Коп моих грёз

Дорога на «примирительную вечеринку» оказалась долгой и нудной. Нудной потому, что Ву всё время молчал. Поэтому скучающий Ракелий развлекал себя подсчётом фонарных столбов вдоль трассы. Машина рассекала прохладный вечерний воздух, который со свистом проникал в приоткрытое окно. В салоне было прохладно. Погода менялась день ото дня, и с такой мощной вентиляцией можно было простыть. Но Ифань был слишком мрачным и сосредоточенным, что лучше было не трогать ни его, ни его машину. В "Цветочной лавке" он выглядел увереннее, а в дороге внезапно занервничал. Ракелия это озадачило. «Да пофиг, вдруг он просто вечеринки не любит?» - Господин Ву, может поговорите со мной? А то я решу, что Вам неловко со мной наедине находиться. - Ты сегодня кокетливо настроен – это хорошо. Побольше болтай и хихикай там, куда мы едем. Только, ради Бога, следи за тем, что болтаешь. И ни слова про наши дела, в которых нифига не сечёшь, хорошо?! «Ну и что на такое ответишь? - Разве что упрекнешь в посредственности речи и неумении поддержать беседу». Между тем город скрылся из поля видимости. Вокруг простиралась чернеющая пустошь, а впереди замельтешили едва различимые постройки. Это были большие особняки. Небольшой посёлок для зажиточных людей. При более близком рассмотрении можно было оценить его размах. Жителей немного, но их участки просто огромные. Все дома стоят среди увядающей листвы садов, окружённых высокими кирпичными заборами, как неприступные крепости. «Вот народ живет!». Но что странно: проехав через весь поселок, они не встретили ни одного человека. Вообще, Чану показалось, что он попал в какое-то сонное царство. Пункт назначения находился на самой окраине и примыкал к хвойному лесу. Традиционный ханок выделялся на фоне других домов. Он был двухэтажный, но вширь простирался соток на двадцать и состоял из главной жилой постройки и нескольких прилегающих. Ву припарковался у обочины, хотя автоматические ворота пропускали во двор. Там их встретила чуть ли не целая делегация серьезных насупленных амбалов в дорогих костюмах и щупленький мужичок, который с заискивающей улыбочкой поклонился Ифаню, окинул непроницаемым взглядом Ракелия и повёл их по саду к одной из пристроек, по пути рассыпаясь в любезностях. Этот человек был далеко не главным, говорил нарочито вежливо, льстил, и тем не менее, ощущение превосходства читалось в его манерах. Ву снова вёл себя, как ни в чем не бывало. От недавнего волнения не осталось и следа. Чанёль хоть и не особо проницательный, но догадывался, что это лишь самоконтроль, и Фань волнуется по-прежнему. В пристройке находился небольшой зал, обставленный кожаными диванчиками, большим фуршетным столом и различными антикварными штучками. В помещении было несколько человек. Всем им было лет за пятьдесят. Дедком Ракелия оказался крепенький седой мужчина с маленькими кругленькими глазками, приплюснутым носом и с реденькой козлиной бородкой. Пожимая ему руку, Чан радовался что интима не будет. Дедок был слегка пьяненький и не скрываясь палил его приоткрытую грудь. Маленькие глазёнки блеснули, а рот растянулся в пошлой вялой улыбке, когда Ву с намёком кивнул ему на своего привлекательного спутника. Вечеринки как таковой не было. Дядьки и тут вели свои деловые беседы. Как ни старался Чанёль уловить всё, что достигало его слуховых рецепторов, информации было столько, что, пытаясь понять всё, он рисковал упустить главное, а именно – разговор Ифаня и дедка. Дедок или официально – господин Пэк, развалился на диванчике, усадив Чана рядышком, Ву напротив. Дежавю. Компания в общем и целом та же – Ву, его подельник и Ракелий – если провести параллель с тем случаем, то скоро он окажется на коленках у дедка. А пока он только подносит к его рту бокал с коньяком. Дедок выпячивает губки и ждёт, когда напиток дотечёт до них, Чан наблюдает и мысленно морщится от отвращения. «Противный дед. Ну хотя бы не тискает». Перекинувшись парочкой ничего не значащих фраз, мужчины заговорили о делах. И к глубокому сожалению Чанёля, не упоминали наркотики, поставщиков, точки продаж, размеры партий, дилеров. «До чего хитрые. Специально говорят так, что и не прикопаться. Запишешь на диктофон их деловую беседу – бесполезно: будто обсуждают цены на рис, да новую марку туалетной бумаги». В такой досадной ситуации реально возникает желание нарушить приказ Ву – встрять в их беседу и заставить взболтнуть лишнее. Но нет, так нельзя – сразу все мотивы выплывут, а не выплывут, так возникнут подозрения. Когда виноград на тарелке