Непреложная клятва

Гарри стоял, опершись бедром об операционный стол, и обозревал свое поле боя. Его команда, его генералы, лейтенанты и солдаты уже стояли на местах, готовые ринуться в бой. Он несколько раз глубоко вздохнул, еще раз проверил показатели жизнедеятельности своего маленького пациента и шепнул: — Велик Гиппократ, и Парацельс пророк его. Приступим! Анестезиолог хмыкнул, услышав любимую присказку доктора Поттера. Следующие восемь часов, казалось, длились вечно. Отточенный, будто скальпель, разум Гарри руководил его телом, не позволяя допустить ни малейшего промаха. Когда Гарри чувствовал, что его покидают силы, он представлял, будто касается своей трости, оставленной в ординаторской, — на время операции Гарри надевал на больную ногу ортопедическую скобу, чтобы не свалиться, — и ему казалось, будто силы от этого прибывали. Никто, кроме санитара Блэка, не замечал, что в такие минуты трость нагревается, иногда даже пускает искры. Глядя на это, Сириус Блэк, санитар Лондонского госпиталя, не уставал благодарить старого Никамуру, догадавшегося сделать из трости Гарри не только ножны для катаны, но и магический проводник. — Силен у меня крестник! Силен! Санитар Блэк с чувством выполненного долга полюбовался на сверкающие полы нейрохирургического отделения и отправился в столовую, поглядывая на часы — до конца операции оставалось минут двадцать, а значит, он позволит себе перекусить. Затем надо встретить Гарри, дать ему чашку горячего кофе — и не эту дрянь из автомата, а хорошего, крепкого кофе, сваренного в турке. А потом надо вызвать для Гарри такси — после операции он за руль не садится. Сириус взял полфунта яблочного пирога и яблочный же сок. Мысли витали вокруг первой встречи с крестником. *** Сириус Блэк, маг и аврор в отставке, шел по зимнему Лондону, засунув руки глубоко в карманы. Все бессмысленно. Вся его жизнь — сплошная бессмыслица: не завел ни жены, ни детей, да что там — даже единственного крестника позволил отправить к магглам. Лучше бы Сириус его выкрал, как собирался, да и спрятался бы с ним где-нибудь. Мир большой, не нашли бы! Что за блажь вообще пришла в голову Дамблдору — разделять детей? То есть одному опасность грозила, а другому нет? Хотя... после очередной истерики официального Избранного Сириусу самому хотелось отдать его Сами-Знаете-Кому. Да вот беда — Чарли даже собственному врагу был не нужен. Хотя, судя по всему, Сами-Знаете-Кому и Англия-то уже давно не очень нужна. По крайней мере, последние десять лет о нем ни слуху ни духу. Одному только Хмури везде заговор мерещится. Потому-то Сириус и ушел из Аврората, и почти перестал общаться с друзьями. Чем дальше, тем сильнее магический мир казался ему нагромождением нелепостей. Сириус переселился в маггловский мир — благо, деньги Блэков позволяли вести обеспеченную и беспечную жизнь. Сириус огляделся, и взгляд его упал на молодого парнишку в кашемировом пальто и без шапки. Он стоял, прислонившись к стене, и читал книгу с изображенным на обложке человеческим мозгом. Рядом была прислонена простая бамбуковая трость. Сириус скользнул по парню взглядом и почти прошел мимо, но что-то заставило его остановиться и взглянуть на парня еще раз. Блэк замер как вкопанный. Он не мог ошибиться! Перед ним стоял его потерянный крестник — волосы Джеймса, такие же непослушные, и лицо Лили. По крайней мере, чувство наслаждения, которое он получал от чтения, было присуще его матери. Сердце Сириуса станцевало канкан, он уже почти окликнул Гарри, но тут парень поднял голову и приветливо улыбнулся кому-то. Сириус оглянулся и увидел старенького японца, машущего