Ядерная программа третьеклассника Житенёва

Утром шестого апреля Селезнёвы встали в одно и то же время. Дочка, мама, папа собрались за столом на завтрак. А уж Поля позаботился, чтобы и он был по-своему праздничным. И богомол не помешал. - Ну, вот мне и в Космозо пора. На повестке дня акклиматизация новых животных. А ещё в командировку скоро... - виновато произнёс папа. - Кира, заезжай почаще! Пожалуйста! - А ещё в эту командировку меня не берут, - пожаловалась Алиса. - А что такое? - осведомилась мама. - Экзамен. По тригонометрии. Не какой-нибудь, а транс-спациаль-ной! - печально произнесла дочь. - Ну так сдавай его на пятёрку, и поедешь с папой куда хочешь! - нетерпеливо заметила Кира Селезнёва. - Надеюсь, ты у меня правдивая, не соврала, что готовилась. А то бы я тебя с собой не взяла сейчас. Собирайся. - Да, мама, ты такая, - Алиса слегка надула губки, но больше понарошку. Через минуту она уже сделала причёску, одела новую кофточку и ждала, когда мать последует её примеру. - Правильно, что оделась более-менее официально. Уже взрослая девушка. Должна думать, какое производишь впечатление. Юбка и туфли — правильная одежда для торжественного мероприятия. А то что, за детство не набегалась? - мама комментировала каждое движение Алисы. - А что у тебя там в сумочке? Случайно не миелофон? Нехорошо мысли взрослых людей подслушивать, если что!.. - Аптечка первой помощи, мам. - Алиса открыла сумку и дала матери заглянуть в каждый её уголок. - Я всегда её с собой беру. - Опять затеяла какие-то приключения? Даже на моём мероприятии, да? - удивилась мама. - Всё надеешься, что с тобой ничего не случится? - Так вот для того и аптечка, чтобы ничего не случилось. Ни с кем, - Алиса серьёзно посмотрела ей в глаза. - Надо же, какая ты у меня выросла запасливая да предусмотрительная, - то ли похвалила, то ли пошутила мама. - Ну, пойдём! Внезапно, проходя в прихожую, Алиса уставилась на диковинные плоды хзумпуа, что лежали в холодильнике. Уже не груда, но, всё равно, немало. - Мама, минутку! - вдруг решительно сказала она. - А оставшиеся персики я возьму с собой. Ими я уже объелась, неинтересно. А пропадут — нехорошо, подарок. На открытии музея соберётся много учёных, архитекторов, историков, строителей. Отличный повод всех угостить — заберу их в уменьшительный кармашек. - Ну, возьми, - улыбнулась мама. Алиса стала аккуратно загребать персики в нагрудный карман, и скоро они там уместились у ней все до одного. Домроботник помогал ей в этом. Через несколько минут мама и дочка Селезнёвы уже неслись на флипе в сторону Черёмушек. Из всех трёх способов передвижения по Москве, популярных в их время, был выбран именно этот, и вот по каким причинам. Остановка телепортационного автобуса, хотя и недалеко от пункта отправки — несколько кварталов по Арбату — сравнительно далека от места назначения (музей построили во дворах по аллее, носящей в память об асфальтированной улице название Новочерёмушкинская, а ближайшая остановка телепортатора — в сквере аллей Профсоюзов и Гарибальди). Ну и, помня о том, как неделю назад простояла часов семь в метапространстве по дороге между Ио и Изорой, транспортируясь между звёздными системами, мама не захотела рисковать. Телепортаторы иногда заедает. В метро же, несмотря на вялый интерес мамы в кои-то веки поглядеть на не помнит, когда в последний раз виденных собак пограничника и курочек колхозницы — скульптурам, как-никак, сто шестьдесят пять лет в обед — не согласилась ехать уже Алиса, мотивируя это тем, что с синей на оранжевую ветку слишком большой крюк пересаживаться. Да и, опять же, выход из метро не рядом с архитектурным музеем. Самый безопасный (силлурратор удерживает вагоны намного крепче рельсов) вид транспорта в их время, хотя и скор под стать всем остальным, что и говорить, считается самым старинным. Не прошло и пяти минут, как флип Киры и Алисы Селезнёвых автоматически пошёл на снижение над необычным сооружением, на первый взгляд, теряющимся в равномерной зелени садов и различной формы небоскрёбов между ними. О важности событий, которые будут происходить тут в этот день, впрочем, уже и так красноречиво свидетельствовал оживлённый воздушный трафик флаеров и флипов, что выстроились в небе в правильный двенадцатиугольник согласно алгоритму безопасной посадки в условиях большой занятости взлётно-посадочного пространства. Селезнёвская машина тоже секунд на сорок-пятьдесят пристроилась в эту небесную фигуру, после чего плавно ушла на площадку, над которой уже с самого утра разносилась разноязычная речь почётных посетителей не только со всех уголков родной Земли, но и из нескольких звёздных систем. Необыкновенная серая коробочка поражала своими крошечными размерами. Верхушки многих деревьев качались на две-три ветки над её крышей. Если бы не они, да не маячившие поодаль силуэты нормальных московских небоскрёбов, Алисе бы показалось, что она — на Брастаке, возле гостиницы для крупных, по местным масштабам, инопланетных посетителей. У коробочки было ровно четыре входа, каждый из которых обрамляли тенистые сады с дорожками из тёмно-серого покрытия — современного, только по виду стилизованного под асфальт середины-конца двадцатого века. Дорожки обрамляли белые и жёлтые скамейки, которые были тем более яркими и зримыми, по сравнению с практически невидимыми сооружениями рубежа двадцать первого — двадцать второго веков, что их ножки и спинки были витиевато изогнуты, а сиденья — сложены из дощечек, которые было не отличить от деревянных. Прямо как домик Петра I в Коломенском! Алисе захотелось узнать, что это за материал, и она, как маленькая, с присущей ей непосредственностью подбежала и уселась на одну из скамеек, опередив какую-то солидную сиренеглазую даму и её маленького учтивого спутника, не похожего на человека вообще. Она постучала костяшками пальцев и весело крикнула: - Так я и знала! Не дерево, мам! - Да что ты, Алис, музей — современный, все материалы — строго пожаробезопасные. Их лето было холоднее нашего в среднем на одиннадцать и семь десятых градуса Цельсия, - заметила Кира Селезнёва и вдруг спохватилась. - Да ты куда смотрела, куда села! Вон сзади табличка: «Осторожно, окрашено!» - Ты что, мам? Это — стилизация. Музейный экспонат, - рассмеялась младшая Селезнёва. - Промышленное использование краски в городах уже двадцать пять лет запрещено. Это знаю даже я!.. - Ты права, доченька, - мама грустновато-задумчиво провела пальцем по скамейке, видимо, вспоминая собственное детство. Чуда не произошло. Палец остался чистым. - Пойдём к трибуне! Я тебя познакомлю с Филиппом Абрикосовым и коллегами из Средней Азии! В толпе инженеров, архитекторов, историков, журналистов и художников мама заметила двух земных женщин, которые выделялись из остальных довольно цветастыми, но закрытыми платьями, и платками на головах. Повернув голову к Кире Селезнёвой, они радостно и, как показалось Алисе, немного смущённо заулыбались — бывают в Москве не часто! - и, через пару секунд, мама уже знакомила с дочерью обеих. С ними вместе она строила жемчужину Каракалпакстана — сооружение, заметное из космоса — Нукусский стадион! - Это — Мадина Дастанбаева, дочка! Из Шалкара! Известнейший человек у себя в городе, правда, Мадин? - мама Алисы оглянула подругу, и женщина смущённо, но не без затаённой гордости улыбнулась. - Она спроектировала Шалкарский портал реки «Ленинского Комсомола»! - Той, что в озеро Арал впадает на севере, мам? - осведомилась Алиса. - У тебя Алиса прекрасно знает географию всей планеты! - рассмеялась Дастанбаева. - Надо полагать, что и других планет — тоже? Правда, Алис? Мы только и смотрим телевизор, что об её удивительных подвигах и путешествиях. Дочка знаменитее мамы! - заметила вторая, и, не дожидаясь, представила себя сама. - Саёра Рустамова! Из Учкудука. Архитекторы из Средней Азии рассказали Алисе о том, как строили монументальные сооружения на древней пустынной земле под руководством её мамы. Девочке было интересно. Потому что она, ездя по другим планетам, редко бывает вместе с мамой и, хотя и знает обо всех основных проектах, что были возведены с её участием, но далеко не всё. А это — часть маминого мира! За разговором она вынула из заветного кармана несколько инопланетных персиков, которыми дамы, в очередной раз дивясь Алисиным связям, были рады угоститься. Из рассказа Алиса узнала не только подробности строительства стадиона: его стратосферные приёмные, глубоко вдающиеся в небо, его специализированные залы для выступления команд с планет с разными видами атмосферы, его подземные гостиницы и хранилища самых различных, нужных представителям разных цивилизаций Галактики, материалов. Но и подробности строительства реки. Да, именно так. Ведь в конце двадцать первого века настоящие, естественные реки и горы строят, как раньше строили только каналы, водохранилища и дома. Строят их, конечно, не так же, а по технологии комплексной репозиции-релокации земной поверхности с водонесущими горизонтами. Эту технологию разработали гидроисторики Земли, добавив к своим отраслевым знаниям опыт учёных с других планет. Только поблизости от Алисиной малой родины на Земле есть такая река Новая Жиздра, которая берёт начало в Домодедовских горах, ныряет под Оку, течёт параллельно старой, маленькой реке Жиздре по каньону в Орловщине, под землёй пересекает Среднерусскую возвышенность и является притоком Днепра, а также самым естественным водным путём, по которому можно приплыть из Москвы в Киев. Домодедовские горы не намного выше Воробьёвых, но в хорошую погоду их видно из Бутова и даже Бирюлёва. Они красиво обрамляют чашу Космопорта с юго-запада, и ещё одно их назначение — в них расположены сигнальные установки связи для транспорта, приземляющегося из космоса. А в Азии самая полноводная из новых рек носит название Ленинского Комсомола. Это — в честь организации, которая сто лет назад вдохновляла молодёжь на разные подвиги по преобразованию природы. Преобразование природы в те годы, по правде говоря, не всегда проводилось научно, и даже оставило по себе немало неприятных последствий. Но сама идея пережила века. Такой организации в Алисино время нет, в ней отпала необходимость. Но добрая память осталась увековеченной, в том числе, и в новейшей реке, сооружённой по тем же способам, которыми строила реки сама природа до формирования человечества, за десятки сотен веков тому назад. Теперь этими способами овладели во Вселенной практически все цивилизации. Река «Ленинского комсомола» берёт исток в Надымском озере, только с южной стороны. Там, в результате понижения водоносного горизонта, она устремляется под землю, обогащаясь подземными водами (немало воды под Землёй в ханты-мансийских краях после того, как она заняла там места газа и нефти!) Пересекая Обь в районе Нижневартовска, она выныривает на поверхность обратно, устремляясь параллельно Уралу и Жайык-реке, носившей в