Солнцеворот

– Угадал. И Темная Материя, и Чистая Сила ваша – это просто осколки одного артефакта. Никакой не Куб с Чистой Силой. В моем мире этот артефакт назвали Хогиоку. – Осколки? Это еще как? – приоткрыл глаза Аллен. Голова постепенно проходила – да и он сам почти забыл о боли под влиянием таких фактов. – Очень даже просто! Надоели с одинаковыми вопросами, как будто под копирку, – нахмурился Куросаки. Уолкер весело хмыкнул. – В моем мире Хогиоку, небольшой шарик, похожий на стеклянный, создал один ученый. Урахара Киске, мой учитель. Всегда были две грани силы – Пустые и Шинигами. Пустые пожирали души обычных людей, обязанность шинигами – убивать их. Больше сожрал душ – сильнее стал. И как оказалось, Хогиоку способен был сломать эту стену. Дать Пустому способности шинигами и дать шинигами силу Пустого. Так появились вайзарды. Я один из них – та маска… Это и была сила Пустого. Невероятно, да? А это далеко не полная сила. А Пустые получали человеческий облик, возможность мыслить, накапливать в своих телах реацу… Совсем как шинигами. Как люди. И силу, конечно же. – То есть… Ты одновременно и Пустой, и этот шинигами? Получается… И Ной, и экзорцист? – недоверчиво, неуверенно, но с оттенком надежды в глазах спросил Уолкер. – Если перевести в понятные вам термины – то да. Правда, пользоваться этой силой Пустого я могу очень недолго. Поначалу моим пределом было восемнадцать секунд. – Да что можно успеть за восемнадцать секунд? – хмыкнул пренебрежительно Лави. – Поверь, многое. Знаешь, сколько времени занял бой? И с акумами, и с тем франтом? Две минуты и тринадцать секунд. – А мне показалось, вы дрались намного дольше… Погоди, у тебя что, секундомер в кармане? – поразился Аллен. – Нет, в голове. Поначалу я ведь постоянно секунды в голове отсчитывал, и привычка осталась, – хмыкнул уже Куросаки, вспоминая «шикарные» моменты тренировок. Тапком Хиери лупила его по голове точно с частотой удар в две секунды, и рефлекс закрепился. В маске – уже удар в секунду, не запомнить сложно, тапком – это больно, а рука у Саругаки тяжелая… – И как же состыкуется наша Чистая Сила, ученый, стеклянный шарик и твои тараканы в голове? – нетерпеливо высказал все, что накипело, Канда. Сколько можно слушать какой–то бред? Взялся объяснять, так объясняй, четко, со смыслом, и по порядку. А не перескакивай с темы на тему. – Один безумец, возжелавший власти над миром, захватил Хогиоку. Он отправился в мир Пустых и принялся клепать там армию. А чтобы получить власть, надо было всего лишь стереть мой родной город с лица Земли. Какая–то там зона была… Население города, где живут мои друзья, родные и близкие – сто тысяч человек. Он вживил Хогиоку в свое тело… Стал настоящим монстром. Он говорил: «Хогиоку предназначен для того, чтобы исполнять желания»… Но он проиграл. Мы его победили, и его заточили в тюрьму. На двадцать тысяч лет. Хороший конец, не правда ли? Ичиго повел плечами, будто их свело от напряжения, и наклонил корпус вперед, опираясь руками о колени. Так он мог спрятать лицо, скрыть глаза за короткими вихрами челки, только ведь замолчать он уже не может, права не имеет… – Вот только это не конец. По крайней мере, для вашего мира. Судя по всему, Хогиоку раскололся. Или Айзен вышел из свой тюрьмы, или появился очередной злодей, желающий захватить мир… Проблема только в том, что Хогиоку невозможно уничтожить. В принципе невозможно. И его осколки, судя по этим акумам, даже большее зло, чем целое Хогиоку. Они ведь созданы на этих осколках, и растут они, впитывая чужие души – осколки у рыцареподобных другие, более крупные и темные, и следы реацу отличаются… Будто крошки от еды валяются. Мерзость. – Получается… Нам надо собирать не только Чистую Силу, но и Темную материю, чтобы собрать какую–то непонятную штуку с гигантскими возможностями? – уточнил подозрительно ласковым голосом Лави. – Именно. Потому что один артефакт охранять от властолюбцев проще, чем разрозненные осколки. Потому что тогда этих акум просто не будет