Моя прекрасная кицунэ

      Выломав дверь и разогнав всех ирьенинов, биджуу подбежала к койке, на которой лежал джинчуурики. Его дыхание было хриплым, а лицо покраснело, глаза старика были закрыты, а тело сотрясали мелкие судороги.       — Что с ним? — рявкнула демонесса, ощупывая грудную клетку Наруто.       — Г-геморрагический инсульт… он умрет через несколько ч-часов… — заикаясь, пролепетал главный ирьенин.       — Успели… — выдохнула подоспевшая Аяме, опираясь руками на кушетку. Тут старик выгнулся дугой и открыл глаза, с хрипом втянув воздух в легкие. Джинчуурики медленно повернул голову в сторону жены, та улыбнулась и положила руку на морщинистую ладонь.       — Не волнуйся, скоро все будет позади… — тихо шепнула Девятихвостая, припадая губами к иссохшемуся рту старика. Ничего не соображающий джинчуурики протестующе замычал, но на большее сил у него не хватило. Через несколько секунд, глаза Узумаки Наруто навсегда закрылись, и герой Четвертой Мировой войны погиб в кругу семьи.       Ирьенины скорбно склонили головы, но, увидев счастливую улыбку обеих кицунэ, недоуменно насупились. Курама, тем временем, ощущала невероятное тепло в желудке — душа Наруто была жива, и совсем скоро обретет новое тело, и тогда сам дьявол будет не в силах их разлучить. Биджуу молча вышла из реанимационной и направилась к своему сыну, который уже должен был закончить новое тело, но тот ее опередил, встретившись с матерью посреди коридора.       — Он в порядке? Где он? — спросил обеспокоенный Фудо.       — В полном порядке. Здесь, — ответила биджуу, погладив себя по животу.       — Отлично! Тогда приступим, у нас мало времени, — Хокаге дотолкал подвисающую от наслаждения близостью со своим мужем мать до операционной и подвел ее к столу, на котором лежал двухвостый золотистый лис. Курама с некоторой долей сожаления рассталась с душой Узумаки, поцеловав свежесозданное демоническое тело. Через полминуты золотой лис сделал глубокий вдох и громко закашлялся. Голубые глаза распахнулись, и Курама сразу поняла, что это ОН.       — Наруто-к-кун? — заплетающимся языком спросила демонесса.       — Курама-чан? — переспросил джинчуурики, то и дело переводя взгляд со своей семьи на свои руки, нет, теперь уже когтистые пушистые лапы.       — Наруто-кун! — Курама накинулась на мужа и сдавила его в крепких объятиях. Через пару мгновений к ним присоединились дети. Теперь все проблемы демонического семейства были улажены.       Фудо, Йоко и Аяме стали основателями могущественных кланов, происходящих от самой Девятихвостой. Браки между людьми и ёкаями в Конохе стали обыденностью, хотя в остальных частях света это порицалось обществом, но даже в самых ксенофобных регионах никто больше не нападал на духов просто так, потому что они духи, и это определенно была заслуга Седьмого и последнего Хокаге.       Золотой лис и рыжая девушка лежали посреди изумрудно-зеленого луга. Демонесса накрыла ладонь мужа своей рукой, а сами биджуу смотрели на облака, изредка украдкой поглядывая друг на друга. Вот уже второй месяц, как они ушли из Конохи в бессрочный отпуск.       — Признайся, ты ведь рад, что наконец-то избавился от ответственности за деревню и детей? — внезапно спросила кицунэ.       — По себе других не судят, — сухо заметил джинчуурики. Хоть его тело и помолодело, но характер остался прежним, что доставляло вечно-молодой кицунэ некоторый дискомфорт, все же, в ее памяти Наруто крепко засел как солнечный и улыбчивый парень.       — Хочешь сказать, тебе нравилась эта бесконечная головная боль? — любопытная кицунэ подобралась к супругу поближе.       — Все зависит только от твоего отношения. В Конохе я был нужен всем: и детям, и друзьям, и шиноби, и даже простым крестьянам и гражданам. Так было всю мою жизнь. А сейчас? Я никому не нужен, кроме тебя, ведь я так и не научился менять облик… — ставший демоном шиноби тяжко вздохнул и печально поглядел на свои лапы, обернутые парой золотистых хвостов. Медицинское обследование показало, что система циркуляции чакры у него отсутствует напрочь, а на ее создание уйдет не одно десятилетие, потому безудержная демоническая энергия так и будет проявляться запредельным гипертрихозом.       Биджуу вздрогнула — похоже, то, что выводило ее из себя, напротив, придавало Наруто энергию и тягу к жизни, но, что важнее всего, он так же страдает из-за своего облика, как и она когда-то. Кицунэ нахмурилась, прочувствовала с таким трудом созданные каналы чакры и одним яростным ментальным усилием разрушила то, что создавала долгие годы. Девушка взвыла сквозь крепко сжатые челюсти и завалилась на бок. Наруто тут же вскочил на лапы и оббежал вокруг, сев на корточки перед Кьюби и положив лапы на ее бок. Бывший джинчуурики в ужасе выпучил глаза — руки и ноги Девятихвостой превращались в изящные когтистые лапы, разрывая шелковое кимоно на части.       — Нет… нет-нет-нет… остановись, не надо! — вопил Узумаки, проливая горькие слезы, осознавая, что ради него Курама пожертвовала своей совершенной внешностью. Молочно-белая кожа кицунэ покрывалась густой рыжей шерстью, покрасневшее от нестерпимой боли лицо вытягивалось в лисью морду, аккуратные зубки превращались в белоснежные клыки, а на макушке росли треугольные пушистые ушки. Через полминуты, перед золотым лисом лежала почти такая же, чуть более крупная, но дьявольски прекрасная изящная рыжая лисица.       Отдышавшись, демонесса приподнялась на дрожащих лапах. Наруто тут же метнулся к Девятихвостой и помог ей сесть.       — Курама-чан, зачем, зачем… — причитал Узумаки, прижав Кьюби к себе и нежно гладя рыжие волосы. Вся его ворчливость и напускная серьезность пропала без следа — слишком много для него значил поступок Девятихвостой. Кицунэ опутала лиса хвостами, совсем как раньше, и слегка оттолкнула его от себя, мило улыбаясь.       — Я разделю с тобой все горести и печали, мой герой… — кицунэ нежно поцеловала Наруто. Узумаки тихо всхлипнул, уткнувшись мордой в пушистое ушко Девятихвостой, и закрыл глаза, наслаждаясь близостью со своей возлюбленной. Курама тихонько заурчала, и тогда Наруто не сдержал слез счастья.       — Спасибо… спасибо тебе, милая… — тихо шепнул золотой лис, нежно, но крепко прижимая к себе теплую кицунэ.       — Не за что, малыш, — ответила биджуу, легко улыбаясь и ласково почесывая возлюбленного за ухом. Тот лишь крепче прижался к ней, не открывая глаз, прислушиваясь к мелодичным переливам урчания кицунэ. Курама поразилась произошедшим с Наруто переменам — он словно помолодел на шестьдесят лет, и былая страсть вновь вернулась к нему. Возможно, сегодня, впервые за сорок лет, они займутся любовью, чего так не хватало кицунэ.       Наруто нежно погладил пушистую грудь, а потом его лапа спустилась на пушистый животик демонессы. Память услужливо подкинула Узумаки давнее воспоминание о том, каким большим и приятным на ощупь он может быть. А вполне свежее воспоминание о смене тела и то чувство полного единения с окружающей его крохотную душу Девятихвостой всколыхнуло в Узумаки еще большее желание. Член демона, до сего момента остававшийся в расслабленном состоянии, начал стремительно набухать, упираясь в мохнатую рыжую попку Кьюби, заставляя лисицу пускать слюнки от нетерпения. Открыв глаза, золотой лис робко поцеловал высунувшую язычок от предвкушения биджуу. Демонесса мягко приблизила лиса к себе и застонала от удовольствия, наслаждаясь столь долгожданной близостью. Лисы трепетно ласкали друг друга, сплетаясь ловкими языками в неземном поцелуе, тихо плача от счастья. Нехотя отстранившись через пару минут, поняв, что Наруто еще вполне способен контролировать свою похоть, Курама тонко намекнула мужу, чего она хочет.       — Может быть, сделаем парочку новых Каге? — Наруто поперхнулся и громко закашлялся, стуча себя кулаком в грудь. Кицунэ насмешливо наблюдала за ним, до тех пор, пока Узумаки не огорошил ее столь же неожиданным ответом.       — А давай! — рявкнул Наруто, укладывая пораженно хлопающую глазами биджуу на лопатки.       — Наруто-кун, я же пошутила! — Курама вяло отбивалась от мужа, вовсе не желая повторения тех адских времен, когда о сне и свободном времени она могла только мечтать.       — Я знаю, — Узумаки прыснул со смеху, а потом приблизился к самому ушку демонессы. — Но это не помешает нам любить друг друга, долго, трепетно, нежно… — золотой лис страстно поцеловал расслабившуюся было демонессу, тут же опутавшую его хвостами и вцепившуюся лапами в его плечи.       Узумаки фыркнул от едва ощутимой боли и нежно куснул Девятихвостую за ушко.       — Спокойнее, моя лисичка, теперь я никуда от тебя не денусь… — тихо шепнул джинчуурики в пушистый треугольничек, игриво почесывая макушку Кьюби.       — Ур-ур-рур-р… — ответила биджуу, нежно гладя лапами мускулистый торс золотого лиса, уткнувшись мордочкой о его шею. Наруто осторожно коснулся пальцами промежности Девятихвостой и обнаружил, что мягкая рыжая шерсть слиплась от влаги. Демонесса вздрогнула и похотливо оскалилась, часто задышав. Узумаки принялся ласкать плотно сжатые губки, нежно пощипывая напрягшийся клитор лисицы. Кьюби дышала все чаще и глубже, мелко подрагивая от каждого движения пальцев Узумаки. Наруто же наслаждался, глядя ну жмурящуюся и прижимающую ушки от удовольствия демонессу, время от времени припадая губами к ее груди и нежно посасывая набухшие розовые сосочки, скрытые под пушистым покровом рыжего меха. Курама, в свою очередь, нащупала стоящий колом член лиса и начала надрачивать его, заставив Наруто пыхтеть от возбуждения.       — Ну же, трахни меня! — взвыла кицунэ через несколько минут, не в силах терпеть такую сладкую пытку. Узумаки неторопливо накрыл тело Девятихвостой и плавно вошел в нее. Кицунэ вздрогнула и негромко застонала, когда лис начал двигаться, опутав все его тело хвостами. Узумаки приблизился к жмурящейся от удовольствия Девятихвостой, принявшись облизывать слегка приоткрытую зубастую пасть, его лапы ласково поглаживали и нежно потискивали упругие груди биджуу, подающейся навстречу каждому его движению. Изголодавшаяся по любви биджуу едва не захлебывалась слюной от наслаждения, оглашая шелестящее высокой травой поле томным сопением.       Ощущения от секса на природе были непередаваемыми — трава нежно щекотала пушистые тела влюбленных демонов, солнце ласково грело озябших от долгого воздержания кицунэ, а легкий ветерок приносил с собой прекрасный запах цветущих камелий и едва различимое журчание узенькой речушки, скрытой от глаз посторонних высоким камышом. Близость столь любимого и при том столь недосягаемого джинчуурики заставляла Кураму едва ли не плакать от счастья, но получаемое ею удовольствие не позволяло отвлекаться на посторонние мысли. Каждое движения двухвостого любовника вгоняло кицунэ в экстаз, его лапы не знали запретных мест на разгоряченном теле демонессы, а его каменно-твердый член и не думал опадать, растягивая нутро Кьюби до предела, раз за разом окатывая биджуу ритмичными волнами удовольствия. Разумеется, Курама не смогла долго выдерживать такой напор, и уже через четверть часа выгнулась дугой, задрожав всем телом, а затем обессиленно обмякла, повалившись на землю, судорожно глотая воздух широко открытой пастью. Бывший джинчуурики снисходительно потрепал рыжую шевелюру и пошел на реку.       — Ты... куда? — спросила запыхавшаяся демонесса.       — За рыбой. Я тебя покормлю, а потом продолжим — когда ты голодная — ты не в форме, — насмешливо ответил золотой лис, скрывшись в высокой траве. Кьюби обессиленно уронила голову на землю, счастливо улыбаясь. Теперь у них была целая вечность на двоих, и скучать им уж точно не придется.