Красное на белом

КёнСу резко выдохнул и ответил: – Лишь один человек смог бы провернуть всё это. И как же я раньше не догадался! – Ты ответишь нам, кто это сделал, черт подери, или так и будешь тянуть кота за хвост?! – раздраженно промолвил СеХун, ударив кулаком об стол. – Минутку терпения, – улыбнулся новый ученик. – Если вы помните, труп обнаружили мы с ЧунМёном. Староста сказал мне, что ему прислали сообщение, якобы от Лу Ханя, чтобы он подошел к подвалу. Далее. Когда мы собрали всех (которые, кстати, рекордно быстро оказались на месте преступления), тело исчезло. – Да, – кивнул ЧонДэ. – Его перенесли куда-то, чтобы спрятать. – Возможно, – прищурился большеглазый старшеклассник. – Но Лу Хань, при всей своей худощавости, – всё же, человек из плоти и крови. Его тело должно быть довольно тяжелым, разве нет? Если труп перемещали волоком, то должны были остаться соответствующие следы на полу. Но их не было, из чего мы можем сделать вывод, что жертву несли на руках. – Не вижу в этом ничего необычного, – фыркнул МинСок. – Разумеется, – кивнул рассказчик. – Все мы – парни, здоровые, сильные; нам не составило бы огромного труда это сделать. Но! Тот, кто взял бы тело на руки, не мог не испачкаться. – Не проблема, – промолвил ЧунМён. – В подвале хранятся дождевики. КёнСу пристально посмотрел на старосту. – Сколько времени прошло между обнаружением трупа и нашим возвращением на место преступления? – приподнял брови он. – Совсем немного, не так ли? Подумайте: подождать, пока мы не отойдем подальше, надеть дождевик, перенести жертву, спрятать её, снять с себя клеенчатую ткань, скрыть и её тоже, подняться по лестнице и вделать вид, будто только что пришел... – А ведь ты прав, – подал голос Тао. – На это ушло бы слишком много времени. – Совершенно верно, – новый ученик вздохнул. – И всё это подводит нас ко вполне очевидному выводу. – Так кто же это сделал? – тихо спросил ЧонИн. – Сам Лу Хань, – ответил КёнСу. На несколько секунд в помещении класса воцарилась тишина. Её нарушил ЧонДэ, разразившись своим несколько лающим хохотом. – Лу Хань сам шарахнул себя по голове, а потом, с такой раной, самостоятельно отошел в безопасное место, позже запершись в подвале?! – выдал он, вытирая слёзы. – Отлично, новенький. Ты просто Эркюль Пуаро! – Он вовсе не бил себя по голове, – помотал головой новый ученик, ничуть не обескураженный реакцией одноклассника. – Я хочу сказать, что убийства вообще не было. – Что?! – БэкХён вскочил со своего места и с недоверием посмотрел на говорившего. – Как же так?! Ведь вы с ЧунМёном видели и труп, и кровь! – Мы с ЧунМёном, – спокойно продолжил КёнСу, сложив ладони домиком, – видели лишь человека, лежавшего лицом вниз в луже крови. Когда староста сообщил мне, что Лу Хань отправил ему мейл с просьбой подойти к подвалу, я сначала не обратил на это внимания, а потом подумал, что это – ложь, ибо подозревал его в убийстве. Но это оказалось чистейшей правдой: лже-жертва хотела, чтобы её обнаружил именно ЧунМён, который ни за какие коврижки не будет дотрагиваться до тела, чтобы проверить пульс. Именно наш вовсе не убиенный одноклассник дал мне наводку на камеры наблюдения, обозревавшие каждый уголок школы, подробно объяснил в письме, как они работают. В то же самое время, наш товарищ, скорее всего, не раз бывал в комнате охраны и наверняка вычислил "слепые пятна" камер, где и скрывался всё это время, чтобы не попасться в их поле зрения самому. Он сам хотел, чтобы я, в итоге, раскрыл это дело. И так оно и произошло. Как только новенький закончил говорить, от входа в класс раздались аплодисменты. Все ученики повернулись в направлении звука... У двери стоял их одноклассник, живой и невредимый, лишь пиджак его был запачкан чем-то темно-красным. – Молодец, КёнСу, – с чувством проговорил Лу Хань. – Я был прав насчет тебя. – Ты живой?! – МинСок подошел к другу и ткнул его пальцем в грудь. – Живехонек, – улыбнулся китаец. – Пара литров бутафорской крови – и вы сразу же поверили, что я отдал концы! – Так, приятель, – Крис медленно поднялся со стула и, скрестив руки на груди, грозно посмотрел на друга. – Если ты не хочешь, чтобы я порешил тебя по-настоящему, выкладывай-ка всё. И не забудь упомянуть о причине, которая толкнула тебя на этот фарс. Лу Хань сразу же посерьёзнел. Отведя в сторону руку МинСока, всё ещё ощупывавшего товарища, он вышел на середину класса и прочистил горло. – Я хочу начать с того, – сказал «воскресший» школьник, – как в моей голове родилась идея всего этого. Как вы знаете, мы поклялись в дружбе навек, и мы искренне любили друг друга, но всё же что-то было не так. Каждый раз, когда мы вели разговор по душам, я чувствовал какой-то флер неискренности, какую-то фальшь, как будто вы изо всех сил стараетесь не