Я обессилела, Я медленно сдаюсь, Ты как привидение, преследующее меня, Оставь меня в покое!! И я снова слышу эти голоса в голове, я остаюсь наедине с ними И я знаю, что так будет продолжаться до тех пор, Пока я не выброшу тебя из головы.
Две недели спустя — Я не думаю, что это правильно. Я ношу ребёнка твоего брата. Элайджа кивнул и отстранился от таких желанных губ. Правду говоря, он хотел зайти куда дальше, чем просто поцелуй. Древний хотел отнести вампиршу в свою комнату и разодрать в клочья её одежду, но... Во-первых, она беременна от его брата, а, во-вторых, слишком всё рано, она только приняла его, согласилась быть рядом с ним... Из-за этого спешить нельзя. Всё должно протекать медленно. Так ведь? Но Элайджа так этого не хочет. Он ведь вампир. Все его чувства обострены. Так тяжело просто желать, получать желаемое куда приятнее. Но древнего греет то, что Кэролайн выбрала его, возможно, если бы он знал, что побудило вампиршу на то, чтобы выбрать хорошего брата, Элайджа не стал бы так радоваться своеобразной победе. — Ты права. Элайджа сдержанно улыбается и целует девушку в лоб, ему бы так хотелось остаться с ней, но она не разрешит. Почему? Он и сам не знает. Но ему нельзя и всё тут. Элайджа и это поймёт, но не сегодня и не завтра. Однажды до него дойдёт то, что она его не любит, просто пытается им, разрезав его на кусочки, заделать дыры в своей душе. Кэролайн не любит, для него нет места в её сердце, но ему сложно это понять. Древний просто хочет верить в то, что она его любит. Честно. Без всякой боли. Без лжи. Он всегда хотел узнать, что такое настоящая любовь. Он триста лет верил в то, что Катерина Петрова любила его, но это было ложью. Элайджа любил её, а Петрова надеялась, что значит что-то для Клауса. Так было и с Татьей. В любви ему никогда не везло, и сейчас Элайджа считал, что самая сильная любовь ждёт его за поворотом. Совсем рядом, правда? Любовь совсем близко. Да она прямо сейчас смотрит на него своими ангельскими глазками. — Спокойной ночи, Элайджа. Кэролайн открывает дверь своей комнаты и ждёт, когда Элайджа оставит её. Она каждый день переваривает одну и ту же информацию: она и Элайджа вместе. В какой момент Кэролайн согласилась быть с ним? Что она будет делать с той болью, которая поглотит её, когда она скажет Элайдже, что не может быть с ним, потому что у неё есть кое-какие чувства к его брату? Мда, вот это история. Целый любовный треугольник. Один угол должен исчезнуть. Иначе никак. — Спокойной ночи, Кэр. Это всё так странно. Она ждёт ребёнка от его брата, но, кажется, Элайджу это не смущает. Возможно, это потому, что Хоуп вроде бы совсем и не её дитя. Девочка сделана из плоти и крови Клауса и Хейли. Это их ребёнок, не Кэролайн. Элайджа выходит из комнаты блондинки, разворачивается, чтобы в последний раз за этот день посмотреть на свою девушку, но Кэролайн сразу же закрывает дверь. Древний пожимает плечами и идёт в свою комнату. Он счастлив и думает, что Кэр тоже счастлива. Рядом с ним. 36 минут спустя В комнату Кэролайн Форбс кто-то настойчиво стучится, и девушка встаёт, чтобы открыть дверь. На пороге её комнаты стоит Никлаус, он нервно покусывает свою губу, а затем, когда Кэролайн открывает дверь, выпускает плоть из плена своих зубов. — Ты не спишь? Кэролайн хмыкает, но даёт пройти Майклсону. — Интересно, что же я делаю в два часа ночи? Конечно же, ребусы разгадываю или ем! — Клаус пожимает плечами, только осознав, что сморозил херню. — Что тебе нужно в ДВА часа ночи? — Гибрид садится на край кровати блондинки и опускает свой взгляд на свои ботинки. — Так и будешь молчать? Давай так, ты пока подумай, а я посплю. Надумаешь, что сказать — разбуди. — Я не хочу, чтобы ты была с моим братом. Вот, что я хотел сказать. Кэролайн несколько раз кивает и садится рядом с Никлаусом. Она понимает его, блондинка тоже не хочет, чтобы он был с Камиллой. Но разве гибрид был с ней? Разве целовал её? Если нет, тогда можно всё изменить в лучшую сторону. — А я не хочу, чтобы ты был с Камиллой. — Она мой друг, только и всего. А Элайджа. Он нравится тебе? Не понимая, почему они так вдруг раскрылись друг перед другом, Кэролайн насторожено посмотрела на него, но его лицо было совсем пустым. Будто он ничего не чувствовал. Будто ему было плевать на всех, даже на себя. — Он любит меня. Я, наверное, влюбилась в саму мысль того, что меня любят. Я всегда думала, что я не заслуживаю любви. Поэтому и поступаю так жестоко с самой собой. Я влюбляюсь в тех, кто влюблён в меня. Так я защищаю себя от боли, которую может принести неразделенная любовь. Очень больно, когда тебя отвергают. Я это знаю, уж поверь. Слишком часто меня отодвигали на второй план. — У меня ТЫ на первом месте. Всегда была. Веришь? — Верю. Кэролайн качает головой и прерывисто смотрит на Клауса, задерживая взгляд на его губах, она то закрывает глаза на несколько секунд, то опять открывает и уже переводит свой взор на какую-то другую часть лица гибрида. — Пусть я и не могу сказать тебе, что я чувствую, но это не означает, что этого нет. Слышишь? Кэр? Клаус замечает, что девушка смотрит на него как-то отстранёно, будто его здесь и нет вовсе. Никлаус машет перед лицом блондинки рукой, но та продолжает смотреть на него не моргая. Слегка безумно. Гибрид проходит взглядом по телу девушки, только сейчас замечая, что у ног Кэр небольшая лужица. — Я скоро буду рожать? В пустоту говорит девушка, и Никлаус переводит свой взгляд на лицо блондинки. — Ты уже рожаешь. Кэролайн кивает и ложиться на кровать. Это поведение так на неё не похоже, поэтому Клаус решает спуститься вниз и позвать в эту комнату всех, кто живёт в этом доме. Они никогда не говорили о том, что будет, когда воды отойдут. Кэр было неловко об этом говорить хоть с кем-нибудь, из-за этого они все избегали этой темы. Через двадцать секунд в комнате уже были все жители поместья. Посмотрев на Кэролайн, которая не издала ни одного звука, Ребекка посмотрела на Элайджу и пожала плечами. — Почему она не кричит, не плачет? Я смотрела тысячи видео, где женщины рожают. Все они ведут себя иначе... Бекка давно уже взяла роль акушера на себя. Она знала, что беременность Кэр особенная, значит и роды будут необычные. Зазвенела трель звонка, и Клаус, необдуманно, побежал открывать дверь. Как только дверь открылась, Клаус сморщился от боли и упал на колени, на пороге его дома стояла Моник, девушка из жертвоприношения, недавно все девушки начали каким-то образом оживать, ведьма что-то шептала себе под нос, с каждым словом Клаусу становилось всё хуже, он даже слово произнести не мог. Девушка повернула голову влево и перед Клаусом сразу же предстала Женевьева. Рыжая толкнула ногой в бок Никлауса и тот сразу же повалился на пол. — Вот и встретились мы вновь, я за твоим ребёнком. Ты не против? Нет? Вот и хорошо.20 глава "Роды?"
13 июня 2015 г. в 01:21