кори пришлось просто съесть это. Как и то, что ему самому от Лара может перепасть в лучшем случае редкий дружеский секс. Как и то, что этого ему мало, мало, мало. Ничего, кроме тоски и опустошения. Ничего, за что можно было бы зацепиться. Всего три слова – "останься со мной" – которые нельзя сказать и нельзя не сказать. Я ничего никогда так сильно не хотел. Я даже не знал, что могу так сильно хотеть. Пожалуйста, останься, я… Как-то раз он все-таки собрался, пораскинул мозгами и попробовал решить проблему конструктивно. Момент был удачный – Стая провела через тоннель заброшенного метро машину с контрабандой и отмечала этот крупный успех в любимом баре "Другая Korova". Далеко за полночь они вывалились на улицу, освещенную только тусклыми неоновыми огнями и голубым мерцанием купола. Кори подошел к Лару, приобнял и спросил как можно небрежнее: - Малыш, ты никогда не думал о постоянном партнерстве? - Чегоо? – Лар, веселый, слегка поддатый, ослепительно красивый в свои восемнадцать, обернулся и закинул руки ему на плечи. – Да ты чего, Кори? Портить другу жизнь такой хуйней, как отношения?! Пошли просто так потрахаемся. - Ну пошли. Больше он ни разу об этом с Ларом не разговаривал. Прошло еще два года. Они оба стали старше – Сайлар чуть спокойнее, но едче и злее; Кори просто спокойнее, и может быть – ну, он хотел так думать – мудрее. Лар… Я знаю тебя с детства; ты вырос на моих глазах; и я не стану лгать себе: ты никогда меня не любил так, как мне того хотелось. Но я научил себя не обращать внимание на это… ведь ты никого не любил. Пока не встретил Шейна. …Тот день. Тот вечер. Он снова и снова возникал перед мысленным взором Кори – вечер, когда Стая в который уже раз собиралась в "Korove", выпивка плескалась в объятьях пластика и мутного стекла, в колонках надрывались старые рок-группы, а Шейн сидел на бильярдном столе, по одной опуская в стакан с водкой крупные старые монеты. Долбаный вечер. Долбаный стол. Долбаный Шайни… Нового парня привел в компанию, кажется, Роб, и на него тут же развязали охоту сразу два члена Стаи. Особенно старалась Линта, недавно пославшая (кубарем, с лестницы) очередного бойфренда и находившаяся в усиленном поиске. Новенький ей сразу понравился. Он, впрочем, всем понравился – высокий, чертовски хорошо сложенный, с ясными светлыми глазами – голубыми, как казалось тогда; голубовато-зелеными, как выяснилось после Бегства из Городов, когда им довелось увидеть парня при свете солнца без обычного фильтра Купола. Его звали Шэнон Рэй, представляся он как Шейн… дальше вы знаете. У Линты обрисовывался соперник, и оказался им не кто иной, как Заки Зак. К тому времени давний дружбан Кори успел вымахать в верзилу ростом метр девяносто и внешностью такого чувака в рогатом шлеме из исторических сериалов. Сто процентов телочек в окрестностях мечтали запустить руку в роскошную рыжеватую шевелюру Зака, а также его ширинку. Но увы – более конченого пидора на этой планете не существовало. Баб Зак не воспринимал вообще никак, и женственных мальчиков тоже. Зато Шайни – спортивный, высокий, почти Закова роста, только стройнее – был его ходячей эротической мечтой. Именно Зак предложил новичку спор – такой фокус, когда надо закинуть в полный до краев стакан десять монет, не пролив ни капли. Это был коронный номер Зака, которым он любил восхищать несведущую публику. Но Шайни вызов принял. Десять минут спустя он сидел на корточках на бильярдном столе перед граненой посудиной, водка в которой уже стояла над краем выпуклым куполом. Восемь монет были внутри, две – в руке Шайни. Настроен он был решительно. На этих столах, наверное, никто и никогда не играл в игру, для которой они предназначались. Бильярд, блядь. Чем только думал старина Барни, заказывая эту рухлядь для своего бара?.. Обычно столы просто превращались в еще одну барную стойку, обильно поливаемую пивом и присыпаемую окурками. Покрытию, как ни странно, от этого было ни холодно ни жарко – адская синтетика, не иначе; впрочем, откуда в наших местах взяться ткани из натуральных волокон? Ткань ничуть не потускнела с первого дня их с Кори знакомства, и гибкая фигура Шейна ярко выделялась на фоне зеленого полотна. Он мягко двигался, слегка опускаясь то на одно, то на другое колено – осматривал стакан и лежащую на дне горку монет с разных ракурсов, пытаясь понять, как опустить еще две, не выплеснув жидкость. Линта стояла рядышком, облокотившись на стол так, чтобы вид на декольте открылся особо впечатляющий, и что-то нежно ворковала. Шайни изредка отвечал ей короткой фразой или легкой благодарной улыбкой. Заки Зак стоял чуть сзади, подпирая колонну, и явно в мыслях раскладывал новенького на этом самом столе. Кори наблюдал за сценкой, развалившись в ближайшем кресле, и строил прогнозы. Его неординарный аналитический ум подсказывал, что Линта сегодня ничего не получит, а вот Заки получит по морде. Если Кори часто слишком долго ждал, то Зак всегда слишком нагло лез, что в данном случае почти наверняка означало огребание по щщам. Шейн, наконец решившись, осторожно поднес зажатую в пальцах монетку к краю стакана. И тут жизнерадостный голос "Эй, здорово, недоумки!!" оповестил компанию о приближении припозднившегося Сайлара. А миг спустя сам непоседа влепился в стол, изрядно тряханув его и едва не положив конец трудам Шайни. - Чем это вы тут занимаетесь? ...