Ядерная программа третьеклассника Житенёва

Над Москвою сгущались вечерние сумерки. Алиса сидела в приёмном покое кардиохирургического отделения реанимации и торопливо знакомилась с электронной историей болезни. Пациент Житенёв был доставлен в Институт скорой помощи в состоянии клинической смерти. Подтвердились все её худшие предчувствия: комплексный разрыв соединительных тканей сердца и входа аорты. На счастье, робот «Скорой помощи», оказавшийся во дворе черёмушкинской школы, андроид Яков, был весьма продвинутым и опытным в своих функциях мыслящим устройством. За доли секунды он дал оперативное решение по консервации организма пациента единственно правильным способом в сложившейся обстановке: применил быструю заморозку органов грудной клетки путём впрыска дозированного хладагента через наноканалы. Таким образом удалось предотвратить образование обширной загрудинной гематомы, которая бы резко увеличила вероятность летального исхода, закрыв операционную полость своей массой, с одной стороны, и обескровив ткани организма, с другой. Вес гематомы в итоге не превысил восьмисот граммов, это очень мало для таких смертельных травм. Ну и поскольку ни о каком сердцебиении не шла речь в силу полного механического разрушения этого органа, заморозке через нанокоммуникации был подвергнут и головной мозг вчерашнего вундеркинда — ведь именно деградации его клеток обязана собой биологическая смерть. Время клинической и биологической смерти — разное. Первую фактически и смертью называют во многом условно, она скорее — тяжёлое комплексное поражение жизненных систем организма, лишь предшествующее гибели. После первой вернуть человека к жизни можно, после второй — нет. Хотя в будущем и вторая часть этого утверждения — не совсем верна. Если все жизненно важные органы механически целы, запустить процессы дыхания и прочего обмена веществ медицина будущего уже может. Но речь пойдёт о полноценности функций этих органов. В начале двадцатого века знали, что клиническая смерть длится от силы минут шесть. В начале двадцать первого века этап клинической смерти удавалось продлить до четырнадцати минут. На пороге двадцать второго века — с его возможностями криоконсервации и гибернации организма — этот этап свободно растягивается даже на дни. Но случай Васи был намного хуже даже для своего времени — он даже при продвинутой медицине будущего был отнесён к самым серьёзным прогнозам. С вероятностью летального исхода в сорок процентов. Ведь от сердца и главных сосудов кровеносной системы мало что осталось. Алиса недаром отлично разбирается в биологии. Она была права: на повестке дня здесь была срочная операция. Девочка не могла знать точно какая, но в целом предполагала так: на первом этапе должна состояться инвентаризационная томография уцелевших тканей с подключением к ним аппаратов искусственного сердца, искусственной аорты и, может быть — при сильной пенетрации гематомы — даже искусственного лёгкого. Затем уже требовалось выводить ткани из режима криоконсервации и с доведением температуры тела до биологически функциональной. При потере каких-то отделов мозга, наверно, и подключить соответствующие дублирующие аппараты. Тогда, наконец, на третьем этапе, можно было изъять образцы клеточной ткани разрушенных органов для предстоящей в дальнейшем анапластики, а также ликвидировать остатки гематомы и прочие биологические отходы. А чётвертый только этап и будет собственно реанимацией, то есть запуском кровообращения в тканях и дыхания. Несколько дней, а то и недель, пациент проведёт в недвижном, очень скованном состоянии, наподобие «овоща»: это будет ожидание новых органов, отдельную тяжёлую операцию по имплантации которых ему предстоит пережить. Выглядит ужасно. Особенно для непосвящённых людей. Тем более людей из прежних эпох, если бы они узнали об этом. Но именно после всех этих процедур у выздоровевшего человека начинается принципиально новая жизнь — ведь органы, воссозданные анапластикой, всегда лучше врождённо сформировавшихся. За их онтогенезом внимательно следит компьютер. Поэтому Алиса, хотя приключения бурной пятницы этой недели её порядком и вымотали, хотя ей и было не по себе от очень многого, что случилось на днях, и чисто морально — скорее просто была в напряжении, чем расстраивалась. Что бы ни произошло, долго плакать — не в её правилах. Однако девочку прилично насторожило другое: почему все эти манипуляции до сих пор откладываются? Ведь она за это время успела и домой добежать с пультом-чемоданчиком, и, с Аркашиной помощью, отвернуть от города и области ядерную смерть, и немножечко отдышаться, и даже пообщаться с так не вовремя заревновавшим её ко всем и вся Пашкой, и, наконец — прийти вот сюда. А здесь — ни гу-гу! Впрочем, гу-гу, конечно, было: из больничных помещений доносился ровный, многообразный гул различных работающих устройств — как же без них в медтехнике будущего! - и по коридорам и переходам время от времени проходили, пробегали и проезжали различные роботы, андроиды и не очень. Людей, и правда, было немного. Хорошо, что этот день не выдался особенно травматичным на транспорте столицы: ни у флипа антигравитатор не отказал, ни столкновений флаеров не последовало — даже, к счастью, не нашлось и старика, который бы на ровном месте, допустим, упал в квартире и повредил себе рёбра. Похоже, сегодня самым тяжёлым больным института имени Склифосовского был Житенёв Вася — как и самым главным героем, вернее, антигероем дня, ведь вестями о страшном изобретении мальчика из третьего «А» пестрели все информационные выпуски не только различных концов планеты Земля, но и, потихоньку — других цивилизаций. И этим-то самым тяжёлым больным почему-то не торопились заниматься. Что за этим? Опять происки и интриги кого-то из правоохранительных ведомств? Или бюрократия от медицины берёт своё? Алиса обречена была теряться в догадках. Но её собственное сердце, которому сегодня тоже крепко-крепко досталось, подсказывало ей одно. В начале века предавали слабых. В том числе так называемых «слабых духом». В этом её, Алисы, главные претензия и укор началу двадцать первого века. И совершенно недопустимо, чтобы в наше время, человечеству, познавшему столько всего страшного и великого — объединение, преобразование, контакты с другими мирами, кошмар Последней Звёздной войны, наконец! - вести себя так, как когда-то — действительно, прав был Вася! - «придурочные» предки. Так думала она про себя, дочитывая историю и готовясь принять решение. Они решают. Они решают, эти взрослые люди, кому и какую принять на себя ответственность. Как будто именно это самое дорогое! Понятие «ответственности» для некоторых как раз и придумано для безответственности для остальных. Вот ведь как