Их всего двенадцать

… Октябрь — грустная пора, Не солнце, и уже не дождь, И тучи с ночи до утра. Чего-то ждешь. …

Единое касание — и золотая нимфа исчезает у неё на глазах, оставляя в смуглых руках правление природой. Грустный вздох колышет верхушки деревьев, овевает людские лица, направленные к темнеющему небу с надеждой. Октябрь тревожна. И всё живое в природе пронизано этой её тревогой, как чем-то тонким и неуловимым, но существующим. Воздух звенит, и звенеть ему ещё две эры правления осени. Октябрь не надеется. Она молча исполняет то, что с самого начала ей суждено: наносит первые яркие краски на холст увядающей природы. Высок, крепок стан октябрьской нимфы. И черты лица какие-то резкие, будто сама природа вложила в её создание тревогу. И ветер уже другой в пору Октября. Он не веселый, не игривый, он лишь чинно овевает силуэт новой тревожной нимфы природы. Тихо лежит на плечах коричневая шаль. Красиво и идеально дополняя образ, падают на коричневый шелк платья бледные блики скупого солнечного света. Нельзя смотреть в глаза этой нимфы, но и скрыться от её взора невозможно. А глаза у неё печальные, необычного оттенка граната. И взгляд её везде. Повсюду в природе видны эти огромные, печальные глаза. И не уйти даже великому творению природы от октябрьской тревоги. Октябрь первая воплощает увядание природы. Легким прикосновением аккуратных смуглых пальцев, нарочным взмахом темных волос, что так идеально гармонируют с образом тревожной нимфы, Октябрь дает понять, что пришло время. Неизбежно увядание, неизбежен сон, неизбежно повторение этого вечного круговорота. Так много в мире и в самой природе неизбежно. И с неизбежностью связана вечная тревога октябрьской нимфы. Больше не благоухают травы, и не услышать радостного шелеста листьев. Деревья пусты, а те самые отчаянные, последние листья ещё не осознали неизбежности, что повторяется из века в век, из эры в эру. И будет повторяться до скончания миров. Пуста земля, вновь неизбежно разграбленная, отдавшая всё, что только могла отдать. И нет больше процветания в душе природы: на этот круговорот она себя уже исчерпала. И само небо тусклое, неприветливое. И все чаще ранним утром завладевает промозглый туман, что мягкими волнами окутывает, прячет высокий силуэт. И только глаза её не спрятать. Глаза, что смотрят сквозь туман, тревожно сияя загадочным гранатовым оттенком. И прощаются громкими звуками последние птичьи стаи. И всё повторяется, напоминая, что круговорот неизбежен. И оттого Октябрь тревожна. Влажные, огромные глаза смотрят на творение смуглых рук. Холст увядающей природы завершен. И именно поэтому вздрагивают от холодного ветра плечи, укрытые коричневой шалью. И всё неизбежно. Круговорот вечен. И поэтому всё повторится. Снова… И снова… И ещё столько раз, сколько будут существовать миры. Это неизбежность. Октябрь тревожна.