Красное на белом

Тао вышел к доске и прочистил горло. – Я думаю, начать придется мне, – проговорил он, не глядя никому в глаза. – Я предлагаю просто рассказать вслух обо всём, что мы нашли, хорошо? – Это будет правильно, – кивнул СеХун. – Начинай. Смуглый китаец продемонстрировал всем медицинскую справку, которую держал в руках. – Это МинСока, – сказал он. – Он страдает повышенным давлением, и ему пришлось подделать документы о диспансеризации, чтобы это не стало известно футбольному тренеру. И Тао положил справку на учительский стол. – Я хотел бы сказать, что просто не считаю это причиной для того, чтобы выгонять меня из команды, – подал голос невысокий кореец. – Футбол – это моя жизнь, но я бы ни за что не причинил своему другу боль. Если кому-то от этого станет легче, я признаюсь тренеру, как только у нас возобновятся занятия. Китайца сменил староста, кинувший виноватый взгляд на Криса, упорно сверлившего глазами спинку впереди стоявшего стула. Показав классу личное дело, всё ещё лежавшее в папке, он вкратце пересказал, что постигло его однокашника, в конце попросив у него прощения. Высокий иностранец, отказавшись от комментариев, широким жестом показал, что он не злится и, выйдя вперед, швырнул женский журнал на первую парту среднего ряда. – Чьё это? – резко бросил Крис. Никто не ответил. Китаец нахмурился. Подобрав издание с парты, он подошел вплотную к своему соотечественнику и по совместительству соседу по парте и грохнул злосчастным журналом о стол. – Это твоё? – без всякой агрессии, но с нажимом в голосе спросил Крис, нависая над сжавшимся Тао. Тот опустил глаза и медленно кивнул. Рот его скривился, и на светлую поверхность парты упала маленькая капелька. Крис молча занял своё место, слегка тронув соседа за плечо. Вперед вышел СеХун. Вытащив письмо о клептомании, он замер на секунду, а потом махнул рукой и извлек из внутреннего кармана пиджака несколько сложенных вдвое листков бумаги. – Мои родители – алкоголики, – сокрушенно проговорил юноша. – Их ограничили в опекунстве, и за мной, двумя братиками и сестричкой присматривает бабушка. Я нашел постановление о лишении родительских прав, когда обыскивал столы учителей. Исин этого не заметил, и я решил не светиться. Но сейчас… Юноша прервался. Глубоко вздохнув, он занял своё место. Исин, коснувшись руки товарища, когда тот прошел на своё место, встал и указал на оставленное СеХуном письмо. – Мы нашли это в учительской, – сообщил китаец. – БэкХён… Тут про тебя. Означенный старшеклассник встал со своего места и громко заявил: – Скорее всего, там написано, что я ворую. Один раз Лу Хань даже видел, как я это проделал. Я не клептоман, нет; я и сам не понимаю, зачем я это делал… Вы простите меня, ребята… Никогда больше не возьму чужого. – Всё в порядке, – мягко улыбнулся Исин, усаживаясь на место. БэкХён всхлипнул и, упав на свой стул, громко разрыдался. Его сосед, СеХун, погладил его по спине, успокаивая. – Всё хорошо, – проговорил школьник, похлопывая друга по плечам. – Всё позади. – Всё хорошо, БэкХён, – присоединился староста. – С кем он был в команде? – Со мной, – поднял руку ЧонИн. – Мы нашли записку об Исине и протокол заседания ювенильного суда над ЧонДэ. – Пожалуй, я начну, – последний из перечисленных вышел на середину помещения. – Вкратце: мне было одиннадцать, и я был полным ослом. Связался с дурной компанией, и мы мучили собак и кошек. Поймали только меня. Урок я усвоил хорошо. – А я, видимо.., – мечтательно протянул китаец с ямочкой на щеке. – Знаете, я давно хотел этим поделиться. Не понимаю, что на меня находит, но, когда есть возможность сказать неправду, я ей, как правило, пользуюсь. Сам не знаю, какова причина этому. Что такое происходит со мной; почему я не могу быть более искренним? Я не могу дать ответ на этот вопрос. Но обещаю, что приложу все усилия, чтобы избавиться от патологической тяги ко лжи. – Надеюсь, ты сейчас не обманываешь? – добродушно проговорил ЧунМён, сжав ладонь друга. Одноклассники рассмеялись, и атмосфера в помещении стала ощутимо легче. – Остались наш предводитель, ЧанЁль и ЧонИн, – опустил всех на землю ЧонДэ. – Я полагаю, вам лучше последовать нашему примеру и самим рассказать всё нам. Смуглый старшеклассник опустил глаза и закусил губу. Он не чувствовал себя готовым к тому, чтобы поделиться с друзьями своей тайной. Он стыдился своей зависимости, возникшей так внезапно и грозившей разрушить его жизнь. ЧанЁль нахмурился. Его секрет всё ещё казался ему