Верни мою любовь.

Я – дитя искусства и не могу жить по правилам, Что в наследство разумные люди оставили. А сердце в поиске бьется, значит, хочет жить, И этому комочку никто не прикажет любить. POV Мукуро. Бровь аристократически взметнулась вверх, показывая Кёе, что я удивлен его приходу. Да еще и Тсуну с собой привел…Неужели Хибари решил отказаться от Десятого Неба Вонголы? Ну что же, я не настолько жесток, чтобы оставить Тсунаеши одного!.. Хибари, еще стоя около двери, смотрел на меня таким взглядом, словно я паразит какой-то. Это неприятно. Позади него, с любопытством выглядывая из-за широкого плеча, находился Савада. На губах расцвела усмешка – рыжий паренек ведет себя так, словно это и не я пытался его соблазнить. — Ку-фу-фу… — издеваясь, произнес я. Причем от моего смеха у Кеи задергался левый глаз, а вот Дечимо, видимо устав стоять там, откуда не видно ничего интересного, выступил из тени грозного Хранителя Облака. Затем наш босс окинул нас обоих – и меня, и Главу ДК – оценивающим взглядом. Я с удивлением и неуверенным внутренним страхом осознал, что глаза у любимого мной человека странного тигрино — желтого цвета. – Неужели Великий Хибари Кея пришел мириться? – от моего вопроса у темноволосого парня не только глаз задергался, но и руки сжались в кулаки. Если что, то проигрывать ему в драке еще раз я не собираюсь! И тут произошло кое-что необычное. Нет, даже абсурдное и… нереальное! А именно то, что раньше ничего особенного не предпринимающий Тсунаеши вдруг сорвался с места и плавной походкой хищника подошел к Хибари. И что самое странное так это то, что в немом шоке был не я один. А Тсуна нежно провел маленькой ладошкой по щеке «самого сильного Хранителя Десятого поколения Вонголы» (ну да, как же – самый сильный!), при этом облизнувшись, словно наевшийся сметаны кот, и не прерываясь наблюдая за мной. Усмешка у меня на губах вмиг увяла, во взгляде появилось напряжение и неверие в то, что это происходит на самом деле. Что же случилось с моим добрым и невинным Тсунаеши?! Вторая рука моего рыжего чуда легла на грудь Главы ДК, поверх черной шелковой рубашки. Перебирая тонкими пальцами складки дорогой ткани, она медленно направлялась вверх, а затем начала очерчивать контур шеи. Я видел, как в серебристых глазах загорелось желание, хотя сам парень как всегда оставался холоден в лице и не двигался, свои внутренние порывы никто не в силах сдерживать. Я видел, как что-то поменялось в облике этого человека, и теперь я почти кожей ощущал возбуждение Кёи. «Не смей трогать Тсуну! Он мой!» — вопил внутренний голос. Маленькая ладошка левой руки все так же нежно гладила щеку Хранителя Облака, а другая медленно скользила по участкам обнаженной шеи и ключиц, перемещаясь на плечи. А затем Дечимо потянул голову Хибари вниз, вынуждая его нагнуться. Когда они оказались на одном уровне, то Тсуна, продолжая ласкать бледную кожу, оттененную чернотой рубашки, зашептал что-то на ушко своему подчиненному. Это выглядело так…интимно! Чужие желтые глаза родного человека наблюдали за мной с почти хищным интересом. Внимание глаз цвета чистейшего серебра переместилось на меня. Мягкие желанные губы Тсунаеши перестали двигаться, перестали шептать. Посреди тишины раздался голос. А принадлежал он человеку, которого я ненавижу всей душой. — Да…— словно подбадривая, утонченные пальцы Савады игриво пробежались по груди, создавая новые складки на черной ткани. – Я пришел мириться. – Ох, а я уж и забыл, что задавал шуточный вопрос. — Ку-фу-фу. – В моем смешке не было веселости, лишь какая-то зловещесть. Похоже, Хранитель Облака