Нет вестей с небес

Непонятная тоска, Ветер гонит облака На распятии дорог — То ли выбор, то ли рок? © Йовин «Судьба моя»

Это то чувство, когда хочется нестерпимо кричать от боли, царапать ногтями, волком выть, но обстоятельства велят молчать, сжав зубы. И хотелось поклясться себе, что никто больше не погибнет по ее вине. Но клятва допустима только когда есть сила, но клятва недопустима вообще. Клятва, как тень от случайных ветвей, развод на воде, уголь в слюде. Клятвы утяжеляют слова, обессиливают обещания. Клятва в камень заточает живой сердечный ритм. Бедтаун оставался в стороне. Герк уверено повел через заросли по бездорожью, на север. Транспорт контрабандист так и не нашел, пыхтел, но бодро бежал, как и две его спутницы, которые оказались достаточно крепкими и спортивными для стремительного марш-броска. Джейс ругала себя, что не настояла на отправлении вечером: втроем они бы сумели как-нибудь не пропасть ночью в джунглях, но убедить Герка она не сумела. Не умела она убеждать, говорить вовремя острые и настойчивые речи. Все трое молчали, чтобы случайно не заговорить о сцене, которую наблюдали в проклятом городишке. Перед Джейс живо вставал надменный образ Цитры, которая утверждала, что самозванка приносит несчастья. Затем лицо жрицы внезапно трансформировалось в ухмыляющееся лицо главаря, Вааса, а потом снова распадалось пикселями, словно чешуя… Где-то на границе сознания плескался бред, но лишь на периферии, в центре скалилась уродливыми образами и ослепительными зарослями смешанная чередой событий реальность. Хотелось верить: завтра, уже завтра все кончится. Но такое ослабляющее представление давно не посещало. Что могло кончиться? Есть только суровые «здесь и сейчас», а загадывать и обещать опасно, необходимо лишь предвидеть и анализировать. И кого спасали обнадеживающие обещания? Странный зверь надежда, вроде золотого облачка: на вид красиво, так, что душа заходится от неги, а не дотронуться. Да и облако мокрое и холодное, все золото только от солнца, которое, если зайдет, останется одна серость. Зверь с золотой шерстью, жар-птица. Сказочные птицы и правда пели в ветвях, яркие, неугомонные, они не унимались, пока их не пугали отдаленные хлопки выстрелов. Как и путешественников, которые, стараясь не сбивать дыхание, инстинктивно пригибались, прикрывая головы руками. Потом соображали, что не по их души, и двигались дальше. Герк вел мимо древних развалин. Нечто вроде четырех увитых плющом колонн без кровли, да зал-углубление, от которого вели наверх пять ступеней. Контрабандист резво обогнул центр зала, срезав крюк, выпорхнул на дорогу. Следом за ним бежала Дейзи, но, очевидно, не заметила, что Герк обогнул что-то… И внезапно провалилась, исчезнув в колодце неизвестной глубины. Послышался всплеск. — Дейзи! — в ужасе воскликнула Джейс, кидаясь к дыре в центре зала. Девушка панически пыталась всмотреться в подземелье, оказавшееся под развалинами, в скудном свете играл холодными бликами квадратный колодец с мутной водой, стоялую гладь которой только что потревожила одна из путешественниц. — Что случилось? — подбежал Герк. — Проклятье! — выныривая, выругалась Дейзи, отзываясь. — Все в норме! — Вылезай оттуда! — протрубил Герк так, что эхо загудело в затхлом помещении. — Сейчас я спущусь! — засуетилась Джейс, обнаруживая свешивающиеся плотным пластом канатов лианы. — Не надо! Я… — громко крикнула Дейзи, счищая с себя ил да мокрые гнилые листья, но увидев, что Джейс уже спустилась на массивный уступ древнего жертвенника, вздохнула. — Ну, ты как всегда! — Руку давай! — торопила ее Джейс, отчего-то голос ее звенел тревожно и суетливо, и вскоре подруга поняла по какой причине: вокруг, теряясь во мраке тонкими призраками, шипели