Прописано на небесах

Сонный глаз приоткрылся в предрассветных сумерках и попытался определить местонахождение тела, медленно сканируя пространство. Было тепло и мягко, едва ощутимо пахло корицей, кондиционером для белья и чем-то трудно определимым, но вполне безопасным, приятным и родным. Пахло домом. К взгляду присоединилась рука, которая медленно проскользнула под одеяло и, немного повозившись, встретилась с чьей-то теплой и гладкой кожей. Глаз распахнулся шире, улыбка возникла и спряталась. Спящую Лисбон он знал на ощупь. Джейн прислушался к громкому сопению где-то близко, совсем с другой стороны от теплого тела рядом. На часах, попавших в поле зрения, было 5 утра. Вполне можно попробовать еще поспать. Сопение усилилось, добавились возня: лохматая морда возникла в районе его шеи и устроилась, нахально уткнувшись в нее прохладным влажным носом. Секундная передышка, и к носу добавился шершавый язык, лизнувший щеку. Похоже, его сон отменяется, у кого-то были на него свои планы. Ладно, вздремнуть он может и на работе, для чего-то она существует, к тому же сегодня пятница, впереди — пара выходных. Если очень повезет и Ежик будет в настроении дать родителям немного времени на личную жизнь, а не перепутает, как часто бывает, день с ночью, оставив родственников с непередаваемым ощущением, что их долго и старательно прокручивали в центрифуге, то, возможно, ему удастся воплотить в реальность пару-тройку весьма навязчивых фантазий с участием голой Лисбон, ну или как получится, сейчас он не был особенно привередлив. Все последнее время он скучал по ней так сильно, что напоминал себе качественно натянутую струну. Еще пара дней, и он просто сгорит заживо. Джейн поднялся как можно тише, потянулся с удовольствием, широко зевнул, тренируя рот для вечной улыбки, прихватил штаны и на цыпочках вышел за дверь. Собака уже ждала, повиливая не только хвостом, но и всей тушкой, крутясь под ногами и тычась в него влажным носом. Быть кому-то нужным было приятно, несмотря на то, что за окнами едва начало рассветать. Еж спал в своей кроватке, уморительно сложив ручки под щеку. Одеяло сползло и запуталось в его ногах, Джейн укрыл сына и еще немного постоял, прислушиваясь к его ровному дыханию. Маленькая юла, миниатюрная заноза с врожденным шильцем в генетически определенном месте, была неотразима, но крайне утомительна в состоянии бодрствования, а в спящем виде темноволосая кудрявая копия папаши вызывала у родителя спазм в груди почти до полной остановки дыхания от осознания простенькой мысли, что это — их с Лисбон творение, его ребенок, их сын. Эта картинка стоила тысячи слов. Об этом он и мечтать-то себе не позволял, считая себя рухлядью и развалиной, эмоциональным трупом, абсолютно не достойным подарков судьбы. Кто-то наверху, если он там все-таки есть, решил все иначе. Правильно решил, хоть у кого-то есть мозги. Хотя при чем тут неведомый кто-то, это Лисбон отвоевала его у одиночества и отчаяния, сумела прибить гвоздями к реальности и заставить понять несколько немудреных вещей. Никто раньше так не верил в него, как она, даже после всего, что он с ней сделал. Постепенно гениальный мозг понял: хочешь иметь будущее, умей исправлять прошлое, прошлого себя. Судьба и Тереза подарили новый опыт, полную перезагрузку зависшей системы. И теперь, в предрассветных сумерках, он чувствовал себя неприлично счастливым. Чарли Джейн — звучало не плохо, а выглядело просто потрясающе. Парень родился с темными редкими кудряшками, торчащими на голове в разные стороны, и имел привычку морщить нос, словно принюхиваясь к окружающему миру, удивительно напоминая маленького ежа. Зеленые глаза и широчайшая беззубая улыбка, копия его зубастой, дополняли образ. Чарли, Малыш, а чаще всего, просто Ежик. Назвать сына Чарли предложила Тереза, его потрясающая великодушная Тереза. Он не возражал, понимая, что