Иные. Второе поколение

– Смотри, какая прелесть, – парень прикусывает нижнюю губу, кивая в сторону улицы. – Какая же из? – уточняет рядом сидящий, крутит в руках почти пустую пачку сигарет и осматривает место, куда, по идее, указывает старший. – Какая из? – Не делай вид, что не понимаешь, о ком я, – ухмылка на губах. – Новенький, – поясняет он, выхватывая из рук младшего пачку. – Недавно приехал. – А ты и заприметил сразу, – фыркает в ответ второй. – Значит, и ты заметил, – ехидненько посмеивается парень, сверля взглядом друга. – Ой-ой, – продолжает он, – чего это ты? – Запах мне его не нравится, – констатирует его собеседник и втягивает в себя дым, выпущенный другим парнем практически в его лицо. – А ты не нюхай, – подстегивает младшего и подмигивает. – Ты пробуй на вкус, – парень прикасается к чужим губам, выдыхая в них новую порцию дыма и наслаждаясь тем, как друг начинает кашлять и отпихивать его от себя. – Вкусно? – Ты меня бесишь, – фыркает и спрыгивает с крыши здания, оставляя старшего одного. – Не ломайся! – кричит ему вслед оставшийся на крыше парень и отправляет тлеющий бычок сигареты в долгий полет вниз. – Давай поиграем?! – а в ответ многоговорящий знак из пальцев, точнее одного и среднего, который видно старшему даже с высоты девятого этажа. – И я люблю тебя, мой мальчик! – заливается смехом, а потом смотрит в сторону той улицы, по которой шел «новенький». И хотя там уже не осталось и следа от того парня, но он видит их и чувствует запах, опьяняющий, новый, неизведанный запах. – Я тебя попробую, – язык проскальзывает по губам, – да, Мин Юнги? *** Он кутается в теплый шарф, хотя на улице только конец октября, достает какую-то белую с ярким названием пачку из кармана, вытаскивает пластину, а уже из нее одну большую прозрачно-желтую таблетку, и зажимает в губах, пока прячет упаковку в рюкзак за спиной. Таблетка проскальзывает в рот и быстро улучшает состояние горла. Юнги нравится, что таблетка, как конфета, сладкая и что теперь намного легче дышать и глотать, но на этом все положительные стороны заканчиваются. Он откашливается и зарывается носом в шарф – угораздило же его простыть в такую теплую осеннюю погоду. – Юнги! – Джин догоняет его. – Привет, парень, – старший всегда отличается добродушной улыбкой и мягким характером. «Это ему идет», – думает Юнги, улыбаясь в ответ старшему. – Привет, – чуть хрипит Мин. – Что-то хотел, хен? – Как твоя простуда? – голос у Джина тоже мягкий, как и он сам, хотя Юнги точно знает, что у этого парня в шкафу припрятана пара скелетов, о которых никто и не подумает, глядя на Сокджина. – Лечу, – коротко отвечает парень, демонстрируя зажатую вновь между тонких губ таблетку. – А как тебе у нас вообще? – интересуется Джин, подстраиваясь под шаг друга. – Пойдет, – так же кратко отвечает младший. – Непривычно, но, думаю, быстро втянусь в вашу сеульскую жизнь. – Живешь в общежитии? – Юнги кивает и думает, а где ж еще ему жить после переезда, когда и денег-то у него нет, благо, поступил на бюджет и стипендия перепала не самая маленькая. Общагу оплачивает универ, поэтому парень и не задумывается о том, чтобы куда-то перебираться. Да и куда тут переедешь, когда вещи до сих пор не все распакованы, а легкие полностью отвергают столичный воздух. Наверное, и простыл поэтому, – отмечает про себя Юнги и вспоминает о рядом идущем друге, который что-то рассказывает. – Можем устроить вечеринку, как поправишься, – предлагает Джин. – Я думаю, будет весело, да и ты так хоть с кем-нибудь познакомишься. Я же знаю тебя, сам, небось, даже ни с кем не разговаривал за эти две недели, – Мин пожимает плечами, друг действительно знает его, как облупленного, да это и не удивительно. Сокджин с Мином знаком с начальной школы, жили по соседству, играли, можно сказать, в одной песочнице, да и потом до окончания средней школы в одной компании гуляли. А затем Сокджин переехал с родителями в Сеул, оставив только бабушку по соседству с Юнги, и возвращался, когда надоедала столичная суета. Наверное, именно этот парень и стал причиной переезда Юнги в столицу, почти силой заставив подать документы в свой институт. «Потому что таких, как ты, там точно заметят и это отличный шанс, да и я соскучился по тебе, парень», – где-то так уговаривал на тех выходных его Джин и совал под нос листок с заявлением на поступление. Относил его тоже старший и сообщил о принятии, завалившись к Юнги домой с парой бутылок соджу и старыми друзьями. – Кстати, как твой сосед по комнате? – Не появлялся, – односложно отвечает Юн. – А ты его знаешь? – Понятия не имею, с кем ты живешь. – Ким Намджун. – Слышал, но лично не знаком, – отвечает Джин. – Ну, так как на счет вечеринки? Юнги смотрит на парня и ловит себя на мысли, что внешний вид Джина и его настоящий характер – несовместимые вещи. Не знай он его уже столько лет, с первого взгляда никогда бы не подумал, что тот любит оторваться, выпить неприлично огромное количество алкоголя, а еще спит по желанию то с девушками, то с парнями, редко перезванивая после одной-двух ночей. Ему бы пошло больше быть романтиком, эдаким принцем на белом коне, но Юнги, в общем-то, все равно, кем мог бы быть Джин, а кем является на самом деле. Они друг друга не напрягают, и это главное в их дружбе. – Устраивай, – меланхолично отвечает младший и чувствует, что теперь не только горло болит, но еще и температура поднимается. – Спасибо, что провел, хен. Мин иногда задумывается не только о Сокджине, но и о себе. Он очень разный с людьми, и если он вежливый с хеном сейчас, никто не может быть уверен, что уже завтра с губ Юнги не сорвется жесткое «пошел на хуй ты и твой Сеул». Он так умеет, он вообще сам по себе жесткий и нелюдимый, а еще высокомерный и грубый, но когда он болеет, то похож на милого щеночка. Даже сам замечает такое за собой, глядя в зеркало. Поэтому Юн не любит болеть, особенно, когда на улице тепло и приходится таскать шарф. Это как милый поводок на щенке, и все проходящие мимо не удивляются, глядя на него, мол, а где же его хозяин, а умиляются, и это бесит. Юнги назло поднимает голову и расплывается в милейшей улыбке, слушая восторженные охи проходящих девушек, а потом зарывается носом обратно и сам себя ругает, потому что не интересно и очень банально. Но потом ругает себя более жестко, потому что все равно ему это чертовски нравится, как и жизнь в Сеуле, которая пойдет по правильному пути вот уже через пару дней, как только горло перестанет болеть и Юн снова станет настоящим Мин Юнги. А настоящий Мин Юнги – это грубый рэп, стихи на листах в блокноте, мат по поводу и без, а еще много людей вокруг, которые априори восхищаются им и хотят дружить. Но пока болит горло, температура тела приближается к 38 и его знает в Сеуле один человек максимум, он побудет щеночком: наденет огромный зимний свитер, натянет обратно полосатый шарф, подогреет бульон и, уткнувшись в свой ноутбук, может быть, напишет какую-то до боли слезливую песню. Ну чем не щеночек, только хвоста и ушей не хватает.