Доктор Хаос

      Вещей на работе оставалось немного. Глеб зашел больше ради того, чтоб попрощаться с коллегами. Бумаги, отработка, договоренность с новым работодателем — все прошло быстро и гладко. Котов не висел над душой, погрузившись в работу, просто выдал дубликат ключей и подсуетился, чтоб Глебу помогли перевезти вещи из общежития.       Самое сложное было впереди — разговор с родителями. Его Глеб боялся и поэтому почти о нем не думал.       Подарив дорогой бельгийский шоколад с цукатами Зинаиде Андреевне, вручив открытку «Самой лучшей сестре» Наденьке, Глеб направился в подпольную курилку — вылавливать Веру. Та стояла в углу, как обычно разглядывая на горизонте начальство. Глебу она обрадовалась.        — Все, вещи собираешь? — женщина тепло улыбалась. Глеб даже не заметил, как успел привязаться к беззаботной сплетнице. — Слышала, ты к Богдану Сергеевичу переехал?       И откуда она все узнает?        — Переезжаю, — поправил Глеб. — Не успел еще до конца.        — Ну, удачи тебе.        — Я вот вам подарок принес, — он протянул фарфоровую статуэтку в виде парочки слоников. — На удачу.       Верочка рассмеялась и приняла подарок.        — Спасибо, а у меня и нет ничего для тебя.        — Так вы мне уже дарили, плюшевого.       Она вспомнила о своей поделке и рассмеялась еще громче. Было в этом смехе что-то подозрительное.        — Хороший он мужик. Ты уж с ним осторожней. Вот, держи, — она достала из кармана брюк под халатом сложенную вчетверо фотографию. — Достала из рамки. Андрей тогда разбил. Рамку я выбросила, а это… подумала, вдруг пригодится.       На фотографии был Глеб. Он стоял в халате возле окна ординаторской.        — Это откуда?        — Ну, понятно, откуда, — фыркнула Вера. — Залез в квартиру к Богдану Сергеевичу, нашел, и явился… Замки-то менять надо.       Глеб крутил в руках собственное изображение, пытаясь понять глубинный смысл поступка Веры. Стало быть, она держала это у себя? Зачем бы ей?        — Думала ему отдать при случае. Не знала, как у вас сложится. Он ведь мне тогда так помог. Поддерживал, чаем поил. Хороший человек, — она глубоко затянулась, выбросила окурок и быстро ушла обратно в больницу.       Глеб остался на ступеньках — люди не переставали его поражать. Хорошо с ними, когда они не истекают кровью на операционном столе.       В салоне решению Глеба обрадовались. Оторвали с руками, ногами и потрохами. На полный рабочий день. Руководство оценило дружелюбного врача, который к тому же согласился пройти модные курсы по ароматерапии. Глеб ничего не имел против знания о запахах, особенно если это поможет ему объяснить ушлым домохозяйкам, как не запихивать в рот бутерброды. Опыт общения с людьми в больнице оказался бесценным.       Возвращаясь вечером домой к Богдану Сергеевичу, он рассчитывал зажевать очередную безвкусную пиццу и завалиться спать, но планам этим не суждено было сбыться.        — Сюрприз! — завопила Верочка с порога.       У Глеба упало в пятки сердце и потроха. Он подумал, что сплетница раздобыла дубликат ключей. И снова ошибся.       В квартире собрались коллеги, включая пристроившегося на кухне Семена Аркадьевича. Они нацепили колпаки, свистели шуточными свистульками и вели себя очень несерьезно. Котов с довольным видом курил у окна.       Когда восторги утихомирились, и Глебу удалось выцепить Даню из толпы, он вежливо поинтересовался, «какого хера», сурово сдвинув брови. Котов расхохотался.        — Хотели тебя поддержать. Ну как я откажу?        — И дядя тоже? Ты чем думаешь? Он матери скажет.        — Молодой человек, ай-ай-ай, ну, вот вам уже двадцать шесть лет, а ума не прибавилось, — атаковал с тыла Семен Аркадьевич. — Если б я каждый раз маме твоей звонил, она бы со мной к этим годам разговаривать перестала. Конфеты у вас, Богдан Сергеевич, очень вкусные, — он слопал сладость и ушел в соседнюю комнату.        — Дядя твой меня от такой мерзости отмазал, и я за его спиной буду тебя в кино водить и на танцы приглашать, да? — Даня иронично выгнул бровь. Они у него, оказывается, умели не только хмуриться. — Семен Аркадьевич мировой человек. Будет маме твоей корвалол подливать в чай, пока не успокоится. Все, иди, веселись. Люди пришли тебя в большой мир выпускать, а ты тут их зачем-то оскорбляешь.       Глеб прошел в комнату и долго слушал смешные истории, рассказывал гостям собственные, пил коньяк впервые в жизни, а потом провожал каждого в коридоре. Он не представлял себе, что все это происходило с ним по-настоящему.       Когда они остались вдвоем с Котовым, Глеб улегся на диван и вцепился в руку Дани, проваливаясь в сон. Завтра нужно было идти на целый день в салон красоты, заново приглядываться к людям, искать с ними общие интересы, учиться работать в новой обстановке. Глебу эта перспектива очень нравилась, а еще ему нравилось, что решение, едва не ставшее главной ошибкой всей его жизни, превратилось в такой приятный и важный опыт.        — Спи-спи, любимый мудак. Будешь завтра рассказывать толстым тётенькам о вреде алкоголя, — сообщил напоследок Котов.       Глеб улыбнулся сквозь сон, уловив одно главное слово — «любимый».