***
Среди мертвых и живых Ждать тебя не перестану. Мне не плыть по океану Слов признания другим. Среди черных лет и зим, Оставайся также в белом. У меня к тебе есть дело — Быть с тобой до седин. Светлана Сурганова. «Далеко».
Антон и Завулон «приземлились» на Петржинском холме. Сумрак колебался. Минойская сфера сработала идеально. — Антон, доставай сферу Иштар, — быстро сказал Завулон, отпуская идол. Городецкий легко вошел на шестой слой, держа в одной руке Збручский идол. Немного правее от него была спрятана сфера Иштар. Он схватил ее и вернулся на первый слой к Завулону. — Она у меня, — сказал он. — Иди сюда. Завулон подошел и снова положил одну руку на идола, другую на сферу. — Начинай давай. Всевидящий, ты знаешь, чью ладонь — и в чью, кого — и с кем. Кому печаль мою вручу, кому печаль мою повем — предвечную… Дитя, отца не знающее, и конца не чающее! О, печаль, плачущих без плеча! — читал Антон ровным, спокойным голосом. Вокруг него запылал бело-золотистый огонь, солнце в руках фигурки ослепляло. Внезапно открылся портал и из него вышли Надя с Ольгой. — Папа! Папочка, не делай этого! — закричала Надежда. Глаза Антона расширились. От неожиданности он замолчал. «Все же это Ольга. И, очевидно Гесер» — подумал он. «Учитель, напарник…» Внутри взорвалась боль, обжигая внутренности. В ушах зашумело. — Надя, заклинание! — крикнула Ольга. Девочка словно успокоилась. Не юным гением Восстав — порочится Ложь лицезрения Перстом заочности, — белые лепестки света, словно хлопья снега парили вокруг нее. Чистая Сила. Голос Ольги подхватил: Чтоб вновь, как некогда, Земля — казалась нам. Чтобы под веками Свершались замыслы. — Антон! Читай! Не останавливайся! — заорал Завулон, пытаясь поставить щит и одновременно кинуть в Ольгу "Тройное лезвие". Ольга легко отбила атаку, кинув в него "Белое копье" — он увернулся, но его слегка царапнуло. Но Антон не мог издать ни звука. Слова Нади, словно его собственные мысли звучали в его голове. Чтобы монетами чудес — не чваниться! Чтобы под веками Свершались таинства! Послышались хлопки, открылись порталы — появились Инквизиторы. Они кинулись к Ольге, бросая в нее какие-то хитроумные заклинания — искрящаяся сеть летела в Великую Волшебницу с одной стороны, и серые кляксы — с другой. — Антон! "Тройной ключ!" Кидай в девчонку! — крикнул Артур, превращаясь в демона. Антон из последних сил напрягся и бросил в Надю заклинание. Та на секунду отвлеклась на Завулона и заклятие коснулось ее. Она ошеломленно замолчала, падая на колени. Иквизиторы схватили Ольгу, Хена вырос рядом с Надей. Но она и не собиралась ничего предпринимать. Она подняла глаза на Антона. По ее щекам лились слезы. — Ты вылепил меня сиротой. Неправильные пчелы могут производить только неправильный мед, ведь так, папочка? Помнишь, как ты тогда, давно смотрел со мной этот забавный мультфильм? У Мессии должна быть абсолютная вера в Свет и Любовь, ибо отец ее — Абсолютный Свет. А ты? Тебя часто называли «неправильным Светлым», так что я — ваш «Светлый эксперимент» — еще до своего начала была обречена, странно, что Гесер этого не понял, — она перевела взгляд на Завулона. — Твой Темный любовник совершенно напрасно принес себя в жертву, придумав сойтись с тобой, хотя уверена, он своей выгоды из этого мезальянса не упустил. Безболезненно — без единого выстрела — обезвредил Высшего Светлого, находящегося на службе Ночного Дозора. Ведь ночная кукушка самая эффективная, правда? Случись вам сойтись в стычке, смог бы ты поднять на него руку? Ведь не поднял бы? Подставил щеку? Эта многоходовка стоила мне детства, которого я заслуживала. Она стоила мне отца. Из нас двоих ты выбрал его. Меня изолировали, дабы он не добрался до