восемнадцатом-двадцатом веках тоже имя Урал. Величавые набережные Копейска провожают воды реки «Ленинского Комсомола» в Мугоджары — в казахский мелкосопочник. И тут, чтобы не терять драгоценную влагу, река вновь уходит на глубины более ста метров от поверхности Земли, чтобы вынырнуть из того самого Шалкарского портала. Ширина его 54 метра, а глубина русла в этом месте — 72 метра. Это тоже было сделано так, чтобы сберечь влагу! Человечество Алисиной современности хорошо знает цену воде. Шутка ли сказать: её собственный любимый ионный душ расходует влагу прецизионными струйками-капельками, точно рассчитанными с максимальной пользой для человека. Столько бед из-за недостатка воды претерпела история двадцать первого века! Тогда ещё не умели подавать ни юпитерианский водород, ни венерианскую углекислоту в нужных молекулярных объёмах на Землю для восполнения её недостачи, не умели и очищать мёртвую воду океанов. Историки говорят, что даже и халифат Мадишаха зародился не в последнюю очередь от этой предпосылки. Но даже и он выдвинул в свой суровый для планеты час ультиматум северным странам с призывом — именем Аллаха отдать излишки воды нуждающемуся человечеству! Правда, реку «Ленинского Комсомола» закончили уже во вполне мирное время — после объединения Земли. И теперь над её порталом в Шалкаре красуются финиковые пальмы, выведенные казахскими садоводами из индийских и иранских сортов. Вообще же в строительной гидрогеологии будущего подземные сооружения — обыденность, а никак не редкость. Объяснение простое. В недрах Земли воду проще сберечь от потерь от испарения. Взять, к примеру, хотя бы Балтийско-Московский морской тоннель. Именно через него наполняется настоящей солёной водой Московское море. Поступает она в него через подземный портал. Второй портал находится в глубокой впадине Рижского залива, недалеко от родных мест Алисиной тёти. Корабли в режиме подводного плавания могут дойти до Подмосковья за несколько часов. Или самый длинный в мире подземный хордовый пресноводный тоннель, пересекающий всю Восточную Европу, Ближний Восток и подающий воды северных карельских озёр в пески Аравийского полуострова. Это тот, что поразил воображение Васиного одноклассника Радика. А ваше, разве нет?.. - А у нас вот дома и одеваются-то все до сих пор почти как при Мадишахе! Только что ходить в цветном стали, вместо чёрного: вся и разница! - грустновато улыбнулась Мадина. - У вас тут в Европе, поди, в платке да в юбке женщину уж и не встретишь! Привыкли!.. - Ничего, Мадина, - вдруг отозвалась Алиса. - На других планетах, кстати, тоже. Я вот сама тут недавно только что выступала в наряде, очень похожем на ваш. Это перед народами четвёртой планеты Гаммы Южной Рыбы, откуда мне прислали вот эти персики. Называются хзумпуа. Содержат изомер сахарозы, отлично стимулирующий мышление у человека. Я бы ни в жизнь не подготовилась к экзамену, если бы ими не перекусила. - Я сама это уже почувствовала, - сказала Мадина. - Пять минут назад съела пяток твоих персиков, и уже в голове возник план перепланировки микроводопроводов, над которым билась добрых два месяца. Пойду, пожалуй, набросаю его в свой компьютер, пока не забыла, а до открытия двадцать минут есть. Девчонки, не отвлекайте! - с этими словами Дастанбаева выхватила откуда-то свой портативный прибор и уселась на скамейку напротив подъезда. К подъезду тем временем подошли ещё три инопланетных архитектора. Убелённый сединами фиксианец, сосредоточенно переставляя свои три ноги, коснулся рукой извилистой, похожей на знак вопроса трубки справа от входа в подъезд музея, и поделился на космолингве своим удивлением: - Это что же такое — у дома был отдельный, летний водопровод? Насколько я знаю, в Москве зимой бывает достаточно дней, когда вода замерзает! А сто пятьдесят лет назад окружающая среда могла охлаждаться и до сорока градусов ниже температуры замерзания воды, ведь так?! - Не водопровод, уважаемый Бонг-вар Т-ааэ. Через эту трубу подавалось топливо для приготовления пищи — смесь непредельных углеводородов, залежи которых раньше были под поверхностью Земли. Они его называли «природный газ», - заметила дама с Вестера. - Непредельные углеводороды! И это — на планете с атмосферой, на четыре пятых состоящей из кислорода! И это — в эпоху, когда местное население ещё вело войны! Какой, всё же, они рискованный и отчаянный всегда были народ, эти земляне! Как я был прав, когда в раннем детстве, впервые узнав о них, называл их бесшабашным племенем, уважаемая Надая Сай! - покачал руками перед собой старичок-инопланетянин. - Да, если точнее, то на семьдесят девять процентов! - отличилась познаниями Алиса, встревая в разговор учёных совсем как маленькая. - Именно столько кислорода было в нашем воздухе тогда. Сейчас на две сотых меньше. Семьдесят семь. - Это... кто такая, вот этот молодой архитектор? - переспросил фиксианец у Надаи Сай. - Это? А, кстати, Алиса Селезнёва. Она космобиолог. Мама у неё архитектор, - отозвалась та. - А... Алиса Селезнёва, Алиса Селезнёва! - старик прикрыл глаза в блаженной улыбке. - Девочка с Земли... Малышка, которая выручила Трёх Капитанов. А какая большая выросла, у ней уже мама спрячется за плечами!.. - Ну, вы, как всегда, преувеличиваете, уважаемый Бонг-вар Т-ааэ! - улыбнулась мама Алисы. - По старой, фиксианской привычке, - старик опять задумчиво улыбнулся и выразил желание ознакомиться с внутренним убранством подъезда. Алиса, мама и её среднеазиатские