Непреложная клятва

После работы Сириус отправился к Поттерам; он не был у лучших друзей почти полгода — работа в госпитале отнимала все силы. Сегодня был важный день, обсуждался план празднования дня рождения дорогого Чарли. Мерлин всеволшебный! Парню двадцать три года, а родители носятся с ним так, будто ему лет десять! Правда о крестнике жгла язык Сириуса, но он не собирался ничего говорить самым непутевым родителям во Вселенной, и не только из-за Непреложного обета, данного Сириусом Гарри, но и из уважения к его выбору. Он сидел в роскошной гостиной дома Поттеров, лениво потягивал виски Джеймса и наблюдал, как Лили с квохтаньем составляет список подарков великовозрастному болвану, провалившему в прошлом году вступительный экзамен в Академию Авроров. В третий, Моргана его за ногу, раз! И это несмотря на свой титул Избранного и немалый чин отца! Сам именинник почивал в постели, Лили распорядилась не будить его. Сириус поморщился: Лили умудрилась стать такой же ненормальной мамашей, как и ее старшая сестрица, соплохвоста ей в постель, стерве. Сириус снова задумался, вспоминая свой первый разговор с крестником. *** Сириус очнулся абсолютно голым и связанным. С минуту разглядывал обычный потолок в мелких трещинках и прислушивался к своему телу — кажется, ничего не повреждено. Он лежал на чем-то мягком, кожу неприятно холодила струя сквозняка из окна. Сириус повернул голову, огляделся. Обычная комната, весьма скромных размеров и скудно обставленная. Впрочем, стены были украшены несколькими японскими гравюрами. Рядом с диваном, на котором лежал Сириус, на полу сидел Акиято Никамура — бывший глава японского Аврората. Он сидел в той странной и неудобной для европейца позе, в которой так любят сидеть японцы. Гарри находился позади, в кресле. На коленях у него лежала катана. Он недобро глядел на Сириуса, сверкая глазами из под встрепанной челки. — Очнулся... — ядовито констатировал Гарри. — Кто ты и что тебе надо? — Я — Сириус Блэк. Твой крестный. Сириус, не отрывая взгляда, смотрел на крестника. Тот выглядел старше своих девятнадцати лет. Не мальчик, но муж. Должно быть, у него была тяжелая жизнь — об этом говорили хромота и жесткий, колючий взгляд. На своего младшего брата, Избранного, Чарльза Джеймса Поттера, с его капризно изломанными губами и бесконечной уверенностью в своей ценности, он ничем похож не был. — У меня нет никакого крестного отца, — зло сказал парень. — Где вы были, мистер Блэк, когда я почти умирал? — Гарри, не надо, — пробормотал пристыженный Сириус. — Мы все тебя искали... Твои родители так тоскуют по тебе. Гарри вскочил со стула и принялся расхаживать по комнате, размахивая клинком. Старый Никамура бесстрастно наблюдал за трогательной сценой семейного воссоединения. — Все искали меня... — пробормотал Гарри. — Зачем вообще было меня терять?! Сириус усмехнулся: он сам не раз задавал себе этот вопрос. Гарри взъерошил волосы и вздохнул. — Довольно, мистер Блэк! Я не хочу ничего об этом знать. Давайте заключим, — он оглянулся на своего учителя в поисках поддержки и продолжил: — Непреложный обет о том, что вы никогда и никому, ни при каких обстоятельствах не расскажете ни одному магу обо мне, и покончим с этим. Сириус дал обет; свидетелем выступал господин Никамуро, так и не проронивший ни слова. Гарри проявил поистине слизеринские качества, не оставив Сириусу ни малейшей лазейки. Затем Сириусу была выдана его одежда и возвращена волшебная палочка. Под конвоем Акиято Никамуро он покинул дом Гарри. На улице Никамуро внезапно произнес: — Рондон Бридж Госпитар, — и замолчал. — А? — не понял Сириус. — Рон-дон Бридж Гос-пи-тар, — повторил по слогам Акиято Никамура и, видя непонимание на лице Блэка, пояснил: — Детская нейрохирургия, второй этаж. Там Гарри практика! — А-а, — благодарно ответил Сириус и побрел по улице. С того дня он принялся преследовать Гарри. Кем он только не работал, лишь бы постоянно быть рядом с крестником!.. И в больничном кафе, и уборщиком, и водителем скорой помощи. Гарри поначалу при каждой встрече обжигал его взглядом, а потом ничего, привык, даже здороваться начал. Окончательно их сближение произошло около года назад — после смерти старого Учителя. Теперь Сириус был единственным, с кем Гарри мог поговорить обо всем, без утайки. Впрочем, магический мир оставался темой запретной. *** На следующий день Гарри проснулся довольно поздно: в госпиталь сегодня было не надо, хотя он и собирался заскочить на пару часов — посмотреть на своих выздоравливающих пациентов, пройти сеанс массажа; для него, как для работника госпиталя, была двадцатипроцентная скидка. Он нежился в постели, смежив веки и то задремывая, то снова приоткрывая один глаз. Давно ему так не отдыхалось! Но его блаженное ничегонеделанье