сошел с ума от нехватки внимания. Или наоборот… — Что ж, я помирюсь с тобой, если ты отдашь мне Тсунаеши. – Не думал я, что он согласится на это, но вот Десятый Вонгола улыбнулся и что-то вновь зашептал. А я не мог услышать. И вдруг произошло то, что можно назвать «второй невероятной на сегодня вещью» — Хибари Кея на мгновение замер, лицо его окаменело, взгляд наполнился безумным удивлением и следил за моим Небом. Но потом, передвигаясь с чуть ли не внутренней надломленностью, он… ВЫШЕЛ ИЗ КОМНАТЫ! И оставил меня наедине с Тсунаеши. Савада тут же оказался рядом и, оседлав мои бедра, хитро улыбнулся. А у меня словно землю из-под ног вышибли, не верилось в реальность происходящего. Будто бы я и не иллюзионист вовсе. — Рокудо…— словно каждая частичка тела почувствовала, как горячее дыхание опалило мне сначала шею, а потом щеку. — …Мукуро. – Я наконец-то вышел из ступора и руки тут же обвили моего любимого за талию, прижимая ближе ко мне горячее тело. На миг наши взгляды встретились, и я пораженно выдохнул, когда увидел вблизи эти желтые глаза с рыжими вкрапинками. — Тсунаеши. – прошептал я в губы Дечимо, а затем поцеловал его. Нещадно орудуя языком, я гладил узкую талию, ласкал открытую ключицу. Но тот, кого я желал последние полтора года, отстранился с недовольным видом. Вдруг приятная тяжесть на коленях исчезла, я не успел ничего сделать. — Рокудо Мукуро. – вся мягкость из голоса моего босса исчезла, по спине побежали мурашки оттого, что с холодностью его тона не сравниться даже лед. И еще от волны желания, прокатившейся по всему телу, ведь мне нравиться такой собранный и сильный Дечимо. – Думаю, Кёя-тян с тобой помирился. – Желтые глаза посмотрели на меня сверху вниз, завораживая и заставляя согласиться. – И ты больше не будешь меня домогаться. – Последний звук отдавался отголоском в уже пустой комнате. А я, все еще прибывая в шоке, сидел замерев, как статуя. «И что это было?» — пронеслась в голове мысль. POV Занзас. Как же меня раздражает этот Аркобалено! У него что, шило в заднице?! Еще один бокал с виски был мгновенно опустошен. — Занзас, не делай вид, что не слышишь меня! – тяжело вздохнуть мне не позволила гордость, зато я смог посмотреть на Реборна не скрывающим мое раздражение взглядом. Хотя это ничего мне не дало. — Что? – глазами прошелся по поверхности стола в поисках бутылки. Блин, да где она?! — Не забудь! – я кожей почувствовал, как на меня смотрит пара хитрых черных глаз. И это раздражает, ужасно раздражает! – Я хочу, чтобы завтра ты и вся Вария не мешали нападению семьи Калкассо. – Моим ответом было слегка удивленное выражение лица. — Надо сделать так, что бы Тсуна сражался. Думаю, настоящая битва и вернет ему прежний облик. – И Аркобалено Солнца, не умеющий, по-видимому, пользоваться дверьми, выпрыгнул в окно третьего этажа. «Вот бы увидеть, как он разобьется, прыгая с такой высоты!» — с сарказмом подумал я. Но моему желанию не суждено сбыться. Взгляд опять прошелся по столу в поисках бутылки, — безуспешно. А в глубине души что-то радовалось тому, что Савада наконец-то вернет себе прежнее «я». А то достали меня эти косые ревнивые взгляды его Хранителя Облака. POV Хибари. «Все решится завтра. Тсунаеши наконец-то станет собой!» — вопил от радости внутренний голос, хотя на душе было, скажем так, не ахти. Подлокотник кресла затрещал оттого, что я сильно сжал пальцы. Повинуясь порыву «берегите мебель из красного дерева!», я ослабил хватку. Глаза прикрылись от какой-то внутренней тяжести на сердце и моя комната, оформленная в сине-голубых тонах, померкла. Кожа на открытых участках горела