было во все эти прошлые века, считает Алиса. Тогда любили говорить: «Определим зоны ответственности». Или там «доли ответственности». Возьмут, возложат ответственность на пару-тройку таких ответственных лиц. А дальше что? А дальше-то как раз... никто ни за что больше и не отвечает! Ведь зоны и доли уже поделены. Но люди-то — не боги, они не железные! Случись неприятность, ответственных лиц призовут к ответу, быть может, даже показательно замучают, спустив с них семь шкур. И... собственно, всё. Ни восстанавливать ничего, ни заниматься ничем никто не будет. Кроме тех несчастных и неизбежно недалёких единиц, на которых взвалило ответственность тупое и инертное большинство. Не так должна строиться жизнь в наше время, считает Алиса! И все эти ещё разговорчики о дисциплине, которые так любят тираны и диктаторы, вовсе ни к какой дисциплине в итоге не ведут. А только к гибели людей, которые эту дисциплину не могли потянуть ни по силе, ни по уму. Ни физически, ни интеллектуально. Алиса сверилась с внутренними часами: они ни на секунду не отставали от тех, что были в холле и в электронной истории болезни. Надо же, уже без двадцати девять! Вот говорят «Время лечит!» Само по себе время ничего не лечит. Оно просто даёт умереть тому, что неизлечимо больно. Только и всего. А вообще, школа жизни страшна. Страшнее атомной войны для кого-то. Потому, может, этот кто-то и попытался спрятаться даже за атомную войну от школы жизни?.. Но у неё не имеется альтернативы. Заработал видеофон. На экзоэкранчик выпорхнула Наташка. - Алис, привет! Отдыхаешь? - весело поприветствовала подругу она. - Ну, вот выдохлась немножко, - дипломатично ответила Алиса, - пришлось сегодня побегать... - Ты классно бегаешь! - продолжила Наташа Белая. - Я тебе что звоню, тут сейчас такой показ мод будет интересный!.. Там модельеры из Кандагара разработали новую линейку женской спортивной одежды - «аш-Шахида»! Это такое новое слово, Алис! И, кажется, это в твоём ключе! Думаю, тебе этот стиль подойдёт! - К сожалению, ты права, Наташка, - мрачно подумала вслух Алиса. - Этот стиль мне уже чуть не подошёл. Прямо сейчас. Такое новое — хорошо забытое старое... Знаешь, Наташ, ты не обижайся, но мне сейчас ну совсем не до этого! Ладно? - А что такое? - одноклассница была искренне удивлена. - Что такое... - повторила Алиса. - Я думаю, что ты поймёшь из телепередач, если будешь смотреть не только модные выпуски. Пока! Алиса в глубине души не одобрила себя за отключение видеофона первой. Обычно она так не делает. Но что же они тянут! У кого бы узнать? Как назло, даже роботы мимо не ездят!.. И вдруг её осенила неожиданная разгадка. Ну как же, ясно, что для операций и реанимации требуется литр донорской крови! Очевидно, ждут запасов в нужном количестве. Ну-ка, посмотрим, что у него за группа? Так: четвёртая, AB! Девочка просияла. Не в силах дальше терпеть, она сорвалась с места и пошла по коридору вглубь отделения. За прозрачными дверными проёмами, прикрытыми лишь силовым полем, слышался только приглушённый рокот машин. А вот и разгадка! Дойдя до конца коридора, Алиса обнаружила единственную комнату, которая закрывалась электронными дверьми. Над нею в воздухе спокойным травяным светом парила надпись: «Заведующий отделением. Кардиохирург, доктор Шиманд Пейсах Натанович». Сквозь прозрачные двери виднелся профиль пожилого человека с умиротворённым лицом. Он сидел за прозрачным столом и сосредоточенно читал мудрую книгу с квадратными письменами. Алиса попробовала ключ двери. Не тут-то было, он не сработал. Она присмотрелась, нет ли тут звонка или какого-нибудь переговорного устройства. Ничего, кроме встроенного пульта на сенсорных клавишах. А это — лучше, чем ничего! Вообще-то, в норме так поступать некрасиво. Но тут речь об очень больших нарушениях всяческих норм. Алиса покопалась в сумочке и поднесла к пульту баккер — так, маленький подарок Громозеки, чудо чумарозской техники. Устройство помогает археологу считывать всяческие коды автоматически. Например, у всяких гробниц... А ещё такой в антикварном автомобиле поднеси к замку зажигания — и мотор заведётся! Приборчик коротко посвистел и замолк: расшифровка простейшего кода заняла в нём долю секунды. Беззвучно распахнулись двери, и через мгновение доктор Шиманд вздрогнул, увидев перед собой странную девочку-подростка: левая рука у неё была закатана выше локтя, щёки горели лихорадочным румянцем. - Пейсах Натанович! Добрый вечер! Это я, Алиса Селезнёва! - голос Алисы прозвучал в тишине отделения реаниматологии непривычно громко и, наверно, неадекватно звонко. - Простите за немотивированное вторжение. Но к вам поступил тяжёлый больной... Я знаю, вы откладываете реанимацию... У меня группа крови — вторая, A+. Я могу быть донором для Житенёва с его четвёртой группой. Берите сколько угодно! Давайте поспешим с операцией! - Алиса Игоревна! - прервал её возбуждённую речь пришедший в себя кардиохирург. - Думаю, что вы не очень-таки хорошо знаете поговорки, которые есть в русском народе. Поспешишь — людей насмешишь! А здесь не смеяться, здесь плакать люди приходят... Вижу, вы читали историю болезни, но не очень-то внимательно. Я ценю ваши рвение и напористость, но ваша кровь не пойдёт: резус-фактор у него отрицательный. - Да... Очень редкое и опасное сочетание... Я так и знала, - пробормотала ошарашенная Алиса. - Сколько же нам ждать? С другого континента? От людей с Марса? С Луны? - Кроме того, Алиса Игоревна, вы, видимо, настолько зачитались историческими книжками, что утратили всякую связь с современностью. Нет больше донорства крови с 2075 года. Как нет донорства внутренних органов. Есть машинный гемопоэз и органический анастаз по образцу ДНК клеток исходного организма. И вот в соседней лаборатории приборчик трудится именно над этим, и он уже произвёл-таки, не знаю, грамм семьсот-восемьсот нужной крови. Прошли времена переливания крови от человека к человеку!.. Да, сколько злоупотреблений они, в своё время, таки породили! Зато теперь и «Сторожевая башня» иеговистов может быть довольна! У ошарашенной услышанным ещё больше Алисы опустилась закатанная рука. - Так я тогда тем более не понимаю, чего вы ждёте, - обиженно сказала она. - Вы медик. С признанным именем. Вы знаете, что с каждой минутой ткани деградируют. Я тут у вас под дверью битый час просидела. Что мешает приступить к делу?! - Видите ли, Алиса Игоревна, - скрестив руки перед собой, начал задумчиво цедить Шиманд. - Чтобы реанимировать, нужно реконструировать функцию кое-каких сохранившихся органов. Я не буду вас попусту обнадёживать, но у пациента Житенёва дела очень серьёзны, хоть он и жив. Очень скверный оборот: от сердца осталось от силы пятнадцать процентов. Безусловно, я свою работу