И пока Кори расплывался в улыбке, неизменной реакции на появление этого чудища, пока к столу спешили другие члены Стаи, чтобы поздороваться с новоприбывшим собратом, – Лар глянул на так и замершего с монетой в руках Шайни, встретил ответный – поначалу весьма сердитый – взгляд, и… И это был конец всему, хотя Кори еще, конечно, не знал об этом. Почему он до сих пор помнил?.. Помнил запах этого бара, неоновые блики в стаканах пойла, старинную музыку, песню про боль, которая позволяет жить, ощущение легкости в голове. Помнил, как Лар подтащил стул к его креслу и плюхнулся рядом, шутливо перекинув колено через вытянутую ногу будущего Шлюшьего короля. Как спустя минуту Шейн встал во весь рост на столе, держа стакан – все десять монет лежали на дне, ни капли не вытекло наружу. Шайни обернулся – не к Заку и не к Линте, а сразу к Сайлару. Его взгляд скользнул по колену Лара, перекинутому через ногу вожака Стаи, отдернулся, будто в смущении. Вернулся к глазам парня – голубое к зеленому; а потом Шейн вскинул голову и опрокинул водку в себя. Раздались крики и аплодисменты. Полбара хлопало – за пари наблюдала не только их компания. Зак дергал Шейна за штанину серых джинсов, прося "не вылакать деньги" и предлагая угостить "еще стаканчиком". Тот помотал головой – "нет" сразу и предложению угостить, и всем прочим желаниям и чаяниям Зака – и спрыгнул со стола. Сайлар смотрел на новичка, почти не отрываясь. До начала Бегства из Городов оставалось меньше двух месяцев. Кори потер переносицу и зло зыркнул на своих девок, раздумывая, не выгнать ли их к чертям из кровати. Хотелось побыть одному. Вернее, хотелось как раз побыть не одному. К сожалению, случайные постельные партнеры для этого не подходили. Надо срочно отвлекаться от мыслей о собственной не сложившейся личной жизни. Почему бы не подумать о деле? Там все не менее дерьмово. Чак, маленькая дрянь. У него ведь даже не было особых причин нападать на Стяжку – ну, не считая того, что пограбить и оттяпать чужую территорию считалось на Равнине за главный национальный вид спорта. Когда по всем частотам пошла передача, что земли бывшей "Общины агрономов" переходят под руку Черной Стены, такая буря поднялась… Ролана чуть не хватил удар. Эссинг всерьез предлагал собрать силы Первой Цитадели, Оазиса и Доктрины и устроить карательный рейд – закатать Чака в бетон, короче. Они долго спорили, но в итоге, скрепя сердце, отказались от этой идеи. За Черную стену могли вступиться азиаты или Слон. И это вылилось бы в полноценную войну Общин. Имея Города с одной стороны и Содраграску с другой, не стоит начинать междоусобицу на Равнине. Земли Пятой стяжки захватили, поля сожгли, людей угнали в рабство. Спайка застрелили. Его жену изнасиловали и тоже застрелили прямо в их доме. И никакого возмездия всем, кто сделал это. Обычное дело в наших краях, если вдуматься...***
В сотнях километров от Оазиса, где предавался невеселым мыслям Кори, пыльно-песочные волны подкатывали к высоким, обшитым проржавевшими металлическими листами стенам Общины Содраграски. Перемигивались красным датчики; ежились под ветром автоматчики на вышках; над наглухо закрытыми воротами белели прибитые к стене четыре человеческих костяка. Скелеты расположились так, будто держатся за руки, а двое крайних вскидывают по конечности в приветствии подъезжающим путникам. Чувство юмора Варлока всегда отличалось своеобразностью. Улочки общины пустовали, даже на главной площади, где обычно горели огни в железных бочках и собирался на гулянку народ, не видно было ни души. От площади уступами поднималось вверх здание штаба – административный центр Общины, под которым располагался личный жилой бункер Варлока. Как всякий уважающий себя упырь, спал Содраграсский Людоед исключительно под землей. ...Венчала штаб вышка, чья смотровая площадка являлась самой высокой точкой поселения. В хорошую погоду оттуда отлично просматривались не только все улочки Граски, но и окрестности. Именно там, сдвинув прикрывавшие площадку щиты так, чтоб они защищали от ветра, сидел сейчас Варлок, завернувшись в свою лохматую накидку, накинув на голову капюшон. Мрачная черная тень на фоне темного неба. Тоскливая горгулья, без конца вглядывающаяся в ночь из-под стекол неизменных защитных очков. Он любил сидеть тут и наблюдать за жизнью Общины или за Равниной вокруг – когда показываясь людям, а когда – скрываясь в тени щитов. Сейчас, впрочем, Варлок просто дремал. Это он тоже любил проделывать – урывать кусочки сна, притворяясь при этом бодрствующим и бдящим. Все равно из-за очков или маски никто не мог узнать, открыты его глаза или закрыты; а засыпать в любой неудобной позе было для мутанта привычным делом. Эта привычка породила один из многих ходивших о нем по всей Равнине слухов – якобы он никогда не спит или спит заметно меньше, чем положено обычному человеку. Эх, люди… как же легко вас запугать и обмануть. Мутанту снился сон. Волны сновидения уносили его все дальше и дальше в прошлое – в дни, когда он был юн и полон надежд (сложно поверить, но даже у твари вроде него в жизни была юность и надежды… которые, впрочем, быстро закончились). Во сне Варлок вновь переживал дни, когда это "закончились" случилось. Словно наяву, ощущал он жесткость койки, и тугие ремни, стягивающие неумолимо и безжалостно. Он долго бился, пытаясь из них выпутаться, но лишь довел себя до полного изнеможения. Беспомощность убивала. Ему не оставалось ничего, кроме как ждать своей судьбы. И судьба пришла – в виде человека, который всегда хотел, чтоб его называли "Хозяин". Человек смотрел на него ласково и печально. За его спиной на столе блестели хирургические инструменты. - Я собираюсь кое-что сделать, мой хороший, – говорил человек, наклоняясь. – Сейчас я поцелую тебя. И я хочу, чтобы ты это запомнил очень, очень хорошо. Потому что это будет твой последний поцелуй в жизни. Жесткая ладонь легла на лоб, прижимая к койке, не давая вывернуться. Второй рукой мужчина крепко сжал его нижнюю челюсть. Рот пленника накрыли чужие властные губы. Дрянь какая! Он не мог вырваться из захвата, не мог избавиться от ремней, не мог вообще ничего. Человек, желавший, чтобы его называли "Хозяином", в полной мере насладился его беспомощностью. Затем оторвался, распрямился, посмотрел чуть печально и ласково. - Вот так, мой хороший. А затем начал резать. Жуткая боль – вернее, память о боли – заставила Варлока вздрогнуть и проснуться. Вполголоса шипя проклятья, он отполз вглубь площадки, в тень щитов, и, помедлив, клацнул зажигалкой, затеплив огоньком кончик сигареты. И только после, держа сигарету одной рукой, второй стянул защитную маску и отмотал повязку, прятавшую нижнюю часть лица. Меры предосторожности. Ему не хотелось, чтоб кто-то снизу смог разглядеть его очаровательную физиономию в свете огня зажигалки. Закурив, Варлок в который уже раз подивился своей несчастливой судьбе. "Последний в жизни поцелуй, мой хороший…" Да тупое ж ты дерьмо, плевать на поцелуи! Ты б попробовал есть, говорить и курить с теми ошметками губ, что мне оставил. Каким же жалким неудачником надо родиться, чтоб не