коллеги не спешили: они внимательно следили за трибуной, у которой высматривали появление Абрикосова — одного из архитектурных корифеев Москвы. Но не главного архитектора. Такой должности, единоличной, в будущем нет. Там все органы стараются делать коллегиальными, то есть состоящими из нескольких лиц, желательно побольше. Чтобы предупредить появление тиранов и диктаторов. Натерпелись от них за столетия, хватит. - А ещё к нам все летают торговать! - жаловалась на свою малую родину Рустамова. - Ну вот прямо с ними, что хочешь, делай! Благо в Узбекистане сохраняют хождение деньги. И у нас на ташкентском рынке Чорсу теперь — один Блук. Нет отбоя от ушанов: нравится им у нас, почти как дома! Второй такой объект — только область Истанбула-Константинополя!.. - Что же, каждая цивилизация ищет себе братьев по духу и на других планетах, - отозвалась Кира Селезнёва. - Ничего плохого я в этом не вижу. Кстати, дипломатические контакты с ними и устанавливал турецкий астронавт Мустафа Джибриль. Он и назвал разумных существ Блука филь-тавшан, слонозайцами. Отсюда и русское их наименование, ушан, привилось... - Да, многое изменилось к лучшему в мире за какие-то последние лет тридцать. А то, говорили мои дед с бабкой, не видно этому мытарству было и конца, - мечтательно вздохнула Саёра. - Это потому что многое неизвестное стало известным людям за эти годы. Я всегда говорила, что научное познание меняет не только среду обитания, но и внутренний мир, самую душу людей, - заметила мама Алисы. - Я вот только одно скажу: когда люди говорят, что ресурсы конечны — это мозги конечны кое у кого, - пробурчала Саёра. Тем временем у трибуны в конце скверика, увенчанного сооружением в стиле старинной домашней трансформаторной подстанции — там, конечно, не было уже никакого трансформатора тока высокого напряжения, но у этого дома-музея всё было сделано под милую, забытую старину — возникло какое-то оживление. Как оказалось, это появился Филипп Абрикосов, в шляпе-трансформере, в окружении нескольких немолодых, но энергичных мужчин. Протиснуться к ним Алисе и маме не удалось. Впрочем, и так всё было видно. По краям подстанции на крошечных пьедесталах возвышались два ретроавтомобильчика. В одном из них можно было узнать «Запорожец»-картофелину 965-ой модели, в другой - «Москвич-401» с колесом на топливном баке. Оба были, естественно, без моторов. Алиса непроизвольно провела рукой по новенькой, прохладной панели одной из машин и наткнулась на надпись из букв, прикреплённых старинным, заклёпочным методом:

ЗАПОРОЖЕЦЬ

- Ой, надо же он какой!.. А ты, мам, знала, что это — автомобильчик? - искренне удивилась она. - Я всю жизнь думала, что это — конфетка. Ириска. Она «Запорожец-ушастик» называется. - Так это — не «ушастик», девочка! - серьёзно заметил мужчина в белой рубашке справа от них. - Он появится через восемь лет после вот этой модели. Его так назвали по вентиляционным соплам по бокам моторного отсека, расположенного сзади. Недостатком этой машины почти сразу же стали проблемы с воздушным охлаждением её двигателя. Поэтому потом и изобрели «ушастик»... Мужчина быстро замолк, увидев, что пришло время взять слово основному выступающему. - Минуточку внимания! Вот на таких транспортных средствах и ездили в основном по асфальтовым наземным дорогам города той эпохи первые жители таких пятиэтажных домов! - показал Абрикосов собравшимся вокруг него посетителям музея. - Это народные автомашины эпохи. - Вот именно, Филипп Александрович! - немедленно отозвался мужчина в белой рубашке, показывая уже на «Москвич». - Мой прапрапрапрадедушка, передовик производства завода Ленинского Комсомола, именно такой получил. Сам делал своими руками — сам получил. Он очень берёг его, и он уцелел до прадедушки. Помню по семейным фотографиям! - Топливный бак — и сзади! Как опасно! - заметил опять фиксианский гость. - Так а колесо на что? Оно как буфер! - заметила Диана Ардовская, архитектор одного из западных районов столицы. - Так ведь на всех последующих моделях оттого сразу от него и отказались! - деловито заметил обладатель белой рубашки. - Хорошие машины были. До последнего десятилетия прошлого века. Потом, на этой базе, собирали французские до конца автомобильной эры, но они были уже не такими прочными, как вот эти. - Филя, а почему «Волги» нет, «Жигулей»? Так неинтересно. На них тоже они ездили! - вновь подала голос Диана. - Потому что, как уже правильно сказал Майоров, для большинства народа были доступны именно эти марки, Диана. Не судите о тех людях по ретрофильмам их времени — необъективно получится. Кинематография всегда стремится выразить действительность с лучшей стороны, как говаривали в старину — предъявить товар лицом. Это — особенно применимо к эпохам, в которые были товарно-денежные отношения. Верно я говорю, Николай Львович? - Абрикосов повернулся к моложавому старику, и тот утвердительно кивнул. - Что же касается «Жигулей», то их век как народного транспорта начался на десять-пятнадцать лет позже: в их семидесятые. Когда для москвичей смогли строить дома попросторней этого, и в двенадцать и шестнадцать этажей. - Ну что же, поднимемся, оценим простор, коллеги? - вдруг предложил третий из спутников Абрикосова. - Сергей Лукич, я не против, но давайте после открытия, в ретролифт только шесть человек входит, а по гостям с других территорий информацию запросите в комитете, пожалуйста, - коротко взмахнул рукой Филипп Александрович. Ретролифт