существовать. Там же души, ты же сам мне рассказывал, Аллен… Ты хочешь, чтобы это прекратилось раз и навсегда? – То есть… Когда мы все эти осколки соберем, то акумы уничтожатся? Стоп, и экзорцисты тоже? – уточнил уже серьезно, без намека на сарказм ученик Историка. – Именно. Вы же не шинигами. Вы еще живые. Не вам бороться за чужие души. Единственный здесь, у кого есть собственная реацу – это Канда. И то весьма слабая. У остальных – только осколки. Вы станете обычными людьми, будете нормально жить… Будете ходить в школу, влюбляться, заведете семью, детей… И будете жене на тяжелую работу жаловаться, а не на то, сколько ваших друзей умерло в последнем бою, – со странной горечью проговаривал Куросаки, медленно, аккуратно, тщательно… Будто яд для них готовил – с притягательным запахом и вкусом, чтобы точно мимо не прошли. – Куросаки… – начал было Канда. Но его перебил Уолкер: – Ичиго, ты же… Ты же тоже живой, ты рассказывал. Ты временный шинигами, и… – Аллен сжимал и разжимал кулаки, левый–правый, по очереди, и смотрел на них… Только бы случайно взглядом не встретится. – А что я? Я нормально живу. У меня больше силы нет. И я ни о чем не жалею, знаешь ли, – перебил Ичиго. Наверное, на немного, на долю секунды слишком быстро. – Нет силы? – удивленно поднял на него голову Канда. – А сейчас ты как дрался? – Вот так вот – нет. Чтобы победить того безумца, пришлось ею пожертвовать. А сейчас… Наверное, потому, что в твоем теле находился. Или еще почему… Черт его знает, – пожал плечами Куросаки, разгибаясь и похрустывая шеей. Долгий разговор его утомил, сидеть на камнях было холодно, и ужасно не хотелось вспоминать прошлое. – И ты не жалеешь? – полувопросительно–полуутвердительно произнес Лави. То ли хотел убедиться, то ли сам себя в этом убеждал, он понять не мог. Для него самого это казалось диким – как это, жить без силы? Он – Книжник, это его жизнь и ее же смысл, потерять силу – значит умереть… А этот парень – и не жалеет? – Не жалею. Теперь я – нормальный школьник. Такой, каким и должен быть. Разве не здорово? – будто выдавливая из себя улыбку, произнес Куросаки. И вздрогнул, услышав тихий голос Аллена: – Мы уже не люди, мы – экзорцисты… Знаешь, я считаю, что невозможно перестать быть воином… Это уже в крови. – Потеряв силу, я перестал быть чудовищем. Этого достаточно. А воином можно быть, и не имея меча, – так же тихо отозвался Ичиго. А душу жгла будто отпечатавшаяся там, на стенках черепа, прямо за глазами, картинка Исиды с его собственным мечом в животе. – Ты не чудовище. Ты тогда остановил свой меч, – Аллен глядел прямо, честно открыто. Заявляя – это не ложь. И Ичиго, подняв голову, всмотрелся в эти глаза, утверждая: – Я чуть не зарезал тебя. Меч остановился буквально в сантиметре от горла, – только почему это больше походило не на аргумент в споре, а на вопрос? Будто хотел, чтобы его опровергли. И Аллен это сделал, легко улыбнувшись, светло и ласково: – Канда тоже так поступил при первой встрече. А сейчас он мой друг. И Ичиго улыбнулся в ответ, слушая возмущенное фырканье и возгласы: – Когда это мы стали друзьями, Стручок? – а Аллен все так же улыбался, и Канда потихоньку оттаивал, успокаивался, и видно было, что бурчит он уже не всерьез… А Куросаки просто было тепло и спокойно на душе. Впервые за долгое–долгое время. А потом – начал медленно исчезать, развеиваясь духовными частицами. – Ичиго! – Эй, что с тобой?! – закричали в один голос Лави и Аллен. Канда промолчал, только сжал кулаки и зубы – до хруста, не жалея. – Просто возвращаюсь в свой мир. Аллен… Постарайся просто подружится со своим Ноем. Победи его в себе и просто узнай поближе. И не забывайте, парни, о своих мечах. У них есть имена, желания, они живые. И они всегда помогут в бою и прикроют спину. Просто не забывайте, если деретесь – то всегда вдвоем. Ичиго заторопился. Так много еще хотелось сказать на прощание, много чего сделать… А времени оставалось все меньше. Он ничего не чувствовал, стоял себе и стоял… И никак не мог отделаться от