закончился, Чана отослали её наполнить. Метнувшись за парочкой гроздьев, он застал Ву и Пэка за более интересной беседой, из которой можно было понять хоть что-то. - Мне важна моя независимость, и чтобы её сохранить, я пойду на уступки и не буду с Вами соперничать. Вы же крупнейший монополист, чего вы боитесь. Вы свою империю строили долгие годы. Новичок, как я, не сможет конкурировать с Вами. У Вас власть, авторитет, налаженные связи. Я не представляю для Вас угрозы. - Ты прекрасно знаешь, что я не боюсь таких мелких сошек, как ты. Просто предлагаю тебе дальнейший рост, влияние и успех, но под моим началом. Я вижу твой потенциал и готов помочь. Ты от этого ничего не теряешь. - Кроме независимости. - Да что ты заладил со своей независимостью… А если и так, выбор у тебя небольшой – подчиниться или исчезнуть. - Нет необходимости угрожать мне, я отлично знаю, с кем имею дело. - Не огрызайся, я лишь устраняю сомнения, чтобы твой выбор стал очевиднее. А ты, куколка, чего притих? – Отвлекается на напряжённого Ракелия. – Не бойся, тебя я не обижу. На виноградинку. – И засовывает её в рот Ракелию. «Фу блин! Гадость какая! Дедов палец в моем рту, Педро устранят, и расследованию конец – к чему мы движемся?» – Лучезарно улыбается и, превозмогая отвращение, сам кормит дедка. – Господин Пэк, не пугайте меня, пожалуйста, я люблю добрых мужчин. – Уроки у мастера обольщения Камелия прошли не зря, и дылда с надутыми щёчками смотрится очень даже умильно, а дедулька залипает на его лицо, стреляя метким взглядом то по глазам, то по блестящим губкам. Ифань в паршивом положении. Он хоть и Опиумный Педро, но это ещё предстоит доказать, поэтому надо его как-то выручить. Будет обидно, если его безнаказанно отправят на тот свет. Хотя это тоже наказание, да ещё какое, но не то, что принесет Чану повышение или хотя бы премию и уважение коллег, поэтому Чан берётся за урегулирование конфликта. - Господин Пэк, Вы не злитесь. Господин Ву пересмотрит своё решение. Ему просто сейчас тяжело принять неизбежное. Он ведь совсем молод и хочет добиться всего сам. Но он остынет, обдумает всё более обстоятельно и осознает все преимущества работы с вами. - Ну что же, Ифань, давайте не будем расстраивать Ракелия. Я надеюсь на Ваше благоразумие, поэтому даю время. - Тогда, если мы все решили, мы удаляемся. - Вы поезжайте, а Ракелий задержится, ведь так, радость моя? Чанёль собирался уже согласиться – лишь бы Ву благополучно унёс ноги, что видимо не входило в его планы. Он был раздражён и поступал необдуманно. Поднялся с дивана, в один миг оказался рядом с Ракелием и обхватил его за плечи. – Нет, мы уходим вдвоём. – Чуть ли не выплюнул. Охранники, смиренно стоявшие у стены, ощетинились, будто в ожидании сигнала. Пэк из смешного подвыпившего дедка вдруг превратился в хладнокровную гиену и ответил как раньше вкрадчиво, с уверенностью. Деликатно дал понять, что упёртость до добра не доведёт и разумнее уйти, не поднимая шума. В Ву наконец-то проснулся голос разума или инстинкт самосохранения. Так или иначе, он приобнял Чана за талию, потрогал его куртку (?) и зашагал к выходу. Сейчас Чанёль опасался за свою сохранность ещё больше, чем при перестрелке, задержании особо опасного преступника или погоне. Страшновато оказаться в помещении с жестокими мужиками и их цепными псами. Так ещё и не защитишься, он ведь теперь не коп Пак Чанёль, а Ракелий. При необходимости самообороны придётся воспользоваться методами Ракелия. А что это за методы? Беспорядочные брыкания? Они защитили от панельных проституток, но на вооруженных амбалов не подействуют. Флирт? Он только усугубит положение. Остаётся спаивать – старый добрый проверенный веками метод. Неизвестно, какие у деда планы, но если они самые ужасные, то остается лишь рассчитывать, что пьяный он сможет только добрести до кровати. Решив, что мудрить нечего, а лучше просто улыбаться и подсовывать спиртное, Ракелий уселся на коленки дедка, обвил рукой его пухленькую шейку, пролепетал какую-то хрень и приставил к его рту бокальчик. Все гости уже были навеселе и вечеринка действительно началась. Откуда-то выплыли три барышни – напомаженные, разодетые, да и раздетые в принципе тоже. Чан возрадовался их появлению, так как понадеялся, что его настрадавшаяся попа избежит посягательств благодаря конкуренции со стороны ещё трех женских. Но дедок их в упор не замечал – ни поп, ни всего остального. Даже когда Чанёль привёл одну из девушек и попросил развлечь Пэка, а сам пошёл за новым бокалом. У фуршета он внезапно понял, что