просто попасться в лапы ублюдочному маньяку – но еще и маньяку сентиментальному?.. Пиздец. Варлок стал вспоминать. Как выполз когда-то из руин дома того человека, который его искалечил. Как пытался стереть кровь со своих рук и порезался своими же когтями. До крови порезался. Его тогда взбесила мысль, что он будто бы побратался так с тем, кто хотел, чтоб его называли Хозяин. И он стал слизывать кровь – свою и чужую – с ладоней и пальцев. Дрррянь… А потом он пошел, пополз, поковылял, прочь оттуда, к своей цели. Глупой, недостижимой, губительной – специально такую придумал, чтобы просто сдвинуть себя с места. Он, конечно, не дошел до нее. Люди задержали. И память. И… и... то, что теперь, спустя столько лет, черт возьми, грозило вернуться в его жизнь вопреки всему. Он посмотрел вверх, на низкий душный полог туч. Время идет, но привыкнуть к небу все так же сложно. Все нынешнее поколение людей родилось в Городах, их небом были Купола. Дети Равнины будут другими. Если будут. Если им дадут быть. Когда-нибудь ему надоест это все – охота, борьба, власть и воспоминания. Он плюнет на всех и уйдет в пустыню один – дальше на север, где лежит Черный Пояс, смертоносный и непроходимый. Может, ему повезет и он отыщет дорогу дальше. А может, просто сдохнет. И это будет хорошая одинокая смерть для старой тварешки. Варлок смотрел в небо. Тучи шли над Равниной. Миновала полночь.***
Красное небо дышало серыми облаками, пятнавшими тенями белесую землю. Пустынность пейзажа нарушали только груды покореженного металла – здесь лежал язык Железного Леса, огромной свалки автомобилей, образовавшейся после Первого падения. Остов одной такой машины (допотопного вездехода, Кита Манилы, судя по всему) приятно грел косточки Сайлара, изрядно замерзшего за ночь. Хмурясь, он смотрел на свои карты, пытаясь придумать что-нибудь эдакое. Но мысли упорно перетекали с ходов и комбинаций на стройное сильное тело партнера по игре, так удачно обтянутое джинсами и футболкой. Машина была небольшая, и сидели они на капоте, очень близко друг к другу, и вот как сосредоточиться в таких условиях?! – Кто-то, кажется, спит средь бела дня, – послышался негромкий веселый голос. – Кто-то, кажется, ночью не дал мне выспаться, – отозвался Сайлар, не поднимая глаз от карт. – Это был хитрый спланированный маневр. Впрочем, ты все равно проиграл бы. – Это почему это?! – Потому что ты очень глупый. Во всех случаях, когда дело касается меня. Лар все-таки поднял глаза. – Шейн… Смотреть на него было больно. И не только потому, что красноватый свет неправильного неба резал глаза. – Может, ну ее, эту игру? – Почему? – Ты слишком редко снишься мне теперь, чтобы тратить на нее время. Лар бросил карты на ржавый капот, но пересесть поближе – желательно на колени к Шайни – так и не решился. Слишком зыбким было все вокруг, ускользающим, призрачным – любое неосторожное движение грозило разрушить иллюзию, а он этого не хотел. Шейн, пожав плечами, тоже расстался с картами. Шесть пластинок из тонкого пластика легли на капот поверх брошенных Сайларом. Тот только вздохнул – Шайни, оказывается, успел собрать "Цетаганду" – самую сильную и редкую комбинацию, дававшую почти гарантированный выигрыш. И сидел не кололся, понимаешь… – Ты как-то подозрительно хорошо играешь все время. – Ерунда. Мне просто везет. – Знаешь, парень, из твоих уст "мне везет" звучит жутковато. – Мне нечего проигрывать, – задумчиво отозвался Шейн. – Так лучше думается, но уходит что-то другое. Интерес. – Зачем тогда продолжаешь? Светлые глаза встретились с зелеными. – Потому что я тоже иногда очень глупый, Сай. Во всем, что касается тебя. Это было уже как-то слишком. Возвращало… к реальности. "Глупый… во всем, что касается…" было одной из любимых фраз Шейна. И он сказал ее – с той же интонацией, той же упорно рвущейся сквозь маску серьезности мальчишеской улыбкой – когда они валялись в обнимку в грузовике душной ночью. За день до того, как все случилось. – Шейн, зачем все это? Зачем быть таким, как ты, – умным, хорошим, классным – чтобы просто взять и умереть в двадцать лет так ужасно, и глупо, и без смысла?! – Так устроена жизнь, – пожал плечами Шайни. – Нифига. Нифига! – все больше распаляясь, выдохнул Сайлар. – Разве жизнь – это когда все время больно?! Шейн ничего не сказал, но его глаза – мудрые, спокойные глаза мертвеца – уже дали ответ. ...Сайлар знал, что проиграет. Не только эту дурацкую игру – свой сон, и самого Шайни. Ни то, ни другое он не мог удержать. Реальность упорно лезла в зыбкий мир красного неба, и капот машины между ними казался бесконечным, как самая длинная дорога, и сам Лар менялся – из хрупкого паренька с копной каштановых волос превращаясь в потрепанного стычками и ветром Равнины хмурого рейнджера с бритой головой. Собственный вид казался ему таким грубым, тоскливым, неуместным в этом мире воспоминаний. Небо мое, странно думать, что он теперь настолько старше Шейна, и с каждым годом… Когда-нибудь на этом ржавом капоте будут сидеть Сайлар – злобный скучный старикашка, и Шайни, все такой же юный и спокойный как смерть. Может, хоть тогда я тебя обыграю, солнце… – Такой, как сейчас, я бы тебе не понравился, – грустно сказал Лар, глядя на свои натруженные загорелые ладони. – Такой, как сейчас, я б тебе тоже. – А какой ты сейчас? Горсть костей в земле и кучки окаменевшего помета каннибалов? Шейн усмехнулся. – Вот теперь вижу, что ты в порядке. Саэ, не грусти. Солнце встанет все равно, какой бы долгой ни была ночь. – Намекаешь, что мне пора просыпаться и валить отсюда? – Нет. Да. Черт, как ты сказал? Кучка окаменевшего помета? Иди, Сай. Я буду скучать по тебе, хоть ты и зараза. Красное небо смешивалось с серыми облаками, бледнело, и голос Шейна становился все тише… "Я не хочу просыпаться, – с отчаяньем подумал Лар. – Ни сейчас, ни когда-либо еще." Вместо того, чтобы просыпаться, он стал вспоминать. ...