сделал: проложил кое-какие коммуникации в плевральной полости, очистил загрудинное пространство и везикулярную ткань от остатков гематомы — а она немаленькая была... Но для реконструктивной пластики нервных окончаний на остатках родного миокарда пациента требуется узкоспециальный операционный робот. На беду, нашего штатного робота мы отправили три дня назад в Питер по просьбе местного института. А когда я его срочно запросил назад по прибытии сюда Житенёва, коллеги сдуру его отправили по электронной почте, через рематериализатор. Через телепортационный транспорт. Вот ему и не повезло, он и завис в подпространстве, и пока его никак не удаётся выловить оттуда службам эксплуатации трафика. - А больше... что, нет?! - всплеснула руками Алиса. - Конечно же есть, Алиса Игоревна, - всё так же раздражающе невозмутимо продолжал доктор. - Не думайте о нас так уж плохо. Сразу же после известия о поломке телепортатора был направлен запрос за вторым таким роботом, в Академию Наук, в Новосибирск. Андроид Максим уже летит сюда в скоростном флаере и будет где-то через пятьдесят минут... - Пятьдесят минут! - заорала Алиса, не в силах больше сдерживаться. - Да за это время большая часть клеток уже отомрёт!.. Неужели... неужели нельзя привлечь как специалиста живого человека, например?! - Алиса Игоревна, не горячитесь. Вы темпераментом явно не в папу... Лучше присядьте, робот принесёт вам чайку... - невозмутимо продолжал Пейсах Натанович. - Да нет живого человека с такими точностью и быстродействием, поймите вы, наконец! Потому и был создан робот! Там с момента начала манипуляции до её конца должно пройти расчётных четыре минуты сорок секунд. А за это время нужно установить больше двухсот наноинтеграторов и ни разу не ошибиться! Вы понимаете, какая ответственность?! Ни один живой человек на это не пойдёт. Не решится. - Я решаюсь, - после секунды раздумья выпалила Алиса. Пейсах Натанович откинулся на спинку кресла, даже книжку с квадратными буквами чуть на пол не уронил. - Да вы что! - воскликнул он, наконец. - Вы понимаете, что хоть сейчас сказали? Вы, вообще, в своём уме?.. Нет, таки вижу, что не в своём. Приходит тут девчонка с улицы, растрёпанная такая, разутая, без дезинфекции своей одежды, без приглашения, к светилу науки, и такое себе позволяет!.. Нет, это эффектно, конечно, но, позвольте мне, немного нагло, а, если до конца смотреть, глупо. Медицина, тем более — нано-, тем более — фемто- - это вам не игрушки, Алиса, а область, впускающая в себя только избранных!.. Да! Только-таки избранных! - Я — не девчонка с улицы, - резко ответила Алиса. - Я — дочь профессора Селезнёва, который известен во всех избранных кругах. Я по специальности космобиолог, и принимала участие во многих высокоточных операциях. Если вы не верите мне — провидеофоньте отцу. А если причины другие — не надо оправдываться. Доктор Шиманд сделал круглые глаза. Он явно не знал, что ответить. Но по его лицу Алисе было видно: даже понаслышке зная о ней, не ожидал от неё такого в личном общении. Он сосредоточенно забарабанил пальцами по столу — хотя, быть может, это такой привычный жест для хирургов, ведь им необходимо всегда, чтобы мелкая моторика рук оставалась всегда на приличном уровне. - Оправдываюсь я ей тут, как же... Другие причины... Видите ли, девушка, по старой привычке я не делю причины на основные и другие. Жизнь научила. Смотреть на всё в комплексе. Девушка, вы гениальный дилетант, я не спорю. Но современная медицина — призвание профессионалов. Увы... - Кто? Я дилетант?! - рассвирепела Алиса. - Со специальностью космического биолога? Знаете, я не гордая. Я бы согласилась даже на кличку дилетанта. Но в любой другой ситуации, не этой — где нужно спасать ребёнка, а кто-то явно к этому не стремится. Я не знаю кто, я не говорю, что вы. Где ваши профессионалы? Вы сами только что сказали, что, кроме новосибирского андроида, их нет. Значит, есть я. Она скрестила руки на груди и встала посреди кабинета. - Значит, есть вы... - пренебрежительно повторил врач. - О боже, да будет ли этому конец, или нет?.. Нет, но я могу ещё вас понять в плане желания практики... Но тогда и... - Какой ещё практики?! - перебила Алиса. - Долг врача — спасение жизни человека! Или нет?! Пейсах Натанович вновь пристально посмотрел на Алису и покачал головой. - Алиса Игоревна! - поставил он риторический вопрос. - Стоит ли так убиваться по поводу спасения жизни того, кому оказались настолько безразличны жизни миллионов? А? Как вы думаете? Свой долг врача я-таки исполнил. А дальше — всё. По-моему, здесь нужно иметь благоразумное безразличие, вверяя пациента, в том числе, его собственной судьбе... Алиса обвела кардиохирурга и весь его кабинет с лабораторией взглядом, полным отчаяния и тоски. - Какая чёрствость!.. Какое лицемерие!.. - глухо пробормотала она. - И это на Земле, в Москве! В наше время! Нет... он... он недаром называл всех придурками!.. - Кто — он? - удивился Шиманд. - Житенёв. Знаете, несколько часов назад мне довелось иметь с ним... беседу. Он открылся мне как родной... он говорил о самом наболевшем, обо всех ранах своего маленького сердца. Он все их доверил мне — да, такой вот, девчонке с улицы, как вы сказали. И поплатился за это слишком жестоко, - на глаза Алисы навернулись крупные слёзы. - Я сначала была удивлена, что за вздор несёт ребёнок... в наше-то время. Но сейчас я убедилась воочию, что его и впрямь все предали и продали. И знаете, я этого теперь так не оставлю. Не надейтесь. - Алиса Игоревна! - со слегка неприязненной, но в целом сострадательной гримасой Шиманд достал носовой платок и стал протягивать его Алисе, но та нервно уворачивалась от него. - Я вам советую быть не только отзывчивой, но и проницательной. Видите! Даже беспристрастная техника отказывается спешить в вопросе реанимации... такого вот организма. А усматривать в этом следует предначертание Элогим, божественное указание, между прочим! - Пейсах Натанович многозначительно указал отвернувшейся Алисе на мудрые квадратные письмена. - Иногда судьба просто говорит нам: мы всё сделали, что зависело от нас. Время откинуться на спинку кресла. Ещё в седой древности мудростью считалось так сказать: я умываю руки. А в медицине чистота — первое дело! - Если все будут через каждые пять минут дело не по делу мыть руки, не приступая при этом ни к каким реальным делам — на Земле для питья воды не останется! - дерзко заметила Алиса. Доктор глубоко вздохнул и выдохнул. - Девушка, я вам всё сказал, постарался всё объяснить. Жаль, что вы не научились-таки пока делать разницу между истинными и фальшивыми ценностями. Пожалуйста, выйдите и закройте дверь. А лучше идите домой! - обиженно произнёс он. Алиса не стала спорить и ссориться. Но