Сталь и кислота

The Neighbourhood – Female Robbery

Чашка выскользнула из рук, шандарахнулась о пол и разлетелась на десятки осколков.  Бонни поежилась от неприятного звука, резанувшего по ушам, и закусила губу. Прошел почти день с тех пор, как она последний раз видела Кая.  С тех пор, как он последний раз пытался убить ее.  После того, как он ушел, девушка вернулась в дом Гилбертов. Какого-то черта, она сама не знала какого, заперлась на все замки и просидела весь оставшийся день, бесцельно разглядывая корешки книг матери Елены. Ее взгляд скользил по каждой из них снова и снова, в то время, как мысли были заняты совершенно иным.  Он хотел ее ударить. Или задушить. Или что-то еще. Почему-то эта мысль навязчиво крутилась в голове, словно просверливая отверстия в ее черепной коробке. Раз за разом, едва она закрывала глаза, перед ними тут же появлялось его лицо с самодовольной ухмылкой. И она почти физически ощущала, как его ладонь сжимает ее запястье. Причиняет ей боль.  Бонни отгоняла эти мысли, каждый раз ощущая, как испуганно сжимается все внутри, только по причине того, что она вообще думает об этом. Смеет забивать свою голову подобной ерундой. Это было совсем на нее непохоже. Она через многое прошла, и это не то, что могло бы ее сломать. Это она знала точно.  Или...или не настолько точно?  Когда стемнело, она снова проверила все замки, ощущая себя чертовым параноиком. Двери были заперты, но чувство безопасности продержалось недолго. Бонни всегда была реалисткой, и сейчас она понимала, если Кай захочет войти, он войдет.  И тогда она решила использовать запирающее заклинание.  Она старательно убеждала себя, что делает это из осторожности, но сама прекрасно понимала, что просто-напросто не заснет сегодня, если не сделает этого.  Это было глупо. Так чертовски глупо, что у нее сводило зубы при одном лишь воспоминании об этом.  Прячется, как пугливая крыса. Бонни Беннетт от кого-то прячется. Да и от кого?! От парня, который и колдовать-то не умеет! Ее никогда так не унижали.  Она потерла запястье, подавляя острое желание пойти снова вымыть руки. Стереть его прикосновение, содрать его вместе с кожей, хоть как-то избавиться. В доме Гилбертов было тихо, но она все равно прислушивалась к каждому шороху.  Он ведь так и не отвел ее в пещеру, во время вчерашнего затмения. Может быть решил, что ей не хватит сил вернуть их домой? А может просто больше не захотел видеть ее.  "Это я не захотела видеть его", – поправила она себя, хмурясь.  Бонни опустилась на колени, снова вздохнула и стала собирать самые большие осколки чашки. Это была чашка Елены, с нарисованным на ней снеговиком в забавной клетчатой шапке.  На кой черт снеговику шапка? Она усмехнулась, поражаясь глупости собственных мыслей. Действительно, самое время задавать самой себе идиотские вопросы. Что дальше? Скоро сама с собой говорить начнешь?  А неужели лучше, когда все мысли заняты этим кретином? Она искренно убеждала себя, что это все его "статус" убийцы. Она опасается его, потому что он – псих. Она думает о нем только потому, что он опасен, а она привыкла анализировать любую опасность и искать против нее средство.  Поиски средства против Кая пока успехом не увенчались. Как и попытки противостоять ему. Ну, она хотя бы не расплакалась вчера перед ним. Но, она была вынуждена признаться себе, в какой-то момент, когда он прислонился к ее щеке носом так близко, что она почувствовала его дыхание, ей вдруг показалось, что он... Что он – "что"? Мысли лихорадочно заметались, ища оправдание, но его не было. Она выискивала ту самую ложь, чтобы выдать ее за правду, но не могла найти. Ей вдруг показалось, что он... Дура! Идиотка чертова! Даже думать не смей! Когда все осколки оказываются в ее ладони, девушка выпрямляется и тут же шарахается в сторону, попутно врезаясь спиной в край столешницы.  Поясницу обжигает огнем, и она морщится, сжимая руки в кулаки и тут же разжимая их, снова роняя окровавленные осколки на пол.  Как же она его не заметила?! Совсем расслабилась?  Кай наблюдает за ней, сидя на подоконнике и чуть приподняв брови. Свесив длинные ноги в синих джинсах и каких-то идиотских кедах вниз.  — Я смотрю, твоя шизофрения процветает, – произносит он негромко, и это даже удивляет Бонни. Обычно он говорит так, что слышно в радиусе нескольких миль.  