другой возможности сходить за выпивкой может и не подвернуться (вдруг деду приспичит уединиться прямо сейчас), поэтому раздобыл новую бутылку коньяка и вернулся. Вообще, всё ещё могло обойтись - вдруг Пэк действительно не настроен на интим? Но кто знает, может, Ифань соврал или ошибся? В конце концов, медицина не стоит на месте, и то, что упало и, кажется, больше не поднимется, снова может воспрянуть духом, ведь так? Поиски бутылки длились минут десять, и дедок уже заскучал. Девушка его не заинтересовала. Но она не виновата, старалась как могла – жалась к нему, шутила, задавала глупые вопросы. Пэк видать был каким-никаким, но джентльменом. Терпел её присутствие, хотя весь его вид демонстрировал то, что он ждёт не дождётся, когда она свалит. Вернувшийся Ракелий мгновенно вернул прежнее расположение духа у дедка, и девушка досадливо вздохнула и пошла к другому мужику. Только Чан хотел приступать к основной части плана и наполнил бокал, как начались танцы. Пэку хватило ума и трезвости, чтобы остаться сидеть на диване. Хотя Чанёль пожалел об этом. Нет, танцевать он не любит, просто, если его всё-таки вынудят это сделать, то Пэк может запросто разочароваться в нем и отпустить на все четыре стороны – это был бы идеальный вариант развития ситуации. Но, конечно же, всё стало происходить совсем не так. В самый разгар веселья дедок решил, что пора удалиться и повёл Ракелия за собой. Бутылка была с ними, и надежда ещё оставалась. Комната, в которую они пришли, была просторная, с отделкой из тёмного дерева. Ближе к окну стояла огромная постель с балдахином. Кроме неё ничто не привлекло внимание Чана. Пэк пить больше не хотел и Чанёль от горя сам стал отпивать по три глотка. Дорогущий коньяк жёг всю полость рта, а следом и всё тело. Пока Пэк отлучился в ванную, Чанёль выпил весь алкоголь залпом и уселся ждать результат. Для человека непьющего доза оказалась лошадиной. Вырубить – не вырубило, но сознание точно улетело в дальние дали, и Чанёль стал совершенно неадекватным. Дедок вернулся минут через сорок – видать виагра сразу не подействовала. Но сейчас он был уже готов к подвигам в постели и разозлился, когда увидел свою радость пьяную вдрызг. Но каким бы разочарованным он ни был, от планов не отказался, тем более, что таблетка уже начала действовать. Он уложил Чанёля один раз, но тот снова принял сидячее положение и попытался что-то сказать. Тогда Пэк шыкнул на него и снова повалил, но Чанёль скинул его с себя, перевернулся на бочок, устроился поудобнее и завёл свой любимый разговор. Кстати сказать, его нисколько не смутило «обнаженное» состояние дедка. Точнее, эта деталь осталась незамеченной. - А ты знаешь, что такое «монада»? – Чанёль внезапно посерьёзнел и с умным, как он думал видом, продолжил. – Ну откуда тебе знать такие возвышенные вещи?! Так я тебе расскажу! – Погрозил пальцем и икнул. – Монада, к твоему сведению, это простая субстанция в составе сложных: простая, значит частей в ней нет. Как начало всего сущего, должна обладать абсолютной простотой и неделимостью, она не может быть сложной, так как сложная субстанция зависела бы от простых; не может быть и протяжённой по причине бесконечной делимости пространства. Е*ать я умный, да? Невозможно было бы описать всю степень офигевания старого дона. После такого он не посмеет прервать поток слов, льющийся из уст Ракелия, то ли потому что его озаботила проблема монад и их неделимости, то ли из-за того что проститутка Ракелий – дофига умный, то ли от того, что его мозг просто замер и вот-вот взорвется от поступившей информации. Не услышав от собеседника ничего, Чан расценил это как побуждение к дальнейшему повествованию и продолжил. – Монады изолированы. И для преодоления их изолированности есть принцип предустановленной гармонии, который обеспечивает… Не ожидая благополучного исхода, Чан напивался, чтобы потом не заходиться истерическими воплями, вспоминая голого Пэка и его «прелести». Но эффект алкоголя превзошёл все ожидания и спас не только от неприятных воспоминаний, но и от посягательств на его попу. Больше Пэк на неё не покушался. Наверное, он почувствовал себя слишком тупым необразованным бандюганом, недостойным оприходовать такого умного юношу, проникся жалостью к несчастному, прозябающему в среде проституток. Дедок больше не испытывал на себе действия виагры. Она оказалась бессильной перед интеллектом Ракелия. «Какие обстоятельства жизни привели его на панель?» - спрашивал себя Пэк, даже не пытаясь вникнуть в проблемы материалистического сенсуализма.