Никто и никогда в жизни не бесил его так сильно, как чертов Шайни. "Мальчик из хорошей семьи!" – зло бросил Сайлар в разговоре с Кори вечером того дня, когда они познакомились с Шейном Рэем в "Другой Korove". Кто-то должен был ответить за это все. За угрюмое детство Сайлара, за безвкусную синтетическую еду, которой он питался большую часть жизни, за то паленое пойло, которым отравилась воспитавшая его женщина, которую он все равно не любил, но оплакивал и не мог забыть. За все. Новый знакомый, конечно, не был виноват ни в чем из этого. Черт возьми, он был примерно одного возраста с Ларом и едва ли мог сыграть хоть какую-то роль в том, что их Город превратился в такое переваривающее людей дерьмо. Но было в нем что-то такое, что просто кричало о счастливой и благополучной жизни. И это бесило. По крайней мере, Сайлар очень хотел верить, что до бешенства его доводило именно это. – Эй. Извини. Я не хотел тебя обидеть. Просто я привык прямо говорить, когда мне кто-то нравится. – "Нравится", бля. Ты хочешь меня выебать, так и скажи. Короткая пауза. – Хочу. Но для начала – поцеловать. И вообще пригласить тебя куда-нибудь. И еще мне до одури хочется просто произнести твое имя. Сайлар… – Заткнись! И пошел к черту. Это было тем же вечером. После короткой попойки, после забрасывания монеток в стакан на бильярдном столе. Ух, как же сильно Сайлар тогда хотел никогда больше с этим наглым мажором не встречаться! Так же сильно, как хотел увидеть его снова. Но все решилось без его участия. В тот момент Кори искал людей для одного дела. Ему удалось добыть просто "золотой" заказ – доставить покупателю ящик реагента, украденного на Станции Генерации Купола. Сайлар, как и большинство членов Стаи, в душе не ведал, кому и зачем нужна опасная химия из создающего Купол агрегата, но платили за нее очешуительно много. Найти разом и покупателя, и нечистого на руку работника Станции, готового посодействовать краже, было большой удачей. Или, скорее, результатом долгой кропотливой работы – небо знает, чего это стоило Кори. Операция предстояла сложная. В том числе и потому, что Кори не сильно доверял клиенту и видел возможность подставы со стороны копов. Что ж, в этом случае их вожак предпочитал следовать старому доброму трущобному правилу: на чужую подставу отвечай своей, более хитрожопой. Поэтому параллельно с настоящей группой, которая должна была вынести со станции и передать клиенту ящик, Кори формировал еще одну, подставную. Эта, вторая группа, должна была в случае чего отвлечь на себя внимание охраны Станции, копов и/или людей клиента – пока Стая не убедится, что все чисто. Разумеется, членов второй группы играли втемную: никто из них не знал ни своей истинной роли, ни об операции, проходящей параллельно. Для ребят из второй все было всерьез, и Кори объявил это задание вступительным экзаменом: если справитесь, будете приняты в Стаю. – Хочу предложить этому – как ты там сказал? – "мальчику из хорошей семьи" – местечко в нашей страховочной группе, – между делом сказал Кори Лару через пару дней после того вечера в баре. – Дерьмовая идея, – мрачно отозвался тот. – Почему? – Нах тебе эта фифа в группе? Они должны внимание от нас отвлекать, это да, но не быть же совсем клоунами. Стайкой барышень на прогулке! – Я нарыл все что мог про этого Шейна. Он не хлюпик. И Роб его хвалит, имел дело. Подвести не должен. Ну а если моя паранойя в этот раз не зря сигналит и их там всех накроют – не жалко. – Ай, Вожак, делай как знаешь! "Мне совсем нет дела, – сказал себе Сайлар. – Мне нет до него дела". Паранойя Кори сигналила зря. Подставы не оказалось. Они не просто удачно провернули историю с ящиком, но и получили новый заказ – повторить то же самое с другой Станцией. Ну а двое парней из "страховочной группы" показали себя в деле настолько хорошо, что довольный сорванным кушем Кори действительно позволил им примкнуть к Стае. Одним из тех двоих был Шейн. Сайлар был близок к тому, чтоб возненавидеть этот мир. Чертов Шайни был его наваждением. Я привык прямо говорить, когда мне кто-то нравится. Взаимным наваждением, видимо, потому что новенький хоть и не делал больше попыток сближения, но и дистанцию не держал. Хочу тебя поцеловать. Он не пытался скрыть интерес. Хочу пригласить тебя куда-нибудь. И все, о чем он сказал еще в первый вечер знакомства, просто полыхало в его глазах. Хочу до одури просто произнести твое имя. Сайлар… Мажорская сволочь. Уходи из моей головы. Это уже становилось слегка нездоровым. В присутствии Шейна на Лара находило помутнение – он то отчаянно нарывался, то творил что-нибудь идиотское, краем глаза поглядывая на новичка: ну что, герой, как тебе это? Апофегеем стало попадание ногой в клубок колючей проволоки на одной стайной прогулке по району фавел. Он не то чтобы специально это сделал, просто, уже заметив, куда прыгает с высокого бордюра, не попытался отклониться. Ну вот просто хотелось сделать какую-то хрень, и сделал. Поступок конченного идиота. Нет, нога не сильно пострадала – царапины. Зато выпутывал его из проволоки Шайни. Стоя на коленях и вдумчиво перерезая металлические путы оказавшимися в наборе его перочинного ножа кусачками. Шайни. На коленях. Перед ним. С этим его спокойным взглядом – ни капли злорадства или там кокетства, или стеба тупого (убил бы!). А воображение у Сайлара всегда было богатое. В общем, стояк он себе обеспечил. И на сам момент вызволения, и на вечер того же дня – достаточно было вспомнить, как это было. Шейн, кончено, заметил. И не прокомментировал. Жаль – Сайлару так хотелось уже наконец с ним подраться и хоть немного разрядить обстановочку. Подраться. Разрядить. Да перестань же ты наконец на меня так пялиться! ...