от прикосновений Дечимо. Его слова: «Иди к себе в комнату, я скоро приду!» эхом отдавались в ушах. В душу закрались сомнения: разве раньше Тсуна себя так вел? И почему он проявляет такой интерес к этому озабоченному иллюзионисту? Хотя, меня тоже можно назвать озабоченным, а иначе, что я делал прошлой ночью? Я не лучше Рокудо. Глаза окончательно закрылись, все тело расслабилось и голове лишь одна мысль: «Тсунаеши сейчас там, в комнате ненавистного мне человека!» А я ничего не могу сделать, совсем ничего, — словно преданный пес сижу у себя в комнате не в силах нарушить просьбу своего Неба. Это даже не просьба для меня, а приказ. Полностью погрузившись в свои мысли, я совсем опустил защиту. Не заметил того, что дверь в комнату едва слышно открылась. Я очнулся, когда тихие шаги раздались совсем близко. Глаза тут же открылись в поисках возможной угрозы. И этой угрозой явился никто иной, как Савада. У рыжего парня было грустное выражение лица, в странных желтых глазах плескалась тоска. Вспомнились слова Реборна, которых Дечимо не должен был услышать: «Завтра Тсуна станет собой». Да, душой я должен ликовать, это же замечательно, но… Мне наоборот плохо. — Скоро я стану прежним. – Тихие слова эхом отозвались в комнате. Десятое Небо Вонголы потрепало рыжие волосы и попыталось выдавить улыбку, я неотступно наблюдал за тем, как мой любимый, не спеша, будто не желая меня спугнуть, осторожно направился ко мне. Я удивленно смотрел, замерев, как статуя, как Тсунаеши опустился передо мной на колени. – Стану таким же наивным, глупым, милым. – Две маленькие ладошки уперлись мне в бедра, хрупкое тело выгнулось и потянулось ко мне. – Я не буду видеть правду. – Пальцы одной руки проворно начали расстегивать пуговицы на моей рубашке, и я с замиранием сердца чувствовал, как нежная персиковая кожа соприкасается с кожей мраморной и прохладной. – Я не буду замечать того, что ты любишь меня, пока сам не скажешь. – Ошарашенная мина на моем лице и рот, открывшийся от шока. «Ну, ни фига себе!» — думал я. А теплые мягкие губы коснулись моей груди. Поцелуями Десятый поднялся до моей ключицы, напоследок чмокнул меня в оголенное плечо. — Тсунаеши? – голос у меня был хрипловатым от волнения, в местах, где губы Тсуны касались меня, словно кожу опалили. И это было приятно… Затем парень с желтыми глазами оседлал мои колени и, прильнув к моей груди, посмотрел на меня. А затем я почувствовал, как начал возбуждаться от полуукуса в шею. — Кёя… — жаркий шепот и проворные руки, нежно гладившие мои ягодицы. – Я хочу тебя. – Еще чуть-чуть и я сорвусь, чувствую. — Ты уверен? – я с рычанием обхватил одной рукой за узкую талию, а другой отогнул голову с рыжей шевелюрой вбок, впиваясь губами в тонкую шею и оставляя засосы. Боже, как же я хочу повалить Дечимо на пол и сделать своим!!! Ммм… как же хочу… — Да… — с придыханием ответил желтоглазый и я ощутил, как гладкая черная ткань сползла по плечам, открывая мою бледную кожу. – Ведь когда я стану собой, то я…— ужасно возбуждающее чувство, когда любимый прижимается к тебе всем телом, и в бок упирается кое-что твердое… — …все буду помнить. Я хочу эту ночь отдать тебе, чтобы потом не мучился от воздержания. – Аромат солнца, присущий любимому, сносит крышу. – Если я потом буду противиться и стесняться, то просто напомни мне о том, что мы уже переспали… — Хорошо. – С долей мечтательности произнесли мои обветренные губы. — Я всегда буду любить тебя, поэтому эта ночь твоя. – На миг я застыл, окаменел, чтобы чуть ли не раствориться в этих словах… слиться с любимым воедино. – Помни это, мой любимый Кёя.