Hospital For Souls

Спустя два месяца… Пожалуй, единственное, чего страстно желал Верлин – выспаться. Он не хотел уже рискнуть переспать с Раскреей или зло подшутить над Кэрри. Если Блостеру нравились женщины постарше и эти женщины не были против, то кто он, чтобы им мешать в этом? Со странными привидениями в коридорах, которые то и дело появлялись, он уже начал вежливо здороваться. Те зачастую не могли сразу сообразить, какого черта происходит и что не так с этим человеком, но здоровались с ним уже после сами в ответ. Ну а что уже с ним делать, если напугать не получается? Работы у Франкенштейна было много. Вернее даже так: МНОГО. Геджутель от души навесил ему пациентов, которых должен был вести в старшем отделении сам или в дополнение к кому-то, а затем еще пообещал отвести в спецотдел и познакомить с пациентами и докторами, которые не появляются в основном корпусе. И этот поход был запланирован именно на сегодня. Специальное отделение находилось в отдельном флигеле. Оно было выстроено вместо старых хлевов. Фактически – самое новое на территории лечебницы, единственное, построенное в ХХ веке. В этом относительно небольшом двухэтажном здании с желтыми стенами держали сошедших с ума врачей, которые по тем ли иным причинам не выдержали напряжения в работе психиатра, “заразились” безумием от своих пациентов. Проходящих лечение психиатров там было совсем не много, но у каждого из них был огромный опыт за плечами и диплом. Заведовал “особым отделением” Доктор Кромвель. Кстати говоря, он был тем самым единственным выжившим послушником в этом храме и имел к нему свои счеты. Кромвель никому не называл своего имени, старался держаться отстранено и был редкостно сварливым человеком. Высокий, худой, с залысинами, всклоченными седыми волосами и извечно сползающими очками-половинками на остром крючковатом носу. Вот с него, с него нужно было писать сумасшедших ученых! С ним вместе в отделении работали Доктор Агвейн, Доктор Кравей, Доктор Сириана и очень своенравная девушка медсестра Лунарк Вольф, которая приходилась родственницей одному из пациентов – Мадуку Вольфу. Кстати говоря, его младший брат по отцу, со странным и плохо произносимым именем азиатского происхождения, которого все называли просто – Муз, был одним из пациентов старшего отделения у Геджутеля. Доктор Агвейн загремел в «специальное» по уже известной причине, Кравея сослали за жестокое обращение с пациентами, ну а Сириана… он пошел за Агвейном. Агнесса, естественно пошла заботиться о брате. Еще в их отделении был модернизированный Тао старый компьютер, который занимал целую комнату. Гений-хакер, имевший несколько личностей (одна из которых имела склонность к насилию), сотворил нечто совершенно новое из железа, которое, казалось, уже свое отжило. Теперь огромная машина могла создавать модели поведения для каждого пациента, учитывая заданные личным делом параметры. Ласково машину называли Восьмой. Поскольку собрали его именно с восьмой попытки, после многочисленных мелких взрывов. *** - Доктор Кромвель – вредная старая сволочь, - наставлял Верлина Геджутель, пока они шли по дорожке, засыпанной гравием. – С ним нужно держать ухо в остро! На дворе стояла премерзкая холодная погода, не совсем соответствовавшая представлениям обычного человека об этом времени года. Начинали потихоньку облетать листья, укладываясь под ноги чуть похрустывающими “трупиками”. По долине стелился густой туман, надежно скрывая в себе и очертания городишки, и почти весь бывший храм. Франкенштейн кутался в халат, шмыгал носом и кивал. Он был уверен, что любой, кто заставляет идти кого-то против воли по такой погоде – сволочь еще большая. - Ага… - Верлин зевнул и поёжился. – К черту его… к чертям. Я хотел Вам рассказать о Сейре Роярд. Применив несколько немного нестандартных методов нам с Кэриасом удалось стабилизировать ее состояние и добиться первых положительных результатов. Девочка перестала рисовать черными карандашами и изображать смерть людей. Она теперь рисует пейзажи. Маслом и акварелью. У нее потрясающе получается. - Правда? – в голосе Ландегрэ промелькнула искренняя заинтересованность делами внучки. – Поздравляю! - Она жалуется на отсутствие снов. Регис же за отсутствие снов благодарит. - Когда мы выйдем из этого маленького сугубо профессионального Ада – я расскажу тебе одну небольшую, но страшную, историю, - Геджутель вздохнул и ловко поднялся по ступенькам, ведущим ко входу в корпус. - Меня еще что-то может испугать? – удивился Верлин. - О, да! Ты можешь не бояться духов, но людей ты должен бояться всегда. Они бессмысленно жестоки! Старик прислонил свою магнитную карточку к зеленому огоньку на двери. Те с писком открылись, пропуская посетителей. Ландегрэ прошел первым, отмеряя коридоры, по направлению к кабинету заведующего широкими резкими шагами. Верлин, зевая и зябко ёжась, семенил следом, в один шаг старшего коллеги вмещая три своих. Пытаясь избавиться от лишних нервов, он стянул с хвоста резинку и начал заплетать косу. - Какой мальчик! – раздался восхищенный женский голосок где-то впереди. Франкенштейн дернулся и взглянул в сторону источника звука. Лунарк Вольф, как он понял. Яркая красавица с пепельно-русыми волосам, пятым размером и весьма соблазнительным изгибом талии и бедер. Форма медсестры с обтягивающими в бедрах брюками и коротким пиджачком отлично подчеркивала все ее достоинства. Не сказать, что это мешало ей в работе, но заставить думать о себе серьезно других мужчин у нее мягко говоря не получалось. - Пятая! Хватит! - недовольно прорычал на восхищенно пищащую Лунарк кто-то за спиной у Франкенштейна. Тот сонно обернулся и увидел именно того человека, которым его время от времени пугали старшие врачи. Не слишком высокий, худощавый, с от природы красновато-рыжими яркими волосами, которыми подозрительно сильно напоминал Шин Ву, с искристыми синими глазами…Доктор Юроки Агвейн, бледный как приведение и с красными пятнами на халате, шел прямо на Франкенштейна. Судя по взгляду, он действительно знал, кого встретил, и испытывал только желание впиться пальцами в глотку сменившему его молодому психиатру. Юроки не был так молод, как могло показаться с первого взгляда. Ему было около тридцати восьми лет. В уголках глаз уже закрались морщинки, но характер «малолетней истерички с кучей комплексов и пожизненным недотрахом», по определению Блостера, был при нем и никуда не девался с течением времени. - О! Доктор Агвейн! Рад с Вами, наконец, познакомиться! - Верлин быстро завязал резинкой косу и улыбнулся своей самой лучезарной улыбкой. Вот только дальше случилось то, чего он не ожидал. С точно такой же лучезарной улыбкой рыжий аккуратным хуком справа уронил его на пол. Не сказать, что Верлин был физически слаб или обладал плохой реакцией. Он просто не ожидал такого подвоха. Любое доброжелательное отношение тут же улетучилось и у него отошли на задний план какие-либо правила. Резко и сильно ударив Агвейна под коленку, он тут же подножкой свалил его на пол. Тот выматерился, но не успел сделать ничего, прежде, чем Верлин запрыгнул на него сверху и несколькими мощными ударами хорошенько «разукрасил» ему лицо до крови. - А ну прекратите! - рявкнул Геджутель, тут же ухвативший Франкенштейна за шиворот и резко дернувший на себя. Где-то под потолком