отнюдь не потому, что она сдалась. Скорее как раз наоборот — она почувствовала, что навязчивость только навредит основному делу. Она ещё надеялась! Но вытерпеть и принять это всё оставалось не так-то просто. Алису душили слёзы. Знал бы мудрый доктор, что будет значить для девочки «откинуться на спинку кресла»!.. Впервые за суматошный день Алиса дала волю своим чувствам. Оставшись одна под приглушённым светом коридора, она наконец-то по-настоящему разревелась. Она плакала не демонстративно, не громко, чтобы привлечь к себе внимание — в будущем так в принципе не делают, да и только что она убедилась, что уже привлекать внимание некого — а просто от горечи и обиды за то, что вот таким кошмаром обречена оборваться была жизнь маленького непризнанного и оболганного гения. Вот и всё. Все ею довольны, все считают, что она сделала своё дело и может уходить. И сердятся ещё, что она не уходит. Ну да, ещё и наперебой хвалят её за это. За то, чего она никогда себе не простит. Алиса уронила несколько слёз на свою юбку и уставилась на два засохших кровавых пятна на её подоле. Этого уже никогда не отмыть! Ведь это даже не кровь нелепых инопланетных зверюшек, что сами себя восстановят через минут пять по своим жутковатым, но естественным законам, и убегут восвояси. Это не про одежду. Одежда отстирается. Это гораздо хуже. Пятна крови на её судьбе. Те, что перечёркивают все спасённые её трудом и исканиями жизни и судьбы. Спасла цивилизации и семьи — а ребёнка убила. Теперь, если не удастся вернуть жизнь Васе — она навсегда ещё и убийца. Можно много размышлять и разглагольствовать о том, что некий злой рок истребил всех мужчин рода Житенёвых до единого. Но к гибели последнего, самого маленького, самого беззащитного, даже, может быть, самого лучшего из них — что же, получается, приложила руку... она?! Нет! Алиса подобного ни за что, никогда и ни от кого не потерпит! Если все будет оставлено как есть — думала она... Если он умрёт? То самые бредовые из родившихся не от хорошей жизни идей в изувеченной ударами судьбы голове малыша... окажутся справедливыми! Они будут приговором всей окружающей жизни. И останутся без сына опозоренные и не нашедшие и без того себе достойного места в обществе, по-видимому, несчастные мать и бабушка. Предстоящие им годы останутся незавидными. Но это ещё что по сравнению с тем, что случится то, что и было так ненавистно и страшно самому Васе: Иринка и Маринка повторят судьбы матери и бабушки. И во всём этом благодарить им надо будет... Алису Селезнёву! Да, вот такую-то отзывчивую и добрую!.. Девочка до побеления пальцев вцепилась в свои коленки. Впервые в жизни Алисе — девочке такой жизнерадостной, такой непосредственной, раскованной и весёлой — не хотелось жить. Это было страшное ощущение, раздирающее всю душу. Говорят, у детей из прошлого часто возникали суицидальные мысли... Значит, они часто попадали примерно в такие ситуации?.. Так вот это как!.. А из динамиков где-то на первом этаже надоедно звучал хит поп-дивы Глафиры Колдыбановой: Обручальные кольца из силовых полей: Друг к другу тянет больше, и любовь сильней!.. Какая уж тут любовь!.. Алиса плакала, вздрагивая всем телом, не в силах сдержаться. Ей казалось теперь, что весь мир отвернулся от никому теперь не нужного малыша. От крохотного, павшего в заведомо обречённых попытках защитить себя, существа. Бабушка и мать, наверное, тоже сейчас горюют и плачут. Может, справедливо проклинают её как убийцу единственного сына, может, нет. Это неважно — скорее всего, они задержаны, ведь это они ответственны по закону за то, что он сделал и испытал ядерное оружие. Задержаны, а следовательно, заведомо ограничены в движениях. И только ей одной остаётся последняя попытка заслонить собой этого мальчика от всех сил мира! В голове у Алисы мелькнул дополнительный аргумент. Она наскоро вытерла слёзы, снова применила баккер и беззвучно ворвалась в кабинет заведующего отделением. - Пейсах Натанович! - прокричала она с порога хотя и не резким, но призванным внушить уважение голосом. - Я приняла вашу логику. Давайте действительно отбросим моральную сторону вопроса. Да, едва ли обществу нужно спасение жизни преступника, если всё идёт к тому, что она сама оборвётся. Но жизни научного гения? Вы слышали, какие исследования он произвёл? Подумайте, какую пользу науке принесёт реанимация Житенёва! Что это сознание может дать человечеству и Галактике! Это же маленький Моцарт и академик Сахаров в одном флаконе!.. Доктор Шиманд ничего не отвечал, даже не покачивал головой. Он лишь страдальчески молчал, глядя то на потолок с голографическими люстрами, то на входной проём лаборатории кроветворения, то на бесцеремонную заплаканную девочку-подростка, которой уже ничего не выговаривал и не просил ни о чём. На запястье Алисы заработал портативный видеофон, и она опять была вынуждена выбежать из кабинета. Это был папа. - Алисочка, где ты? Что с тобой? Уже так поздно! - папа выглядел обеспокоенным, но держащим себя в руках. - В Москве такие события... И ты, как всегда — в самом их эпицентре... Робот Поля видел всё, что произошло, по телевизору. Он не в силах блокировать у себя программу нормативного беспокойства!.. Ты скоро домой? - Пап!.. Не знаю! - устало выдохнула Алиса, сдерживая рыдания. - Я не могу домой. Я не могу позволить ему умереть. Это институт имени Склифосовского, отделение кардиохирургии. - Этому мальчишке, ядерному физику? Но ведь там есть специалисты, есть роботы, они его и спасают, наверняка... Разве нет, дочка? - Пап, в том то и дело, что нет! - по лицу Алисы всё-таки потекли слёзы. - Доктор Шиманд ждёт операционного андроида из Новосибирска. Я набивалась ему ассистировать. Все аргументы привела. Он мне не доверяет. - Ты уверена, что сможешь, Алисочка? - папа посмотрел на дочь доброжелательно, но серьёзно. - А... систему спинной коронарной иннервации склисса тогда, с тобою, что, не смогла, нет? - Алиса всхлипнула, закрывая локтем лицо от видеофона. - Доченька, не плачь! - твёрдо сказал папа. - Подержись ещё немного. Что-нибудь придумаем. Видеосвязь отключилась. Алиса вытерлась и краем уха услышала, что заработал видеофон в кабинете у доктора. Она стала напряжённо вслушиваться в каждое слово. - Натанович, привет! Там плохи у вас дела реально? Мою Алиску пришлось отшить? - Привет, Селезнёв! Давно не виделись, надо же, в какой привелось обстановке!.. Да нет, вы не так поняли, я её не выгонял! Честно, мне нравится этот её подход - «пришла и говорю», но... - Вы не стесняйтесь, Алисочке иногда нужно выговаривать, - прервал папа. - Бывает настырная. - Да за что ей выговаривать, профессор! Я... я просто хотел привить ей немного благоразумия и этой... опрятности, - стал оправдываться