Лавка пряностей

– Полегче, Тор, – Локи дернул рукой, пытаясь освободиться из крепкого захвата. – Успокойся и просто расскажи. Это очень важно, правда. – Ну, слушай, если важно. Хотя теперь чего уж, – Тор отпустил его руку и даже немного отодвинулся. – Тебе, наверное, понравится. – Не сомневайся, я весь в предвкушении, – криво усмехнулся Локи, сам не понимая, зачем именно сейчас изображает насмешку и равнодушие, словно выстраивая невидимую стену. В который раз за эти несколько дней. Локи попытался сосредоточиться, не обращать внимания на злость и раздражение, которыми буквально искрился Тор. Сейчас это было не важно. Главное – услышать каждое слово, чтобы понять и трезво оценить ситуацию. Откинув голову на спинку дивана, он внимательно посмотрел на Одинсона: в мятежных голубых глазах плескались возмущение, злость и обида. Но не только. Еще там было отчаяние, и надежда, и… Локи отвел взгляд и постарался затолкать подальше в себя ненужное сочувствие и уж совсем теперь неуместные теплоту, нежность и – невероятное желание обнять, успокоить, поцеловать, погладить по растрепанной голове своего белобрысого инспектора. Потому что главным сейчас было – разобраться, что к чему и как действовать дальше. Он боялся даже подумать о том, что проклятье могло не утратить силу и вернуться снова. Нет, этого он больше не мог допустить. Но Тора не смутили слова Лафейсона и его насмешливый взгляд. Он, очевидно, был полон решимости поведать Локи обо всех своих злоключениях. И немудрено: ведь никто на свете – ни врачи, что опрашивали его в больнице чуть не ежедневно, ни Мария с Фьюри, пытавшиеся выведать правду о случившемся – никто до сих пор не знал, что произошло на самом деле. А рассказать кому-то, наверное, было необходимо. Да не просто кому-то, а именно ему – страшному колдуну, главному виновнику всех бед. Одинсон говорил сухо, кратко, без эмоций. Словно излагал скупые факты, составляя очередной протокол. Впрочем, чего еще можно было ожидать от полицейского детектива? Но, наверное, именно поэтому с каждым словом, с каждой паузой и глубоким вздохом Тора перед очередной фразой, за которой скрывался поистине нереальный ужас, Лафейсону становилось все неуютнее. В какой-то момент он явственно ощутил, как на голове слегка зашевелились волосы, а по спине скользкими холодными змейками пробежал страх. Да, он знал, был наслышан от бабки, что проклятье из книги лишает разума, постепенно овладевает волей, толкая человека на безрассудные поступки, итогом которых зачастую становится смерть. Но то, что ему сейчас рассказывал Тор... Локи не знал, даже не представлял – смог бы он сам противостоять подобному кошмару? – Вот такая хуйня, – закончил Тор свой рассказ. Локи некоторое время смотрел на него, а потом спокойно, как бы между прочим, спросил: – Не было двери, значит... и ты ощущал их прикосновения, так? Тор не знал, как отреагирует Локи на его признания, что при этом будет чувствовать. Его задумчивый, блуждающий, даже равнодушный взгляд уже почти не раздражал. Не было в этом взгляде ни капли сожаления, ни сочувствия, ни, тем более, любви. Ну и ладно. К тому, что Лафейсон после случившегося превратился в холодную ледышку и ни минуты не мучался раскаянием, Одинсон уже, наверное, привык. И поэтому не ждал слов ободрения или хоть сколько-нибудь живого участия. Этого и не могло быть: Локи же там что-то выпил, сварганил себе зелье, после которого метался в горячке и бреду полночи. И оно, очевидно, возымело действие, теперь Тор в этом не сомневался. С помощью своего проклятого колдовства Локи смог-таки оградить себя от Тора глубоким рвом, высоким валом и каменными стенами неприступной средневековой крепости. Но все-таки... Именно сейчас этот равнодушный тон с ноткой чисто научного интереса к проблемам подопытной мыши вызвал в душе Одинсона такую бурю, что... – Еще раз повторить?! – вскипел Тор. – Так хочешь посмаковать подробности? Потешиться? Твоя темная душонка еще не насытилась? – Ты придурок, Тор? Что ты несешь? Я просто спросил. Тор не хотел причинять ему боль, он ведь пообещал себе – больше никогда. Но, видимо, так давно и так тщательно подавляемое желание прикоснуться к колдуну приняло какие-то неправильные формы. И Одинсон просто положил ладонь на грудь Локи, с силой надавил, не позволяя сдвинуться с места, а другой рукой крепко