змеи, множество змей. Издалека, сверху доносился лай собак, искаженно отраженный жуткими звуками от стенок потайного святилища. Ох уж эти друзья людей. Не друзья, а тявкающие предатели. Дейзи вздрогнула, обернувшись на змей и схватилась за руку подруги, которая с невероятной силой затащила на уступ. Дальше, не щадя ободранных ладоней, поднялись по лианам. Обратно, к солнечному свету. Герк караулил наверху, хлопая бесцветными глазами, будто не понимая, что вообще-то ему следовало лезть за девушкой, тем более Джейс подозревала, что одним поцелуем они не обошлись. Но даже если было между ними что-то ночью, мужчина не посчитал нужным немедленно приходить на помощь Дейзи, говоря со смехом: — А в эту дыру у нас все, кто не местный, проваливались! И все в колодец! — Там змеи! — воскликнула, негодуя, Джейс, готовая ударить контрабандиста. — Бежим дальше! — первая заторопилась Дейзи, как будто совершенно не шокированная тем, что с ней произошло. Да ее, видимо, уже ничто не могло шокировать. Джейс-то тоже уже не шокировали опасности природы, но не переставало потрясать равнодушие людей, их спокойствие в отношении чужих несчастий. Отправились дальше. Одежда Дейзи быстро высохла на солнце, вот только казалось, что для пистолетов не прошло даром падение в воду. Оружие (даже самое современное) имеет гадкое свойство заедать, а чаще всего опасность кроется в паре секунд, ведь речь с обоих сторон идет о чьей-то жизни, вплавленной в прицел. Мимо, пища смешными дурными голосами, врассыпную бросилась стайка черных тапиров, неприятно болезненно резанув памятью об Оливере, воскресив подробности его жестокой казни. Тапиры, вараны… Оливер, Ваас… Кровь бедного парня, алая майка главаря. Как бред, все как бред, такой реальный бред. Джейс помотала головой, зная, что от этой памяти не избавиться и нельзя избавляться, но все ж и видеть ее в каждой мелочи невыносимо и опасно. Воспоминание о собственном бессилии будило новый гнев. А вокруг росли деревья, не пальмы, которые тянулись все ближе к берегу моря, а самые обыкновенные, со светлой корой и мелкими листьями. Встречались, правда, некие подобия привычной диффенбахии с мясистыми резными листьями, но только раз в десять выше, да еще наиболее нелепо и непривычно смотрелись вертикальные веники-грабли, которые имели какое-то родство с пальмами, только жесткие листья у них тянулись строго вверх красивым веером. И сквозь листву, покрывая кожу леопардовыми пятнышками светотени, стекало медовыми ручьями жаркое солнце. И буйство джунглей сменилось видом со скалы… Еще одна мертвая прибрежная деревня. Такой она казалась. Размазанные по прибрежной низине дома на столбах с соломенными, проломленными в нескольких местах крышами. Рисовое поле за ними. Сердце Джейс неуютно заныло: есть ли там вообще люди? Все, что здесь являлось проявлением цивилизованности, окультуренности, выглядело каким-то брошенными, разоренным и инфернальным. Будь то ржавые машины или разрушенные дома. И оказывалось, что самое страшное — не трупы. Труп можно и в обычной жизни нередко увидеть. А вот разрушение судеб живых — свидетельства катастрофы… Вот, что страшно. Так-то умер человек, и ему уже все равно. А ужасно видеть тех, кому он был дорог, смотреть на молодых вдов без средств к существованию, на детей-сирот возле разрушенных домов. Смотреть и не знать, что вообще можно для них сделать, ведь сами оказались хуже бродяг. И Джейс оставалось только прятать глаза, когда они спустились с высокого холма, да снова вдыхать опостылевший запах пожарища. Как приятен дым очага, как ужасен дух пожара. В этом мире все имеет две стороны, как у Луны. В деревне все ж оказались люди, но даже Герк помрачнел, несколько растерянно рассматривая деревню, на которую возлагал