Солнцеворот

Наутро Лави поднялся с гудящей головой. Наверное, зря он засиделся допоздна, черкая схемы на листках бумаги и сопоставляя известную информацию о чужаке. Но иногда такой способ был необходим – уж слишком отличались версии. Взаимосвязи информации, полученной от Комуи, от Рувелье, самого чужака, результатов наблюдений, самого факта присутствия семьи Ноя – не зря там в таком состоянии оказалась Роад, точно не просто так – и показаний Аллена. Всю эту кучу противоречивых сведений надо было как–то упорядочить и сделать выводы. А они не радовали. Чужак, оказывается, врал почти во всем. Например, как понять то, что Рувелье подозревал его на связь с Ноями, да еще и Роад оказалась в непосредственной близости? Как еще интерпретировать наличие этого тесака? Он же очутился там будто из воздуха. Но такого быть попросту не могло. Единственная зацепка – та же Роад. Только она могла дать чужаку меч – а значит, акума были проверкой нового оружия? Не могли они там оказаться просто так. В случайности и совпадения ученик Историка не верил. И поэтому он не допустил и мысли о том, что все это могло иметь хоть какие–то другие объяснения. Зачем выдумывать нелогичные отговорки, если есть стройная версия событий? Дальше – хуже. Показания Комуи и Хевласки. Абсолютная синхронизация. То есть, само тело Канды – кусок Чистой Силы. Какой–то бред. Похоже, что это все–таки Сердце. Все равно, как ни крути – кусок Куба, Чистая Сила. И Чистая Сила сотрудничает с Ноем? Лави знал о Падших. И не мог не оценить иронию ситуации. Правда, истеричный смех быстро перешел в угрюмое молчание. Если он прав в своих выводах, то… Родится Падший, который будет способен смести с лица Земли не только этот город, но и пол–Европы. И этого никак нельзя было допустить. И Лави встал с твердо оформившимся за ночь решением – надо отобрать у чужака меч. И Муген, и тесак. Иначе… Случится непоправимое. *** Тикки было скучно. Племянница уехала в Шотландию, развлекаться. И без ее вечных придумок в Ковчеге абсолютно нечем было заняться. Книга закончилась. Без вечного раздражителя под боком дочитать ее оказалось удивительно быстрым и легким делом. В карты играть было не с кем. Поговорить – тоже. В Ковчеге остался он один – «на всякий случай», как туманно пояснил Граф, хихикнув на прощанье. Вообще, Тысячелетний удивительно оживился в последнее время – бегал куда–то, постоянно создавал новых акум, суетился… Создавалось впечатление, что он готовит что–то грандиозное. Да и сами акумы настораживали. Они стекались со всех сторон в определенные точки – крупные города. И не нападали на людей. Больше всего это было похоже на сборы регулярной армии – в крупных городах были открыты двери Ковчега, и можно было легко перебрасывать акум с места на место. «Неужели массированная атака экзорцистов?» – лениво перебирал варианты Тикки. «Маловероятно. Он бы не стал так резко менять план… Акция устрашения? Уже теплее… Но все же – что задумал старик?» Тут его размышления прервала Роад. Очень грубо и внезапно – просто плюхнулась ему на колени откуда–то с потолка. Микк хотел было возмутиться и спихнуть обнаглевшую родственницу с колен, но, к сожалению, не получилось. Роад вцепилась в его рубашку, крепко, грозясь порвать, и прижалась к нему. – Ч–что?.. – с трудом, не веря собственным ощущениям, произнес Тикки. Рубашка на груди, прямо там, куда уткнулась лицом Камелот–младшая, стремительно намокала. – Ты плачешь? Чуть слышный всхлип подтвердил его предположения. – Что случилось? – с подозрением спросил Микк. Нет, племянница плакала не так часто. Но всегда – по довольно весомым поводам. Просто так или притворно лить слезы было выше ее достоинства. – Говори уже! Тикки начал не на шутку волноваться. Как