вцепился в подбородок, сжимая и поворачивая к себе. Тот зашипел, вцепился пальцами в его руки. Но бесполезно. – Ну почему ты такая бездушная тварь, Локи? – почти простонал Одинсон, приблизив свое лицо к лицу колдуна. – Неужели тебе наплевать, неужели ты?.. Я же... так не могу... так нельзя... что же ты так... Дальше Тор не смог говорить: все слова сбились в кучу и дружной стайкой вылетели из головы. Он просто накрыл губы Локи своими, больно смял, укусил; сжав рукой его подбородок еще сильнее, проник языком в рот. Неистово облизывал и кусал, терзал его губы – сильно, больно, яростно, словно пытаясь вернуть то, что вернуть уже невозможно. Словно в последний раз силился найти то, что потерял уже навсегда. Тор знал: еще пара секунд – и Локи начнет вырываться, отплевываться, язвить, говорить очередные гадости. Это очень легко, когда уже не любишь. И поэтому сначала не поверил – подумал, что чудится, что это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Потому что Локи вдруг вцепился в волосы на его затылке. Очень сильно дернул, обжигая болью кожу головы. Но не оттолкнул – наоборот, прижался еще сильнее, отвечая на поцелуй, кусая, сминая его губы в ответ, вторгаясь своим языком в рот, хозяйничая, перехватывая инициативу. Тор почувствовал, как по подбородку потекло что-то горячее. Кровь. И непонятно чья – его или Локи. Все происходило словно в тумане, словно не здесь, а в каком-то другом мире. В груди распростерлось бешеное пламя, и дышать вдруг стало невозможно. Только стоны вырывались из горла, бередя и распаляя невероятную жажду. Насытиться тем, кто рядом здесь и сейчас. Не отпустить, не оттолкнуть. Потому что чувствуешь: если сейчас оттолкнешь – сам умрешь через минуту. Тор даже не понял, как оказался лежащим на полу возле дивана, а Локи оседлал его и, наклонившись, самозабвенно целовал его лицо, размазывая кровь по щекам и подбородку. И чья это кровь, Тору уже было без разницы. – Локи!.. Локи, Локи... Я же люблю тебя, слышишь? – заполошно шептал Тор, прижимая к себе гибкое тело и почти разрывая пальцами тонкую ткань рубашки. – Я знаю, знаю, что ты не хотел этого, я же не дурак, я все понимаю... Это я, только я во всем виноват. Если бы не я... – Заткнись уже, – выдохнул Локи, судорожно освобождаясь от одежды. – Просто заткнись... Не надо... Тор как-то неловко пошевелил ногой, и та снова отозвалась дергающей болью, но сейчас ему было плевать. Локи, уже обнаженный, приспустил ему брюки и сел верхом, потираясь ягодицами о стоящий колом член. – Локи, я хочу все забыть... – Заткнисссь, – прошипел Локи, прикрыв глаза, и уперся ему в грудь руками, продолжая покачиваться и тереться, как обезумевшая кошка. – Я хочу, чтоб ты тоже забыл и... простил... Локи, ты простишь меня? – Тор провел пальцами по тонким окровавленным губам. Локи тут же изловил его пальцы ртом, забрал внутрь, облизал горячим языком. – Ты любишь?.. Просто скажи... – бормотал Одинсон, словно в бреду, и все вглядывался в искаженное страстью лицо, пытаясь прочитать в нем хоть что-то, пытаясь поймать его взгляд. Но Локи не открывал глаза. Опустив руку, Тор ласкал его между ног, понимая: еще чуть-чуть – и он взорвется. Как же долго, мучительно долго он ждал, уже не надеясь, что когда-нибудь все это случится... Локи часто дышал и исступленно насаживался на увлажненные собственной слюной пальцы. – Люблю, – выдохнул он наконец и, немного привстав, направил в себя твердый набухший член. Тихо вскрикнул, запрокидывая голову, и насадился сразу до конца. Глаза его распахнулись. – Больше ни слова, – он накрыл ладонью рот Тора, давая понять, что сейчас все слова ни к чему. Немного привыкнув, он начал двигаться. То быстрее, то медленнее, опускаясь до самого основания. Локи стонал, крутил бедрами, сжимая член в себе так, что Одинсон оказывался на грани несколько раз кряду. Колдун склонился к нему, темные пряди полоснули по лицу. Тору показалось, что зеленые глаза мерцают в полумраке комнаты неестественным потусторонним блеском. Одинсон жадно гладил, сжимал до боли, до синяков его бедра, ласкал ладонями его живот, грудь – то нежно, то немного грубо, оставляя красные полосы на белоснежной коже. Ловил губами его губы, соленые от крови, истерзанные жадными, почти жестокими поцелуями. Тор обхватил рукой член Локи, но хватило и пары движений – колдун