этим она связывала две развалившиеся половинки его не слишком удачной жизни, и он был ей благодарен, так благодарен и за сына, и за его имя, и за то, что сам он не сдох под забором много лет назад, свихнувшись от горя и одиночества, что мистер Заговори-Всех-До-Смерти не находил слов выразить то, что чувствовал. Проще было прижаться к ней, притянув как можно ближе к стучащему с перебоями сердцу и тонуть в зелени глаз, просто любить, и почти умирать от счастья, что ему позволено быть рядом. Вот интересно, он полный идиот? Столько лет так наивно не понимать, что происходило между ними на самом деле, называя это уродливыми и ничего не объясняющими словами «дружба», «партнерство», еще какой-нибудь чуши, вроде дичайшей «платонической любви», произнесенной с самодовольно-умным видом. Кто-то умный сказал: «Когда палец указывает в небо — дурак смотрит на палец». Он так долго на него любовался, что даже странно, что глаза не вылезли на лоб. Все-таки надо пересмотреть стандарты гениальности его процессора, внести кое-какие коррективы и почаще обновлять данные. Из забытья вывел вертлявый и нетерпеливый собачий хвост, намекая, что терпение псины на исходе.  — Пошли, приятель… Тебя заждались соседские коты и цветник Терезы. Не стоит пакостить, друг, а то сидеть тебе в вольере. Собака уже неслась вниз по лестнице, не дожидаясь повторного приглашения, оглядываясь на хозяина и делая совершенно умилительную морду. Если бы это не было так глупо, Джейн бы сказал, что пес улыбается. Он и сам усмехнулся. Патрик и в самом деле не очень понимал, почему Лисбон не пристрелила его в тот день, когда, устроив умопомрачительное представление по делу об убийстве старушки, не имея никаких доказательств, кроме своего чутья и традиционной железобетонной уверенности, что несчастную угробил ее внучек, совершенно безобидный на первый взгляд туповатый детина, вроде, вполне натурально горюющий, Джейн устроил спектакль, закончившийся тычком пистолета в его спину, а затем и полетом с элементами сальто с изрядно крутой лестницы. Бог хранит идиотов: он умудрился отделаться всего-то парой сломанных ребер, изрядно побитой мордой, да еще и «усыновил» оставшегося без присмотра малыша-голдена. Ну не мог он, никак не мог оставить несчастную псину сиротой. Ежику тогда было всего полгода, и Тереза, измученная хроническим недосыпом, находясь на грани нервного истощения, застыла, увидев в дверях оживший кадр из фильма ужасов: Патрик Джейн с лицом причудливой расцветки в палитре от нежной зелени до темно-фиолетовых оттенков, подбитым глазом, кровоточащей губой, скрючившийся от боли в переломанных ребрах, да еще и с неизвестной собакой в руках. Она пару минут созерцала явление молча, без слов, только брови переместились с привычного места на лоб. В какой-то миг Джейну показалось, что дверь сейчас захлопнется перед его побитой мордой надолго, если не навсегда, и он, в обнимку с притихшей псиной, понявшей далеко не глупым собачьим мозгом, что решается ее судьба, станут бездомными сиротами. Он боялся смотреть Лисбон в глаза, боялся открыть рот, просто молчал и поглаживал собаку рукой, которая хоть как-то могла шевелиться. Когда он все-таки нашел силы взглянуть на Терезу, ожидая чего угодно в диапазоне от ярости до гнева на грани нервного срыва, был сражен наповал ее улыбкой. Зрелище и впрямь было слегка комичным: детеныш золотистого ретривера был его точной собачьей копией с рыжевато-блондинистыми кудряшками и щенячьим взглядом глаз, полных тревоги и неопределенности. Дней через десять они уже не могли представить, как умудрялись жить без вечно снующей под ногами и хронически сующей нос не в свое дело собаки. Малыш был своенравен, любил искать пути полегче, на одну прямую мысль у него всегда находилось с десяток кривых, но проделывал он все это с таким врожденным артистизмом и так эксцентрично, что