ни крути, а у него на коленях сидела маленькая, плачущая девочка, и надо было что–то делать. Вот только что?.. – Я… – Обидел кто–то? Скажи, я разберусь… – неуверенно предположил Тикки. Всхлипы стали громче. – Я… Я, кажется… – сквозь всхлипы донеслось до Микка. Он начал осторожно гладить девочку по спине, стараясь успокоить и добиться–таки ответа. – Да в чем дело? – уже мягче спросил он, обнимая покрепче. – Я, кажется, влюбилась… – последнее слово Роад почти прошептала. Но Тикки услышал. Застыв, он осторожно отодвинул от себя девочку и мягко переспросил: – Я, наверное, не расслышал. Что ты сказала? – Я влюбилась! – крикнула Роад, пряча лицо. Тикки пораженно открыл рот, собираясь ответить – и не находя слов. Что тут скажешь? «Я за тебя рад»? Глупо. «Сочувствую»? Тоже не подходит. – Кто он? – после непродолжительного молчания произнес он единственное, что пришло в голову. – Чудовище… – единственное, что расслышал Тикки в паузах между всхлипами. Больше Роад не произнесла ни слова. Она выплакалась, а потом молча слезла с колен и ушла куда–то через дверь. Тикки не стал ее останавливать. Он думал о том, что девочка выросла. Что первая любовь редко бывает счастливой. О том, что Старшее Дитя, Мечта Ноя считает своего избранника чудовищем. Да, о последнем он все же думал больше всего. *** Ичиго проснулся в ужасном настроении. Было очень рано, лег он вчера из–за всех этих скандалов и неудачных попыток дорваться до Зангецу поздно, чертовы длинные волосы чуть не придушили его во сне… И он очень хотел вернуться. К семье, друзьям, привычной жизни. Потому что здесь он – никто. Бледная тень этого Канды. И никто априори не испытывает к нему теплых чувств только потому, что он захватил чужое тело. Но его кто–нибудь спросил, хотел он себе такого? Не хотел. Вот только никого это не волнует. И неизвестно, удастся ли вернуться вообще. Если Канда не научится управлять своей реацу, как говорил Зангецу, то он может остаться запертым в этом теле навсегда. Стоп. А у Канды есть семья? Надо же хоть сообщить… Представив, что на такое сказали бы Карин и Юзу, да и папаша, Куросаки содрогнулся. Но… Если не сказать, то это еще хуже. Самое настоящее предательство. Кое–как собрав волосы и одевшись, Ичиго спустился вниз. Хоть позавтракает. Правда, на полпути остановился и неэстетично выпучил глаза. Внизу сидел Аллен и завтракал. Точнее, он сидел прямо напротив лестницы, и было хорошо видно, как он просто–таки заглатывает огромное количество еды. – Привет! Ты чего так поздно? Мы тебя уже давно ждем, даже без тебя поесть сели… – глядя на широкую улыбку Лави, было трудно поверить, что только вчера он дрался с этим парнем. И что вчера на его было страшно смотреть – настолько искренней злобой горел единственный глаз. – Утро. И прости за вчерашнее, – кивнул Ичиго. Потом осторожно покосился на Аллена, уплетающего уже двадцатую порцию. Нет, он видел, что он ел много, еще тогда, в Ордене… Но чтобы настолько?! Сейчас он съел, как минимум, раза в два больше! И явно не собирался останавливаться… – С чего тебе–то извиняться? Признаю, виноват был я. Давай все забудем и познакомимся заново? – улыбка так широко сияла и была настолько честной, что Ичиго чуть не подавился. Он протянул руку, пожимая чужую крепкую ладонь, и сказал: – Хорошо, забудем. Я Куросаки Ичиго, приятно познакомится. И сотри улыбку с лица, фальшивки меня бесят. Аллен чуть не подавился, Лави пораженно раскрыл глаз, убрав–таки улыбку, а Ичиго, кивнув одобрительно, отвернулся, подзывая официанта. – Давай начистоту. Ты не доверяешь мне, так? Но я не собираюсь тебя в чем–то разубеждать. Понаблюдаешь – сам поймешь, что я ничего не собираюсь делать против вас. Надеюсь, я вообще отсюда скоро уберусь. Так что