сказать ничего лишнего. Мне, с раннего детства считавшему, что дружба без честности невозможна, всё это было крайне неприятно. Вы все хранили какие-то секреты, но почему-то не хотели поделиться ими с людьми, которых считали одними из самых близких. Сначала я думал: «Не беда; со временем, когда мы станем ещё ближе, они раскроются до конца». Но годы шли, а этого всё не происходило. И вот тут я решил вмешаться. Как вы знаете, я готовлюсь поступать на журналиста, и потому копание в вашем прошлом стало для меня ещё и неплохой тренировкой. Я смог заполнить все белые пятна в ваших биографиях, и тайн для меня больше не существовало. Но передо мной встала ещё одна преграда: как заставить вас поделиться не самыми приятными деталями друг с другом? И я решил вас немного подтолкнуть. Я планировал провернуть всё это ко Дню Движения за независимость*, но эти снежные заносы пришлись как раз кстати. Вчера я оставался в школе допоздна, готовил мизансцену. И, надо сказать, всё было разыграно, как по нотам. В заключение хочу сказать, что вы, конечно, имеете право ненавидеть меня за всё то, через что я заставил вас пройти, но мотивы у меня были светлыми и хорошими. Я хочу попросить у вас прощения за то, что устроил, а также сказать, что я люблю всех вас и не мыслю без вас своего существования. Выдав эту речь, Лу Хань сел за учительский стол и посмотрел на свои руки. – Мы тоже тебя любим, – тихонько проговорил ЧунМён. – Ты помог нам осознать, насколько мы друг другу близки. – И теперь, когда не осталось никаких тайн, – подхватил Тао, – мы будем ещё больше дорожить друзьями. – Ведь теперь мы можем расслабиться, – улыбнулся ЧонИн. – Скрывать-то уже нечего. – Благодаря тебе, многие из нас, кому была нужна помощь, теперь, наконец-то, смогут её принять, – резюмировал СеХун. – Так что, в общем и целом, ты совершил полезный поступок. – Мы не держим на тебя зла, – присоединился ЧанЁль. – Всё это стало для нас своеобразным катарсисом. – Он прав, – кивнул БэкХён. – Я чувствую себя чище и легче, поделившись с вами своей тайной. Китаец встал из-за стола учителя и протянул друзьям руки. – Раз вы не держите на меня зла, может, обнимемся? – игриво спросил он. Все старшеклассники, кроме нового ученика, подошли к товарищу и, встав в круг, положили руки на плечи друг друга. – Эй, КёнСу! – позвал Лу Хань. – Иди сюда! Юноша встал со своего места и нерешительно подошел к сердечно обнимавшейся компании. Бледный ЧунМён, для которого столь бурное коллективное выражение любви было тяжкой пыткой, с натянутой улыбкой махнул новичку рукой. Последний, приподняв уголки губ, присоединился к компании. Простояв, как единый организм, в течение добрых пяти минут, школьники разняли объятия. – Я ненавижу быть тем, кто опускает всех с небес на землю, – начал ЧонДэ. – Но мы находимся в школе, а погодные условия, к сожалению, не располагают к тому, чтобы добираться домой. Что будем делать? – Для начала, я предлагаю Лу Ханю отключить глушилку, которая не позволяла нам пользоваться мобильными телефонами, – строго проговорил Крис. – Уже, – подмигнул его соотечественник, лукаво улыбаясь. – Замечательно, – кивнул высокий китаец. – Во-первых, звоним родителям и предупреждаем их, что заночуем в школе. Во-вторых, идем в столовую и хорошенько расправляемся со школьными запасами. Честно говоря, я голоден, как бык. Смеясь и переговариваясь друг с другом, ребята вышли из класса и поспешили вниз по лестнице. Бесшабашная юность и крепкая дружба безраздельно властвовали сейчас над ними. Первая позволяла легко всё забывать и отпускать, а вторая – прощать. *** Свой вынужденный выходной мистер Ан провел, обустраивая своё новое жилище. Он решил идти до конца в своем стремлении проникнуться атмосферой родины своих родителей, и потому, презрев кровать, провел вполне сносную ночь на матраце. С самого утра он начал штудировать мебельные каталоги, стараясь подобрать для себя как можно более традиционный вариант. Единственное, с чем не смог смириться гость из-за Атлантики, – это низенькие столики. У Дэниэла никак не получалось сидеть на полу; он быстро уставал, и колени начинали ныть тут же, стоило ему только принять портновскую позу. Так что единственным потворством в пользу западного воспитания нынешнего хозяина дома были высокие европейские столы и стулья вокруг них. В остальном же жилище сохранило свой неповторимый азиатский шарм: перегородки, подогреваемые полы, ширмы, стенные шкафы с множеством отделений и никаких ковров на деревянном половом покрытии. Неффи с восторгом носилась за хозяином (и куда только подевался её скептицизм?) и с не меньшей радостью обживала новый дом. Как только все помещения были обставлены, она легла на хозяйский матрац, как царица. Недаром её назвали в честь Неффертити. На обед