меня через тебя, а ты промолчал. Молчаливое согласие — это так по-светлому, правда, папа? Такое кристальное светлое предательство. Еще одна сделка с совестью, похожая на те, которые каждый день осуществляет Ночной Дозор во всех странах мира — защищая людей, он, тем не менее, выдает лицензии на их убийства. Никто не двигался. Надя, словно зачаровала всех своими горькими словами, которые разили сильнее заклинаний. Антон побелел. — Это не твои слова. Ты не можешь так думать, — прохрипел он. — Это Ольга? Она внушила тебе эту чушь? — Отчего же? Это не чушь. Почему Ольга? Только потому, что в твоем мозгу я еще маленькая девочка? Пятилетняя малышка, которую ты оставил? Из всех моих рисунков ты выбрал именно тот — неумелые, трогательные каракули, нарисованные ребенком, рыдающим по ночам в подушку об отце, который его бросил. Скажи мне, неужели оно того стоило? Ты счастлив? Мое заклятие как лакмусовая бумажка высветила скрытое — твои отношения с Тьмой не идеальны. В них нет любви, потому что любовь — это светлое чувство, не доступное Темным в силу их природы — как не могут они сотворить "Белое Марево". «Любовь всегда судит о людях с хорошей стороны, она удалена от злых умыслов, коварства и клеветы. Она извиняет слабости и старается укрепить человека в его силах. Она старается сделать добро каждому, всем прощает и всем служит. Она никогда не отказывается дать добрый совет и всегда готова помочь примирить несогласие, охотнее претерпевает, нежели мстит, далека от присвоения чужого. Она всегда свободна и усердна к добру, постоянно удаляясь от зла*». Если бы в этих отношениях была любовь, то и прецедентов бы не случилось. Скажи мне, сколько за долгую жизнь Иного у него может быть так называемых «любовей»? А сколько детей-Иных? А теперь добавь к этому с каждым пунктом, сокращаемуся списку, маленькое дополнение — Абсолютный ребенок? Что ты теперь мне скажешь? Антон не знал, что ей ответить. Каждое ее слово, словно жало протыкало его душу. Завулон почувствовал, что теряет его. Он принял человеческий облик. Костюм полностью не сохранился, на нем осталась рваная рубашка и брюки. Он был бос. — А ты, разве ты любишь своего отца так, как только что тут велеречиво описала? Ты, Абсолютный Свет, «удалена от злых умыслов, коварства»? Ты воспользовалась любовью отца, чтобы заклясть и разрушить его жизнь! Ты «простила ему слабость» — любовь ко мне? Это был его выбор! Думаешь сделала добро, заставив полгода жить чужими эмоциями — при этом не только своими?! Он впитал Темную силу этого холма, и она, сталкиваясь с его Светлым началом сводила его с ума! Каждый день, каждую минуту! — кричал Завулон. Теперь пришла очередь Нади побледнеть. Хена дал знак увести Ольгу. Та не вырывалась. Лишь смотрела на Завулона с такой ненавистью, что в тот момент в ее принадлежности к Свету можно было усомниться. — Это… это правда? Отец?.. — выдавила Надя. Лицо Антона было сплошной маской страдания. — Правда. Кроме того, твое заклятие повлияло на Завулона, вызвав в нем изначальную Тьму, и он… едва не убил меня, — тихо сказал Городецкий. — Но… но… Наставница говорила, что этого не произойдет. Ты просто бросишь его и вернешься к нам. Ко мне… — осознание последствий поступка — та правда, о которой она не подозревала, затопило ее, словно волна, грозя накрыть полностью. — О, Мерлин, что же я наделала… Папа… Прости… — ее голос становился все тише, лицо бледнело все больше. — Выйти из Сумрака! — заорал Хена. Никто никогда не слышал крик Старшего. Это подействовало, всех выбросило в реальность. Он схватил Надежду за плечи. — Ты что, дура, развоплощаться собралась? — рявкнул он. Голова Надежды болталась как у куклы. — Натворила чудес, и в кусты? Не сметь, я