Она качает головой, недоумевая, как он вошел, решает не отвечать и подходит к раковине. Включает прохладную воду, смывая с ладони собственную кровь. Кровь ведьмы Беннетт. Необходимая для заклятия.  Она почти физически ощущает пристальный взгляд Кая. Он следит, как она смывает кровь с рук, а когда она неуверенно косится на него, чуть улыбается уголками губ. От этой улыбки ее передергивает. Ничего хорошего она не предвещает.  Бонни выключает кран, с ужасом замечая, что руки дрожат. Только не это. Неужели она докатилась до того, что боится его так, что руки трясутся? Она поспешно стиснула кулаки, молясь, чтобы он не заметил.  И он, кажется, не заметил. Слава богу. Не хватало еще, чтобы он знал, как она боится его.  — Что тебе нужно? – выдавливает она, снова опускаясь на колени и собирая дурацкие осколки чашки.  — А-то ты не знаешь, – усмехается он. — Сегодня мы вернемся домой.  Бонни вздрагивает, и осколки едва снова не выскальзывают из ее рук. Она поджимает губы, взгляд цепляется за самый большой белый черепок - с той самой шапкой для снеговика. Она аккуратно кладет его поверх всех остальных, зная, что Кай следит за каждым ее движением.  — Я не вернусь домой, – произносит девушка, выпрямляясь. — И ты тоже.  И этих слов становится достаточно, чтобы он соскочил с подоконника и подлетел к ней. Она инстинктивно схватилась рукой за живот. Вспомнился тот день, когда Деймону удалось выбраться отсюда. Кай прострелил ей живот, а потом сам же помог ей обработать рану. В этом был весь он. Он мог выкинуть что-угодно, и она попросту не знала, чего ждать. Это было странно. Уж лучше бы она умерла тогда.  — Не пытайся мне противостоять, – произнес он, прищурившись. Он никогда не кричал и не психовал, когда был зол, он говорил спокойно и тихо, и от этого становилось только страшнее.  — Мы вернемся домой. Ты вернешь меня домой, – он сделал ударение на первом слове, наклонившись к ее лицу.  И она поняла – пора. Сейчас или никогда. Возможно, у нее будет время. Возможно, ей удастся собрать асцендент. Возможно, возможно, возможно. Она хватает самый большой осколок, сжимает его в руке до боли... И вонзает Каю в шею. Для него это становится неожиданностью. Он хватается за горло, удивленно смотрит на нее, пока по его пальцам струится кровь, а потом падает на пол.  Она поспешно выхватывает асцендент из его кармана и бросается к двери. Он не может умереть. И не умрет. Поэтому ей некогда мешкать.  Тут же боль пронзает ее живот. Она прижимает руки к нему, стонет и едва не падает на землю. Она все еще не поправилась до конца.  Бонни сама не понимает, как оказывается в аптеке. Мчится по коридору, залетает в хранилище и судорожно ищет среди многочисленных баночек обезболивающее. Когда заветная коробочка оказывается в ее руках, она выдыхает свободно. Глотает сразу несколько таблеток и принимается за асцендент.  Тиканье часов на стене отвлекает ее. Руки дрожат и запчасти то и дело вываливаются на стол, заставляя ее чуть ли не рычать от ярости. Внутри все болезненно вздрагивает с каждым тиком часов.  Когда прибор уже почти полностью собран, Бонни словно окатывает ледяной водой. Не хватает одной частички. Она судорожно ищет его на столе, вытряхивает все из карманов, но запчасти нигде нет.  Слезы застывают в горле. Она прикусывает дрожащую губу, глядя на прибор в руке. Как же так? Неужели, все напрасно? Неужели, она не сможет вернуться домой? Тут же в помещении потухает свет. Сердце пускается в бешеную пляску, но Бонни заставляет себя успокоиться. Прячет асцендент в карман и выходит в коридор. В здании повисает такая тишина, что у нее начинает звенеть в ушах. И едва она делает несколько шагов, как его голос останавливает ее: — Вот и ты, Сабрина.  Она резко оборачивается и с замирающим сердцем понимает, что он держит в руках недостающую часть прибора. Хмурится, пытаясь выглядеть грозной или суровой, но ему наплевать.  Взгляд ее цепляется за пластырь на его шее, глаза чуть расширяются, но потом она снова хмурится. Делает шаг назад. И это тоже вызывает у него желание рассмеяться.  Ну, честное слово, она хочет поиграть в кошки-мышки. Подумать только, ей хватило смелости снова попытаться убить его. А он ведь думал, что проучил ее вчера. Видимо, она сильнее, чем он полагал.  — Украла асцендент, – выдыхает он устало, словно говорит с маленьким ребенком. — Плохая девочка. Неужели хотела удрать без меня?  Она молчит, но плечи ее выпрямляются. Она смело смотрит ему в глаза. Он ухмыляется.  Что ж, стоит ему только коснуться ее, как эта смелость тут же пропадает. Ничего, сегодня он заставит ее плакать.  Ненависть, которая медленно вскипала в нем, почему-то нравилась ему. Возможно, ненавидеть людей – это все, что он умел. А поскольку за столько лет здесь никого не было, ей достанется все, что в нем накопилось.  Вся ненависть. Вся злоба. Все его демоны вырвутся наружу, и если ему понадобится это, разорвут ее к чертям. А он будет смотреть.  Смотреть и наслаждаться. Потому что убивать – это в порядке вещей. Если он не остановился перед своей семьей, почему должен сдерживаться сейчас?  Ему хотелось сказать что-то вроде "Беги", чтобы увидеть, как она испуганно пятится, спотыкается о собственные ноги. Как дрожат ее губы.  И ему даже говорить не приходится. Она выкрикивает какое-то заклинание, и все вокруг него вспыхивает огнем, срывается с места и бежит к дверям.  Беги-беги, мышка. Далеко не уйдешь. Бонни выскакивает на улицу, озирается по сторонам, но преследования кажется нет. Она придерживает асцендент рукой, подбегает к машине Деймона. И только внутри чувствует себя хоть немного спокойнее.  Но лишь на мгновение.   Машина не заводится. Девушка крутит ключ, чертыхается и едва не скулит от досады, но не слышит, такое родное для ушей Сальватора старшего, рычание мотора. Последний раз дернув ключ, она обессиленно откидывается на спинку сидения, и ее тут же хватают за горло.  В зеркале заднего вида она встречается глазами с Каем. Каре-зеленые на мгновение сталкиваются с голубыми.  Она вскрикивает, пытается вырваться, но его руки жгут ее горло с такой силой, что становится трудно дышать. Магия покидает ее с ужасающей скоростью, и сопротивляться становится все труднее. Вот и все кошки-мышки. Мышка, кажется, окончательно попалась. Больше не сбежит. Кай смеется. Его смех для нее, как выстрел прямиком в лицо. Бьет наотмашь. Бонни снова отчаянно вырывается, хватается за его руку, сжимающую ее шею.  — Я думал вытащить ключ из зажигания, но решил, что это как сыр из мышеловки убрать, – его горячее дыхание опаляет ухо, и каждое слово врезается в ее мозг.  — Шшшшш, – он прислоняется губами к ее щеке, когда она в очередной раз пытается высвободиться. — Тихо-тихо. Знаешь, забавный факт – мыши не любят сыр. Парадокс, правда?  Она затихает. Еще немного, и он просто убьет ее. Слишком много магии он украл у нее за последние два дня.  Кай гладит ее по голове, как ребенка, пока она лишь с ненавистью смотрит на него через зеркало заднего вида. Все такая же ненависть. Ничего не изменилось. Разве что теперь к этой ненависти примешалось еще отвращение.  И от этой мысли он вдруг еще больше злится. Хочется уничтожить ее здесь же, на месте, чтобы неповадно было так смотреть на него. На него всегда так смотрели.  Все, кого он знал. Родители, братья и сестры, другие члены Клана. Все без исключения! Его задевало это, когда он был ребенком, а потом вдруг перестало. Ему просто стало наплевать на них и на их косые взгляды. Словно он был каким-то уродцем из цирка.  А теперь на него так смотрела и она.  Только это все равно было как-то... по-другому. Он никак не мог понять, что именно отличалось.  Вглядывался в ее лицо, в большие каре-зеленые глаза, тонкие брови и плотно сжатые губы. Ей было больно, он был уверен, но она терпела.  — У нас есть еще целый час до затмения, – выдохнул он ей в ухо, все еще пытаясь понять ее ненависть. — Время возвращаться домой, Бонни.  И когда она снова испуганно вскинула голову, он вдруг понял. Его семья ненавидела его всегда, а в ее глазах ненависти изначально не было. Неужели, он сам заставил ее?  Или нет?.. ••• Бонни прислонилась к стене, тяжело дыша, наблюдая, как Кай спускается в пещеру, держа в руках рюкзак. Живот болел адски, а шея горела, потому что даже получаса не прошло с тех пор, как он чуть не задушил ее.  Она неосознанно схватилась рукой за горло, сжала ладонь и зажмурилась. По телу пробежал холодок от одних воспоминаниях о его прикосновениях.  