Мое пламя, твой лёд

тепло любимых рассеивается в просторах страны, планеты, вселенной, ада и рая. и где ты, жар пылающих веток терновых, в которых прячется смысл, и Имя горит, не сгорая? и все что случится в пропорции необратимой - квадрат расстояния, возраст, война, или что иное и все, что глаголется из сердцевины неопалимой кустарника-купинЫ - запретное Имя святое. и жар планеты исходит из жерла вулкана, как кровь из горла, и грудь сотрясает кашель, а мы допиваем тепло, как алкаш - вино из стакана, смакуя вкус неощутимых последних капель. бессмысленный труд, безысходные выходные, думай, о чем говоришь, а о том, что молчишь - не мысли. вдали, излучая тепло, стоят - холодеют родные. погасшие звезды в просторах Вселенной повисли. (с) Борис Херсонский

Глава 1 "Когда ты вернешься домой, ты снова не захочешь ни о чем рассказывать. Молча сядешь в кресле у окна. Вечер так тих, и даже шум никогда не засыпающего города на миг затихает. Ты вглядываешься в темное небо, в котором сияют две луны. Твой бокал наполняю вином я - в дни, подобные этому, я не хочу видеть рядом с нами даже самой покорной и незаметной прислуги. Только ты и я... И я тоже молчу. Знаю, сейчас даже одно неосторожное или просто нарушающее ход твоих мыслей слово способно задеть, ранить. Поэтому я просто сижу напротив. Твое лицо сейчас напоминает маску - усталость надежно скрыта за улыбкой. Но, Орфей, я же знаю тебя, ты доверился мне сам... Мы только вдвоем, довольно этой фальши". Гидеон хочет многое сказать. Но сейчас - просто ждет. Доверие любимого слишком ценно, а этот покой вдвоем похож на драгоценный хрусталь, нежный, изысканный, но способный так легко разбиться. Счастье и стекло бьются легко, Гидеон это знает, а потому осторожен, как птица в небе над незнакомым городом, как хищник в степи. Только взгляд выдает беспокойство. Так хочется знать, как прошел очередной рейд и что беспокоит Орфея теперь. Но Гидеон помнит: любимый в минуты усталости неговорлив, и даже с лаской придется подождать. Пустеет бокал. - Еще вина? - спрашивает Гидеон. - Нет... Всего одно слово, но Гидеон чувствует намного больше. Ощущение ранит. Но он пока думает не о себе. - Ты устал? Надеюсь, в этот раз обошлось без происшествий? В туманно-сером взгляде легкое безразличие ко всему. - Гидеон, меня иногда удивляет твоя привычка спрашивать об очевидном... если после работы я отдыхаю у тебя, а не в клинике, значит всё в порядке. - До определенной меры. Гидеон хочет сказать многое - что Орфей слишком много работает и слишком мало отдыхает, что так нельзя, что планку требований к себе давно пора бы немного понизить, ибо она чересчур высока даже для блонди. Но эти слова - тоже на потом. Сейчас они не будут восприняты, а вызовут только горечь и очередные колкости. Снова молчание. Приглушенный свет, тишину на миг пронизывает рев аэрокара и вой громкой музыки - не иначе как Маркус возвращается с очередной деловой встречи в Мистраль-Парке. Орфей прикасается ладонью ко лбу. - Тебе пора отдохнуть... - только теперь Гидеон подходит ближе и шепчет, опустив свою ладонь поверх прижатой ко лбу руки любимого: - Пора, и даже не думай завтра куда-то идти. День или хотя бы полдня для себя ты заслужил. - Я знаю, что мне необходимо, - ответ звучит без раздражения, просто устало. Гидеон обнимает любимого, но Орфей грациозно освобождается из объятий и идет принять душ. Темнота спальни, едва слышный шорох простыней и домашней одежды. - Причесать тебя на ночь? - спрашивает Гидеон. - Как хочешь... Это вошло в привычку. Гидеон бережно