Вот ведь в чем дело, Шейн. Не в том, кто ты и откуда, а в том, как ты смотришь. Почему я, черт возьми, читаю в твоих глазах не понятную похоть и не наглость, которые там просто обязаны быть? Ну ты мажорская сволочь или где?! Покажи наконец свое гнилое нутрецо. Но вместо этого – прямой, спокойный взгляд. А в нем, как огромными неоновыми буквами, выведено: "Ты – чудесный". И это бесит в три раза больше твоего благополучного происхождения. О да. Сайлар все про себя знал, и это в особенности. Он не был "чудесным", замечательным или еще каким. Он был обычным. Сложновато жить иллюзиями о себе самом, когда ты – член Стаи Кори. Здесь не было случайных людей, и каждый, действительно, был в чем-то удивительным и чудесным. Например, Роб – головастый техник, помимо всего прочего еще умевший замечательно играть на гитаре и петь (так, что даже у ни разу не сентиментального Сайлара на глазах выступали слезы). Или Линта – сталкер, уже к четырнадцати годам облазившая старое метро вдоль и поперек – а соваться в некоторые его районы не рисковали и матерые бойцы с комплекцией Зака. Линта была единственной девушкой – полноправным членом Стаи, не чьей-то подружкой или сестренкой, и заслужила свое место по праву. Кроме того, она была волшебницей. Серьезно – как бы дерьмово тебе в жизни ни было, достаточно полчаса пообщаться с Лин, и как обруч с горла слетает, и дышать становится свободней и легче. А ведь еще был сам Кори. Что тут говорить? Кори они были обязаны всем. Его чутье, выдержка и нереальные мозги сделали из Стаи Стаю. Подняли их со дна до уровня одной из самых уважаемых группировок в трущобах и даже за их пределами. Сайлар не говорил об этом никому, но своим старшим товарищем он восхищался совершенно по-щенячьи с самого детства. Его заветным желанием тогда было "вырасти таким, как Кори, или как Сайлар из кино!". То есть он ставил будущего Вожака на одну ступень с кумиром, в честь которого взял имя, а со временем киношный герой заметно отступил в тень в сравнении с настоящим. К сожалению, "таким, как Кори" Сайлар не вырос. Всей сообразительности, отпущенной природой Лару, хватало только на то, чтоб понять, что на самом деле он чертовски несообразителен. Слишком часто он замечал, что тупит и не знает что делать там, где другие легко и быстро находят решения. Он не умел командовать людьми, да в общем и не пытался – не воспримут всерьез. Учёба чему угодно давалась из рук вон плохо. Конечно, отчасти было виновато беспутное детство, но, к примеру, Роб тоже был родом из фавел, это не помешало ему стать охуенным хакером и софтоточцем. Упорства Сайлару было не занимать, но он тратил часы упражнений и уйму усилий на то, что другие схватывали на лету. Иногда это приводило его в отчаяние. Особенно когда дело касалось чего-то, что ему очень хотелось уметь делать круто – например, водить тачку. В конце концов он научился, но это и близко не было "круто". То ли дело Заки Зак. Он, наверное, и в пузе у мамки крутил баранку. Единственное, в чем Сайлар обладал способностями хоть немного выше среднего, были драки. Реакция у него была хорошая, а дурная голова и злость добавляли очков. Однако — какой сюрприз! – тут дело портила банальная биология. Невысокому, тонкокостному Сайлару тупо не хватало ни прочности, ни массы, чтобы стать серьезным бойцом. В детстве это было еще не критично, но уже в подростковом возрасте дало о себе знать. Если б не заступничество Кори, Лара бы давно зашибли в одной из ежедневных драк, случавшихся в трущобах. Хотел бы он о себе сказать: "ну ладно, я ничего толком не умею, но зато я отличный парень!" – так это ж тоже была неправда. Ребята большей частью знали его с детства, и любили, как любят младшего брата, даже если он полный засранец. А вот собственных друзей Сайлар так и не завел. В редкие моменты просветления он задумывался об этом и пытался себя как-то изменить. Ну там, сраться меньше, быть паинькой, пытаться поддерживать других, как Линта. Не особо получалось, кажется. Он не умел нравиться людям сам по себе. Как-то… ну, не очаровывал их и не вызывал симпатию. Да, у него, конечно, оставалась внешность, тут уж грех жаловаться. Родись он страшненьким, впору было бы вообще вешаться, а так хоть с сексом проблем не было. Похоже, великим жизненным предназначением Лара было стать красивой безмозглой игрушкой какого-нибудь похотливого богатея. И мозгов, и морды с задницей как раз столько, сколько нужно для этого. Не родись он в трущобах и не встреть Кори... Вот и вся правда о Сайларе из Стаи. Все, что он имел в жизни, досталось ему благодаря старшему товарищу и Вожаку. Не то чтобы это знание отравляло жизнь. Сайлар, наверное, смирился со своей обычностью. Ну разве что по-прежнему иногда бросался во все тяжкие, пытаясь освоить какое-нибудь новое умение или прокачать старое. И тут на него свалился Шайни. Этот невозможный, охренительный парень, который круто умел делать все, чего не умел Лар – нравиться людям, учиться сложным вещам, бить морды и водить тачку. Который вел себя так, будто Сайлар действительно был каким-то особенным человеком. Который слушал его слова, будто ему действительно было интересно, и важно, и весело. Который смотрел так… прямо в душу смотрел. Хотелось врезать ему за это. Или затащить в первую попавшуюся подсобку и трахнуть. А потом врезать. Или сначала все-таки врезать?.. Черт, черт, черт. Шейн, в конце концов, видимо, начал что-то подозревать относительно тайных желаний Сайлара. Или просто решил повторить попытку, после той неудачи в баре. В один прекрасный день, скатываясь по раздолбанной лестнице из конуры, в которой они жили с Заком и еще парой ребят из Стаи, Лар увидел ждущего его Шайни. Он стоял на дороге, не двигаясь с места, и Сайлару, конечно, тоже не хотелось уступать, сбавляя шаг или меняя курс. – И что ты тут делаешь? – Мог бы соврать, что совсем случайно мимо шел, но не стану. Я хотел тебя увидеть. Сайлар остановился, только почти врезавшись в Шейна, и не спеша закинул руки ему на плечи, заглянул в глаза снизу вверх. – А еще чего ты хотел? Вообще-то он собирался слегка подразнить парня, а потом послать куда подальше, как и в прошлый раз. И сделай Шейн хоть что-то, что Сайлар расценил бы как самоуверенность или наглость… ох, хочется верить, что ему хватило бы решимости разорвать контакт. Но Шейн молчал, глядя на него чуть расширившимися глазами. Он облизнул губы, будто собираясь что-то произнести, но так и не выдавил ни звука. С чем бы он ни явился сюда и что бы ни собирался сказать изначально – все оказалось сметено и забыто. Парень просто охренел от их прикосновения и не находил слов. И что самое идиотское во всей ситуации – то же состояние охватило и Сайлара. Сайлара, который если и знал когда-то, что такое смущение, то забыл годы назад на пятом или десятом случайном любовнике. Он почти висел на Шейне, смотрел ему в глаза и вяло пытался сказать или сделать хоть что-нибудь. Очень медленно, словно боясь спугнуть, Шайни обнял Лара за талию, а вторую руку осторожно запустил в волосы. Его глаза расширились еще больше. – Охренеть, – только и сказал он, снова и снова