рукой. Гарри — а Сириус не сомневался, что это он, — спрятал книгу в сумку и, отделившись от стены, медленно пошел навстречу японцу, тяжело опираясь на трость. Сириус пошел за ними. — Учитель! — воскликнул Гарри, обращаясь к старику. — Я вас заждался! Учитель ответил что-то на японском, Гарри кивнул в ответ. Они пошли по улице — одинаково медленно, обманчиво безобидные. Сириус наверняка поверил бы, не знай он Акиято Никамуро лично как лучшего аврора Японии. По крайней мере, он был им до отставки, которая произошла лет пятнадцать назад. Когда Сириус был еще курсантом Аврорской академии, господин Акиято Никамуро приезжал в Англию в составе азиатской группы авроров, приехавшей делиться опытом. Господин Никамуро был непревзойденным мастером беспалочковой и невербальной магии — на востоке вообще немногие пользовались волшебными палочками. Проводником магии служил ему Сикомодзуэ, меч, спрятанный в трость, почти такую же, как и та, на которую опирался Гарри. Сириус шел за ними по пятам и благодаря этому узнал, где живет его крестник. Всю дорогу старый аврор и Гарри увлеченно болтали на японском, почти не глядя по сторонам, и это сделало Сириуса беспечным. Они вошли в какую-то подворотню подозрительного вида, и, совершенно неожиданно для Сириуса, старик-японец метнулся к стене, а Сириус оказался лицом к лицу с разъяренным Гарри Джеймсом Поттером, держащим в руках уже не трость, а сверкающий узкий клинок. Сириус вздрогнул и сглотнул. Он все не мог отвести взгляда от лезвия, неприятно холодящего шею. — Кто ты такой и почему преследуешь меня? — голос Гарри дрожал от едва сдерживаемой злости. — Я Сириус Блэк, — ответил Сириус. — Ты маг? — спросил Гарри, слегка надавливая острием на сонную артерию. — Да, — почти слышно ответил Сириус, холодея — лезвие царапнуло кожу. — Симатта! — воскликнул молодой человек, от волнения переходя на японский. — Эти тикусёму нашли меня! *** Санитар Блэк кинул взгляд на часы — операция закончилась три минуты назад. Сириус бегом бросился в ординаторскую и, прихватив трость, пробежал к операционному блоку. Гарри как раз выходил, опираясь на стенку и неловко волоча за собой правую ногу, закованную в ортопедическую броню. Он благодарно кивнул Сириусу и позволил себе минуту постоять, опираясь на трость обеими руками и прикрыв глаза. А затем, встряхнувшись, улыбнулся. — Все прошло отлично. Мэри большая молодец. Пойду, обрадую ее родителей. А вам, санитар Блэк, — он усмехнулся, — пора начинать приводить операционную в порядок. Через сорок минут там у бригады Хромста рандеву с позвоночной грыжей. Блэк кивнул. Он проводил взглядом неловко бредущего крестника, и когда тот скрылся за поворотом, направился в операционную. Его тоже ждало рандеву — со шваброй и ведром. Гарри поморщился; его ждала трогательная сцена — благородный спаситель маленькой девочки, от которой отказалось несколько врачей, объявляет рыдающим родителям, что операция прошла успешно. Возможно, даже придется давать интервью — случай, как, впрочем, и любой другой в недолгой самостоятельной практике доктора Поттера, был сложным. Он вышел в холл, огляделся и похромал к вставшим при его появлении родителям маленькой пациентки. Те смотрели на него как на Мерлина и Будду в одном флаконе. Гарри улыбнулся устало, и женщина заплакала, опустив голову на плечо мужа. — Доктор, — от волнения голос счастливого отца дрожал. — Наша Мэри… — Не только будет ходить, но и танцевать, — улыбнулся Гарри, глядя в лицо счастливым родителям. Сердце сжалось от зависти и застарелой обиды. После его операции доктору некому было рассказывать о том, как маленький Гарри себя