Ох уж этот девятнадцатый век...

— Я парень, Фрэнк. — Что, прости? — сначала юноше показалось, что он ослышался. — Я-я давно хотел признаться, — Джерард поднял руки вверх, заранее останавливая вопросы своего жениха — а жених ли он ему теперь? — Только, умоляю, дай мне договорить. Я не Джеральда. То есть Джеральда, но не совсем... Я не девушка. Может, я чем-то и похож на девушку, но я точно не женского пола. Мне... Я... Мне очень стыдно, но я не мог поступить иначе, там... Родители, потом Майки ещё, да и мне скоро восемнадцать, а они, а я... Так бы я не согласился, конечно, но мне было так страшно, а потом, потом... Джерард страшно нервничал. Объяснить что-либо Фрэнку казалось задачей совершенно невыполнимой, но Уэй никогда не простил бы себе, если бы не попробовал. И хоть он почти задыхался, стоило ему открыть рот, а мысли парня затягивались в непонятный узел, где невозможно найти конца — он всё говорил, говорил не переставая: рассказал о своей семье, о вечно протекающей крыше и единственной корове, о том, как волновался, что его раскроют, и что ему достанется от отца, о прихотях матери и о чувстве стыда, нет (!) о чувстве ненависти к самому себе с первых дней их знакомства, он говорил, иногда переходя на шепот, а потом с новой силой продолжал объясняться, до тех пор, пока его и без того нелепая история не исчерпала сама себя. Всё это время Фрэнк слушал его на удивление внимательно. Он сидел тихо, не перебивал, не вскакивал с места, не задавал вопросов и, что больше всего пугало, смотрел прямо в глаза своей «невесте», отчего та почти сразу начинала заикаться. Сейчас, когда сбивчивая речь Джерарда оборвалась, молодой граф точно так же сидел перед ним на кровати и молчал. Молчал. И ещё странно так молчал. Бывает, люди зловеще молчат или удручённо как-нибудь, но тут... Он просто не произнёс ни слова с тех пор, как узнал «маленькую» тайну своей супруги, ах, нет, поправочка, своего супруга. И это заставляло последнего содрогаться в ожидании своего приговора. — Фрэнк, пожалуйста, только не молчи! — не выдержал он. — Скажи хоть слово. Сделай что-нибудь. Хочешь, ударь меня, я заслужил. Давай! Со всей силы, мне не привыкать. Ну же! Только не молчи, пожалуйста! — последнее слово было больше похоже на всхлип. Но даже это было безрезультатно. Никакой реакции. Совершенно. Фрэнк по-прежнему смотрел в глаза парня с задумчиво-отсутствующим выражением лица и о чём-то молчал. — Ладно, я понял... Я... Я пойду. Джерард, по-своему растолковав этот взгляд, поднялся с кровати и тихо вышел за дверь. Это конец. Еле волоча ноги, он шел по длинному, сырому коридору, сдергивая ненавистные перчатки и теперь уже бесполезные украшения. Он жалок. Ничтожество. Сопля. Всё именно так, как говорил Дональд. Он ни на что не способен. Невеста, и та вышла из него никудышная. Уэй честно пытался не плакать. Должно же в нем остаться хоть что-то мужское. Но, похоже, даже этот пункт в списке достоинств «настоящего мужчины» был ему не по зубам. Не сейчас уж точно. «Вот так вот просто. Идиот. Ты же знал, чем это обернётся. Знал, на что идёшь. Как можно было так облажаться. Влюбился. Влюбился в аристократа, да ещё одного пола. И ведь ты надеялся. На что, спрашивается?! Думал, он тебя полюбит? Тебя? Да, я прав? Ты действительно поверил? Решил, это может хорошо закончиться? Захотелось попасть в красивую сказку про Золушку и прекрасного принца? Да кому ты сможешь понравиться, Уэй, если даже собственные родственники пытаются выжить тебя из дома!» Если бы наш страдалец не был так сильно увлечён мыслями о собственной ничтожности, он, возможно, услышал бы, как дверь спальни с треском распахнулась, и, практически слетая с петель, выпустила из своей черноты нечто очень похожее на маленькое, сошедшее с ума торнадо. С практически нечеловеческой скоростью, спотыкаясь и проклиная бугристый ковёр, это создание приблизилось к черноволосому парню со спины и буквально вжало его в обивку стены. Наверняка вмятина останется. — Ты забыл кое-что упомянуть, — удостоверившись, что стоящий перед ним парень никуда уже не денется, начал Фрэнк. — В тебе есть хоть что-нибудь, кроме жалости и бесконечного раскаяния? — Я... — начал было отвечать Уэй, одновременно пытаясь высвободить запястья из захвата над головой и сбежать, но жених лишь сильнее сжал их, отчаянно мотая головой. — Задам вопрос по-другому: ты что-нибудь, кроме сожаления, чувствуешь? Ты испытываешь что-нибудь ко мне? Руки зеленоглазого начало потряхивать, сам он готов был упасть от волнения. Ему просто задали вопрос, а ощущение было, будто кто-то сжал лёгкие грубым жгутом. «Ты что, действительно собираешься сказать ему это, тряпка? Хочешь позлить? Или, ещё лучше — оскорбить своими чувствами?» — ехидничал голос внутри него, но юноша мысленно приказал ему замолчать. — Да, — тихо, едва шевеля губами произнёс он. Этого было достаточно, чтобы молодой граф почувствовал, как пульс под его пальцами с учащённого перешёл на какой-то совершенно сумасшедший, а прижимаемого к стене парня затрясло. От страха? И правда, Джерард низко опустил голову и зажмурился, становясь похожим на маленького ребёнка, смиренно ожидающего своего наказания. — Боже, глупый, я так тебя люблю, — прошептал Фрэнк, с трепетом в груди прижимая к себе дрожащего парня. Тот, уже не сдерживаясь, вцепился в его плечи, пряча подступившие слёзы. — Эй, посмотри на меня, ну? — Не стоит, — пробубнили куда-то в шею юноши. — Это ещё почему? — Я страшный, когда плачу, ещё я парень и не должен позволять себе такого, а я... — Ты никому ничего не должен, слышишь? И ты очень красивый. — Правда? — Мгм, — улыбнулся Фрэнк. — Иди сюда, — он приподнял подбородок Джерарда, припадая к его губам. Давно нужно было это сделать. Младший парень снова начал трястись, но теперь уже лишь от таких новых, но невероятно приятных ощущений. Фрэнк нежно мял его губы, успокаивая, и шептал что-то о том, что теперь он может даже не надеяться сбежать от него.

