Я привык

Проснулся я в своей квартире, что очень уж удивительно. Я не помню и доброй половины событий вчерашнего вечера, но все таки странно - почему это я дома? Сам допереться я уж точно был не в состоянии, а мой адрес знают не многие. Размышлять о тленности и мистике, творившейся в моей башке я не стал, поэтому просто завалился спать дальше, откидываясь на холодную постель. А внутри все равно мерно тлела какая-то недосказанность. Жизнь потекла своей чередой будней и блеклых событий. Лето выдалось жарким, даже аномальным. Я впихивал в себя тонны мороженого, обливался холодной водой и продолжал жить жизнью "похуистичного засранца", абсолютно не парясь по поводу будущего и, как бы, поступления в институт. Вечеринки, поездки, вписки - все это надоело уже к концу июля, но больше всего меня бесил Альфред, который вечно сюсюкался со своим бровастым малым и смотрел на меня загадочным взглядом изподлобья. Я догадывался, что все это связано с выпускным, ведь память того дня помахала мне своей грязной ручищей и улетучилась к ебеням, но вот уж прям удивительно - я не помню ничего вооооообще. Прям вообще. Вообще-вообще. Самое ебаное огромное вообще из существующих. Но попытался с этим смириться. Надолго не хватило, ведь каждую встречу с Альфредом я пытался выяснить у этого сраного педофила-американца, что такого я натворил в тот день. Пиздец, как говорится, подкрался незаметно. Да так незаметно, что и представить было невозможно. Братец моего лучшего друга, который являлся моим теперь уже бывшим одноклассником, встретился со мной на одной из очередных вечеринок, закатываемых Альфредом слишком уж частенько. Ну а что греха таить - огромный дом, бассейн, дворик и родители, работа которых вынуждает их покидать город на несколько недель. Я, тогда уже нормально так подвыпивший, но балансирующий на отметке "ещё не в жопу упиздошился", наливал себе водичку на пустующей кухне, когда сзади меня раздался громкий звук, от которого я резко повернулся. И увидел шатающегося Мэттью, который почти-что не стоял на ногах, плавно расскачиваясь из стороны в сторону. А рядом валялась расколотая бутылка то ли коньячка, то ли текилы. - Ты куда так ужрался то, если пить не умеешь? - спросил я, усмехаясь. Это робкое, тихое недоразумение, что с таким рвением пожирало все блинчики в школьной столовке, стояло передо мной ( хотя нет, не стояло) с глупой улыбкой и запотевшими очками. - Я нечаянно. - и не понятно, то ли о разбитой бутылке, то ли от такого состояния. Странный малый. - А как у вас там, ну с этим, с русским? - его язык заплетался, я сначала подумал, что послышалось мне, но ничего подобного. - А что у нас с ним должно быть? - я уже не реагировал на упоминания об Иване так, как раньше. Не краснел, не бледнел, не вел себя как влюбленный школьник. Я же уже не школьник, хахаха! ( автору нужно писать шутки для КВН, чесслово). Мэттью помолчал, а потом начал обшаривать свои джинсы в поисках чего-то, как оказалось, телефона. Он тыкал по экрану минуты три, умудрившись два раза уронить эту сенсорную шмень нахуй, а потом выставил руку вперёд и ткнул мне мобильник прямо в лицо. - смтри. - икнув, рыгнув, хрюкнув еле произнёс он, и я уставился в телефон. Знаете, вот тогда мои глаза, верно выпучивающиеся ещё сильнее, можно было сравнить с рисунками озабоченных старых японцев с их "аниму" тянками. Сказать что я охуел - ничего не сказать. Два целующихся парня, в которых я узнал себя и Ивана, ясен хуй, в зашмыганном толчке, в дурацких костюмах с выпускного. И я, судя по своей роже, явно ловлю кайф от происходящего, прижимаясь к телу Брагинского с какой-то несвойственной мне похотью. Мэттью пару раз хихикнул и умчался обниматься с фарфоровым другом. Звуки его испражнения желудка были слышны даже со второго этажа. А я стоял как вкопанный, чесал репу и отхлебывая из непонятно откуда появившейся бутылки. - Вот это блять пиздец. На большее мой мозг не хватило.