действительно впечатлял. Не только кое-что повидавшей мельком в быту восьмидесятых двадцатого века Алисе, но и её маме тем более, захотелось подойти к нему поближе. Для него, как встарь, на торцах дома выделялась специальная огороженная сеточкой шахта от подвала до чердака. Когда едешь, из-за сеточки можно было смотреть на улицу. В современных домах тоже так бывает, но там целиком прозрачный монолит, даже арматура невидимая. А тут — сеточка. Ощутив ладонью привычный ударорезистентный фибролит, девочка прочитала на стене, что у оригинала сетка была из стальной проволоки. Скоро подъехала и сама кабинка, и Алиса с мамой непривычным движением сначала самостоятельно отворили за ручку входную дверь, которую освободил электромагнитный замок, а потом, так же вручную — воротца лифта. - Думаю, нам на самый верх, - сказала Алиса, но прикоснуться к пульту с забавными чёрными кнопками в стаканах из сплава так и не успела: аппарат с привычным беззвучием гравитационного привода, хотя и непривычно медленно, поплыл к пятому этажу. - Лебёдку ставить никто не стал по соображениям современной безопасности, доченька, - сказала мама. - И кнопки декоративные. Всё как у нас дома: тут где-то скрыт приёмник токов мозга. Ты подумала этаж, и он повёз... Ничего романтичного! Не привыкшая отступать Алиса по дороге всё-таки нажала две-три кнопочки и убедилась, что они и впрямь бутафорские. А если бы были настоящие, сейчас бы устроила дочка маме приключение! С площадки пятого этажа, которая оказалась довольно просторной, трибуну и лысину Абрикосова было видно ещё лучше. Алиса подумала про внутренние часы и про себя отметила: одиннадцать ноль три. Оратор уже произносил речь. - Дорогие друзья! Коллеги, учёные, собравшиеся и просто прохожие, которым небезразлична история! Жители самых дальних мест и мои земляки по малой родине! Москвичи и гости столицы! Сегодня мне выпала честь торжественно открыть новый дом-музей нашей Москвы, почти уже тысячелетнего города! В память о решении жилищного вопроса сто пятьдесят лет тому назад мы открываем Черёмушкинский дом-музей народной пятиэтажки! В этот момент с лёгким свистом с небес просыпалось что-то вроде небольших молний, и стоявшие на трибуне люди, да и инопланетяне, невольно попятились, хотя было и незачем: там возвышался, на три головы выше собравшихся, приветливо размахивая руками и хоботами, не кто иной как именитый чумарозский археолог Громозека! - Привет, друзья! - весело прорычал он, подмигнув Абрикосову тремя левыми глазами. - Надеюсь, что не сильно перебил вашу речь? По-другому не получалось, извиняйте, туманность — задери её звезда! - так и не пропустила добраться сюда вовремя вживую. Вот, в голограмме себя прислал! Хоть погляжу на очередное творение земного гения! - Ура, Громозека! - зашумели собравшиеся, ничуть не смутившись нарушению протокольного регламента: ведь встреча с живой легендой Галактики гораздо важнее любой бюрократии! - Абрикосов! Как я рад, что ты всё-таки до этого дошёл! - рокотал Громозека, тем временем виртуально обхватывая невесомым щупальцем Филиппа Александровича. - Этот музей был так нужен всем нам, в частности, чтобы доказать, что способность строить быстро и из самых недорогих в изготовлении материалов всегда была и будет востребована в истории планет! Наблюдающая за всем этим Алиса с трудом переборола желание открыть форточку и немедленно выпрыгнуть с пятого этажа, чтобы показать папиному закадычному другу, что и она тут есть. Только подумала, выдержат ли каблучки. Тогда она было подумала быстренько сбегать во двор по лестнице (каких-то десять пролётов по девять ступенек!), но бросать маму одну без предупреждения было как-то некрасиво. Из лестничного пролёта, куда она секунду назад уже стремглав рассчитывала ринуться, тем временем вынырнула голова маминой подруги Нины Земельцевой — эксперта по новейшему оформлению транспортных объектов столицы. - Кира, наконец-то я тебя тут нашла! Хорошо, что открыли музей, а то в Москве век не появляешься! - окликнула она Селезнёву-старшую. - Нина, сколько лет, сколько зим! - отозвалась мама, и обе даже расцеловались по старинному, не принятому сегодня, обычаю. - Вот всё хотела у тебя спросить. Ты извини, что я сразу переключаюсь на работу. Да, Алис, привет, хорошо нарядилась сегодня, уважаю! - Земельцева вежливо, но очень коротко кивнула в Алисину сторону. - Кира, а правда, что на «Щёлковской» изначально были такие картинки из анодированного алюминия — белочки с орешками? Мне Зина Приорова из художественного отдела так сказала! - Зина тебе нарассказывает! Не было там никаких картинок, а просто плитка горчично-жёлтая. Алюминиевые картинки появились во второй половине шестидесятых годов двадцатого века, а «Щёлковскую» сдали ещё в их начале, когда и «Новые Черёмушки»! Это она явно с «Кузьминками» перепутала! Белка и олень были там, - рассудительно заметила Алисина мама. - Нет, с «Орехово»! Или я опять... что-то перепутала? - неуверенно возразила Нина. - «Орехово» вообще восьмидесятых годов станция. Это вы сейчас, знаю, вашим отделом на ней организовали нанокартины с показом различных видов орехов Земли и ореховидных растений Галактики. Раньше так не умели, максимум литьё из художественного чугуна, или тот же твой анодированный алюминий, - поправила Селезнёва. - Нин, ты меня больше ни для чего, кроме вот этого, не искала, чтобы встретить, а? - А о чём говорить, - задумчиво произнесла Земельцева. - Остальное