человек и кошка решили попробовать местные деликатесы, и, если Дэниэлу повезло отведать замысловатые блюда с почти непроизносимыми названиями, то Неффи пришлось довольствоваться «Вискасом», единственное отличие которого от его заокеанского собрата состояло в том, что надпись на жестяной банке было по-корейски. Но добродушное животное не возражало. К счастью, снегопад совсем перестал уже вечером. Снегоуборочные машины работали на полную мощность, и благодаря этому мистеру Ану было сообщено, что школа будет готова к работе завтра. В процессе разговора непосредственный директор Ли СенСу елейным тоном попросил молодого учителя приехать пораньше. «Вы ведь юноша молодой и неженатый, – вещал пожилой глава школы. – А нам бы школу открыть к приходу персонала и учеников… Надеюсь, это не очень вас напряжет». Со свойственным ему чувством юмора, Дэниэл заверил начальника, что его никоим образом не затруднит протаптывать к школе дорожку, утрамбовывая добрые полметра навалившего снега. Не почуяв иронии, директор с облегчением распрощался со своим новым учителем и дал отбой, вернувшись, по-видимому, к своим четырем кошкам. Мистер Ан, у которого была всего лишь одна питомица, шутливо подмигнул последней и начал собираться. Завтра ему предстоял ранний подъем и ударное утро, так что нужно быть бодрячком. Учитель лег довольно рано и, по традиции пожелав спокойной ночи Неффи, провалился в глубокий сон. Подняться преподавателю пришлось в пять утра. Он довольно оперативно совершил утренний туалет, покормил себя и кошку и отправился в нелегкий путь. Ему предстояло вначале заехать к директору, который, стоя в ожидании на пороге своего дома в тапочках и домашнем халате, несколько удручающе обвисавшем на плечах, принял подчиненного с примерным радушием. Ли СенСу отдал американцу набор ключей и отпустил с богом, напоследок пожелав удачи. Подъехав к кованым школьным воротам, мистер Ан убедился, что дела обстояли как раз так, как он и предполагал: снега намело немеряно, но он вполне может с ним справиться, если примется за дело прямо сейчас. Учитель раскрыл ворота отданным ему ключом и опасливо прошел внутрь. Направившись к сторожке, Дэниэл, отомкнув и её, и довольно быстро обнаружил большую лопату для уборки снега. Он вышел на улицу и начал споро ей работать, громко напевая: «На том берегу, почти не видном из-за тумана, где враг затаился в тиши, как и мы, видит его, колышущимся на ветру…» **. Его песнопения были прерваны довольно неожиданным открытием: преподаватель понял, что он на территории школы не один. Случилось это до смешного просто: двери здания широко раскрылись, и наружу высыпали ребята. Узнав свой класс, мистер Ан чуть не выронил лопату. Но он был опытным педагогом, который не раз сталкивался с не совсем типичным поведением подростков. К тому же, западное воспитание придавало его методам демократичности, поэтому он и не подумал отчитывать мальчиков; напротив, подойдя вплотную к школьному крыльцу и мягко улыбнувшись, мужчина поинтересовался: – Какого дьявола вы здесь делаете, ребята? Ему ответил Крис, выглядевший бодрее всех: – Мы решили устроить в школе встречу, но не учли погодных условий, и оказались заперты. – Хорошо, – мистер Ан, вполне удовлетворенный таким объяснением, приветливо взмахнул рукой. – В таком случае, марш в сторожку! Там ещё полно таких лопат. Уверен, никому из здесь присутствующих не помешает легкая разминка, включая и меня. Школьники подчинились тут же. Смеясь и обгоняя друг друга, они подбежали к разнесчастной сторожке и в мановение ока вытащили оттуда все лопаты. – Научите меня корейскому гимну, – попросил мистер Ан. Весь класс послушно затянул знакомую многим из них с детства мелодию. Они работали дружно и споро, смеясь и напевая различные мелодии дурными голосами. Дэниэл руководил всем этим безобразием, и – о чудо! – бывалый преподаватель чувствовал себя счастливейшим человеком на свете. Ни разу за все его тридцать шесть лет он не ощущал такого света и тепла на душе. Может быть, дело было в том, что ребята были чисты душой, не хранили никакой постыдной тайны… Или, возможно, они нашли настоящих и верных друзей, и это отразилось на их ауре… Точный ответ на этот вопрос был неизвестен. Да и неважен, собственно. Они все были счастливы, к чему же искать какие-то объяснения? Не лучше ли просто жить, наслаждаясь каждым мгновением? Мистер Ан посмотрел на горизонт, на солнце, диск которого уже был почти полностью виден. Лучи небесного светила давали несколько странный эффект: они казались разноцветными, прямо-таки радужными. Учитель улыбнулся и вновь вернулся к уборке снега. Как ни крути, день начинался просто превосходно. * Национальный южнокорейский праздник, отмечается 1 марта. ** Слова американского национального гимна.