было прервано звонком в дверь. Гарри аж подбросило в кровати от неожиданности — в голову полезли всякие ужасы, вроде Вернона за дверью с ружьем или сборной команды из Ордена Феникса и Пожирателей Смерти, пришедших покарать нерадивого героя. Гарри перекатился на край постели и осторожно встал. — Экий ты нежный стал, Гарри Поттер, — пробормотал он, просовывая ноги в тапочки. — Прописать тебе курс успокоительных, что ли?.. Шаркая ногами, он побрел открывать дверь, мимоходом раздумывая, не стоит ли прибрать квартиру. Снимаемое Поттером жилье ничем не потрясало воображение, если не считать пары мечей, расположенных на специальном стенде в комнатушке, игравшей роль гостиной и кабинета одновременно. Все свои награды, дипломы и прочее, что обычно выставляется напоказ, Гарри хранил в чемодане, стоявшем в спальне, рядом с кроватью. Там же лежали и рисунки его маленьких пациентов — единственная награда, которая была ему нужна. Звонок все не утихал — очевидно, звонивший просто без отрыва держал палец на кнопке. Гарри, никогда не отличавшийся доверчивостью, приоткрыл дверь на длину цепочки и мрачно посмотрел на посетителя. За входной дверью стояла женщина, лет сорока-сорока пяти, одетая в длинное, черное, наглухо застегнутое платье; ее роскошные длинные волосы в нарочитом, хорошо просчитанном беспорядке падали на плечи. Было в ней что-то порочное, злое, темное, но отошедшее в тень и почти незаметное. На первый план вышли печаль и тревога. И Гарри знал, за кого она печалится и тревожится, — об этом говорил защитный жест, которым она прикрыла свой большой живот. Гарри отпер дверь, на ходу преображаясь в доктора Поттера. — Проходите, — сказал он, не глядя на женщину. — Не люблю брать работу на дом... Женщина молча шла за ним по коридору, и Гарри чувствовал на себе почти осязаемый взгляд. Он указал ей на кресло, стоящее в углу гостиной, а сам уселся напротив, заняв стул. — Рассказывайте, — Гари кивнул, указывая на живот. — Что-то с ребенком, я так понимаю? Женщина кивнула и приступила к рассказу. Гарри понравилось, что она ничего не просила и не обещала, не льстила, не пыталась вызвать сочувствие к себе. Было видно, что ребенок, по прогнозам врачей обреченный родиться инвалидом, был ей действительно очень дорог... Понимала ли она, что, забеременев в сорок восемь лет в первый раз, сама навлекла беду? Да, разумеется, понимала. Но этот ребенок для нее больше, чем просто ребенок. Она пришла сейчас потому, что чем раньше сделаешь операцию, тем лучше, а у доктора Поттера, она знает, огромное количество пациентов. Рожать ей недели через две, месяц придется подождать, пока мальчик окрепнет, и... В который раз у Гарри сжалось сердце, когда он увидел защитный жест, которым снова и снова эта женщина прикрывала свой большой живот. От Сириуса он знал, что у его родителей есть еще двое детей. Специально Гарри ничего не спрашивал, а Сириус ничего не говорил, так, случайно обмолвился. В который раз Гарри мысленно поклялся, что когда у него самого появятся дети... В дверном замке повернулся ключ. Должно быть, Блэк пришел проверить, как тут любимому крестнику отдыхается. — Я в гостиной, Бродяга! — крикнул он не вставая. Женщина переменилась в лице. Она вскочила и, затравленно оглянувшись, выхватила волшебную палочку. — Чертовы волшебники! — зашипел Поттер, неуловимым движением заходя за спину беременной колдуньи. Он обезвредил ее, не причинив вреда ни волшебнице, ни ее ребенку. И как раз вовремя — Блэк вошел в гостиную. Он уставился на диковинную экспозицию и удивленно присвистнул. — Беллатрикс?! Какого боггарта ты здесь делаешь? Ты разве не... Гарри захохотал, не выпуская, впрочем, рук волшебницы из захвата. Та в ответ зашипела, как рассерженная кошка. — Беллатрикс? Так это и есть твоя чокнутая сестрица, Бродяга? — Да, это она, — ощерившись, ответил Блэк. — Что ты здесь делаешь, Белла, душа моя?.. Ого! — воскликнул он, заметив огромный живот Беллатрикс. — Носишь в себе сыночка Темного Лорда? Женщина истерично завизжала, принявшись вырываться, и Гарри крикнул: — Заткнулись все! И, сам того не осознавая, подкрепил команду магией, да так, что стекла в оконной раме затряслись. — Ты, — сказал он, обращаясь к Сириусу. — Достал свой волшебный причиндал, положил его на стол и сел на диван. Молча! Сириусу ничего не оставалось, как повиноваться. — Вы, — теперь Гарри обращался к миссис Лестрейндж, гораздо мягче, чем чуть раньше, ведь внутри нее находился его будущий пациент, которому и так не сладко. Не стоило усугублять его положение истерикой матери. — Я вас сейчас отпущу, и вы тихо, мирно и без истерик постараетесь мне объяснить, почему я должен помочь вам и вашему ребенку. В долбанном магическом мире что, нет своих врачей?! Беллатрикс внезапно обмякла и заплакала.