Шиманд. - Меня немного смутил её внешний вид... Ей нравится ходить вот в такой... небрежной одежде? - Ей пришлось сегодня пробежать по Москве почти десять километров, и успеть сделать это в очень сжатый срок. Пока не взорвутся ядерные ракеты, - пояснил Селезнёв. - А-а-х! Дела и взапрямь не шуточные-таки!.. Алиса Игоревна — большой души человек!.. Она рвётся ассистировать мне при операции Житенёва. Сама. Не дожидаясь андроида. Я бы дал, но не велик ли риск? Она всё мне толковала о какой-то вашей работе с инопланетными организмами при её участии. Что это было? - А, это... Видите ли, Алисе запомнился случай в декабре прошлого года, когда я привлекал её к участию в операции пластинчатых отростков параллельных позвоночных артерий склисса — это такое летающее непарнокопытное. На его родной планете Шешинеру радиационный фон мягче земного милликюри на двести. А так как в составе крови его есть хлорокруорин, его реакция на природные скачки ультрафиолета особенно динамична. Поэтому и в Космозо территория его обитания экранирована, да и число солнечных дней в году умеренное. Да по правде мы немножко сглупили с Ассоциацией зоопарков Земли: взяли его прошлым летом без нанохимической подготовки для показа в ряде городов тропического и экваториального пояса: Лос-Анджелесе, Сингапуре, например... Вот и заболела наша коровка. В спинных сосудах после такого «загара» возникли новообразования. Это всё предыстория, конечно. И вот, смысл операции животного и заключался в том, чтобы избавить сосуды и волнистую мышечную ткань миокарда от проникновения опухоли. Шешинеруанские коллеги, конечно, предоставили необходимую информацию и помощь, и мы скоро и не болезненно для склисса справились с задачей. Как известно, склисс имеет не встречаемый у живых организмов Земли линейно-распространённый миокард с листочковым членением. Применялась стандартная стратегия Шамбо-Макеенко со схемой запуска диспролиферативного катагенеза раковых клеток. При котором они поглощают себя сами. Но на этапе отключения ткани от кровоснабжения мы решали вопрос о сохранении их коронарной иннервации — без этого мышцы отнимутся. Там в течение трёх минут под электронным наноскопом нужно было ввести в нервную ткань антенны внешней интеграции. Я, конечно, очень переживал, что Алисочка берётся, но она с этим отлично справилась. А склисс летает даже выше. Держится в воздухе дольше обычного. И чувствительность нервных окончаний в норме, и приемлемый для животного банановый эквивалент излучения возрос. - Вас понял, - нетерпеливо перебил Шиманд и сверил внутренние часы с компьютерными. - Не сейчас в подробностях, извините. Приглашу её. Будем приступать. Если ещё согласится... - Удачи вам и пациенту! - произнёс Алисин папа. - Не буду мешать! Алиса вся вжалась в кресло и чуть не прыгнула внутрь кабинета до того, как бы её позвали. Но она выждала, пока кардиохирург, что-то задумчиво бубня себе под нос, выйдет сам в коридор и спросит: - Алиса Игоревна! Вы как себя чувствуете? Не обижены-таки на меня? Если всё более-менее нормально, тогда давайте начнём. Алиса обернулась и кивнула. - Тогда сейчас же к роботам, пройдите комплексную очистку-мытьё-дезинфекцию, и они вам выдадут комплект медицинской одежды. Тот лифт поднимет в операционную. Необходимый инструктаж получите на месте. Больше не заставляя себя ждать ни секунды, в специализированном помещении Алиса скинула с себя обрывки туфель и колготки из металлизированной пикофибры, протоптанные насквозь, а кофточку с минимизирующим карманом аккуратно разместила на вешалке. К ней приступили роботы. Они отмыли Алису, причесали её и сделали релаксирующую стимуляцию необходимых активных точек. И когда через две минуты и сорок секунд она в белой шапочке, под которую была забрана вся причёска без остатка, халате и изотактильных перчатках оказалась под блеском освещения операционной, она с удовольствием отметила, что это было не хуже, чем под её любимым домашним ионным душем. Но было не до удовольствий: обстановка требовала собранности. Пейсах Натанович и пять подающих роботов ждали её там. - Готовы? - явно одобрительным тоном оценил её вид доктор Шиманд. - Будем подавать организм. Эх, девушка!.. Ветеринария — пусть и самого высокого пошиба! - и медицина... Не две ли разницы? Это же не собака, так сказать... - Знаете, к нему привыкли относиться намного хуже, чем к собаке, так что... - скривилась Алиса. - Что я конкретно делаю, скажите. Кардиохирург при помощи световых экзопанелей включил приборы. Послышался равномерный гул. В воздухе побежали цифры и даже формулы. Алиса понимала, но не всё. К её месту за операционным столом подъехал небольшой ящик с гравитационным приводом и электронный наноскоп на каретке. - Я контролирую разморозку тканей и произвожу подключение внешних замещающих органов, - доктор указал глазами на прозрачный куб с гибкими армированными трубками, выполненными из материалов, квазиидентичных для мышечной ткани артерий. - Ваша задача иная. Ваш папа сказал, что навыками управления манипуляторной панелью операционного наноскопа владеете? Алиса подтвердила. - Из этого ящика будут вам поступать фемтоканюли. Когда точечная заморозка органов грудной клетки уйдёт, у вас останется — забудьте про четыре минуты и сорок секунд! - три минуты и пятьдесят секунд, из них и исходите. Вводите их в уцелевший фрагмент миокарда для реинтеграции его иннервации. Куда и как — наноскоп будет показывать в автоматическом режиме. Помните: одинаково фатально и не успеть, и поспешить... - Только и всего? - осведомилась Алиса. - Как робот? Это облегчает дело! Пейсах Натанович чуть заметно покачал головой. - Какая же вы бойкая... Робот запрограммирован на точность, вы — нет.. Вы понимаете, что если хоть с одним наноканалом ошибётесь — вы его убьёте?! - Знаете, Пейсах Натанович! - Алиса горько вздохнула. - Я его уже один раз убила, так что... Двум же смертям не бывать, а одной не миновать, есть и такая поговорка. - Ну, если так... - доктор Шиманд тихонько крякнул и пожал плечами. Стерилизуя ладони в который раз, он пробормотал себе под нос что-то вроде «я умываю руки». Открылся проём, и в операционную беззвучно влетел на гравитационном приводе ещё один большой ящик. От него веяло холодом: он прибыл из гибернатора. Сердце Алисы слегка сжалось, хотя настрой её был сугубо на работу. Автоматика установила эндонейтральную среду над операционном столом, и взору девочки предстал Вася. У него было очень спокойное лицо, без тени страха и обиды, каким она запомнила его на той скамейке с аллеи в Черёмушках, где увидала впервые. Хотя и охлаждённый до криоконсервационных температур, он не выглядел безжизненным, как покойник при прощании, а был скорее похож на аватар — тело, выращенное