***
— Энтони-и-и, ну, Энтони, дорогой, спустись с потолка, ты мне мешаешь, — миссис Айеро растеклась звездой по ковру гостиной и задумчиво пускала слюни на семейную люстру, игриво переливающуюся в первых лучах восходящего солнца. — Я, вообще-то, стою на полу, пропащая женщина, а вот тебе пора прилечь, — её муж склонился над ней, брезгливо оглядывая серые разводы пота на щедро выбеленных щеках. Они выглядели как окна, протёртые грязной половой тряпкой, и это вызывало отвращение у «обладателя высокоэстетического вкуса», как он любил называть себя сам. — Нет. Ни-за-что. Я и без тебя хорошо лежу. Йозеф, душка, плесни нашему снобу той красной водички, что так, ик, будоражит тело и дух-х, — после этого невероятно длинного и сложного по своей структуре предложения, любящая жена и заботливая мать забылась крепким сном. — Мистер Айеро, что вы, в самом деле, отдохните с нами. Сегодня свадьба вашего сына, а такое бывает лишь раз в жизни! — куда более разговорчивый, но не менее пьяный Дональд навалился на его костлявое плечо. — Нет, — хозяин дома высоко задрал свой длинный нос и сморщился, подобно гриб в жаркий июльский день. — А я всё же настаиваю, — продолжал наступать усатый фермер. — Нет, — ещё немного, и позвоночник Энтони треснул бы под весом этого надоедливого гиганта. Поэтому джентльмен тактично сделал шаг в сторону от выпившего тела, безразличным взглядом проводил его сокрушительное падение на собственную жену и гордо удалился. — У-у, шельма, — один из выживших после застолья гостей — Йозеф по скатерти спустился со стола и пристроился у витой ножки. — Хорошая свадьба, — заключил он, дотягиваясь до графина с той самой "красненькой водичкой". — Эх, если бы тут ещё интрига какая была, а так... Эй, парень, ты куда спешишь?! — проносящийся мимо стола Джерард замер, загнанно повернулся к герцогу, оценил его состояние, помолился на всех известных ему языках и стрелой вылетел из помещения. — Во даёт молодёжь. Видали? Это жених пролетел, наверное...***
Джерард бежал уже очень долго. Слишком долго для его хрупкого, совершенно неподготовленного к таким забегам тельца. Каменная мостовая и пока что безлюдные улицы города вторили топоту его подошв, а пустынные закоулки и тупики передразнивали, отражая шум его сбивчивого дыхания. «Только бы успеть». Мышцы гудели, в голове было абсолютно пусто, а пульс отдавался тяжелыми ударами по всему телу. Дорожная пыль оседала на почти новых ботинках, что он, наплевав на правила хорошего тона, одолжил у Фрэнка. Свободная белая рубашка из того же гардероба начала приобретать грязный, сероватый оттенок, волосы разметались и прилипли к вискам, но это совершенно не волновало юношу. Он постоянно проверял свой правый карман, чтобы наощупь пересчитать небольшую горсть монет. Суммы, которую он смог выручить за удачно проданный на свадьбе фамильный кулон, должно было хватить на поезд до Редьярд Хилла.***
— Бель! Куда ты запропастилась, старая карга? — вопрошал Йозеф, глядя на дно кувшина. В ответ ему прохрипели что-то нечленораздельное из-под стола, а потом пихнули. Мужчина понял намёк, с невозмутимым выражением лица налил жидкость в стакан и, обращаясь подобно дрессировщик с обезумевшим тигром, осторожно задвинул его под скатерть. — О, вы посмотрите, неужто ещё один несётся! А как вырядился: напялил на себя какую-то тряпку, волосы торчком, глаза навыкате, бледный, как смерть. Ты куда бежишь, окаянный, на поезд, чтоль, опаздываешь?! Шею сломишь! — скорее от скуки, нежели из родственных чувств предостерёг он теперь уже запыхавшегося Фрэнка. — Поезд. Точно, как я раньше не подумал. Спасибо, дедушка! — воскликнул юноша и, почти с ноги открыв дверь, выбежал. — Да, мы в их годы себе такого не позволяли. А-а, кстати, Бель, я что-то не помню, я его дед? — из-под скатерти послышались булькающие звуки, а потом выкатился пустой стакан, раздражённо позвякивая на ребристом паркете. — Мадемуазель, вы ведёте себя, аки свинья, — беззлобно усмехнулся герцог и потянулся за стекляшкой.***
— Джерард? — М? — Что бы ты делал, если бы тебе не пришлось выходить замуж за аристократа? Уэй не лукавил, когда говорил, что уехал бы к своему любимому деду Джеку. Плевать, что у того было множество тараканов в голове и выглядел он, как потрёпанный жизнью моряк, только что прибывший из далёкого северного путешествия. Какая, собственно, разница, если в душе седой старик был гиперактивным ребёнком, которому только-только разрешили выходить из дома самостоятельно. Может быть, поэтому сего преклонных лет господина все звали просто дядюшкой, и слава о нём шагала далеко впереди него. Все знали, что Джек до одури любит своего старшего внука, и что он даже предлагал Дональду оставить мальчишку жить у себя. Эх, как был бы счастлив двенадцатилетний Джерард, останься он в большом светлом охотничьем домике на краю леса вместе с Джеком и его женой... Но в тот раз удача в очередной раз отвернулась от парня: его отцу нужны были помощники в поле и ни о каком переезде не могло быть и речи. Сейчас же всё было иначе. От своей мечты юношу отделяло лишь пара часов хода по железной дороге. Высокое здание вокзала нависало над тесной торговой площадью. Солнечный диск уже оторвался от земли и теперь не спеша поднимался, постепенно освещая голые торговые ряды и заранее суетящихся у прилавков продавцов. Яркие блики играли на медном циферблате главной железнодорожной башни. «Пять часов пятьдесят две минуты. Первый поезд отходит ровно в шесть часов утра. Неужели я успел?» Два помятых работника вокзала призывно распахнули кованые ворота и, тихо переговариваясь, ушли внутрь. «Ну же, Джерард, не время сомневаться...»***