взвился, запрокинул голову, насадился еще, принимая в себя глубоко, сжимая в себе плоть любовника резко, до боли, до искр из глаз. Его тело прошила судорога, он хрипло вскрикнул и забрызгал живот и грудь Тора. Одинсон еще несколько раз толкнулся в горячее тесное нутро. Из его груди вырвался громкий стон, жаркая, клокочущая волна накрыла его с головой, не давая дышать, отключая разум и волю. Локи, весь мокрый от пота, распаленный и такой родной, обессиленно упал на него сверху, уткнулся носом куда-то в шею, громко и прерывисто дыша. Тор прижал его к себе так крепко, что тот застонал и дернулся. – Ты мой, Локи. Что бы ты ни делал и ни говорил. Я люблю тебя. И никуда не отпущу, никогда, понял? И следующего твоего покупателя просто расстреляю на месте. – Ты такой подлый, Тор. Я ведь сразу все понял про Зибельмана, – Локи попытался вывернуться из крепких объятий. – Мне пора, отпусти. У меня еще одно важное дело есть. – Подождет твое дело, – Тор одной рукой прижимал его к себе, а другой перебирал спутавшиеся влажные волосы. – Ты глупенький, Локи, и не понимаешь, что если посмотришь в мои глаза, заглянешь в будущее, как ты умеешь, то сам убедишься – мы там вместе. Ты и я. Посмотришь? – Ни за что, – Локи все же удалось освободиться. – Ты потом где-то споткнешься и скажешь, что я тебя сглазил. – Нет, я больше никогда не стану... – Не зарекайся, Тор, – Локи медленно поднялся, с трудом оторвавшись от могучего тела Одинсона. – Я в душ, а потом в лавку. – Локи, я серьезно, – Тор привстал и поймал его руку, притянул к себе, усаживая рядом. – Мы должны просто все забыть, все плохое, что случилось – это единственный выход, другого нет, понимаешь? – А если я опять наколдую и причиню тебе вред? Не боишься? Я же злобный колдун, ты забыл? – Ты никогда не причинишь мне вред, я знаю. Потому что я больше никогда не сделаю тебе больно. – Тор... – Локи наклонился и легонько поцеловал Тора в краешек искусанных покрасневших губ. – Я тоже люблю тебя. * * * Локи открыл дверь в подсобку и сразу подошел к полке, на которой покоилась злосчастная книга. Все, что рассказал ему Тор, могло бы показаться бредом, фантазией разбушевавшегося воображения, но Лафейсон знал – это правда. Зло, освобожденное древними заклинаниями, терзает и сводит с ума человека до тех пор, пока тот окончательно не лишится рассудка и не погибнет. Просто Тор оказался очень сильным, он смог бороться. Хотя, прыгая из окна третьего этажа, мог приземлиться не так удачно. В этот раз просто повезло. Локи сейчас даже не представлял, как бы он жил после того, как по его вине не стало бы Тора, или тот на всю жизнь остался бы калекой. Даже думать о таком было страшно. Лафейсон вдруг вспомнил Эрика и бандитов. Что случилось с ними? До сих пор Локи старался не вспоминать об этом. Душегубов было нисколько не жаль – они играючи лишали жизни ни в чем не повинных людей. А вот Эрик... Только сейчас, став старше, Локи понимал: Эрик не был настолько плохим человеком, чтобы заслужить уготованный ему ад. Да, он был груб, хамовит, лжив, но такие люди встречаются часто. Тогда, в свои семнадцать, Локи почти не осознавал, что делает. Впрочем, он почти ничего не соображал и в тот момент, когда творил заклятье для Тора... Наверное, бабка все же была права: он колдун, и он должен жить один, не испытывая ни к кому любви и привязанности – всего того, что может ранить настолько больно и глубоко, что теряешь разум и возможность трезво рассуждать. Но сейчас его тело горело, звенело и сладко ныло после такого случайного, спонтанного, но на самом деле долгожданного секса с Тором. И, несмотря на легкую усталость и незначительную боль, Локи чувствовал, что его сила опять возросла и окрепла, как всегда и бывало после их занятий любовью. Одинсон не только брал, но и отдавал, делился своей невероятной энергией и мощью. И Локи понимал: это еще одна из причин, по которой ему не хотелось терять своего Тора. А хотелось лишь поскорее забыть все ужасное, что приключилось между ними. Простить и забыть. Локи сел за стол и открыл книгу. По пальцам опять словно пробежал ток, повеяло холодом. Он перелистал пожелтевшие страницы, исписанные тайными знаками, закорючками, заклинаниями на древнем языке, которые мог понять и прочесть только потомственный колдун. Простой человек, не обладающий силой, даже не смог бы открыть