самым постыдным. Как поведать о подобном людям, чьё мнение было для него важнее всего на свете? Он не мог найти в себе силы сделать это, но понимал, что признания не избежать. Хотя в его душе присутствовало несколько детское, но вполне понятное желание быть, по возможности, последним. Староста, повернувшись на своём месте, посмотрел сначала на одного из ожидавших своей очереди одноклассников, потом – на другого. Сделав для себя определенные выводы и молча кивнув, он встал и развернулся к однокашникам лицом. – Со стороны ЧонДэ было весьма мило назвать меня «предводителем», – начал он. – Но, боюсь, на самом деле, я этого не заслуживаю. Дело в том, что моя проблема гнездится глубоко в моём сознании. ЧунМён замолчал и, прикрыв глаза, резко втянул в себя воздух, собираясь с силами. В классе стояла звенящая тишина; всеобщее внимание было сконцентрировано на говорившем. Спустя полминуты, староста раскрыл веки и смело оглядел своих товарищей. – У меня нервно-психическое недомогание, – четко вымолвил он. – Обсессивно-компульсивное расстройство. Выражается это в доведенной до абсурда педантичности, гаптофобии и мании к симметрии. И ещё... Дома я включаю и выключаю свет, нажимая на выключатель по пять раз. – Что такое гаптофобия? – поинтересовался БэкХён, удобно устроившийся в объятиях своего соседа по парте. – Боязнь прикосновений, – ответил ЧунМён, слегка покраснев. – Извините, ребята. – Тебе не за что просить прощения, – Крис потер переносицу и бросил на друга взгляд из-под густых бровей. – OCD – это всего лишь нервное расстройство, и ничего больше. К тому же, оно довольно распространено. – Зато теперь мы знаем об этой твой как-её-фобии и не будем больше тебя трогать, – засмеялся МинСок. – Хотя иногда так хочется тебя потискать! Староста опустил уголки губ и повесил голову. – Знаете, – он подошел к столу учителя и машинально поправил стоявший на нем календарь. – Я хочу уйти со своего поста. – Ты что, шизанулся?! – подскочил СеХун. – Никто, кроме тебя, не справится с этой треклятой работой! – И правда, ЧунМён, – прибавил Тао, слегка гнусавивший из-за недавних слёз. – Из-за какого-то там нервного недомогания, которое бывает у каждого второго... – Староста и должен быть аккуратным! – постановил ЧонДэ. – Успокойся уже, вождь краснокожих! Никто здесь не хочет, чтобы ты уходил. Школьник благодарно улыбнулся и, украдкой промокнув глаза, сел на своё место. ЧонИн тяжело вздохнул. Он медленно встал со стула и сжал зубы. «Давай же, – подумал он. – Сейчас, или никогда». Мальчик посмотрел наверх, чтобы не расплакаться. Он сверлил глазами унылые лампы дневного света, собираясь с силами для шокирующего для всех его одноклассников признания. Юноша был уверен в том, что его секрет является самым постыдным. Но для того, чтобы пройти своеобразный катарсис и начать новую жизнь, нужно было сжечь мосты, чтобы прошлое не преследовало его, подобно демону, медленно пожирающему его душу. Так что малодушие необходимо отставить в сторону. – Я наркоман, – медленно сказал смуглый старшеклассник. – Нюхаю. Молли, кокс, синьку... всё, что могу достать. Сначала всё начиналось как игра: я выиграл одно из соревнований, и меня позвали на вечеринку по случаю победы. Там один человек предложил мне вдохнуть этот порошок; всё убеждал меня, что в жизни нужно попробовать всё, и что такое слабое вещество зависимости не вызывает. Всё враньё... После этого я ни одного, даже самого захудалого, конкурса не выиграл... Завяз по самую макушку в этой болотной тине... Школьник замолчал и обнял себя руками. – Не расстраивайся, – ЧанЁль ободряюще улыбнулся соседу по парте. – Мы поможем тебе. – Реабилитация может оказаться не самым легким делом, но, пока мы вместе, нам ничего не страшно, – уверенно промолвил ЧунМён. – Ты снова станешь победителем, – кивнул Тао. – Нашими и своими стараниями. ЧонИн повесил голову; плечи его задрожали. – Спасибо вам, друзья, – сквозь слёзы прошептал он. – Я не заслуживаю этого. ЧанЁль крепко обнял друга и погладил его по спине. Потом он распрямился и, поднявшись, прошел к доске. – Мой секрет, боюсь, окажется самым мерзким, – поделился своими опасениями юноша. – Да, разумеется, – фыркнул ЧонДэ. – Мой рекорд побить тебе не под силу, большой брат. – Кто бы говорил, – ворчливо встрял СеХун. – Давайте не будем спорить, а просто дадим нашему другу высказаться, – навел порядок в классе староста. Высокий старшеклассник благодарно кивнул ЧунМёну и продолжил свой рассказ: – Как вам всем