давай попробуем сотрудничать? Встретив непривычно спокойный взгляд под нахмуренными бровями, Лави растерялся. Это настолько не вязалось с самой сутью Канды, что он готов был поверить, что перед ним находится другой человек. И он улыбнулся намного искреннее. Пожалуй, этот парень ему нравился. Чем–то трудноопределимым он притягивал людей, заставляя верить ему. И Историк – не исключение. Хотя бы потому, что он тоже человек. – Ладно, раз уж с этим разобрались, пойдемте. Нам еще до того замка топать… Кстати, он вообще далеко? – Недалеко, – жизнеутверждающе кивнул Аллен, доедая третий десерт. – Всего два дня пути. – Сколько?! – чуть не подавился Ичиго. Он как–то не рассчитывал на такой срок, намереваясь разобраться побыстрее. – Два дня. А что не так? Скажи спасибо, не месяц топать. Как вспомню, сколько мы за Маршалом Кроссом по миру гонялись… – Лави весьма натурально скорчил страдальческую рожу. Оглянувшись, Ичиго заметил, что Аллен рядом страдает вполне искренне. – Что это с тобой? – обратился Куросаки к страдальцу, заметив сочувствующий взгляд рыжего. Видимо, проблема была уже знакома. – Это его учитель. И он оставил о себе просто ужасные воспоминания. Так что лучше не спрашивай… – Лави показательно закатил глаза. Ичиго покивал, вспоминая незлым тихим словом Урахару. Пусть и недолго, но он тренировал Ичиго, и действительно многое дал. И имел полное право называться Учителем. Несмотря на то, что много раз пытался его убить и не скрывал этого… – Понимаю, сам такой же… – на Ичиго уставились горящие мстительным огнем глаза. – Он тоже бил тебя молотком по голове и заставлял работать?! Ичиго поперхнулся, понял, что его учитель скучен и неоригинален, и постарался ответить честно: – Нет, он просто пытался меня убить. Аллен со священным ужасом покосился на него: – И как ты выжил? – Ну, я выживаю вот уже полтора года. После одного из экспериментов, собственно, попал сюда. Уже даже Лави поглядел с невольным уважением. – А кто твой учитель? – эта тема явно была больной для Уолкера. – Щас, вспомню полный титул… Он первый директор Бюро Технологического Развития и бывший капитан Двенадцатого отряда Готея–13. В общем, вечно что–то исследующий и втягивающий меня в заварушки еврей, – красиво добил пораженных перечислением слушателей Куросаки и поднялся из–за стола. Пока они болтали, он уже успел позавтракать – он не особо любил наедаться с утра. Лави тоже допивал чай, а Аллен грустно глядел на пустые тарелки и что–то сосредоточенно обдумывал. – А что за капитан? Что–то вроде Смотрителя Комуи? Он начальник Главного подразделения Черного Ордена и Исследовательского Отдела. – Нет, у вашего Комуи ни капли реацу нет. Капитаны очень сильны. А вот насчет Исследовательского отдела – похоже, да. – А примерно? Насколько сильны капитаны? – вступил в разговор Лави. – Ну… Вот у меня реацу – как у капитана. Правда, должность мне не светит. Я много не умею, да и вообще – я живой еще. А вы… Ну, Аллен на уровне третьего офицера или лейтенанта примерно. Лави… Немного слабее, но явно контролирует лучше. Тоже примерно на том же уровне. – Стой, стой! Как ты это определил? Ты же меня в бою не видел! И Аллен сильнее, он критическую точку прошел! – поразился Лави. – Я реацу вижу. Вы так почему–то не делаете, уж не знаю. Я научить могу, это не сложно. А вы на одном уровне – это видно. Ты шикай… Тьфу. Имя своего оружия знаешь? – Ичиго так и мялся у стола, не зная, куда приткнуться. Эти паразиты так и продолжали сидеть, действуя на нервы. Наконец, разозлившись, за шкирку поднял медитирующего Аллена из–за стола и злобно, с намеком, глянул на Лави. Тот тоже мигом поднялся. Тут Ичиго тронули за плечо, он обернулся, выпуская шиворот мальчишки. Увиденное его не обрадовало.