мысли, что его ноги уже в его мире. Что он вот–вот вернется. – И да, Канда… Спасибо тебе. За Тэкиширо. И поговори со своим мечом… Лотосы ведь твои там росли? Знаешь, занпакто могут материализовываться, если хотят поговорить со своим владельцем и установить контакт. Попробуй… – Ичиго, но… Ты ведь навсегда уходишь, так? Мы тебя больше не увидим… – тихо произнес Аллен. Лави тоже нахмурился, как–то грустно и потерянно смотря себе под ноги. Один только Канда прямо смотрел Куросаки в глаза, искривив губы в подобие горькой усмешки. Наверное, он просто ни о чем не жалел. – Вряд ли… Знаете, Лави, Аллен, я очень рад, что познакомился с вами. И прости уж, Канда, что в твоем теле… Тот фыркнул, показывая, что ему до фонаря. А затем буркнул куда–то в сторону. – Передай Широ, что я ему благодарен. И Зангецу–сану передай… За учебу. Ичиго кивнул, понимая – такие слова от Канды дорого стоят. – Знаешь, я рад, что попал в твое тело. Чертов эксперимент, оказывается, обернулся очень неплохо. И еще… Лави, ты точно станешь превосходным Историком. – Это с чего это ты решил? – улыбка Лави, пусть и была натянутой, смотрелась очень уместно на грустном лице. – Ты до самого конца до меня докапывался, и без тебя бы я так и не догадался про Хогиоку… Ах да, черт, пока не забыл. Тот серый франт был Ноем? Аллен кивнул, спрятав взгляд за челкой. – Тогда запомните – они тоже вполне могут собрать Хогиоку. А еще это может сделать Аллен. У них реацу – во всем теле, у тебя – два осколка. Раз уж у вас Хогиоку на две половины разделен, то и собрать его нормально сможет только кто–то с обеими гранями силы. – Понял я… Ичиго… Передавай от меня привет сестренкам. Они меня не знают, но… –тихо, будто себе под нос, произнес Лави. Осторожно, будто пробуя на вкус слово «сестренки». Наверное, он никогда и ни к кому так не обращался… И это почему–то радовало. – Обязательно передам. Они обрадуются, – улыбнулся Куросаки. Почему–то не оставляла уверенность в том, что все будет хорошо. – Передай и от меня тоже. И еще… Спасибо тебе за все, – серьезно проговорил Аллен, поднимая взгляд. И огорченно поджал губы, наблюдая, как исчезли уже руки и грудь, как медленно развеивается шея… – Прощайте… – последним отголоском донеслось до них. И Куросаки Ичиго исчез из этого мира. *** Группа экзорцистов возвращалась в Орден. Раненый Аллен чаще всего мрачно молчал, переживая все случившееся в последнюю сумасшедшую идею, мало обращая внимание на пытавшегося его расшевелить Лави. Тот упорно не отставал, до самого конца пути успев до чертиков разозлить непривычно раздражительного Канду. Сам же Лави, казалось, болтал в три раза больше обычного. Через три дня, выйдя в город, они узнали о случившемся в Ордене. Через пять дней им был сделан выговор за отправленного восвояси Искателя. Через неделю Уолкеру назначили соглядатая, прибывшего с комиссией из Ватикана. Сама комиссия расследовала детали случившегося с Рувелье и обстоятельства дела, которое тот вел в тот момент. Возглавлял комиссию повышенный с младшего инспектора до старшего Говард Линк. Через две недели состоялось разбирательство по делу Канды Юу. Определили, что именно он был главным подозреваемым. Его отправили в лаборатории Ватикана – для разбирательства. Через месяц его вернули в Орден, выпустив «за недостаточностью улик». Помог Комуи, использовавший старые связи. К мнению Сенешаля прислушивались – к тому же, было известно о его помощи в расследовании. Канда вернулся бледный, похудевший и осунувшийся, и раза в четыре злее обычного. Через два месяца состоялась полномасштабная атака Ноев на Черный Орден. Граф мстил за свое любимое Дитя – Мечту Ноя. Тело Роад рассыпалось пеплом прямо на его глазах. Через два месяца и один день искатели и экзорцисты начали покидать полуразрушенное Главное Управление. Бой можно было считать победой Ордена – тяжелой и кровавой, но все же победой. Но даже через полгода Ватикану не удалось обнаружить присутствия Четырнадцатого. Аллен очень хорошо запомнил советы Ичиго – и его самого.