из исходных клеток, но не интегрированное ещё с исходным организмом. Роботы-транспортировщики и не дали Алисе долго находиться в плену каких бы то ни было эмоций, быстро зафиксировав пациента на столе и чётко разгородив операционное поле. Многочисленные трубки, сосуды и антенны, выходы которых усеивали грудь больного, быстро подключились к разъёмам внешней техники. В наушниках шапочки Алиса услышала голос доктора: - Этап второй, вывод организма из режима криоконсервации, начат. Алиса Игоревна, перед вами в воздухе параметрическая панель того отдела грудной полости, в котором работаете вы. Главная цифра, за которой следите вы — показатель внутренней температуры волокон мышечной ткани. Да, только следите: сейчас он запредельно, не оперативно низкий. Но как только он перевалит за тридцать градусов по Цельсию, готовьтесь. Ваша цифра 32ºС. Как только увидите, вы обязаны начинать. Лимит для постановки фемтоканюлей — до 35,9ºС. За три с чем-то минуты температура дорастёт до такой. Ингибировать процесс разморозки тканей нельзя — на то естественные, не преодолённые наукой пока, пределы. Проставите в каждый указанный наноскопом нервный ствол — успех операции возрастёт, не уложитесь — повысится вероятность летального исхода нашей реанимации. На вопросы у вас около минуты — дальше меня отвлекать будет нельзя! - А быстрее она не дорастёт до критической, Пейсах Натанович? - спросила Алиса. - Ух... Я думал, она что-то умное спросит!.. Нет. Успокойтесь. Это исключено биологией ткани и подтверждено многолетней практикой нанохирургии. Вам важнее запомнить, что медленнее она — не дорастёт. Не дорастёт, ясно? У вас не будет лишнего времени, хотя подготовка была произведена чисто, и не будет и подвохов. По управлению оперативной цитомеханикой вам всё понятно? - Если бы было непонятно, я бы ни за что не сделала того, что делала под руководством папы, и не вызывалась бы ассистировать вам, - вздохнула Алиса. Многочисленные приборы операционной продолжали свой разноголосый шум. Алису не смущало то, что у неё под рукой нет ни одного режущего инструмента. Медициной будущего настолько освоена оперативная цитомеханика — раздвижение тканей на клеточном уровне с помощью прецизионных ударных фемто-полей — что скальпели, мандрены и прочие предметы, с помощью которых прежде налагались разрезы и стомы, уже не применяются в обычной хирургической практике. Они, конечно, хранятся в резерве хирургии. Но примерно так же, как в железнодорожных депо сохраняли паровозы в век тепловозов и электровозов. Тактика манипуляций с тканями человеческого тела при операциях будущего чем-то напоминает то, как лечили филиппинские целители-хилеры (которых не надо путать с киллерами) — только на научном, применяющем технологии физики, уровне. Кому-то наверняка уже кажется со страшной силой — что это Алиса так холодно и цинично подходит к полумёртвому Васе? Не надо забывать, что Алиса сама дважды пережила в своей жизни опыт реанимации. Когда её, ещё совсем маленькой девочкой, превращал в куклу Весельчак У во время того нескладного визита с мамой к тёте Бригитте в Англию — до конца не изжившую товарно-денежные отношения на тот момент территорию Земли. И когда она, вместе с лучшим другом и со случайным врагом из прошлого, была обращена в чёрный камень галактическим бандитом Хремом. Только не следует забывать, что в обоих случаях не нарушалась целостность девочкиных внутренних органов. Это вот очень важная деталь. Реанимировать же с такими повреждениями, как у юного ядерщика — это вам не яблочный компот, извините! Склонившись над зрительным полем наноскопа, девочка отчётливо видела перед собой всё внутри груди пациента так, как видят морское дно сквозь прозрачную, чистую воду. Она уже определилась, как будет подходить наноманипуляторами к тому самому обрывку миокарда, который стоял перед её глазами в чётком разрешении и увеличении. Когда бегущие зелёные цифры приблизились к тридцати двум, она опустила пальцы на сенсорные клавиши каретки наноскопа, как бегун на старте. Словно какой-то автомат, не помня себя, она начала раздвижение тканей и ввела первые устройства. Показалось, что работает как во сне. Слишком медленно. На пятом фемтоканюле руки её задрожали, и она чуть не промахнулась мимо мышечного волокна. «Васе не нужен твой страх, ему нужны твои действия, Алиса!» - сказала она себе. Эта мысль отсекла волнения девочки, и дальше она работала ровно и верно. Когда прошла первая минута, и температура ткани вышла за тридцать три, Алиса с удивлением обнаружила, что фемтоканюлей проставлено под полторы сотни. «Надо же, как швейная машинка!» - подумала она про себя, стараясь не отвлекаться. Когда двести шестьдесят семь фемтоканюлей, словно стайка зарослей тростника на озёрной глади, поднялись убористым островком над грудной клеткой мальчика, готовые проводить интеграционный сигнал, и наноскоп больше не требовал от Алисы вводить ни одного устройства, датчик температуры ещё стоял на цифре 35,7ºС. Девочка слегка разогнулась и чуть слышно вздохнула, радуясь ещё одной маленькой победе над смертью. - Доложите, как дела, Алиса Игоревна! - вернул её к делу серьёзный голос доктора Шиманда. - Фемтоканюлей проставлено двести шестьдесят семь, больше установка не запрашивает, - сухо ответила Алиса, переполняемая радостью и тревогой. - Температура тридцать шесть ровно, и вы больше ничего делать не можете: отключаетесь по-любому... Сейчас всё станет ясно. Режим интеграции включён... сигнал — непрерывный... адренорецепторы восстановлены... волокна — жизнеспособные! Хм! А я не ожидал. Ай да Алиса Игоревна! Какая вы молодец! Так точно и быстро работают только роботы. - Пейсах Натанович подивился и порадовался точности и быстроте аккуратных девичьих рук. - Когда мы доведём всю работу до конца, о вас статью надо будет написать! Прямо прорыв в подходе к нанохирургии какой-то: человек всё-таки может... М-да, если этот человек — Алиса Селезнёва... Вы знаете хоть, почему я сомневался и упорно-таки не разрешал вам это сделать? - Почему? - тихо спросила Алиса. - Над восстановлением иннервации подвергнутого механической травме миокарда у человека первоначально работал в начале семидесятых профессор Джорджо Буцца в Неаполе. Первые несколько операций такого класса, как та, что идёт сейчас у нас с вами, завершились неудачей. Причиной летальных исходов стали именно погрешности человеческой руки при вводе этих самых фемтоканюлей. И его докторант Джакомо Ува только в прошлом году освободился из мест галактического лишения свободы за преступную неосторожность, с которой он брался за эту, вашу, манипуляцию. Врачебное следствие, правда, выводило вину юноши из его не в меру горячего темперамента. Но как бы то ни было, мировой