причесывает пепельные локоны. Будто шелк под пальцами. Теплый шелк... Аромат духов и мыла, и еще какой-то едва уловимый, чистый и нежный запах. Заплести локоны в свободную косу, прилечь рядом. Гидеон прижимается к Орфею, но не сильно - просто показывая, что будет рядом, что не оставит... Орфей засыпает сразу. Он слишком устал и для разговоров, не говоря уже обо всем остальном. А Гидеон не спит... Смотрит на любимого. Во сне маска сброшена, сейчас Орфей таков, как есть на самом деле, сильный хищник и в то же время такой беззащитный. Многого он не признает никогда, но признания и не нужны. Зачем? Гидеон всё чувствует и так. "Я буду беречь тебя... ты можешь прийти ко мне, что бы ни случилось". Мысли похожи на беспокойных птиц - порхают с одного на другое. Гидеон лежит спокойно, чтобы не потревожить спящего ни малейшим движением, и думает. Они уже столько лет вместе, а многое неизменно, как в первый год. Утром снова тишина, но уже не такая напряженная и тягостная, как накануне. Скорее лениво-сонный покой, когда Орфей еще спит, а Гидеон в соседней комнате пьет кофе, просматривает письма и документы и делает какие-то отметки в блокноте. Дверь приоткрыта. Нежно-розоватый рассвет сменяется яркостью дня. Гидеон работает долго и сосредоточенно, иногда начинает что-то шептать или напевать, но тут же вспоминает о любимом. А в какой-то момент мысль ускользает от дел и от того, что завтра снова предстоит суета Мидаса. И блонди уже не пишет в блокноте, а покрывает лист штрихами и линиями, которые вскоре складываются в знакомый образ. Даже шаги Гидеон слышит не сразу. - Смотри, ты так когда-нибудь все секреты выдашь бумаге. А это... - Как всегда, беспокоишься о безопасности? Не волнуйся, я смогу остановиться. Гидеон притягивает Орфея к себе, еще полусонного, такого теплого, нежного. Это тоже один из самых ценных моментов - поймать его дремлющим, зацеловать, заласкать. Целовать страстно и уверенно, не позволяя вырваться. - Ты опять за свое! - Орфей полу-шутя, полу-всерьез отстраняется. - Не удержался. Знаю-знаю, ты еще не проснулся. Лучи солнца светят все ярче. После самой темной ночи наступает самый яркий день... Сегодня многое как прежде. Они говорят, перескакивая с темы на тему - от общих дел по ведомствам до событий, произошедших за время отсутствия Орфея. Гидеон умеет и любит рассказывать, всего парой слов изображая цельную и точную картину, так, чтобы любимый представил всё, как будто присутствовал во время событий, и засмеялся над особо забавными эпизодами. Так было еще в те времена, когда они, совсем юные, стремились что-то узнать тайком из скрываемого старшими, а потом обсуждали узнанное, шепотом... Тогда казалось таким важным и значительным то, что вызывает только смех или мимолетное сожаление сейчас. Но неизменным осталось одно - те самые интонации и прикосновения, и чувство: "мы - вместе, мы - неразделимы". Поздний завтрак. Когда Гидеон приказывает фурнитуру принести еще чашечку кофе, Орфей хмурится, распоряжаясь вдогонку: "не сильно крепкий, и самую маленькую чашку". Гидеон ворчит, но вскоре аметистовый взгляд снова светится спокойным счастьем: заботится, значит любит. Они почти никогда не говорили о своих чувствах друг к другу. Разве что в тот вечер, когда всё произошло в первый раз. - У тебя щеки будто горят, - тихо говорит Орфей. - Температура? - Нет, просто... вспомнил кое-что. - Ну-ну! Когда Орфей отвечает с такими интонациями и так ехидно улыбается, Гидеон чувствует почти непреодолимое желание. Только сила воли помогает вернуться к беседе "ни о чем".