известно, я родился в городе Хенам. Там же прошло моё детство, и, опять-таки, там же я пошел в младшую школу. По какой-то до сих пор непонятной для меня причине, я стал изгоем в своем классе. Меня игнорировали, дразнили, били, унижали... Никто не приходил мне на помощь; мои родители тяжело работали, и им было не до того: на все мои жалобы они махали рукой и уверяли меня в том, что одноклассники перебесятся, а учителя не могли наказать детей за то, чего они не видели, ведь это были лишь мои слова против их. Мне оставалось лишь терпеть, сжав зубы; считать каждую минуту до звонка с уроков, а потом мчаться домой со всех ног, надеясь, что эти малолетние изверги не бегут следом. Когда я окончил младшую школу, на короткое время мне показалось, что всё осталось позади; что я перейду на следующую ступень, и там уже не будет ни побоев, ни издевательств, ни оскорблений. Как же я ошибался! Город у нас был небольшой, поэтому, по жестокой иронии судьбы, коллектив у меня подобрался практически на сто процентов тот же, что и был ранее. Этот ад никуда не делся; он вместе со мной перешел в среднюю школу. ЧанЁль на минуту замолчал, переводя дыхание; его товарищи во все глаза смотрели на оратора, не в силах поверить в то, через что пришлось пройти их другу. – Я худо-бедно держал себя в руках первый год, – продолжил мальчик. – Но на второй я взбунтовался. Я купил на улице с рук кастет, прихватил из дома нож, пришел в школу и, когда мои мучители вновь начали свою обыкновенную политику травли, я решил не оставаться в долгу и отплатить им за все годы унижений. Я вел себя, как зверь; казалось, всё человеческое, что было во мне, куда-то улетучилось. Во мне говорили чистые природные инстинкты. Их, всех семерых, отвезли в больницу с тяжелыми травмами, а меня – в полицию. Потом я прошел через ювенильное судопроизводство. По малолетству мне не назначили срок в колонии; мне дали сорок часов общественных работ, и после этого судимость была погашена. – Бедняга, – с сочувствием протянул Исин. – Это точно, – вторил ему МинСок. – Эти негодяи получили по заслугам. ЧанЁль рухнул на место и обхватил голову руками. – Не переживай, – ЧунМён, повернувшись к другу и сделав над собой невероятное усилие, дотронулся до его волос. – Всё это уже давно позади. Крис прочистил горло. – Ребята, я бы не хотел разрушать лиричность момента, но, кажется, мы все забыли, что в подвале лежал труп, и нам ещё предстоит договориться о том, что говорить полиции. И ещё: я бы не отказался от того, чтобы узнать, кто именно убил Лу Ханя. В классе воцарилась тишина. – Знаете, я не желаю и думать о том, что это мог быть кто-то из нас, – проговорил СеХун, потирая подбородок. – Это же просто-напросто невозможно! – Я готов поверить первоначальной теории Криса, – вступил в разговор ЧунМён. – О воре, пробравшемся в школу. – Но ты же понимаешь, что это почти фантастично, – мягко возразил другу Исин. – Но никто из нас его не убивал! – ЧанЁль вскочил со своего места. КёнСу нахмурился и прикрыл глаза. Слышал он достаточно; теперь у него были все факты этого дела. Или почти все. В итоге, всё вышло так, как хотел Лу Хань: одноклассники поделились друг с другом своими тайнами и стали ещё ближе и более сплочёнными, как единый организм. Только вряд ли китаец рассчитывал заплатить за это прелестное единение жизнью. Но кто же положил конец земному существованию юноши? Мотив и возможность... И то, и другое было у каждого из присутствующих. Но виноват был лишь один. Школьник начал методично перебирать в уме все известные ему факты. Кровь... Гаптофобия... Спешка... Наркотики... Рецидив... Труп... Снова кровь... Внезапно мальчик резко открыл глаза. Все кусочки головоломки сложились в единую картину, и это произошло так просто, так естественно... Ведь всё сходилось на одном-единственном человеке. КёнСу усмехнулся. Случайно или нет, но этот звук попал как раз в паузу между фразами остальных школьников. Будто вдруг вспомнив о существовании новенького, они все повернулись к нему. – Ты что-то знаешь? – спросил БэкХён, теребя галстук. – Верно, – кивнул КёнСу. – Я всё понял. – И? – ЧонДэ в нетерпении наклонился вперед, не сводя с соученика внимательного взгляда. Новый ученик одернул форменный пиджак. – Помню, не так давно мне сказали, что по правилам классического детектива виновник, как правило, – это тот, на кого меньше всех думаешь. И это дело не оказалось исключением. – Так кто это сделал? – прищурился Крис. КёнСу резко выдохнул и ответил...