пропуская сквозь пальцы шелковые пряди. – Охренеть. И что-то внутри Сайлара – какая-то сущность, отвечающая за внутренние запреты, – отчаянно забилась и выбросила белый флаг. Он пришел в себя минуту спустя посреди самого крышесносного поцелуя, когда-либо случавшегося в его жизни. Каким-то образом он умудрился дотащить Шейна до ступеней и усадить на них, едва ли не впечатав в лестницу. Сам нависал сверху. Ну да, не на цыпочки же вставать, чтоб дотянуться до этого дылды? Та часть мозга, которая еще могла работать, лихорадочно соображала, что теперь делать. Вернее, не "что", а где, где блин это сделать наконец?! Тащить Шейна наверх не было никакого смысла – в их халупе толклось сейчас слишком много народу, включая не вполне трезвого Зака, который своих намерений относительно Шайни не изменил, и уж точно парочку в покое бы не оставил. В эту секунду рука парня, сначала беспорядочно шарившая по спине Сайлара, добралась наконец до его задницы, чуть стискивая и с силой притягивая тело к телу. И Лар подумал, что согласен уже на все, включая секс в этом обшарпанном подъезде – лишь бы только он случился скорее. – Шейн… – отрываться от него, даже для того, чтоб сказать пару слов, было сущей мукой. – Шейн, детка, давай сделаем это?! Здесь. Не сразу поняв, о чем речь, – глаза у него были совершенно шальные, – Шайни наконец ответил: – Здесь?! Вот так… без всего? – У меня резинка есть, – быстро заговорил Лар. – Здесь мало кто живет и редко ходя… – Не надо, – Шейн взял его за плечи, глядя снизу вверх. – У меня машина тут недалеко, пойдем туда? – О! – Лар подскочил и протянул руку, помогая подняться. Бля. Почему-то даже соприкосновение пальцев шарахнуло в мозг так же, как недавний поцелуй. До машины они добирались урывками, так как в каких-то двадцати шагах от подъезда Шайни не выдержал, толкнул Сайлара к стене, прижал и поцеловал опять. Лар проделал тот же трюк спустя еще сколько-то шагов, у какого-то фонарного столба, фонарь на котором ни разу не видел горящим за все двадцать лет своей жизни. Ему казалось, что ровное полотно Купола над головой идет волнами. Ему казалось – впервые в жизни казалось, – что мир действительно кружится вокруг него. Вокруг них двоих. Машина Шейна его поначалу разочаровала – такая неприглядная, темная, без всяких наворотов, которые так любили немногие счастливые автовладельцы в трущобах Города. Но Шейн прикоснулся рукой к корпусу, и тот весь как-то мигнул. Вау! Тачка, похоже, умела проецировать любую "шкурку" на корпус и узнавать владельца по прикосновению. Сайлар еще успел подумать, что он, видать, конченый извращенец – в такую минуту успеть что-то там заметить про машину! И тут его обхватили сильные руки: – Не туда, балбес. Давай на заднее сидение. И спустя какую-то секунду они оба оказались внутри. Дверь машины закрылась… ...Дверь закрылась, и Сайлар как будто оказался в совсем другом мире. В мире, где ничто не могло ему помешать стаскивать одежду с Шайни, целовать его, ерошить короткие волосы, чувствовать его ладони на бедрах, спине, плечах, шее… Шейн разделался с его шмотками очень быстро, и это было как-то особенно здорово – остаться в его руках и без всего. У Лара встал еще в подъезде, вся эта ткань давила и мешала, хотелось избавиться от нее, хотелось близости, хотелось контакта – телом к телу, кожей к коже. На какую-то секунду он отстранился и посмотрел на любовника. На том остались только джинсы (уже, впрочем, расстегнутые), и сила его возбуждения видна была невооруженным взглядом. А еще он смотрел… ах, как он смотрел на Сайлара! Машину заполнял теплый желтоватый свет, снаружи лился холодный голубой. Светлая кожа Шейна, казалось, впитывала оба, и едва ли не мерцала. Лар не мог отвести от него глаз. Он хотел запомнить, хотел насладиться. У Шайни была потрясающая фигура, все-таки. Мышца к мышце, не массивная и не тощая – все в самый раз. Хотелось губами и языком исследовать каждый сантиметр этого тела, ласкать его, пока не начнет темнеть в глазах – у обоих. Но и так уже был на грани и не мог, не хотел ждать. Он запустил руку в ширинку любовника, потянул на себя его член, с трепетом ощущая в руке приятную твердость. Шейн шумно вздохнул, сомкнул руки замком на спине Лара, потянулся губами к плечам и шее, смешно отфыркиваясь от щекотных пушистых волос. Но тот не дал ему увлечься, резко отстранившись. – Шайни, – собственный голос оказался неожиданно хриплым. – Ты куда дел мои штаны? – Зачем тебе?! – тот, кажется, испугался, не собирается ли Лар все прервать и свалить. – В них была резинка. – Ох, – Шейн, явно недовольный перерывом в интересном занятии, покрутил головой. – Я их куда-то кинул. Посмотри у руля?.. – Здорово, ёпт… Лар вывернулся из его рук, протиснулся между двумя передними сидениями, мстительно подумав, что теперь Шейн должен был видеть его зад и вообще всего его в такой недвусмысленной позе… вот пусть мучается, нечего кидаться веща… – Ай! СУКА!! – Что? – невинно спросил Шайни, не отнимая руки, которой только что щипался, от соблазнительно маячившей перед ним задницы. – Ни-че-го, – Сайлар нашел, что искал, и выбрался обратно на заднее сидение. Потом развернулся и устроился на коленях Шейна, лицом к нему. Тот потянулся было за поцелуем, но Лар одной рукой припечатал его к спинке сидения, зубами разрывая упаковку презерватива. – У тебя такой вид, как будто ты собрался меня жестко трахнуть, – тихо сказал Шайни. – Я собрался жестко трахнуть себя об тебя, – сообщил Лар. ...