сказал! — резко бросил он. Затем повернулся к Антону и Завулону. — Заканчивайте ритуал. Он прошептал что-то на древнейшем языке и Надя начала падать. Хена тут же подхватил ее на руки. — Я просто усыпил ее. Не тревожься, — быстро сказал он, видя, что Антон попытался кинуться к нему. — Заканчивай ритуал! — жестко сказал он и шагнул в портал с Надей на руках. Антон повернул голову и посмотрел на Завулона. В глазах у того сверкала боль. — Ты сомневаешься? — тихо спросил он. — В нас? Ты ей поверил? Антону казалось, будто с него заживо сдирают кожу. Такого он не испытывал никогда. Ни одна физическая боль никогда не сможет сравниться с болью душевной. Ему казалось, что его душа разрывается на части. Одна ее половина остается у Артура, а другая — у дочери. А ему не осталось ничего. Он пуст. Завулон изо всех сил ударил его по лицу. — Ты что, с ума сошел?! У вас с дочерью групповое, семейное развоплощение?! Ты точно ненормальный! Придурок! Светлый идиот! Потому что нормальные отцы гуляют с ребенком в парке и поедают мороженое, а не устраивают самоубийства! Если хочешь — брось меня, давай расстанемся, станем врагами, только не смей умирать! Пусть лучше я буду ненавидеть тебя здесь, чем любить в Сумраке! Городецкий!.. — он рычал, как раненый зверь, прижимая Антона к идолу, и не давая тому шагнуть в Сумрак. Антон стал приходить в себя. Бешеный напор Завулона отрезвил его. — Ты готов обменять свою любовь на мою жизнь? — спросил он ошеломленно. Завулон фыркнул от досады и отошел. — Ну что за идиот! Кретин! — Завулона трясло. Но Антон уже услышал ответ. «Любовь охотнее претерпевает…» — Иди ко мне, — хрипло сказал он. — Иди сюда. Завулон гневно и одновременно растерянно смотрел на Антона. — Иди, — повторил он шепотом. Артур, словно загипнотизированный подошел к нему. Антон обнял его, потом положил его руку на изображение луны. Сам коснулся солнца, и протянул Завулону сферу. Тот положил поверх нее ладонь. — Возле любови — Темные смуты: Словно бы лютню Кто ненароком Краем плаща. (Ровно бы руки к вам на плеча), — скороговоркой читал Антон. — Как паутиною перепутан воздух — чуть ступишь… Как паутиною Перетянут Голос — чуть вскличешь. Возле любовей — Тихие вихри: (Наш — или ихний?), — голос Завулона был бесстрастен. От Антона исходил какой-то сероватый Свет, от Завулона — абсолютная Тьма. Сила впитывалась в пылающий идол. — Возле любови — Целые сонмы: (Наш — или темный?) Возле любови —Шепот и шелест. Возле любови — Шепчут и стелят… Антон торопился, не слишком вдумываясь в слова стихотворения-заклинания. Ему хотелось, чтобы все скорее закончилось. Из земли поднималась Сила, словно ураган, пытаясь накрыть их, но Збручский идол создал вокруг защитный купол. Сила как дождь, разбивающийся о лобовое стекло автомобиля, не причиняла вреда находящимся внутри. — Тушат и светят, спущены веки, Спутаны вехи — смуты и смехи… Рознь — на порожек! Гордость — в околыш! Ревность — под полог! Щепок и щелок, — последнюю часть они проговорили вместе. Их голоса звучали удивительно гармонично. Сфера в их руках заискрилась. — От стрел и от чар, От гнезд и от нор, Богиня Иштар, Храни мой шатер. Темная и Светлая энергия в сфере перемешалась и пылающим облачком накрыла пару, потом впиталась в идол. Все закончилось. Антон едва не упал, и Завулон подхватил его. — Все закончилось, Антоша. Все закончилось, — он поцеловал его влажный висок, положил руку ему на голову, затем нежно погладил. — Я люблю тебя, Артур. Очень, — хрипло прошептал Городецкий. Завулон улыбнулся. Они вернулись в отель. Оба были истощены и морально, и физически. Завулон прижался к Антону, и тот улыбнулся, засыпая, вновь почувствовав, что его спину своей грудью прикрывает Артур.