чувствует... Гарри встряхнул головой и только теперь заметил представителей прессы, жаждущих задать несколько вопросов. Молодая медсестра принесла доктору Поттеру стул — на мягком диване, стоящем в холле, Гарри сидеть было тяжело, а подняться без посторонней помощи он бы не смог, — и Гарри сел на стул, с нескрываемым наслаждением вытянув правую ногу. Он испытывал какое-то беспокойное чувство, будто адреналин еще не выветрился после многочасовой операции, но дело было в чем-то другом — сердце сжалось от предчувствия чего-то нехорошего. Гарри, забыв о сыпавшихся на него вопросах, огляделся и встретился взглядом с стоящим позади журналистов Верноном Дурслем. Позабытый, детский ужас перед этим человеком вновь захлестнул и накрыл Гарри с головой, он сделал глупую попытку укрыться рукой, как делал в детстве, в ожидании подзатыльника, но ничего не произошло. Гарри поднял голову и увидел только спину стремительно удалявшегося Вернона. — Охрана! Охрана! — сипло прошептал он, чувствуя себя испуганным маленьким мальчиком. Журналисты и родители Мэри посмотрели на него с нескрываемым удивлением. — Интервью окончено, — рявкнул Гарри и вскочил на ноги резким, пружинящим движением. — Если есть желание, можете побеседовать с кем-нибудь из моей бригады. Он как раз заприметил анестезиолога, идущего по холлу. — Ланс! — закричал он, и этот оклик заставил Ланса расплескать кофе себе на свитер. — Иди, пообщайся с прессой. — Гарри! — обрадовался Ланс. — А я как раз тебя ищу. Это тебе, между прочим, — он протянул чашку. — От Блэка. Все как ты любишь. Свежее и натуральное. — Поставь куда-нибудь, — Гарри наконец удалось справиться с собой. — Прошу простить меня, — кивнул он журналистам, — у меня возникло неотложное дело, мне надо позвонить. Он почти забежал в коридор и, спрятавшись в закутке рядом с лифтом, прислонился к стене. Гарри достал телефон из кармана и набрал номер, до одури знакомый с детства. Номер домашнего телефона они не сменили. — Да? — услышал он холодный и злой голос своей тетки. — Вернона что — выпустили? — спросил Гарри, и так уже зная ответ. — Тебе-то какое дело? — неприязненно спросила тетка, узнав голос племянника. Но, смилостивившись ответила: — Да, выпустили, неделю назад. Из-за тебя, неблагодарного мальчишки, он провел за решеткой пятнадцать лет! Что тебе еще надо, демон? Гарри откинул голову назад, не зная, смеяться ему или плакать. — Передай ему, — сказал он обманчиво спокойно, прерывая потоки брани Петуньи, — что если он еще раз попадется мне на глаза, то, клянусь, я подам на него в суд, и в этот раз он не отделается пятнадцатью годами. А если и это не поможет, я разделаю его своим острым скальпелем на мелкие кусочки. И он бросил трубку. Петунья иногда навещала его в больнице, а затем в приюте, во время следствия, надеясь на то, что доброе отношение к племяннику зачтется ее мужу, и особенно боясь того, что у нее могут отнять Дадлика. Она приносила Гарри игрушки и раскраски, душила неискренней заботой и просила Гарри, чтобы он сказал следователю, что сам виноват в случившемся с ним, а дядюшка и тетушка его всегда любили. Она обещала, что заберет его домой, если он откажется от своих показаний, если скажет, что ошибся. Что все будет хорошо, у него будет своя комната, а Дадли никогда не будет его обижать. Но Гарри твердо стоял на своем, и после того как Вернона осудили, а Петунье запретили приближаться к племяннику, та стояла под окном его приютской комнаты и проклинала племянника, пока не приехала полиция и не забрала ее. Гарри взглянул на часы — его рабочий день был окончен. Пора домой. Пожалуй, лучше всего такси.