в нашей жизни обычно и ясно. Набери космонет, покажет, как ты живёшь. Или тебе, как я живу, тоже... Мама, Алиса и Нина прошли в помещение, спланированное как квартира стандартной пятиэтажки. Там было на что полюбоваться для людей будущего, даром что обстановка была предельно скромной: устроители музея старались показать быт пятиэтажек именно таким, каким был он в самые-самые первые годы их существования, когда они были совсем новенькие, когда уставший от споров с соседями по коммунальной квартире и от дозированных звонков во входную дверь — кому звонить два, кому три, кому четыре раза! — народ ещё не высмеивал крошечные кладовки, тоненькие перегородки да низкие потолочки, а тихо радовался новоселью. В комнатах их встречали голограммы москвичей, одетых по моде ушедшей сто двадцать лет назад эпохи. На маленькой, без помещения для отдыха и техобслуживания роботов кухне голографическими огонёчками горела стилизованная газовая плита. А в гостиной стоял почти как настоящий чёрно-белый телевизор. Его экран был не шире Алисиной обеденной тарелки с прямоугольными краями. Прошло минут сорок. У трибуны внизу тем временем скопление народа лишь прибывало. Кругом царило радостное оживление, атмосфера чего-то необычного и очень приятного. Воздух подрагивал от флипов, прилетающих вновь и вновь. Казалось, даже пешеходов на аллеях района в этот день стало больше. Это всё замечал и один грустный маленький пешеход, который уныло тащился по одной из соседних аллей по дороге из школы. Портфель, отягощённый электронным табелем, в котором теперь по любому мановению человека мертвенным светом зажгутся две единицы, казался сегодня особенно неподъёмным, хоть бросай. В кулаке были зажаты два носовых платка в засохшей крови — один учительницын, другой свой. Ватные ноги отказывались направляться к дому. Ещё бы, там ждёт самое страшное. Если не непоправимое даже. В голове поднималась старая, ноющая боль. Непривычная, колющая боль, отдавая странным удушливым холодком, вторила ей и в груди: там было так тяжко, что перехватывало дыхание. «Так вот оно что имели в виду эти древние поэты... «С свинцом в груди», так, кажется... А впрочем, всё равно уже теперь...» Невнятные образы какого-то ненужного прошлого плыли перед глазами. Мальчик поднял глаза и снова увидел в радужном небе несколько флипов. «Вот разлетались, придурки!» Хождение имело все шансы затянуться надолго, но вдруг было прервано нервирующей вибрацией видеофонного вызова. - Ты где хоть?! - Васю вернул к настоящему резкий окрик Надежды Филимоновны. - Мама, я уже иду. Через пять минут дома буду, - Житенёв старался говорить, не плача. - Тебя в школу за смертью посылать, или как? Чего рубашка мятая, опять весь нос в крови? Опять подрался с кем-нибудь? Неймётся?! - мать стала вглядываться в лицо сына. - Да нет, мам. Чего мне драться. Кровь часто сама носом идёт. Долго обсуждали оценки. Сейчас приду, всё объясню, - пробурчал Василий, и вдруг печально-философски добавил, - Не за смертью. Пока. - Давай быстрей чтоб приходил! - нетерпеливо крикнула она в последний раз и отключилась. Через несколько минут Вася Житенёв, с видом помятым, но держа себя в руках, выходил из лифта на десятом этаже и предстал на пороге собственного дома. - Мам, не расстраивайся, пожалуйста, и не сердись, - просительно посмотрел он на неё. - Мам, я, правда, очень, очень старался. Я очень хотел тебя порадовать в этот день. Прости меня, пожалуйста, если у меня это не получилось так, как хотел я. Вот, пожалуйста, полюбуйся. Мальчик достал из портфеля табель, активировал его и подал Надежде Филимоновне. Та долгое время напряжённо, недоверчиво всматривалась в мигающие ряды цифр и показателей. Наверное, не открылась ещё программа, подумал мальчик. Подольше бы не открывалась... Впрочем... - Это?.. Это что же у тебя здесь такое? Единица!.. По литературе. Да две! По поведению?.. Да как же ты посмел?! И это — в мой день рождения!.. Мам, посмотри! Какая же... какая же он сволочь!!! Надежда Филимоновна бросила табель в руки опешившей бабушке и зашлась громким визгом с привычными рыданиями, от которых Иринка с Маринкой испуганно вбежали в детскую и закрылись там. У Васи на глаза навернулись новые слёзы, которые ему уже нечем было вытирать. - Мам, прости пожалуйста! - сдавленным, но твёрдым голосом произнёс Вася, проглотив их. - Я не хотел этого. Я сделал всё, чтобы не допустить этого. Я знаю, что они испортили твой день рождения. Но это придурки! Весь мир! Я бессилен против их мерзких выкидонов! - Чего?! Какие ещё придурки? Да ты сам первый из придурков! Урод! Сын своего отца! Тебе свою мать не жалко! Ты меня... ты меня никогда не любил! - Ма-ам! - расплакался Вася, снова прижимая к носу платок, но капли уже всё равно осыпали пол в прихожей. - Я люблю тебя больше всего в жизни! Я им всем за тебя... отомщу! Да ты не смотри, чего там нагородила эта училка придурочная по своей книжной лавочке! Ты на результаты по геометрии, алгебре, физике, химии посмотри! Истории, наконец! - Да пошёл ты со своей придурочной физикой-шизикой сам знаешь, куда! Житья уже от неё в квартире нет! У тебя от неё вся крыша давно съехала по брёвнышку! Ты что же, негодяй, удумал с классной руководительницей поругаться, что она тебе за поведение влепила кол, а?! Вася поправил съехавшие было с заплаканного носа очочки, выпрямился и серьёзно произнёс: - Мам, Людмила Николаевна — дура никуда не годная, и сегодня доказала это