Рейс: «Апрель — Сентябрь»

Декабрь. Этот декабрь какой-то особенный. Помнится, несколько лет подряд, снега не было до самого января, а если и был, то мокрый, с огромными каплями дождя, тающий ещё до того, как упасть на асфальт. Все люди скользили, ругались, всё вокруг покрывалось ледяной коркой: от поребриков до гроздей рябины. Дорожки посыпали густым слоем соли и песка, всё это смешивалось с водой и грязью, образуя рыхлую кашу, пачкающую обувь и край брюк. Несколько лет подряд, с середины ноября по конец декабря, зима бросала издёвку, или же, попросту проигрывала осени в карты, отдавая целый месяц на неумелое пользование. Но этот декабрь - самый, что ни на есть, настоящий - с хлопьями снега, ледяным налётом на скамейках, хрустом под ботинками и паром от дыхания. - Есенин... Тишину нарушил низкий голос. Показалось, что его испугались не только мои мысли, но и снежинки за окном. - Есенин... Голову простудишь, если будешь прислоняться к стеклу. Отвечать не было никакого желания, пустая комната поглотила меня в свои стены, покрыла обоями, загнала в щели в окнах, спрятала и не хотела отпускать. Просто думать, смотреть, медленно падать вместе со снегом. - Есенин... Шаги раздавались уже в комнате, я отчётливо слышал их позади себя, понимал, что нужно повернуться, среагировать, но не мог, не хотел. Всё это осознавалось где-то там, далеко, не касалось меня. Скажи Он это ещё тысячу раз, реакции не было бы, только потому, что я не здесь, не стою у окна и не смотрю на покрывающуюся грунтовкой улицу, я дальше, и, возможно, не в этой стране. - Есенин... На прилипшую к стеклу ладонь опустилось тепло. Одно прикосновение, и вот - белый мир выпустил меня из своего плена, вернул на исходную. - Холодно ведь, простудишься. Кожа на руке была с капельками конденсата, с каждой секундой прогреваясь всё сильней, возвращая чувствительность. Минута, и я уже чувствую шероховатую ладонь, пальцы, которые слегка ёрзают, стараясь скорее меня согреть. Отпечаток на окне быстро затянулся миллиметровым слоем льда, причудливо повторив все линии и отпечатки. Вторая рука поправляла растянутую кофту на плечах, а после легла мне на плечо. - Что ты там увидел? - Снег... - Он уже падает несколько дней подряд, а ты все смотришь, как впервые. - Жуков, скажи, какой я? Кажется, Он такого не ожидал, обыденный разговор о погоде перешёл на философскую стадию, в моих самых лучших традициях, и каждый раз, это сбивало Его с толку. Зачастую, сидя за чашечкой чая или смотря фильм, я мог выдать что-то совершенно внезапное, неизвестно откуда свалившееся мне на голову, неоднозначное и сложное для понимания реалистичного и приземистого логика. - Какой... Во-первых, - он тяжело вздохнул, рассеяв на переносице складки, - «какой» - это слишком грубо, скорее, «кто». - Нет-нет, именно какой. Видишь снежинки, они все-все разные, но образуют хлопья, они белые и мягкие... А вот тот торчащий карниз напротив, он практически чёрный, жёсткий. А я? Какой я? Жуков непонимающе выдохнул, вероятней всего, через улыбку. Держу пари, сейчас в его голове мечутся сотни мыслей, пытаясь образовать нечто целостное и вразумительное. Столкновение реальности и моих фантазий - не отрицаю, зачастую, Я делал это специально, но не сейчас. Сейчас, мне было жизненно важно узнать, какой я, ведь всё вокруг имеет определение и свойства, свои определенные качества. Металл — холодный, дерево — шершавое, свитер — колючий, чай — горячий, объятия — нежные, любовь — странная. Всё имеет цвет, фактуру или попросту обозначение, а я? - Что ты хочешь услышать? - С чем я ассоциируюсь? Ведь есть же что-то? - Ты... С осенью, которую очаровывает магия зимы. Вот только, зима хуже, у неё есть один цвет — белый, а у тебя — все. Лето передаёт их тебе, а ты, аккуратно складываешь в корзину цветы, листья, птиц и бабочек, покрываешь высушенной травой, напеваешь колыбельную, посыпаешь золотом пшеницы, показываешь усыпляющий сказочный диафильм напоследок, такой яркий и удивительный, с морем красок и магией... Ты - золотой, Есенин, уютный, с запахом жжёной травы. Зима уже спит, а ты только дремлешь, с кудрями листьев и каштанами, с ещё не сошедшим румянцем на щеках, с последними песнями птиц и кузнечиков. Этот ответ был мягче любого снега за окном, любого гусиного пера и персикового сока... Как Ты этому научился? Неужели эти два года пропитали тебя моей романтичностью? Встретив тебя на улице, никогда не скажешь: «У него тонкая душа!», но ведь теперь... Среди этих чёрных собранных в хвост волос, складок на рубашке и переносе, поселилось нечто трепетное, что может показаться только мне. - Удивлён? Я сам в шоке, но это именно то, что я чувствую... Если бы я умел рисовать, то написал бы именно такую картину, в тёплых, золотистых тонах, местами бронзово-красную, временами пожелтевшею-зелёную, но преобладало бы золото, и не такое, как у тебя на пальце... Это поглощает тепло, как и любой металл, твоё излучает и отдаёт. - Удивлён. А после этого ответа ещё сильнее... - Зануда и грубиян оказался неплохим философом? Сам в шоке... — Его размеренное дыхание потревожил, вырвавшийся смешок, — О чём только не подумаешь с тобой, Есенин... - Это плохо? - Нет. Просто привыкнуть к этому невозможно, как, собственно, невозможно привыкнуть к твоему рассеянному взгляду и улетевшим мыслям. Иногда я, подобно тебе, стою и завороженно смотрю, вот только не в окно... А на тебя, украдкой, пока ты летаешь где-то там "в облаках". В эти моменты тобой овладевает осенний дождь, затяжной и успокаивающий. Но стоит коснуться тебя, как ты раз за разом расцветаешь, обдаёшь теплом, солнцем и запахом костра. - Я - осень... Забавно... В таком случае... - рука Жукова в нетерпении чуть вжалась в плечо, - ты - радостная весна, когда всё вокруг сходит с ума, когда даже земля под ногами подвижна. Ты сбрасываешь одеяло зимы, поднимаешь в воздух перья из её подушек, а после - находишь мой тайник, где спрятаны все богатства, бережно отданные летом... Заставляешь их проснуться, брызгая тёплой водой в лицо и устремляя солнечных зайчиков, прямиком к векам, играя и ёрничая с ещё сонной природой. Ты - весна... Активная и непредсказуемая. Стоило мне закончить предложение, как всё моё тело развернулось на 180 градусов. Холодная от окна щека упёрлась в грудь Дуала, а Его руки накрыли мою голову... Можно было услышать, как бьётся его сердце. Вся атмосфера, отсутствие звуков и только размеренное сердцебиение - всё это создавало впечатление поездки в поезде, когда ты смотришь на пробегающие поля, кругом тихо и спокойно, и слышно только стук колёс. Весна и Осень. Их разделяют три месяца лета, а после - три месяца зимы. Но сегодня, в полупустой гостиной, под аккомпанемент тишины декабря, они воссоединились.

«Тук-тук-тук-тук». Рейс: «Апрель — Сентябрь».