проскочили смешки, а затем недовольный шепот. - Ты использовал мою фигуру! - Прости, не мог отказать себе в удовольствии! Верлин недовольно оттолкнул руку старшего врача и поднялся на ноги, отряхиваясь. Стерев кровь с подбородка, он зло зыркнул на рыжего. - Доктор Агвейн проявил в отношении меня немотивированную агрессию. Не ответить я просто не мог - меня не так воспитали. - А этот мудила увел у меня пациента! - зло прошипел тот, достав платок и пытаясь остановить кровотечение из рассеченной брови. Он все еще сидел на полу, даже не пытаясь подняться. - Это прозвучало, будто я увел у Вас любовника или давно вожделенную женщину, - поморщился молодой психиатр. Геджутель ненавязчиво кашлянул. Разговор начал перерастать в конфликт масштабов войны. Зная характеры обоих этих бойцов, ничего хорошего от них можно было не ожидать. Как минимум летели бы стекла, и грохотало бы переворачиваемое оборудование. Хотя, в ход могли пойти и более коварные методы медикаментозного свойства характера и холодное медицинское оружие. - Значит так, во-первых, вы не материтесь. Оба. Во-вторых, еще раз проявите агрессию в ходе посещения – оба у меня на этих койках будете валяться, поступив на полный контроль Доктора Кромвеля! – прорычал строго Ландегрэ. Агвейн, уже открывший рот, чтобы что-то сказать, со щелчком его захлопнул и скривил лицо. Только сейчас Франкенштейн заметил, что у Юроки левый глаз – очень удачный и правдоподобный имплант. Где его потерял психиатр оставалось только гадать, но выяснить это стало важным и интересным. - Мальчики, вы же не из-за меня подрались? – подбежав к ним, жалобно протянула Лунарк, мило хлопая длиннющими ресницами. - О! Если меня пожалеет такая очаровательная нимфа – я даже думать забуду о таких пустяковых ранах! – Верлин тут же развернулся и лучезарно улыбнулся, стараясь не скорчить рожицу из-за саднящей губы. - Я влюблена! – пропела Вольф. - Иди работай, курица тупая! – прорычал на нее Агвейн, поднимаясь на ноги. – Не знаю, за что тебя тут держат! Девушка скривила пренеприятнейшую “козью морду”, стремясь продемонстрировать все, что она думает про коллегу, и гордо удалилась, прошагав грациозно и величественно по коридору за угол. Франкенштейн сглотнул выступившие слюни и внимательно посмотрел на Геджутеля. - Более не повторится. На агрессивные выпады Доктора Агвейна впредь я буду реагировать упреждающе. Или постараюсь вообще не сталкиваться с ним. - Урод… - прошипел под нос Юроки. - Приму к сведению, Доктор Франкенштейн, - сощурился старший врач. – Итак, оставьте в покое этого индивидуума без души и следуйте за мной. У нас есть дело… Кивнув, Верлин последовал за Геджутелем, который направился в кабинет Кромвеля. У молодого врача к старому было много вопросов. Ведь он помнил, хоть и немного, о тех событиях в монастыре. Что мог знать этот старик? Как много он мог рассказать? Что он попросит в замен этих знаний? Ох! Сколько же вопросов! Задумавшись, юноша даже не заметил, как Ландегрэ постучал в двери кабинета и зашел, зазывая его следом, едва услышав услышав хриплое: “Зайдите!” *** Райзела Верлин нашел в больнице уже под вечер. Горе-пациент сидел в библиотеке и разрисовывал тетрадку. Чуть присмотревшись, он поправил свою мысленную формулировку: парнишка рисовал. Для врача это стало приятной неожиданностью. - Привет, - мягко и тепло улыбнувшись, Франкенштейн уселся напротив своего пациента за широкий дубовый стол читального зала. – Я могу посмотреть, что ты рисуешь? - П…Привет, - выдавил из себя с трудом Кадис. – Тебе правда интересно? Или это только для диагноза? - Нет, что ты! Мне просто хочется видеть, в чем талантлив человек, за