эту книгу. На последних двух листах был рецепт противоядия. Сейчас Лафейсон хотел еще раз проверить и убедиться, что он все сделал правильно, когда впопыхах готовил зелье для Тора. Он перевернул страницы до конца. И не поверил своим глазам – листы, с которых он недавно читал список ингредиентов и заклинания, были абсолютно чистыми. – Этого не может быть, – прошептал колдун и захлопнул книгу. Открыл снова – ничего не изменилось, страницы были пусты. Локи провел ладонью по бумаге и в тот же миг отшатнулся: по руке словно прошелся ветерок, над книгой появилось маленькое облачко черного дыма. А когда оно рассеялось, Лафейсон чуть не вскрикнул от ужаса – на чистом листе возникла ярко-красная, словно выполненная кровью, надпись: «Отдай то, что забрал». – Но... если здесь был рецепт противоядия, значит, я мог... – непонятно к кому обратился Локи, чувствуя, как ледяной страх разливается по телу. «Мог, но не должен был», – появилась следующая надпись словно из ниоткуда. Книга вдруг захлопнулась сама по себе, Локи даже не успел к ней прикоснуться. И он понял, что должен сделать. Есть лишь один, действенный во все времена способ расправиться с источником черной магии. Книгу необходимо сжечь. Еще каких-то пару месяцев назад Локи бы и в голову не пришло избавиться от своего наследия, он бы не посмел уничтожить даже одну страницу любой из книг, завещанных бабкой. А теперь... Теперь все было иначе. Он выпустил зло из этой книги, он обещал ему жертву, но не довел дело до конца. И книга – вернее, то, что жило в ней уже много веков – ему этого прощать не собиралась. Локи схватил древний фолиант, вскочил с кресла и ринулся к двери. Он возьмет машину Тора, выедет за город. И где-нибудь в лесу найдет небольшую поляну, разведет костер... Он положил книгу на прилавок и стал запирать подсобку. Когда повернулся, чтобы идти, книги на прилавке не было. Подрагивающими пальцами он снова открыл замки на железной двери. Вошел внутрь и обомлел: книга стояла на полке, на своем привычном месте. Лафейсон понял, что совершить задуманное будет не так просто, как он думал поначалу. * * * Тор, приняв душ, улегся в постель. С тех пор, как они с Локи сегодня все выяснили, с того самого момента, как Лафейсон произнес те самые слова, которые Тор уже и не надеялся услышать, он не переставал улыбаться. Одинсон представлял, как, наверное, глупо выглядит со стороны. Но его сердце сейчас ликовало: он словно родился заново, словно наконец-то вынырнул из пучины безысходности, в которой тонул с тех пор, как они с Локи рассорились в пух и прах. Тор был уверен: теперь все будет по-другому. Если его любимый – колдун, если такова его судьба – значит, так тому и быть. А Одинсон всегда будет рядом и постарается помочь ему больше не совершать непоправимых ошибок. Тор ждал Локи еще около часа. Тот обещал скоро вернуться, но очень просил не спускаться в лавку и не мешать какому-то важному делу. И Тор послушно дожидался, и в итоге сам не заметил, как уснул. В этот раз даже нога его не беспокоила. * * * Локи положил на пол посреди подсобки старый чугунный противень, на котором бабка когда-то сушила свои травы. Он еще раз открыл книгу: вдруг ему все померещилось? Но нет – на последней странице кровью алела надпись: «Ты не посмеешь». И Локи, тяжело вздохнув, опустил древний фолиант на противень. Сверху плеснул немного спирта, поднес зажигалку. И начал быстро произносить заклинание уничтожения магических предметов, которое Ингрид когда-то заставила его выучить наизусть. Сотворив заклинание и увидев, как язычки пламени вспыхнули и поплыли над книгой, Локи отошел на пару шагов. Вдруг послышался громкий хлопок, сгорающая книга раскрылась – и с оплавленных, пожираемых огнем страниц повалил беспроглядный черный дым. Все помещение наполнилось жуткими криками и стонами, над которыми прогремел низкий утробный голос: «Мы заберем тебя, колдун. За то, что посмел». Голос превратился в шипение, а потом в сплошной гул. Локи зажал уши руками – ему показалось, что сейчас он просто оглохнет. Сердце часто-часто забилось в груди, застучало в висках. Он резко развернулся к двери – нужно просто выйти отсюда, пока горит эта проклятая книга! – и в тот же миг оцепенел от ужаса. Все было в точности так, как рассказывал Тор, будто сейчас Локи оказался в его кошмаре. Дверь подсобки исчезла.