Небольшие диванчики уютного купе, маленький столик, убаюкивающее покачивание вагона и мелькающие пейзажи: одинаковые, сливающиеся в одно большое пятно за стеклом. Джерард бездумно вертел ложкой в стакане с чаем, незаметно уходя в себя. События минувших дней, взгляды, едкие замечания Майки и слова, произнесённые мягким голосом супруга — всё это неизбежно всплывало в его памяти и давило, давило, давило. ...Я всё же симпатичен юной леди? ...Oни сначала думают о выгоде, а о наших чувствах — в последнюю очередь.... ...Ты танцуешь? ...Иди сюда. Тебе холодно? ...Всё будет нормально, я обещаю... ...Ты ушиблась? ...Мы женаты... ...Джеральда! ...Mогу я мечтать хотя бы о самой слабой симпатии с твоей стороны? ...Я не сделаю тебе больно... ...Ты испытываешь что-нибудь ко мне? ...Тебе необходимо поспать, ладно? ...У меня есть шанс, что ты когда-нибудь меня полюбишь? ...Ты никому ничего не должен, слышишь? И ты очень красивый... ...Но, может быть, если мы узнаем друг друга чуть лучше, ты дашь мне надежду, что когда-нибудь увидишь во мне нечто большее, чем просто побочный эффект от выгодного брака... ...Я люблю тебя... — Я люблю тебя, — обречённо прошептал Джерард, содрогаясь. «Что я наделал? Зачем? Да, нам пришлось бы нелегко на первых порах. Да, я никогда больше не увидел бы свою семью снова и да, шанс, что Фрэнк принял бы меня таким, ничтожно мал. Но я даже не попытался, не попробовал, не рискнул. Я не «упустил свою возможность», а попросту сбежал от неё сломя голову...» Хотя... Он ведь не знал, что Фрэнк тоже быстро бегает, верно? — Идиот, — почти взвыл Уэй и уронил голову на скрещенные на столе руки. В этот момент в дальнем конце вагона оглушительно завизжала проводница, а потом послышался звон битого стекла, недовольные возгласы пассажиров и резкие хлопки дверей. — Я вызову начальника поезда! —выкрикнул кто-то истеричным голосом домохозяйки за пятьдесят. Шум приближался, люди бегали по тамбуру, возмущались, гневно стуча каблуками, двери всё хлопали и хлопали, пока... — Джерард. Этот мягкий голос с еле слышным придыханием Уэй узнал бы из тысячи. Он резко оторвал руки от лица и увидел Фрэнка, стоящего в дверях. Загнанный долгими поисками парень с сияющими глазами тут же бросился к нему на шею, сваливая их обоих на пол. — Фрэнки, я... прости, я такой, — юноша почти задыхался под напором жениха, что теперь намертво прилип к его груди... и не только груди. Джерард хотел сказать ему всё, что так долго держал в себе, хотел извиниться, объяснить, но его супруг быстро понял это и, дабы избавить любимого от стресса, снова повалил его на спину и начал жадно, по-собственнически целовать. Он прижимался к нему всем телом, путался в волосах и мягко кусал губы, заставляя забыть о теперь уже совершенно неважных вещах. — Фрэнки, — лепетал Джерард в перерывах между горячими поцелуями нависшего над ним парня. Он уже плохо соображал, тихо захлёбывался в ощущениях, пока его рассудок медленно плавился под движениями любимых рук. — Ты простишь меня? — с надеждой спросил он, на секунду отрываясь от Фрэнка. — А похоже, что я обижаюсь? — улыбнулся Айеро, играясь с прядью черных волос. — Я, Фрэнк, я не говорил тебе, но... Я люблю тебя, сильно, — и он опять густо покраснел, будто сказал что-то очень развратное. — Боже, если ты не прекратишь делать такие милые вещи, это может плохо закончиться, знаешь, — пальцы Айеро зажили своей жизнью, расправляясь с воротом рубашки юноши. — И я тоже тебя люблю, Джерард, — они столкнулись носами и Уэй как-то по-девичьи хихикнул, заметно расслабляясь. Поцелуи постепенно теряли свою невинность, Фрэнк сильнее сжал плечи парня под ним, как вдруг... — Погоди, ты что, в платье?! — воскликнул черноволосый, когда его руки добрались до поясницы Фрэнка, что уже заливисто хохотал над его интонацией. Видимо, он был слишком занят самим парнем, чтобы заметить его одежду ранее. — У меня не было другого выхода, какая-то красотка сегодня утром по ошибке покинула нашу спальню в моей одежде...***
Что ж, на этом рассказ о Джеральде закончился, но сейчас, под стук колёс и возгласы недовольных контролёров завязывался узелок новой, куда более долгой и счастливой истории. Жаль было только крайне обеспокоенных положением дел пассажиров, которые ещё долго слушали смех и какие-то другие странные звуки из-за закрытой двери купе.