которого я несу ответственность! – замахал на него руками тот. Парнишка поёжился и протянул ему тетрадку, отложив тонкий карандаш. На чуть пожелтевших разлинованных листах бумаги с пропечатанной в верхнем правом углу звездой Давида перед Верлином предстало потрясающее. Сам Райзел с развернувшимися за спиной огромными крыльями, Юроки с повязкой на одном глазу, который пытался нанести кому-то удар огромной странной алебардой… а еще Франкенштейн, обнаженный по пояс и гордо размахивающий каким-то странного вида копьем. - Скажи мне, что ты рисуешь? У тебя получается восхитительно! – старательно подобрав слова, похвалил его Верлин. - Я рисую свой мир. Мир, в котором я могу защитить слабых, тех, кто нуждается в моей помощи! Там Вы – странный, но сильный человек, который желает мне добра. Геджутель воспитывает своих потерявших родителей внуков, Шин Ву и компания не натерпелись от своих родных, а живут настоящими, большими и крепкими семьями. Разве это плохо? - Это не плохо, отнюдь… Просто это отражает очень верно твое внутреннее состояние. Ты не можешь примириться со своей слабостью и хочешь как можно быстрее стать сильным и самостоятельным, чтобы иметь возможность делать то, что хочется. Верно? - Все, чего я хочу – помогать тем, кто слаб, тем, у кого проблемы и беды! Сказать парнишке, что он сам – одна большая неприятность, но уже с прогрессом на лицо, у Франкенштейна не поворачивался язык. Мальчик старался, но никак не мог стать кем-то большим, нежели тот, кто он есть. - Скажи мне, а кто я на твоих иллюстрациях? – Верлин пожал плечами. – Расскажи мне об этом. - Понимаете, вы – тот человек, который следит за мной. Сильный, очень сильный, у которого я учусь человечности. У Вас там много призраков внутри, которых вы сдерживаете и прекрасно с ними уживаетесь. - Чудной у тебя мир. Очень чудной, - усмехнулся Верлин. - Но что же такого странного, если это мир-фантазия? Для меня его придумал Другой. И создал, оживил. - Ты так много говоришь о Другом. Может быть, мы бы прошли в твою палату, и ты рассказал мне о нем более подробно? Ты все обещаешь, но никак не сдержишь своего обещания. - Он не разрешал, - пожал плечами Райзел. – Другой вообще очень странный в последнее время. Он уходит на долго, он часто ругается со своим другом, никак не хочет принимать его позицию в каком-то споре. И жутко недоволен, что какая-то игра идет так, что ни нашим, ни вашим! Франкенштейн буквально ощутил, что мозг у него закипает. Очень интересная вторая личность была у его пациента. Просмотрев документы Агвейна, которые он таки забрал с боем, он все больше склонялся к выводу своего предшественника: либо это действительно одержимость, либо редчайшие “блуждающие личности”, которые являются скорее слухом, чем реальным фактом в психиатрии. - А, пойдемте, я покажу окно? – у Райзела аж глаза засветились. – Это тот самый мир! Я потом как-то объясню Другому. Он не обидится, наверное… - А… Другой сейчас… тут? – чуть настороженно спросил Верлин. - Как Вам сказать… Да, он тут, в этом помещении, но не в моей голове. Это слишком сложно. Под потолком Франкенштейн услышал явные шепотки: - Ну вот какого черта? - Черт тут, допустим, ты… Я – падший. - Хорошо… Какого падшего?! - Зачем спрашивать, если ты и так знаешь прекрасно ответ? - Это против правил! - Правила пишут победители. - Скотина… - Ну а кто виноват, что он не попадает ни под одно влияние и уходит с головой в работу? - Создателю его… Но это тебе на руку! - Завидуй молча, ради Бога! - Ш-ш-ш! - Бр… Скоро я буду в палате у Кромвеля, - помотал головой психиатр, пробурчав себе под нос. – Пошли, покажешь мне все, что посчитаешь нужным! – добавил