консилиум эти операции запретил. На шесть лет, за которые была написана программа для биологических роботов. Она исключала ошибку. Я следовал всемирной кардиохирургической инструкции, отклоняя ваши просьбы. Ничего личного. Только, когда ваш отец пояснил мне, что вы именно делали, я принял риск и решение делать операцию... А теперь опять не отвлекайте. Проверка центра дыхания в мозге... Алиса не теряла времени даром. Убедившись, что её работа сделана, и с каждой секундой жизнь всё полнее возвращается к Васе, она увлеклась прецизионной очисткой пузырьков правого лёгкого от остатков гематомы через наноканалы. - А вот это я вас не просил. Ишь ты! Ещё клятвой Гиппократа не клялась, а уже всё делает! - с лёгкой иронией отчитал Алису доктор Шиманд. - Так кто-то должен был это выполнить, Пейсах Натанович, я заметила и не могла так оставить, - ответила девочка, просительно уставляясь на кардиохирурга. Тот на короткое время замер, а потом чуть заметно кивнул. Через несколько минут, когда трубки, увивающие грудь Житенёва, уже стали алыми от заполнившей их жидкости, а аппарат искусственного сердца уже двигался в холостом режиме, в пространстве операционной повисло какое-то сообщение. Доктор уставился на него, прочитал, неодобрительно покачивая головой, и затем отдал команду принять. - О-пе-ра-ци-он-ный би-о-ло-ги-чес-кий ро-бот Мак-Сим го-тов к вы-пол-не-ни-ю по-ру-че-ний! - прозвучало в наушниках у Алисы. Въезжал андроид Максим, операционный робот: его доставили из Новосибирска. Технически он относился к тому же классу, что и Вертер, Алисин знакомый по Институту Времени: синтезатор речи его применял сплошное слогоделение, и собственное вербальное имя он произносил потому на шотландский манер, будто фамилию МакДональд. - Двадцать семь минут, - послышался в наушниках голос Шиманда. - Каких двадцать семь минут? - переспросила Алиса. - Двадцать семь минут выигрыша в борьбе со смертью, - задумчиво повторил доктор. - дало ваше участие в операции. Я не буду вас попусту обнадёживать: пробы нейронов мозга подтверждают потери в несколько процентов. Но при таких обстоятельствах они должны были быть выше в разы. Меня удивило одно: у него весь головной мозг пропитан редчайшим изомером сахарозы — 6,1-γ-меллозой... Пейсах Натанович многозначительно помахал перед носом Алисы мельчайшей пробиркой, которую заполняла жидкость вишнёвого цвета. - Однородное насыщение показали все наноканалы головы, - резюмировал врач. - Это я его персиками накормила, - опустила голову Алиса. - Вы? Если бы не накормили, его бы уже было не спасти. Состояние клинической смерти при таком массированном разрыве тканей длилось рекордное время благодаря воздействию на мозговые нервные клетки этого вещества. Они от него как в варенье засахарились. Где взяли? - На четвёртой планете системы Гаммы Южной Рыбы. Мне прислали оттуда самой в качестве угощения местные жители, - отвечала Алиса. - В знак благодарности за одну разработку, что оказалась для них очень ценной. Но прислали очень много, три центнера... Я и сама их ела, и всех других угощала. Очень повышают мыслительную способность, и ещё дополнительных эффектов несколько. Называются хзумпуа. Xeumpua fragentiana tachicea. - Хзумпуа... - повторил доктор Шиманд. - Повод ещё для одной статьи!.. Он ещё раз удивленно покачал головой, потом буркнул короткое, спесивое «спасибо» и углубился в анализ данных стремительно активизирующегося центра дыхания. Управлять процессами интеграции уцелевших волокон миокарда с техническими заменителями было вскоре доверено роботу Максиму. - Теперь уже полбеды, - бросил Пейсах Натанович через какое-то время. - Этап третий в полном разгаре, без задержек и опережений. Кровоснабжение мозга идёт уже восемь минут в нормальном цикле. Скоро восстановится и всё периферийное кровоснабжение в полном объёме. Это очень хорошо, что мы с вами самое трудное преодолели, Алиса Игоревна. Ведь вы смотрите, сколько часов! На электронных часах, вынесенных в боковую часть панелей управления медтехникой, стояли цифры:

22:17

- И это будет очень красиво и правильно, если через полтора часа мы сможем закончить, ведь там уже — седьмое число, суббота!.. - Пейсах Натанович! - вздрогнула Алиса и грустно добавила. - Я вас поняла. Давайте только не будем спешить, прошу вас! Мы с Максимом продолжим на любом этапе, где это будет надо. А вы отмечайте субботу!.. «Надо же, а я-то думала, что священные чудовища имеют роковую власть лишь над мальчишками!» - подумала она про себя, но ничего, естественно, не сказала. Впрочем, мудрый кардиохирург был и так достаточно догадлив и чуток. - Алиса Игоревна! - улыбнулся он. - Неужели вы действительно думаете, что я такой формалист? Таки нет. Просто я хотел вам привить понимание, что есть красиво и правильно... Алиса сосредоточенно вычищала последние сегменты плевральной полости от остатков гематомы. С подключением к работе андроида Максима дела пошли увереннее. Именно этого чувства так часто не хватало Алисе этим жутковатым вечером. Спешить никто, естественно, не стал, да и не мог: ткани возвращались к жизни в темпе, обусловленном природой. Но не прошло и полчаса, как для дыхания Васе уже не требовались внешние аппараты. Часть трубок была вынесена прочь, а часть — оставлена в теле. В теле были оставлены и все фемтоустройства, подключённые Алисиными руками. Так теперь полагалось на все эти дни, за которые выращены будут новое сердце с новой аортой. - Новое сердце... - вздохнула Алиса. - Пейсах Натанович, а будет ли оно крепче старого? Ведь гены — те же... - Будет. Этот вопрос наука уже решила, - поспешил успокоить ассистентку доктор Шиманд, многозначительно поднимая палец вверх. - Видите ли, Алиса Игоревна. Я не стану скрывать: в организме Житенёва немало нарушений, фатально заложенных на генном, хромосомном уровне. Биохимия это уже подтвердила, и я довольно подробно знаю, каких. Но формирование органа решающим образом зависит от условий онтогенеза. История болезни Василия столь же необычна и горька, как и его жизнь. Она зародилась на Луне, а не на Земле. Беременной его мама вернулась на Землю. Причем, обратный полёт прошёл именно в те дни того месяца, что отвечают за формирование внутренних систем будущего организма. Потом, уже на Земле, её беременность протекала тяжело, в условиях сильнейшего психического дискомфорта. Для его рождения применялась техника управления родами через нейроконтакт. И порок развития соединительной ткани сердца был выявлен ещё в роддоме. А далее наш пациент пренебрегает закалкой организма, не питается полноценно, благо есть теперь эти энергетические таблетки. В довершение ко всему два года назад у него была закрытая контузия органов грудной клетки, видимо, в драке. Всего