сполна. Она мне больше не учительница, и я просто сказал ей правду. Я написал лучшее в районе сочинение, не пожалел собственной головы, внёс в неё самый большой объём информации прямо из космонета. А она его последним образом осмеяла. Мам! Это придурки! Это страшная сила мира. Даже компьютер не может просчитать, а тем более заранее предвидеть всех их каверз и выкидонов! - Ты сволочь! Ты никого не уважаешь, потому что! И меня — в первую очередь! - орала мать. - Нет, мам! Сволочь — не один я, а весь мир! Это весь мир — придурки!!! - в тон ей всхлипнул сын. - Нет, ты посмотри на него, а? - Надежда Филимоновна разъярённо повернулась к матери. - Надь!.. А у тебя-то самой, что — разве не все придурки были, с самого-то детства, как помню? - тихо парировала Анастасия Юрьевна. Та посмотрела на неё с внезапным страхом и плохо скрываемой ненавистью. - Отвяжись, мать!!! - взвигнула Надежда Филимоновна, замахиваясь на старушку. - Отвяжись! Поди вон отсюда! А то... а то убью!!! - Так я к тебе, кажется, и не привязывалась, - горько вздохнула бабушка, уходя на кухню, но вдруг обернулась. - Вы оба хороши. А кто старше, в таких случаях, тот, люди говорят, и глупее. Разоралась, как маленькая, ей-богу... Ты бы хоть пообедать сыну дала... - Какое обедать?! Не заслужил он обедов! Да я с ним после этого... Да как я с ним после этого вообще буду сидеть за одним столом, а?! - Житенёву, когда она разошлась, урезонить было крайне непросто. - А мне больше... больше и не надо обедов, мам! - вдруг тихо, но с достоинством буркнул Вася. - Не буду портить тебе день рождения. Я пошёл. Мальчик в последний раз вытер нос платочком, застегнул портфель и развернулся к выходу. - Убирайся! Убирайся, и больше не приходи! Мне такой сын не нужен! - проорала ему вслед Надежда Филимоновна, топая ногами и страстно желая хлопнуть дверью, что было невозможно по причинам современной автоматики. Лифт прочитал желание Васи опуститься на первый этаж. Покинув подъезд, усталый третьеклассник вышел на улицу и поплёлся куда глаза глядят. А в противоположной стороне, у дома-музея пятиэтажки, продолжали твориться удивительные вещи. Новые выступающие сменяли прежних. Появлялись и удалялись иностранные и инопланетные делегации. - Какие скромненькие, всё же, квартирки! Как они здесь помещались, не представляю! Ведь, вроде бы, в этом двадцатом люди были уже примерно нашей комплекции, нет? - удивлялась подошедшая коллега Нины Зинаида. Мама Алисы не смогла не отметить, что Приорова, как всегда, в своём роде, какой она её знала со студенческих лет — даже духи те же, аромат белой розы с оттенком этакой слащавой стыдливости... - Были. И Никита Сергеевич, первый секретарь главной партии страны Советов, сказал: я поместился, и вы поместитесь! - бодро прокомментировал Николай Майоров. - Да ну, Коля! В первых космических кораблях-то ещё теснее было! А в подводных лодках начала века! - ввязался в их разговор Сергей Лукич. - Нет! Тут по двадцатому веку простор. И точка. Алиса наконец-то оказалась рядом с голографическим Громозекой. - Гэ-гэ! Да и ты здесь тут как тут, моя девочка! Ух, как рад! Я предвкушал момент этой встречи! - басил чумарозец. - Эх, жалко голограмма не может тебя на щупальцах покачать, как в старые, добрые младенческие годики!.. - Прилетай настоящий, покачаешь, - улыбнулась девочка. - А может, встретимся на полпути. Я вот экзамены за предпоследний класс школы сдам — и к папе в экспедицию! У Зинаиды заработал портативный видеофон. Открыв приборчик, мамина подруга с каким-то нелепым торжеством оглядела окружающих. Даже Алиса мельком увидела на экзоэкране моложавого человека с бледным лицом и жалобным взглядом. Он говорил, странно упершись лбом в видеофон. - Зиночка, я там тебе в НИИ соорудил висячие сады вокруг рабочего места! Розы с других планет! Приходи, полюбуйся! Где ты? С кем ты? Ну давай, ну давай всё-таки встретимся, а? Зинаида обвела видеофоном округу так, чтобы видно стало круговую панораму. - Угадаешь с трёх раз, где — так и быть, встретимся с тобой! - Зиночка, ну где уж мне угадать, Земля такая большая, а ты — одна... - Тогда пока, до следующего раза! - счастливо выкрикнула Приорова и захлопнула аппарат. Подруги с недоумением переглянулись. - Это Нымов. Всё достаёт, всё канючит, всё ставит дыбом. Хочет, чтобы я уделила ему пару часов для встречи. Как пятнадцать лет назад!.. - романтично ахнула Зиночка. - Зинка, пятнадцать лет назад мы, вообще-то, уже замуж повыходили все, а ты всё это время парня динамишь, никак в себе не разберёшься, что ли? - пожала плечами Алисина мама. - А он сказал, что будет ждать меня до гроба! - вздохнула Приорова. Алиса хотела сказать «Ну, и что во всём этом хорошего?», но промолчала, чтобы её не сочли наглой. Филипп наконец-то обрёл внимание всех собравшихся, и продолжил свою официальную речь: - Итак, именно в столице Советского Союза, именно в стране Советов — наиболее организованной на тот момент по уровню социальных программ части земной территории — были, путём возведения этих архитектурно упрощённых и унифицированных пятиэтажных строений, в исторически кратчайшие сроки решены проблемы современного, индивидуального жилья! - Позвольте, а у нас под Тулузой и Марселем примерно в те же годы, при генерале Шарле де Голле, тоже возводились подобные здания, чтоб в них смогли проживать работники из Алжира и других бывших заморских департаментов Франции! — подал голос неизвестно откуда взявшийся мсье