***

Проснувшись, Ракелий пожелал только одного – смерти. Бутылка коньяка – это вам не шутки. Парень попытался вспомнить события этой ночи, но ничего не вспомнил. Зад цел, разве что не до конца прошли болезненные последствия встречи с Бэкхёном. Но это ничего; главное, что Пэк не прикладывал к этому свою руку… точнее, кое-что другое. Схватившись за голову, Чанёль доковылял до зеркала, отметил, что выглядит ужасно с чернотой под глазами и возрадовался – чем страшнее, тем лучше - быстрее выпустят на волю. Но как оказалось, никто его и не собирался удерживать. В холе его встретил Пэк лично, и всучил пакет с множеством пищевых контейнеров с запасом еды на целый месяц. Потом Чан отказывался от предложения воспользоваться его автомобилем и лишь когда вызвал такси, был отпущен за пределы участка. Странное утро. И самое обидное, что ни одного воспоминания! - «Вечеринка, злой Ву, довольный дед, комната, коньяк… утро». – Занятый тщетными попытками выудить из своей памяти хоть немного информации, он брёл вдоль улицы, предполагаемо навстречу такси, и был настигнут Ифанем. Новая неожиданность – кажись, он прождал всю ночь. Усевшись в салон, Чан было хотел наброситься на него, но вспомнил о своей профессиональной этике и позволил себе лишь угрожающий взгляд исподлобья. Но злость длилась недолго, так как мужчина был взволнован и не скрывал этого. Он сразу же спросил: что случилось – почему такой вид? Что говорил дед, что делал? Что за пакет? Воспользовался ли Ракелий таблеткой? - Какой таблеткой? - Что значит, какой таблеткой?! Снотворным, что я подложил тебе в карман куртки! Так ты что, спал с ним?! - Ах воот почему Вы трогали мою куртку! - Ну ты бестолковый! Отвечай, спал с ним или нет?! – Ву снова рассвирепел и вцепился в плечи собеседника, вжавшегося в спинку сидения от такого напора. «И чего он кипишует?» - Да я не знаю. Вроде нет. Я напился. Не помню. Стойте-ка! Я буду ругать Вас господин Ву, за то, что обманули меня! Вы мне сказали, что дедок не захочет спать со мной! Но он отвёл меня в свою комнату именно для этого! – Взыграла обида. Его ведь надули и использовали. - Я хоть и не помню, что было потом… В общем, радуйтесь, что я ничего не помню и больше не могу Вас ни в чем обвинить! И впредь я из "Цветочной лавки" с Вами ни ногой! Я погасил свой долг. - Я не думал, что всё так получится. Ты ведь понимаешь, что я изначально рассчитывал, что Пэк будет сговорчивее и позволит нам уехать. - Да как ему быть сговорчивее?! Вы на рожон полезли, стоило ему завести разговор о ваших делах! С такими опасными людьми надо быть осторожнее! - А ты, видимо, совсем страх потерял, раз со мной больше не осторожничаешь! «Ну да, он только для Пэка вассал, а для меня всё тот же господин Ву». - Господин Ву, я просто забеспокоился о Вас. Они такие все опасные… И Вы, безусловно, тоже. Просто, их много. А случись что, от меня толку мало – сразу в обморок свалюсь! Слова Ракелия смягчили Ифаня. Его лицо снова приняло безмятежное выражение, и он умчал машину прочь.