обижаться на него не было никакой возможности. И при этом был отважен до безрассудства, добр и великодушен, обожал Ежика и Терезу, а его, Джейна, безоговорочно признал главным человеком в своей собачьей судьбе. Избитая идея о том, что собаки — копии своих хозяев, не казалась такой уж глупой. Правда, это хвостатое очарование нанесло ему удар в самое сердце, превратив любимые ботинки, давным-давно, казалось, приросшие к его ногам, в подобие лапши с остатками несъедобной подошвы, вызвав этим бурную радость Терезы, но, в конце концов, он простил и смирился, глядя, как негодяй просит прощения, таскаясь за ним с опущенным хвостом и игнорируя миску с едой. Ботинки были родными, но не умели смотреть на него с такой любовью и обожанием. Семья требовала жертв, и варварски истребленная доисторическая обувь — не такая уж большая плата за счастье. А он просто хотел быть счастливым. С ней. С ними. Когда Джейн с Риком вернулись, Тереза сидела на диванчике в кухне, подогнув под себя ноги, и с наслаждением пила кофе. Почти два года без кофе — это подвиг. Теперь она снова упала в привычку, правда, Джейн отучил ее от бурды с одноименным названием, и Лисбон научилась готовить вполне приличный напиток из свежемолотых зерен. Сваренный в медной турке со щепоткой соли, корицы и кардамона, а иногда имбиря, кофе источал умопомрачительный аромат и создавал ощущение тепла, уюта и дома. Ну, а Джейн, не изменяя себе, пил привычный чай.  — Привет, ты рано сегодня, — ленивый утренний поцелуй, его руки скользят по ее спине, поглаживая, ласково прикасаясь. — Стала совсем прозрачная, пора тебя откармливать. Вечером заеду за продуктами.  — Вечером ты постараешься вернуться пораньше.  — Встреча с Ритой… А может?  — Не может.  — А если?  — Никаких «если», мы договорились, не помнишь?  — Просто я не люблю быть без тебя. Обещай, по крайней мере, съесть там все вкусное и не забудь про десерт, — небритая щека потерлась о ее щеку, руки запутались в растрепанных волосах.  — Если ты не будешь отвлекать меня от болтовни и еды бесконечными звонками и сообщениями со снимками страдающего в разлуке пса и хнычущего Чарли. Это всего — пара часов, вы справитесь. Ты прекрасный отец, Патрик. Он справится, и Чарли не хнычет, оставаясь с ним, а улыбается во всю ширину рта с несколькими восхитительными зубками. Просто он расслабился за последнее время, привык к тому, что она все время дома и можно не волноваться, а, точнее, не загибаться от страха, что с ней может что-то случиться.  — К тому же надо подумывать о выходе на работу, — услышав, как Джейн застонал, Тереза хмыкнула. — Я коп, если ты забыл. И больше ничего не умею. К сожалению.  — Ты прекрасно готовишь спагетти…  — Откроем продажу лапши на вынос?  — Деньги — не проблема.  — Проблема, что я скоро свихнусь, сидя в четырех стенах и окончательно отупею. Я люблю Ежа и ценю каждое мгновение с ним, но пора решать, что делать дальше.  — Это надо обдумывать с Ритой в ресторане? — он знал, что глупо продолжать упрямиться, если Лисбон все уже решила, но не мог остановиться. — Надеюсь, она бросила скверную привычку таскать с собой наркоту в сумке и попадать в странные, мягко говоря, ситуации?  — Не вредничай, Дженйн. На пару с Ритой мы прогуливаем платья и каблуки. И не говорим о делах, трупах, работе, и вас с Эбботом — целых два часа отдыхаем ото всех.  — Мы могли бы отдохнуть вдвоем. У меня есть пара-тройка идей… — хитрый щенячий взгляд с намеком на то, что она много потеряет, если откажется.  — Мне нравится концепция. Возможно, когда я вернусь, мне будет интересно ознакомиться с твоими фантазиями. Ты так не слишком прямолинейно намекаешь, что не хочешь меня отпускать?  — Не слишком прямолинейно? Это мое любимое направление.  — Ты лгун и хитрец, — она потерлась щекой о его щетину и поцеловала краешек улыбки.  — Хмм… Это идет со мной в комплекте.