некоторые надежды: — М-да, минное поле устроить на рисовом… Хойт и тут побывал. Ваас хотя бы не пироман. Дейзи неуверенно озиралась на контрабандиста, понимая, что если уж и весельчак-Герк перестал улыбаться, то ситуация и правда непростая: — Здесь есть транспорт? — Щас найдем, ты, главное, не бойся, — приобнял ее Герк, похлопав по плечу. — Ты это нам или себе?! — прорычала на него глухо Джейс, которая плелась позади всех, стараясь не смотреть на то, что стало с деревней после визита Хойта. Видимо, наркобарон просто развлекался, сжигая людей… И все равно от взгляда не укрылся труп старухи, покрытый черными кровавыми ожогами, утащенный под одну из хижин. Может, там она пыталась спастись. Кому она помешала? Кому мешали все, кто жил на острове? Хойт! Руки вновь задрожали от ненависти, от подмышек вдоль сердца до горла прошел импульс гнева, точно электрический ток. — Я это нам, — отмахивался Герк, идя с опаской вдоль наполовину сожженной деревни, вскоре убеждаясь, что наемники ее уже покинули, а пираты еще не прибыли. А оставшиеся люди мало-помалу возвращались к своей жизни, ежедневному выживанию. На середине единственной улицы возле дороги, на деревянных столах расположились совершенно привычные продукты вроде зеленых кочанов капусты и золотисто-коричневых клубней картофеля, разложенного еще и подле столов на некрашеных пыльных ковриках. Со стороны все это казалось обычным рынком маленькой деревни. Только в голове не укладывалось, как можно торговать, когда в подвале близлежащего дома лежал свежий труп, а на минном поле застыли еще двое. Но, видимо, можно, ведь живым надо дальше существовать, дальше питаться, дальше двигаться. Так Герк и украл кочан, вскоре нервно грызя кочерыжку. Мимо прошла немолодая женщина, поздоровавшись с опаской, деланно вежливо, недоверчиво, пронося мимо запах кислого пота. Сначала даже будто беззаботно посвистывала, а потом сорвалась в тяжелый-тяжелый вздох, проговорив что-то, вероятно, на тайском. Так безысходно вздыхать могут только пожилые люди, которые по злому року судьбы видели множество смертей тех, кто намного моложе них. Так вообще вздыхают люди, которые устали, настолько устали, что дальше либо умереть, либо сойти с ума, а надо как-то жить, потому что страшно кончать с собой иль грешно, но некуда бежать. Еще двое человек, смуглый европеоидный мужчина в зеленой майке и азиатской внешности женщина, забирались в джип, заводили мотор. И уезжали. Не торопились, не паниковали. Они жили здесь, они намеревались отправиться по своим делам, каждый день не представляя, вернутся ли. — А ну, стой! — не своим голосом внезапно прорычал Герк, размахивая кулаками, становясь перед джипом. — Герк, и не думай! Это непорядочно! — попыталась возразить Джейс, но ее снова остановила Дейзи, вторя контрабандисту: — Вон из машины! И женщина вытащила пистолеты, будто ей ничего не стоило угрожать людям настоящим оружием. Но она уже убивала, она использовала все способы, чтобы выжить. — Мы забираем ее во имя борьбы за свободу острова! — поддержал ее мужчина, нагло соврав. — Пощадите! Мы вас не видели, вы нас не видели, — развел руками мужчина. — Только не убивайте! — впала в панику женщина, заслоняясь смуглыми ладонями. И пара послушно вышла из машины, рассеяно встав поодаль. — И-извините, — сдавленно пробубнила Джейс, понимая, что не имеет права на такие извинения. Они забирали последнее у обездоленных. Девушку торопливо толкнули в кузов, Дейзи с Герком сели впереди. — И… Что это было? Герк! Дейзи! Вы людей только что ограбили! — возмущалась девушка, пока контрабандист завел мотор и лихо развернулся. — У них лодок не оказалось! Да все равно джип не их, нашли небось после стычки ракьят с пиратами, — отмахнулся Герк. Джейс