этого не произойдёт с новым органом, который будет расти так, как его проконтролируем мы и поправит компьютер. А после того, как новый орган войдёт в строй, он омолодит и сосуды кровеносной системы. Конечно, первые годы новой жизни Василия будут не сильно отличаться от прежней: будет немало ограничений по физическим нагрузкам. Но в перспективе... В перспективе он даже сможет заниматься атлетикой, если всё нормально, лет где-то в пятнадцать!.. Что было ему с его исходным органом, увы, заказано... - Здорово! - вздохнула Алиса. - И всё-таки, конечно, в какой-то степени хромосомный набор будет по-прежнему отравлять ему жизнь!.. - В какой-то степени... эх! - машинально повторил за Алисой доктор. - Знаете, клиника моего племянника Херцли, которая там, в Хайфе, занимается уже и этими вопросами. И успешно их решает-таки. Медицина может уже менять и набор хромосом живущего организма, если это кому-то так надо. Херцли, например, очень уважают на территориях бывшего халифата. А всё почему? Да потому что он избавил от страданий тысячи малышей, которых ещё в середине века подвергали варварскому обрезанию. А он сумел вывести из генома нужный отрезок, и дети сразу родятся без этой кожицы. При этом совершенно здоровые во всём. - Не проще ли было отказаться от обряда циркумцизии совсем? - усомнилась Алиса. - Уж с современной-то гигиеной? - Э, Алиса Игоревна! Мировоззрение человека — понятие консервативное! Меня уж на что считают новатором — а даже я считаю-таки этот обряд и красивым, и правильным... Да ведь люди разные есть! Для одних ценно одно, для других дорого другое! Разве нет?! И вот для всяких людей у Херцли делаются просто чудеса. Например, живёт жена и мать семейства, но, если для неё это по каким-то причинам существенно, хромосомный набор её может быть прямо прижизненно изменён на XY, как мужской. А во внешности её решительно ничего к худшему не изменится. Или, то же самое, мужчине на XX, на женский. Некоторые клиенты к Херцли за этим обращались, и хромосомные преобразования всегда проходили отлично. Алиса отметила про себя, что такое преобразование достаточно необычно, но непонимания у неё это не вызвало. Ведь она знает галактические расы, где система полов и степень родства ещё сложнее чем на Земле у людей... Те же Пилагея и Чумароз, например... - Ну вот! - бодро сказал Шиманд, когда часы сосчитали одиннадцать вечера. - Мозг нашего друга уже функционирует без внешней стимуляции сорок восемь минут. Внутренние токи близятся к порогу сознания. В течение следующего часа ожидается пробуждение. - Если можно, я дождусь этого момента, - прошептала Алиса. С лёгким оцепенением усталости, но ни разу не задремав, она долгое время вглядывалась во всё такое же спокойное, но уже не неподвижное лицо Житенёва. С завершением операционных действий доктор разрешил ей снять маску, и она пару раз осторожно прикладывалась губами ко лбу мальчика. От его холода словно бы замирало сердце. Это объяснялось тем, что прогрев периферийных тканей происходит неравномерно. Но это абсолютно необходимо для нормального хода реанимации. Алиса сильно утомилась за день. И неудивительно, что она уже начинала дремать, когда краем глаза заметила, как Васины щёки слегка задёргались, веки сжались и снова расслабились, а с синих губ сорвался едва слышимый, прозвучавший как во сне, всё ещё такой отсутствующий голосок: - Свет яркий какой, не деться никуда, везде... Выключи свет, ба!.. Алиса встрепенулась и подошла к доктору. - Пейсах Натанович, он приходит в сознание! - сказала она. - А можно свет приглушить, или направить как-то в другую сторону? - Перед вами же панель электронная, через неё, Алиса Игоревна! - ответил хирург. - Боковую подсветку обязательно оставьте. Вернувшись, Алиса помудровала над панелью управления, прежде чем всё отрегулировала как надо. Продолжая наблюдать Васю, она видела, что тот ещё полностью не открывает глаз. - Бабушка!.. Какая долгая... зима! - чуть слышно бубнил он. - Ты знаешь, я ехал с горки, санки опрокинулись, и я такой лежу в сугробе... и так пусто-пусто... Большая банка с вареньем твоим... у меня в груди... разбилась. Долго ты... осколки стеклянные... решетом вычёрпывала... А потом такие... пылающие иголочки... стали мне в грудь врастать... Что это, ба? Мальчик наконец открыл глаза. И не увидел никого вокруг. - Здравствуй, Васенька! - опережая его беспокойство, громко сказала Алиса, склоняясь над ним. Она улыбалась ему, как могла, ласково и лучезарно. Даже не удержалась и от души поцеловала в лоб. - Ах... да, да... я умер. Это... правда. Ещё тот... свет, - оцепенело произнёс Вася. - Здесь Алиса Селезнёва. Ангелочек смерти. Всегда является тем, кому приходит конец... и мне... правильно. - Васенька, ты живой. И я так счастлива, так рада этому! - слёзы радости потекли по щекам Алисы, и она продолжила осыпать поцелуями его замёрзшую голову, шею и лицо. - Теперь уже всё, всё будет хорошо. У тебя будет новое сердечко, потерпи немножко. Как ты смешно меня называешь!.. Но Вася продолжал смотреть в потолок страдальчески-оторопело. Он соображал. Восстановилось его сознание, но где он и что именно с ним приключилось, доходило до него, похоже, только в эти самые мгновения. Девочка отметила, что у него задрожали зафиксированные руки, он что-то явно пытался проделать ими, похоже, даже пошевелить в её сторону. - Да хватит уже меня слюнявить! - горько скривился он наконец. - Всё лижет, лижет... противная. Издевается, наверно... Ты ещё потом об меня руки свои вытри... и ноги?.. Пользуется тем, что мне больше уже ничего не сделать... садистка. - Ну, не хочешь — не буду, - продолжая улыбаться, Алиса взяла салфетку и вытерла Васин лоб, щёки и шею везде начисто. Потом вытерла слёзы сама и глядела на него, стараясь развеселить. Судя по всему, это получалось худо. - А знал бы ты, Васенька, сколько мальчиков из прошлого мечтали о моих поцелуях. А мой лучший друг ревнует меня к тебе, - задумчиво произнесла она. - Ладно... Всё у тебя наладится — всё у тебя заживёт. Ты ещё станешь спортсменом. Скажи спасибо Пейсаху Натановичу, он очень старался, чтобы спасти твою жизнь! Ну и я вот тоже, так, немножко помогла. - Мою... жизнь? Но я не живу!.. На что она... мне? - Вася, видимо, хотел это прокричать, но сил не хватало. - Я преступник. Вы поймали меня. Оживили... чтобы ставить опыты! Вот как?! Всё это прозвучало так нелепо, что Алиса не смогла удержаться и хихикнула. - Точно. Да... да. Теперь я у тебя в... лапах, - мрачно пробубнил Вася. Алиса готова была одновременно расплакаться от обиды и рассмеяться от того, что слышала. Такие вот её обуревали противоречивые чувства. Как же тогда быть? И, вы знаете, тогда она не поддалась ни одному. Она сдержала в себе оба желания.