***

— Ну, могу ли я узнать, как всё-таки зовут моего мужа? — Айеро-младший довольно растянулся поперёк кровати, закидывая руки за голову. — Джерард, — ответил лежащий совсем рядом юноша. «Моего мужа». Слышать это было непривычно и, Уэй бы даже сказал, волнительно. — Фрэнк, — черноволосый парень повернулся, разглядывая супруга, чьи волосы отливали медью в мягком мерцании свечей, — а тебя действительно не смущает, что я парень? — Несильно. Но это всё равно было неожиданно, — ухмыльнулся тот. — Моя крёстная, она... Как бы тебе сказать... Будучи ещё совсем молодой, она, на пару со своим мужем, писала рассказы о взаимоотношениях людей, эм, одного пола. Они скрывали эти свои увлечения, потому спрятали все рукописи на верхних полках в семейной библиотеке. И, учитывая ненависть моих родителей ко всякого рода литературе, это было лучшее место, но только пока я не научился читать, а потом... В общем, я прочитал их. Всё, докуда смог дотянуться. Поэтому нет, меня не смущает симпатичный парень в подвенечном платье посередине моей комнаты. Нисколько, — Фрэнк снова мягко улыбнулся. — И, знаешь, тебе идёт. Это удобно? — спросил он, окидывая взглядом пышную белую юбку. — Не очень, — обладатель юбки смутился. — Тогда... Может быть, ты хочешь это снять? Эй! Да ты покраснел! Боже, о чем ты там думаешь? — во всю хохотал он. — Джерард, милый, я имел в виду немного другое. Просто переодеться, — Айеро подскочил с кровати, направляясь к шкафу. — В этой комнате есть одежда твоего размера. И я даже не буду подсматривать, наверное... — Ах так! — в спину Фрэнка прилетела тяжёлая подушка. — Ай, я же пошутил, — рассмеялся юноша. — Держи. Штаны могут быть длинноваты, но я почему-то думаю, что так всё же будет удобнее, чем в платье, — он положил вещи на комод и демонстративно отвернулся к окну. — Можешь начинать, я не смотрю. — Фрэнк... — дважды повторять не пришлось — Айеро тут же поспешил отвести взгляд от бегущих в ночной темноте туч. — О! Я знал, что ты захочешь, чтобы я помог! — с плохо скрываемым восторгом воскликнул он. — Да нет, я и сам неплохо справлюсь, — пожал плечами Джерард. — Просто хотел попросить тебя отвернуться полностью, а не стоять ко мне в пол-оборота и имитировать крайнюю степень заинтересованности в пустом небе. — Ну-ну. Ладно. Но если что, я всё ещё здесь, — снова ухмыльнулся граф, отворачиваясь. Спустя пять минут, наполненных бесплодными попытками и неконтролируемыми смешками со стороны окна, Уэй сдался: — У меня не выходит. — Хм, а я думал, ты продержишься дольше. Давай, поворачивайся, — Айеро торжествовал. — Что это за, — младшего парня сильно смутил тот факт, что его аристократическое высочество оказалось совершенно не подкованным в области избавления от корсетов. — Кхм, Джерард, а ты мог бы объяснить, как это снимается? — было заметно, теперь и его супруг начинал чувствовать себя неловко. — Там внизу заканчивается шнуровка, — полушёпотом, будто сообщая большую тайну, пояснил черноволосый. — Нашёл? Да, это она. Теперь тянешь за длинный конец, а потом постепенно ослабляешь. Ах! Да, вот так. Ещё. Ох! — Я бы на твоём месте так не делал, — быстро предупредил Фрэнк. — Как