трясло от гнева: «Лучше бы пошла одна! Надо было отправляться вчера». Озвучивать свои опасения она не решалась, потому что Дейзи поддерживала Герка, оставалось только уповать на разумность подруги. Хотя они оба, очевидно, совершенно не понимали свою спутницу-снайпера. Навигатор Уиллиса показывал, что до самой западной точки острова есть почти прямая дорога вдоль побережья, которая пролегала даже не слишком близко к опасной зоне возле аванпостов. Дорога оказалась узкой, каменистой, в паре мест ее слизывали волны океана, кое-где джип едва мог протиснуться между скалами, где-то буксовал в прибрежном песке, но, поднатужившись, вылезал на более-менее приемлемый грунт. В тени скал не так палило солнце, позволяя коже отдохнуть от беспрестанного ультрафиолета, от которого и Дейзи, и Джейс покрывались коричневым загаром, а иногда и солнечными ожогами. — О! Радио работает! Шикарно! — заулыбался контрабандист. Совесть его не мучила. Да и как может мучить то, чего не водится… Джейс больше недоумевала, что Дейзи улыбалась ему в ответ. Конечно, женщина натерпелась много горя. Что, если она теперь вообще мстила всему миру? Стала к нему такой же равнодушной, как мир оказался к ней. Она не выглядела озлобленной, но для Джейс ее подруга, которую там, на большой земле, она считала практически наставницей с тех пор, как училась плавать, превращалась в совершенного чужого человека, с которым связывал только долг спасти Лизу и выбраться. Может, тому виной смерти Райли и Оливера? Джейс снова замыкалась в темнице своих мыслей. Винить ее не за что — бессильна. Но винила себя, значит, и Дейзи имела на то право. Радио мурлыкало что-то то ли на японском, то ли на корейском, то ли на португальском — не разобрать, но приятная музыка мало успокаивала, хотя, судя по довольной физиономии Герка, он ловил кайф и пытался подпевать. Но имел полное на то право: водил он уверенно, несмотря на запущенное бездорожье. Вот только его веселье не передавалось, особенно, когда на ровном пустынном песчаном пляже снова попался на глаза труп человека, лежавший ничком. Ничем не прикрытый, никем не найденный, он становился уже объектом интереса орлов-падальщиков. И Джейс знала, что контрабандист не остановит машину, она и сама не остановилась бы, ведь они теряли драгоценное время. И все-таки совесть вечно мучила за такое пусть и вынужденное, но равнодушие. Даже не к жизни, а уже к смерти. Но ведь смерть без ритуала — нечеловеческая смерть, хотя стыдно и горько бывает только живым. Дальше по дороге, у самой кромки воды, встретились обломки самого настоящего грузового самолета. Некогда красный фюзеляж ныне торчал, вросший в песок, обгоревшими металлическими конструкциями. Хвостовая часть сливалась с валуном на отмели. Сколько лет он так уже лежал — неизвестно, но никому не было дела, никто не сообщал об этих обломках, только одинокий рыбак лениво копался возле них, теша себя надеждой откопать еще что-то ценное. Как ни странно, иногда и правда откапывали. Помимо самолета вдали, надетый на пики рифов, ржавел остров разбитого о скалы небольшого катера. Вскоре с дороги вдоль побережья пришлось съехать, и через некоторое время перед глазами поплыли неприятно знакомые места. И снова этот мост, посеченный осколками снарядов, который Джейс пересекала в третий раз, и снова вдали мелькнул остров, где убили Оливера. Но эти воспоминания, хлестнувшие плетью, только добавили решимости: с Лизой такого не случится, тем более, она несла ответственность еще и за Дейзи. Она уже не та, которая бежала на помощь Оливеру, в ней уже умерло несколько человек, выплавляя все новых и новых фениксов из пепла прошлых личностей. «Не живу — бьюсь рыбой об лед», — только с печалью подумал кто-то на задворках бреда.