Мартен. - Строения, правда, быстро возводимые. Но, мне говорит чутьё, не очень-то прочные. Как вот, всё-таки, хорошо, что столица советской России в те годы не знала землетрясений! Устояли ли бы такие стены во время подземных толчков, как, например, были в ней третьего дня? Эти, стилизованные — да. Те, прототип - боюсь, что нет. А вот, наоборот, Екатерининский дворец... - Это кто ещё здесь такой? - де ла Баст был мгновенно охвачен взорами удивлённых людей и инопланетян. - Я — архитектурный специалист из бюро Парижа и Амьена. Я специально аккредитован для изучения последствий воздействия стихий на строительные объекты четыре дня назад. Сюда я заехал случайно. И вот теперь... - Мартен де ла Баст хотел основательно отрекомендоваться, но его, похоже, слушали с явной иронией. - Так вы — специалист из другой архитектурной области? Простите, давайте потом! Дайте послушать, что говорят специалисты по двадцатому веку. Выступала там и Полина Метёлкина, известная своими хронопутешествиями в известное, чуть более исторически позднее, время. Она сказала, что простота планировки пятиэтажек послужила отличным подспорьем в деле решения проблемы топологии кабинок, открывающих хронодоступ во вторую половину двадцатого века, по сравнению со старинными городскими домами с их сложными ходами подвалов. Даже если дворник или управдом запер подвал, хронопутешественника всегда выручит стандартный ключ к унифицированному замку. Полина была рада скушать инопланетный персик из рук Алисы, не придав тому значения, впрочем, что он инопланетный. Настал момент, когда Алисе, честно говоря, стало это всё уже и поднадоедать немножко. «Вот так часто бывает!» - думала Алиса. - «Соберёшься, придёшь куда-то, ждёшь, что будет что-то хорошее, а там... хоть стой, хоть падай!» Последнее, впрочем, было, скорее, преувеличением — ведь ни падать, ни даже стоять на месте девочке не приходилось: всё время они с мамой куда-то ходили, облазили все шестьдесят помещений дома-музея, увидели много диковинного и по-своему романтичного, пожалуй, самое главное — повидались с огромным множеством людей и других существ. Все эти личности так или иначе, в массе своей и за очень-очень редким исключением, слыхали об Алисе Селезнёвой, но были рады шансу познакомиться лично. Быть может, этого и хотела Алисина мама, чтобы, кроме того, чтобы пообщаться с дочерью, ещё и ввести её в круг своих сотрудников и коллег. Ей это удалось. Впрочем, не все и из коллег и сотрудников составили об Алисе однозначное, достойное собственно Алисы, впечатление. Кому-то она показалась слишком непосредственной и даже инфантильной. Ходит такая девица, с маму ростом, в официальном платье, на вид спортивная и подтянутая, всем какие-то персики предлагает, как на утреннике в детском садике... Алиса на них не обиделась. Так всегда бывает, люди разные. А инопланетяне — так и вообще... Понять нужно стремиться не то, что и так понятно. Именно то, что непонятно, то и следует всегда стремиться понять, думала она. Голографический Громозека тронул невесомым прикосновением её плечо — едва ощутимым, и то, видно, лишь для чуткой девочки: сеанс присутствия неумолимо подходил к концу. - Пока, Алисочка: у вас там неизменно интересно, но больше не могу. Я ведь как раз через половину чумарозской субфазы схожу в пещеру на астероиде. Требуется внимание! Следить за всем и сразу не для меня. Я же не Полугус Земфирский и не ваш Юлий Цезарь. И не забудь большой привет папе! - сердечно распрощался он с нею. - Передам! Обнаружишь в пещере что-то хорошее, обязательно покажи! - помахала Громозеке рукой Алиса. Голограмма стала таять в весеннем московском воздухе, но резко не исчезла, как у Милодара. Ещё с восемь секунд заворожённая Алиса созерцала улыбку без Громозеки. «Надо же, какая на Чумарозе техника — и так бывает!..» - пронеслось в её голове. Но самое досадное произошло через несколько минут потом. Внезапно в небе появилась точка. Она была довольно разноцветная. А уже через долю секунды стало ясно, что это — прямой космический челнок неземного типа. Для людей будущего эти устройства не в диковинку. По крайней мере, не в большую, чем для жителя сельской местности сто лет назад автомашина-иномарка. На них летают по разрешению с Земли из её орбитальных пересадочных комплексов, минуя космопорты. Полыхая разноцветными огнями, перламутровая раковина пошла на снижение и приземлилась прямо между «Москвичом» и «Запорожцем». Из неё вышло несколько щуплых, серьёзных существ в строительной униформе и без обиняков направились к Алисиной маме. После непродолжительного разговора на космолингве, перемежаемой терминами пока неизученного Алисой языка, мамино лицо стало серьёзно-деловым, и она подошла к Алисе, отзывая её в сторону. - Доченька, ну вот и опять у нас чрезвычайка! На шестой планете системы Регула разгерметизировался магистральный метанопровод, который они строили по моему эскизу. Местные жители специально прибыли за мной, так как сами не могут исправить уже восемь местных суток. Потери пищи приведут к голоду на планете. А пока я перемещаюсь, пройдёт ещё три. Ничего не поделаешь — это моя работа. Пока! Привет папе! Слушайся его и не грусти! - с этими словами Кира Селезнёва обняла Алису, чмокнула её в щёчку и быстро села в челнок. А она так рассчитывала, что мама ещё побудет в Москве хотя бы денёк!.. - Мам! Ну куда же ты?! - удивлённая и огорчённая Алиса долго ещё смотрела на небо вслед стремительно уменьшающейся точке.