именно? — Это действительно так приятно? Ты почти скулишь. А если я сделаю вот так? — М-мф, — снова не сдержался парень. — Ничего себе! А ты будешь стонать, если я сниму твои туфли? — вы не подумайте, Фрэнку на самом деле было это интересно. — Ну уж нет! Давай, отворачивайся, — зарделся зеленоглазый, подгоняя суженого к окну. — Но... — Да-да-да, я жду, пока ты прекратишь пожирать меня взглядом. — Мы женаты. — Плохой аргумент, мистер, придумайте что-нибудь поинтереснее. — Я хочу увидеть тебя без одежды? — Что?! — пискнул Уэй. — Ну ладно, ладно, — рассмеялся юноша, — тут я переборщил. Хотя... — Нет! Я уже переоделся. Фрэнк медленно повернулся к супругу, улыбаясь, но когда он присмотрелся, его взгляд изменился. «О. Мой. Бог». «Со мной что-то не так? Почему он ничего не говорит?» «А я ещё волновался, что ему не подойдёт моя детская одежда. Штаны маловаты, но то, как они облепляют эти бёдра, м-м-м». «Я ему не понравился. Так и знал. Надо было остаться в платье». «Если ты не перестанешь об этом думать, возбуждения не миновать. Прекрати-прекрати-прекрати. О, Джерард, не смотри на меня так». — Удобно? — выдавил Фрэнк. — Н-нормально. «Надо срочно сменить тему, пока я не сорвался». — Ты устал, — тут же переключился граф. — Да нет, я мог бы ещё... «Нет. Не говори мне, что ты мог бы, пока не устал. Боже. И зачем я только дал ему эту одежду?!» — Джерард, милый, ты почти зеваешь, так не годится, — и пока зеленоглазый не успел возразить, юноша подхватил его на руки и донёс до постели. — Давай, сейчас далеко за полночь, тебе необходимо поспать, ладно? Всё ещё опасаясь отказа, Фрэнк мимолётно коснулся губ Джерарда своими и, обогнув кровать, накрыл их тяжёлым пуховым одеялом. — Спасибо. — А? За что? — удивился молодой граф, задувая свечи. — Не знаю. За всё, наверное, — за всю свою жизнь Айеро не вспомнил бы случая, когда кто-нибудь обнимал бы его так же трепетно и нежно, как это делал сейчас парень рядом с ним. — Джерард? — М? — Что бы ты делал, если бы тебе не пришлось выходить замуж за аристократа? — последнее слово юноша произнёс почти шутя. — Думаю, что уехал бы к деду, — неуверенно начал Уэй. — Он, конечно, чудаковатый писатель, и нормальным его можно назвать с большой натяжкой, но, тем не менее, он всегда меня понимал. Помню, как на моё пятнадцатилетие мы с ним купили индигоферу, а потом он покрасил ею свои волосы в зелёный и рассказывал всем, будто его поцеловала русалка. С ним не соскучишься, — к концу предложения черноволосый начал зевать. — Кажется, я знаю, о ком ты говоришь... И расскажу тебе это, когда ты проснёшься — улыбнулся Фрэнк, пододвигаясь ближе к спящему юноше. Если бы вы спросили его, каково это — спать с Джерардом в обнимку, он бы сказал вам: «Тепло и уютно».

***

Первые утренние лучи лениво поползли выше по одеялу, проскользнули по линии губ, лизнули скулы и ударили прямо в глаза. Фрэнк нехотя скинул с себя чары сна и заморгал, приходя в себя. «Надеюсь, солнце ещё не разбудило его, и я успею закрыть шторы» — подумал он. Но, к ужасу ещё сонного парня, место рядом пустовало, а о его Джераде напоминало лишь белоснежное платье, валяющееся в липкой пыли у подножия кровати.