Шалость удалась!

Бар «Три метлы» трещал по швам и готов был лопнуть в любой момент — слишком много учеников набилось в него, чтобы весело провести вечер в хорошей компании. Если толпу организовывал Луффи, то компания просто не могла быть плохой по определению, это все знали. И пусть многие видели друг друга в первый раз, места было чертовски мало, а сливочное пиво не успевало появляться на столах, народ всё равно довольно гудел, словно пчелиный улей после богатого урожая нектара. Мадам Розмерта мягко напоминала расшалившимся третьекурсникам, что следует вести себя прилично, иначе в следующий раз они попадут сюда ой как не скоро. Старшекурсников было совсем немного: кто-то остался в гостиных, кто-то отправился искать приключений в «Кабанью голову», а кто-то, наплевав на раздражённо плевавшуюся снегом погоду, променял тепло бара на промозглый ветер и морозную свежесть. — Траффи, лови! — снежок попал в незащищённую шею. Ло забыл шарф в спальне, потому зябко ёжился и натягивал воротник до самого подбородка. Зависть к Крокодайлу, щеголявшему в самой настоящей — тёплой! — шубе скреблась где-то на донышке души вместе с тремя глотками сливочного пива. Оно пока что не позволяло замёрзнуть изнутри, но пальцы уже начали потихоньку коченеть. Снежок не добавил дружелюбия, запустив волну дрожи по телу от колкого льда, который моментально превратился в воду. Талый снег стекал за шиворот и чертил дорожки по спине, от чего Трафальгара натурально потряхивало. — Идиот, — прошипел он, вытирая лицо от второго метко пущенного снаряда. — Холодно. Прекрати сейчас же. — Но снег скоро растает, — грустно вздохнул Луффи, катая в варежках новый снежный комочек. Острые кристаллики льда застревали в ткани, заставляя её искриться, будто посыпанную серебром. — В ноябре он совсем-совсем не держится. А я хочу слепить снеговика и поиграть в снежки. Почему-то Луффи не остался с многочисленными друзьями-знакомыми-приятелями в баре: покрутился там немного, воодушевил народ и смылся, предпочтя общество угрюмого и серьёзного Трафальгара. Кажется, не им одним шум показался утомительным — Ло точно видел две высокие фигуры, что брели по тонкому слою снега в сторону Воющей хижины. — Лепи, кто тебе мешает? Наивный, он ждал разумного ответа! Луффи из тех людей, кто видит окружающих насквозь, а себя скрывает за плотным щитом напускной безалаберности и глупости. На смоляных прядях застыли снежинки, нос покраснел и уши тоже алели, притягивая взгляд. Ло наблюдал за сосредоточенно сопевшим Луффи, отмечая и снежинки, и нос, и уши, и вдруг подумал, что слушать разумные, логичные речи совершенно не хочет. Есть какая-то особенная прелесть в том, чтобы стоять в свете волшебного летающего фонаря, ловить снежинки губами и радоваться счастливому смеху, что звоном колокольчика уносился вместе с ветром в набухшее и растянутое небо. Снеговик лепился плохо, зато снежки получались загляденье — плотные, липкие, твёрдые. Один прилетел в плечо, второй оказался в плену негнущихся пальцев. — Ты никогда меня не слушаешь, — лёд таял медленно, неохотно. На ладони осталась мутная лужица, холодившая линию жизни. Ло брезгливо отряхнул руку и не услышал хрустких шагов. Луффи подлез совсем близко, заглянул в лицо и вдруг прижал к губам влажную ладонь. — Прости. Его глаза искрились, как снег, как серебро, а может, во всём был виноват волшебный фонарь и три глотка сливочного пива. Тёплые сухие губы ткнулись в сгиб ладони, царапнули кожу и замерли на костяшке указательного пальца. Ло вздрогнул и скользящим движением погладил розовую от мороза щёку Луффи — неощутимо, но пытаясь вложить в это всю накопленную нежность. То, что он мог выразить только наедине, раскрыть душу и увидеть искренний порыв в ответ. На лице Луффи таяли снежинки, его руки вспотели в варежках, но ткань сохранила влажное тепло. Варежка едва налезла на руку, уколола кожу шерстью, зато согрела и заставила улыбнуться впервые за вечер. Луффи сжал вторую, ещё холодную руку Трафальгара, своей — тёплой — и с видом фокусника достал из кармана мантии кулёк свежих вишен. — Мне дали в «Сладком королевстве», — пояснил он, выпотрошил кулёк и достал две вишни, сросшиеся воедино. — Попробуй. — Кислая, — на языке остался терпкий вяжущий привкус и ещё твёрдая косточка, которую было приятно катать во рту, обсасывая остатки ягоды. Скривившаяся мордашка Луффи, который распробовал подарок и остался недоволен, ведь «не так вкусно, как мясо!», породила тёплую волну внизу живота. Из бара доносились песни, смех и топот десятка ног, но присоединяться к ним совершенно не тянуло. Свою косточку Луффи выплюнул в снег, а Ло всё смаковал, пока мальчишка носился вокруг, пытаясь согреться. — А так, — поймать за рукав мантии не так-то легко, как кажется, но опыта у Ло было предостаточно. Вишнёвая косточка скользнула в чужой рот, и когда Луффи отстранился, на его лице расцвела понимающая улыбка. — Слаще? — Неа, — замотал головой этот наглец и повис на шее Ло, ткнувшись носом в шею. — Ты сладкий, а косточка нет. Тебя я люблю больше. — Замечательно, — закатил глаза Трафальгар, утягивая разнывшегося мальчишку в бар. — В следующий раз просто скажи, что хочешь целоваться, а не бери всякую гадость у продавцов. За дверью «Трёх метел» остались волшебный фонарь, снег и недолепленный снеговик, а внутри родилась щемящая нежность, когда Ло вытряхивал снег из Луффи, растирал ему красную ладонь и строго напоминал, что такими неразумными выходками можно заработать себе пневмонию или обморожение. Луффи смеялся, пихался коленками под столом и незаметно перекладывал из своего кармана в карман Ло оставшиеся кислые вишни.