Бонни со страхом отметила про себя, что ее бросает в дрожь не от боли, а от самих прикосновений. Потому что это он. Она всегда любила Джереми. Это даже не обсуждалось и не ставилось под сомнение. Она отдала за него жизнь и сделала бы это еще сто раз, не раздумывая. И даже здесь, не видя его уже почти четыре месяца, она все еще любила его.  И ее пугали эти чувства, которые ворочались в ее груди, стоило лишь Каю коснуться носом ее щеки. Это было что-то другое. Что-то пугающее, страшное, смешанное с болью от его прикосновений.  — Не дуйся, Сабрина, – беспечно бросил парень, останавливаясь напротив нее.  Она вздрогнула, бросила на него беглый взгляд, словно он поймал ее с поличным.  Кай снова улыбнулся: — Я принес тебе подарок, – он выхватил из рюкзака Мисс Обнимашки и прислонил к своей груди. — Решил, что ты захочешь забрать его с собой. Бонни нервно сглотнула. Попыталась улыбнуться и произнесла севшим голосом: — Спасибо.  — Ну так, что скажешь? – он помахал ей плюшевой лапой, улыбаясь одними глазами. — Друзья?  Она закатила глаза, сделала шаг вперед, преодолевая страх и кивнула: — Пойдем уже домой.  — Почему ты не хочешь помочь мне?  — Потому что, цитирую: "Когда я вернусь, весь Клан Близнецов ждет страшная и мучительная смерть".  Он усмехнулся, опустил глаза, и ей на мгновенно показалось, что он чувствует вину... — Вообще-то, я бы многое сделал, чтобы вернуть семью, – он взглянул на нее из-под длинных ресниц. — Ты хороший человек, Бонни. Ты смелая, преданная, сильная. Я хочу быть таким, как ты. Ей вдруг показалось, что он не шутит и не лжет. Что-то такое было в его взгляде, отчего у нее сжалось сердце. Но это было лишь на секунду. Он тут же спрятал это под очередной лицемерной маской.  Она знала, что она должна сделать. И она сделает это. Несмотря ни на что. Его слова не разжалобят ее. Он не выйдет из этой тюрьмы. Даже ценой ее свободы и жизни.  — Начнем? – он приподнял брови, останавливаясь рядом с ней.  Она закусила губу, стараясь ни чем не выдать волнения. Взяла асцендент из его руки и провела лезвием по своей. Кровь закапала на прибор, но ее целью была другая вещь. Неожиданно Кай схватил ее за руку. Сердце пропустило удар, она подняла на него стеклянный взгляд. "Неужели, он все понял?" — На случай, если ты решишь бросить меня здесь, – подмигнул он, глядя ей прямо в глаза.  Бонни бросила на него опасливый взгляд и стала шептать заклинание. Луна повисла прямо над ними, заслоняя собой солнце. Девушка прикрыла глаза, продолжая читать волшебные слова. Все закончилось неожиданно.  Кай отшатнулся от нее, изумленно хлопая глазами. Она подняла на него взгляд, и он тут же выпалил: — Почему мы все еще здесь?  — Я не знаю.  Эти слова дались ей с огромным трудом. Вот и все. Назад пути нет. Как и пути домой.  — Почему не сработало?! — Моя магия... она исчезла.  — Что значит – "исчезла"?! – рыкнул он, хватая ее за руку. — Я же только что... Слова застряли у него в горле. У нее не было магии. Он больше не ощущал ее пульсацию, ее энергию.  — Что ты сделала? – процедил он.  Бонни удивленно подняла брови.  — Я? Ну возможно, может быть, я могла бы спрятать ее куда-то... Он запустил руки в волосы, отворачиваясь от нее, сжимая зубы почти до скрипа. Внутри все клокотало и кипело от гнева. Она снова провела его. Маленькая дрянь!  — Помнишь, ты говорил мне, что хочешь быть таким, как я? Смелым, преданным, сильным... Он ухмыльнулся, не поворачиваясь к ней. Вот глупышка. Неужели, думала, что сможет провести его? — Ты спрятала ее в игрушку? – она улыбнулась, когда он чуть обернулся к ней. — Верно?  Кай подхватывает рюкзак, ищет Мисс Обнимашки, но Бонни-то знает, что ее там нет. И даже когда он швыряет рюкзак, яростно кричит и снова хватается за голову, она не предпринимает попытки сбежать.  Его крик эхом отдается в ее голове, ударяясь о виски, и рассыпается болью в черепной коробке. Бонни вскидывает голову, смело глядя прямо ему в лицо, когда он нависает над ней, гневно сверкая глазами. Она почти завороженно смотрит, как в ярости подрагивает его верхняя губа, обнажая белые зубы.  — Где этот тупой медведь?  И ей почему-то становится смешно. Смешно от нелепости этой ситуации. От его реакции. Она никогда не видела его таким злым.  — Где он? – кричит он ей в лицо, а она лишь наигранно хлопает глазами.  — О нет. Он сбежал. Кажется, мы застряли здесь...навсегда. Прости уж.