Видать, его подсознание хотело еще один, последний раз заставить его выкинуть в присутствии Шейна что-то безумное и глупое – и отпустить уже наконец это помешательство. Он так и поступил. Шальное, пьяное чувство разливалось по телу, пока Сайлар, глядя в глаза любовнику, лично раскатывал презерватив по его члену, а потом не спеша вводил его в себя. Было не очень комфортно, немного больно, совершенно нереально – как во сне! – и безумно хорошо. Он опустился ниже. Потом еще ниже, желая почувствовать как можно больше Шайни в себе. А потом резко, сильно задвигался, не жалея себя и задавая очень быстрый темп. Шейн вскрикнул, откидывая голову назад, на сидение, сильнее сжал руки на бедрах, потом вскинулся, попытался придержать, успокоить, поглаживая по спине: – Саэ… тише… тише, глупый, ты… тебе же будет больно… аахх… Сайлар его слышал и не слышал. Шейн, впрочем, тоже, кажется, сам себя не вполне слышал: его голос срывался в горячий хриплый шепот, голова то и дело запрокидывалась, глаза лихорадочно блестели. Потом все как-то смешалось, утонуло в отсветах и звуках, и Сайлар совсем потерял себя, как с ним часто бывало ближе к разрядке. Это чувство – будто мир кружится вокруг тебя – все не уходило. Он открыл глаза и понял, что лежит на сидении, Шейн крепко прижимает его к себе и оба они измазаны спермой. Дыхание не желало выравниваться, в теле оставалось еще немало нерастраченной энергии, но Лар чувствовал в этот миг удивительное удовлетворение. И еще что-то вроде ехидной заметочки на краешке сознания: вот от чего ты, дурак, два месяца бегал. И все потому что… – Ты чудесный, – тихо, хрипло и с какой-то невозможной, обреченной нежностью сказал Шайни. Сайлар вскинул взгляд, и… Нет. Нет-нет-нет. Не надо говорить мне такого. Я же просто теперь никогда не смогу от тебя уйти. Никогда не захочу уйти. Не смогу запереть ни одну дверь так, чтобы ты ее не открыл одним прикосновением. Что же это творится такое?.. Им потребовалось какое-то время, чтобы привести себя в порядок и одеться, а потом Шейн, явно слегка переживая, спросил: – Поедем ко мне? Зяблин забери, он все еще думал, что Сайлар может куда-то слиться! Впрочем, если парень тебя упорно раз за разом посылает и шипит как змеюка, а потом вдруг соглашается на все – поневоле будешь ждать от него подвоха. – Поедем! – хмыкнул Сайлар, ныряя на переднее сидение. – Только чур я поведу! Шейн улыбнулся и молча вложил ему в руку ключи. А сам устроился на месте рядом с водителем. – Сейчас включу навигатор. Тебе достаточно будет карты или на стекло подсказки вывести? – На стекло, – Сайлар понятия не имел, как это, но очень хотелось посмотреть. И, как оказалось, оно того стоило! Лобовое стекло ожило – не просто показало полупрозрачную карту, но и стало подсвечивать все нужные повороты, знаки и светофоры, на которые следовало обратить внимание. Не на схеме подсвечивать, а прямо как есть! Позже Шейн объяснил ему, что это называется "дополненная реальность", но тогда Сайлар просто прифигел маленько и с детским восторгом отдался управлению чудо-машиной. Все было таким замечательным, таким новым – он сам, весь мир и главное – чувство, которое зажигал в нем взгляд парня, сидевшего рядом. Взгляд, который Сайлар ощущал каждой клеточкой тела. Он тогда не задумывался над этим, но то был первый раз, когда у него получилось вести машину именно так, как всегда мечталось: спокойно, стремительно, уверено. Без дерганий и лишнего лихачества. Он просто не мог себе позволить лихачества, пока рядом был Шейн. Но вот откуда взялись уверенность и мастерство? У него ведь никогда не выходило так… и вдруг все, что раньше было "не могу, не получится" вдруг стало "знаю. делаю". ...Маршрут, проложенный навигатором, привел их в один из элитных кварталов Города, заполненный небоскребами. Подтверждались худшие опасения Лара насчет происхождения его друга, но почему-то ему теперь было плевать. Он завел машину на стоянку, располагавшуюся на нижнем этаже здоровенной башни, и, не задавая вопросов, пошел за Шейном к лифту. В лифте и до самой двери в обиталище Шайни они обжимались, так что Сайлар этот отрезок пути не запомнил вообще. А вот попав внутрь, все же отлип от любовника и с любопытством завертел головой. Небольшая квартира-студия выглядела довольно скромно для такого района, да и внутри никакой особой роскошью не блистала. Четыре угла – в одном кухонька, в другом комп, большой монитор и стеллажи со всякой всячиной, в третьем кровать (сказать вернее – большой пружинный матрас, застеленный покрывалом и лежащий прямо на полу), в четвертом – что-то вроде рабочей зоны с инструментами, ящиками, деталями каких-то гаджетов. Дверь в прихожую, дверь в санузел и все. Аскетичная обстановка и сносный (пусть и не идеальный) порядок. На то, что это квартира двадцатилетнего парня, указывали разве что пара плакатов и открыток с персонажами известных вирт-игр, висящие на стене в "компьютерном" углу. – Хочешь чего-нибудь? Выпить? Или, может, съесть? – Шейн порылся за барной стойкой кухоньки и вынырнул оттуда, прихлебывая газировку из бутылки. Сайлар, оторвавшись от созерцания коллекции игр, повернулся к нему. – "Чего-нибудь" хочу, но не есть и не пить. Шайни, помнишь, как ты меня недавно из проволоки выпутывал?.. Шейн чуть нахмурился, а потом лукаво улыбнулся – видимо, вспомнил. Отставил бутылку и подошел к Лару, стоявшему посреди комнаты. – Похоже, мы в тот момент об одном и том же думали, – и он опустился на колени одним плавным движением, потянулся к застежке сайларовых штанов… Этот день обещал быть самым счастливым в жизни Лара. Впрочем, после него наступил еще один, не менее замечательный. Они проснулись вместе, приняли душ вместе, вместе сооружали завтрак, пихаясь, щипаясь и подшучивая друг над другом. Сайлар думал, что они ведут себя, как какая-то гребаная парочка. Ох, похоже, они и были какой-то гребаной парочкой. ...После позднего завтрака опять была постель. А обед готовить было лень, поэтому Шейн заказал по комму пиццу. Только ее все не везли и не везли… в конце концов на опоздание курьера обратили внимание даже они двое, предельно занятые друг другом. За окном уже успело стемнеть. Сайлар решил побыть великодушным и сам вылез из постели, чтобы звякнуть в доставку и поторопить их с заказом. Ругаться не хотелось (это ему-то!), жизнь была прекрасна и ленива. Он нашел свой комм, который еще вчера зашвырнул куда-то, мельком глянул на экран и... 38 пропущенных вызовов. Из них 32 – от Кори. Лар вчера вырубил звук, чтобы им не мешали, и вот… Как раз в момент, когда он думал об этом, экран засветился, принимая 39-й звонок. Он нажал "Ответить", и… – САЙЛАР, ЁБ ТВОЮ МАТЬ, ГДЕ ТЫ?!?!?! Лар оторопел. Кори никогда на него не орал. По крайней мере так не орал. От удивления он ответил быстрее, чем успел все обдумать: – У Шайни… – Где?! – Кори продолжал рычать. – Район?! Лар назвал район. Повисла минутная тишина. За его спиной Шейн, уже спешно одевшийся, что-то делал с компьютером. – Значит, так, – совсем другим, мертвым