***

Утренний скандал разгорелся внезапно и полыхал ярким факелом: все шло в топку. Жизнь — не стоячее болото с замершими эмоциями и чувствами, страсть и скандал — это всегда так бодрит, освежает отношения, и Рита старалась на славу. Она, черт возьми, не придаток к своей обожаемой семье, не только мать, жена и кухарка. Она еще и человек, а если кто забыл, то она сумеет напомнить. Понимание и терпение — прекрасные качества, за них, говорят, воздастся, вот она и делает благое дело, дает мужу шанс получить несколько бонусов у райских ворот. В конце концов, она для него старается, ну и немного для себя: ей будет скучно бродить по райским кущам, зная, что любимый получает тепловой удар на сковородке в сомнительной компании. Кипящий на плите чайник и Дэннис Эббот этим утром выглядели однояйцовыми близнецами. Марк, сонный и всклокоченный, в одних трусах до колена с веселеньким цветочным принтом, возник в дверях и с любопытством наблюдал за процессом. Бесплатный тренинг под названием «Съешь ближнего своего с улыбкой» развлекал парня. Он давно и твердо усвоил, что приличные люди не орут на весь дом, не швыряют посуду в стену, приличные люди шипят друг на друга, вежливо улыбаясь, и стараются куснуть побольнее, называя это неопровержимой и логичной аргументацией. Жениться? Вот уж на фиг. Лучше он заведет себе собаку как у Джейна, а точнее, мотоцикл и собаку. Представив, как он летит по дороге, лихо маневрируя между автомобилями, а сзади него, такого крутого парня, сидит огромный пес в каске, Марк заржал. Враждующие стороны прервали боевые действия и уставились на него.  — Завтрак будет?  — Одень штаны! — папаша и Рита рявкнули спетым дуэтом. Упс, общий враг, как известно, объединяет, надо уносить ноги…  — Еда, мня-м… Если не трудно.  — Хлопья и молоко устроят?  — Угу… Чего с утра завелись?  — Ешь и собирайся, ты опоздаешь, — папаша явно был не в настроении.  — Ясно, Рита собирается провести вечер не дома, глотнуть свободы и пару коктейлей, ты не хочешь сидеть со своим, обрати внимание, ребенком. На меня не рассчитывайте, у меня планы.  — Марк! — дуэт был сыгранным, высокий голос Риты перекрывал рык папаши. Хм, кажется, у него есть шанс срубить немного наличных, если подойти к делу с умом. Марк довольно улыбался, ковыряя ложкой в тарелке. Эббот ненавидел спорить с женой. Точнее, он давно отвык спорить. Гораздо привычнее было отдавать приказы, но с Ритой этот номер упорно не проходил. Как замечательно было бы провести тихий вечерок с рюмкой неплохого, припрятанного для особых случаев виски под какую-нибудь дурацкую комедию, легкий ужин с женой рядом, а потом, пока она купает ребенка, он вполне бы мог постоять с полотенцем, это у него получается просто великолепно. Дальше — вообще раз плюнуть: уложить Стеллу, загнать домой Марка, а не нервничать в ожидании блудного дитя до полночи, и, наконец, завалиться в кровать с ласковой и горячей Ритой. Довольной Ритой, радостной Ритой, а не этой фурией. Он что, так много хочет? Черт, кажется, жена завелась всерьез, придется искать компромисс — эту странную форму договоренности между людьми, когда ни одну сторону не устраивает предлагаемое решение, но все-таки это лучше, чем брести на поводу у дурных фантазий взбалмошной женщины.  — Ну можно пригласить к нам Джейна и Терезу, ты поболтаешь с Лисбон, мы сыграем несколько партий в покер… Рита застонала, Эббот скривился. Можно подумать, ему этот план сильно нравится. Общения с Джейном ему с избытком хватало и в рабочее время, странно, что он все еще не сидит на антидепрессантах, но если Рита и Лисбон жаждали освежать свои коммуникативные навыки в компании друг друга, чем не вариант? Гораздо лучше, чем тащиться в ресторан к черту на кулички, и все только ради того, чтобы немного поболтать и передохнуть от «клетки», другими словами — от них с Джейном и от обожаемых чад. «Черт, ну почему бабьи мозги устроены так странно и кособоко? Есть простое и логичное решение проблемы, так нет же, надо настоять на своем, проявить бессмысленное упрямство. Чего не послушать умного человека и не согласиться, желательно, черт подери, молча?» — Эббот изо всех сил боролся с приступом бешенства. Утро удалось на славу, теперь весь день пойдет насмарку. Счастливая пятница, похоже, помахала спецагенту ручкой, а он, если кто заметил, тоже не из железа, и у него были свои хмм… фантазии и планы на вечер, а особенно, на ночь. Рита уже пару минут размешивала сахар в чашке, звонко ударяя ложкой о фарфор.  — Может, кому и было весело в прошлый раз, но это точно не нам с Терезой. Пока вы играли в покер, мы резвились с беснующимися детьми все в тех же четырех стенах. Было конечно весело, когда ты, проиграв Джейну желание, танцевал рок-н-ролл в ночном саду, озадачив местных котов, если бы ты не ныл потом целую неделю, что тебя обжулили… А сегодня я просто хочу куда-то выбраться, вспомнить, как это — ходить на каблуках. И у меня встреча с потенциальным клиентом — я не собираюсь сидеть дома до седых волос. Между прочим, не только я хотела ребенка! — Рита воевала отчаянно, не собираясь сдаваться. Она хлопнула дверью и взлетела по лестнице, вытирая слезы. Марк не выдержал и заглянул к ней.  — Рит, ты чего? Того?  — Чего того?  — Ну того? — парень косил глазами, пытаясь что-то изобразить, затем просто ткнул пальцем в сторону ее живота. Рита озадачилась, а затем покраснела и разозлилась.  — Ты ненормальный? Парень пожал плечами, скорчив рожицу.  — Ну, а чего ты бешеная с самого утра, гормоны шалят? Видели, проходили… Ох, папаша, просто огонь.  — Марк, иди отсюда!  — Ладно, я останусь вечером, но, сама понимаешь… — протянутая рука красноречиво намекала, что в нее надо что-нибудь положить.  — Полтинник?  — Сойдет. Подгузники пусть папаша меняет, это, в конце концов, его ребенок, а не мой.  — Иди, вымогатель. В дверях оба поколения Эбботов слегка застряли и потолкались плечами. Победила наглая молодость.  — Ну, папа, ты молодец!  — Чего? И почему ты еще не собрался?  — Не ожидал, вот не ожидал от тебя. Учти, второй раз я не буду вашей бесплатной нянькой, — наглый голос раздавался уже снизу. Эббот озадаченно смотрел на Риту.  — Это что было?  — Твой сын решил, что я снова беременна… — Рита чуть не расхохоталась, глядя, как глаза любимого мужа увеличиваются и выползают за границы очков.  — Здесь все сумасшедшие? — сегодня все против него: ноги путались в штанинах, галстук категорически не желал завязываться.  — Наверное, дорогой, — воевать Рите надоело, она поцеловала мужа в щеку и ласково мяукнула. — Не задерживайся, у тебя на вечер — насыщенная программа. Инструкции оставлю на столе. Марк уже вопил внизу, что он опаздывает, Эббот вздохнул и поплелся к выходу. Тоска напала на взвинченный мозг: определенно, денек не задался. Спецагент ФБР Деннис Эббот даже представить не мог, какие сюрпризы обрушатся на его лысую голову к ночи.