голосом произнес Кори. – Ты берешь Шейна, берешь воду, жратву, оружие – все, что у вас там есть. И прямо сейчас валишь из Города. Вам до нас сейчас никак не добраться, и нам до вас тоже. Уходите через Южный Тоннель. Дорогу до Убежища ты оттуда найти должен, в крайнем случае просто обойдешь Город до выхода из Восточного тоннеля, и оттуда как обычно. Все. Встретимся там. Не задерживайтесь!! – Подожди, а что… – Не мешкать, я сказал! ЛАР!! В Городе введен комендантский час. Если вы не успеете до момента, как Тоннель перекроют… Рядом вырос Шайни: – Вожак, все ясно, мы выдвигаемся. Отбой, – и сразу повернулся к Сайлару: – Я вытащил рюкзак для тебя. Аптечка рядом с холодильником, займись пока ей, и найди во что воду набрать. Лар рванул выполнять требуемое, недоумевая, что, черт возьми… – Ох ё, – выдохнул за его спиной Шейн. Сайлар не выдержал и обернулся. Оказывается, Шайни успел что-то такое наворотить на своем компе, что вывело на экран эфиры всех трех главных каналов и еще топ сюжетов, которые сейчас чаще всего шарились юзерами в городской сети. Эфир первого правительственного канала оказался пуст, чего просто не могло быть, совсем никогда. По второму показывали какое-то пожарище в большом здании, показавшемся Сайлару смутно знакомым. По третьему шло строкой сообщение: "ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПОКИДАЙТЕ ВАШИХ ДОМОВ! В ГОРОДЕ ВВЕДЕН КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАС!" – и кадры с успокаивающей панорамой жизни до Первого Падения. Когда твое правительство показывает тебе овечек и синее небо – повод задуматься, да?.. Но Сайлару некогда было задумываться – он во все глаза смотрел на видеосюжет, выловленный программой Шейна из инфопотка городской сети (8 миллионов просмотров, – как-то машинально зафиксировало сознание; 8 миллионов, хотя видео появилось только сегодня). Это явно был дневной выпуск новостей по тому самому – замолчавшему – Первому правительственному каналу. Бодрый голубоглазый ведущий зачитывал что-то, глядя в камеру, но было видно, что что-то его тревожит. Истинный профессионал, он продолжал говорить, даже когда его руки, лежащие на столе, начали ощутимо дрожать. И вдруг резко замолчал. Расширившиеся глаза смотрели прямо в камеру – в душу зрителям. Медленно-медленно ведущий поднял руку и прикоснулся к виску. А с руки, между тем, начали отваливаться куски мяса. Какого. Черта. Это происходило прямо сейчас – плоть человека пузырилась, вздувалась, краснела, трескалась и сползала с костяка. Ведущий начал кричать – с запозданием, с каким-то детским отчаянием, – потом упал вперед, на стол. Лицо его тоже текло и изменялось, тело корчилось. К упавшему рванулись люди… и тут видео прерывалось. Чертыхнувшись, Сайлар вернулся к выворачиванию аптечки. "Чтозачертчтозачертчтозачерт", – крутилось в голове, но руки здраво рассудили, что во всем разобраться он сможет позже. Аптечка. Вода. Все из холодильника, что годилось в пищу. Шейн тоже собирался – пронесся по кватире вихрем и упаковал рюкзак, заодно добыв для Сайлара теплую одежду. – Я доведу до Южного Тоннеля, но дальше ты, – произнес он, уже делая шаг к выходу. – Далеко до этого вашего Убежища? – Я не ходил туда пешком раньше, – Сайлар последний раз обернулся на квартиру, которую они оставляли. На экране все еще шла трансляция. Второй канал тоже стал показывать овечек. Текстовка на третьем изменилась: НАПАДЕНИЕ МУТАНТОВ! ОСТАВАЙТЕСЬ ДОМА! СИЛЫ ПОЛИЦИИ ВЕДУТ СРАЖЕНИЕ! – Что бы тут ни творилось, я хочу оказаться от этого как можно дальше, – пробормотал он себе под нос, сбегая вслед за Шайни по ступенькам. Как тот объяснил, администрация здания могла и заблокировать лифты в рамках мер по поддержанию "комендантского часа". Машину они брать не стали, тайком выбрались из небоскреба через гараж. На улице было пустынно и тихо, где-то в отдалении слышался вой полицейских сирен. Это был элитный квартал, и его законопослушные граждане предпочли сделать то, о чем их просили: остаться дома. Вроде бы все спокойно, но Сайлар не мог отделаться от мысли, что что-то вокруг не так, просто чудовищно не так. Долшло до него на перекрестке, который они пересекли, удостоверившись в отсутствии поблизости полиции. Сайлар вдруг замер прямо посреди пустой дороги и вцепился в локоть спутника: – Шейн, посмотри вверх. Купол! Купола не было. Вместо привычного голубоватого шатра, под которым они родились и выросли, над ними раскрывало темные глубины небо. Где-то там, наверное, ползли облака, где-то там за пузырем земной атмосферы простирался безграничный космос с настоящими яркими звездами. Здесь же было темно и тихо. Шейн и Сайлар, не сговариваясь, шагнули друг к другу и прижались на мгновение, глядя в темное незнакомое небо. А потом рванули прочь что есть мочи. Где-то в нигде в этот миг заработал незримый и неслышимый маховик времени, ведущий отсчет двадцати шести дней – дней от начала Бегства из Городов, дней, оставшихся до момента, когда машина Стаи заглохнет в двухстах метрах от заброшенного еще до Первого Падения ранчо. И один из них пойдет рыскать по развалинам, бросив второму короткое "я щас"; а второй не дождется и уйдет чинить машину в обманчивой близости защищающих стен. Никогда не знаешь, какой взгляд и какие слова могут оказаться последними. ...Они успели тогда выбраться из Города. До того, как отключилась связь. До того, как Тоннель оказался закупорен. До того, как отряды полиции начали открывать по всем, пытавшимся улизнуть из каменной западни, огонь на поражение. Они успешно избегли встреч с другими агрессивными беглецами. Они прошли, держась за руки, через окружавшую Город пустыню под красным небом, заночевав в остове старого автомобиля. И добрались наконец до Убежища, где ждал изнемогающий Кори и остальная Стая. Шесть лет назад это было. Шесть лет назад... Шейн, я люблю тебя. Прости, что не спас тебя. Прости. Прости. Я бы все отдал, чтобы тебя вернуть, но ничего не выйдет, потому что мое все – это и есть ты. Остатки сна таяли под бодрыми желтыми лучами солнца, лезущими в окно жилой части базы рейнджеров. Сайлар нехотя разлепил глаза и поднялся – навстречу утру, которому он не радовался, жизни, которую не любил, и миру, в котором давно не знал своего места.