он уже громче. Кадис радостно пискнул и подскочил с места, поспешно собирая тетрадку и карандаши. Затем оббежал стол и потянул Франкенштейна за руку за собой. Тот же не мог отделаться снова от тяжелого и липкого взгляда в спину и дурного предчувствия. *** - Получив, наконец, все бумаги на руки, ты можешь теперь услышать чуточку больше, нежели знал о Райзеле его предыдущий лечащий. Верлин и Геджутель стояли под козырьком «специального отделения», прячась от дождя. У молодого психиатра в руках была папка с бумагами по делу его пациента. Еще у него страшно саднила щека и правый уголок губ. Напоминание о зловредном Юроки еще долго будет мозолить глаза в зеркале. - Почему я? – Франкенштейн чуть поёжился от сильного порыва ветра и обернулся к старшему коллеге. - Ты первый врач, у которого получилось добиться позитивной динамики. Да и твой пациент очень к тебе предрасположен. Он тянется к тебе, идет на откровенный разговор. Да что уж говорить! Тебе удалось узнать об этом Другом больше, чем нам за все это время! - За какое время? – ненавязчиво уточнил очень интересовавший его вопрос Верлин. - Ты понимаешь, что если ты сейчас узнаешь вообще все, то у тебя не будет права сказать об этом кому-либо? – Ландегрэ нахмурился. - Если это поможет добиться полного восстановления моего пациента – вопрос в таком ключе даже не стоит. Я сохраню информацию в секрете. При необходимости соглашусь даже на трепанацию со вскрытием лобной доли! – чуть вытянувшись в струнку, возмутился тот. - Райзел Кадис – первый пациент этой клиники, ради которого она и создавалась, если на то и пошло. Верлин завис на несколько минут. Голова отказывалась принимать этот факт. Это же сколько ему лет?! Сколько лечащих врачей он пережил?! Так это действительно одержимость?! Потом у него сломалась арифметика. Извечный вопрос «сколько» у него не складывался. 2013 минус 1967 никак не вычиталось. Ну вот совсем. - К-а-а-а-а… - медленно и как-то гортанно протянул в задумчивости Франкенштейн. - Он родился за два года монастырской трагедии. В сентябре ему должно исполниться пятьдесят два, - Геджутель отвел глаза в небо. - Оху… Ох мать, - только и выдохнул психиатр. – Но он же мальчишка- мальчишкой?! Как?! - Пошли, отойдем в беседку. Не хочу, чтобы одни рыжие уши услышали то, что я расскажу… В конце концов, я самый старый врач в этой клинике. Скоро и мне надо на покой, а Хранитель у секретов должен оставаться. И раз уж с тобой здороваются призраки, то почему нет? Верлин четко осознал только одну вещь – мир в его глазах уже никогда не будет прежним. *** Мальчик, который с такой лучезарной улыбкой рассказывал ему о своих рисунках и фантазиях, который все мечтал расписать потолок в палате под звездное небо, который так дружил с ребятами из подросткового был уже стариком. Он годился Франкенштейну в отцы. И этот факт все никак не давал психиатру покоя. Во что бы то ни стало, Верлин решил для себя узнать все об этом Другом и том, что же на самом деле случилось с Райзелом. - Не зажигайте свет, пожалуйста… Так будет лучше видно! – с абсолютно детским восторгом щебетал парнишка, когда Франкенштейн открыл двери его палаты и пропустил его внутрь. - Верю, - кивнул психиатр. – Мне Доктор Ландегрэ говорил об окне, которое ты нарисовал на стене. Слышал, что Доктор Агвейн даже приколотил к стене карниз, - он хмыкнул, глянув на чуть развивающийся тюль. - Он только был идейным вдохновителем. Все сделал Доктор Сириана, - пожал плечами Райзел. – Занавески притащили Шин Ву и Сейра. Не знаю, где они их достали или у кого выпросили, но расписали они их сами, красками. Жаль, что из-за солнца и дождя узор быстро потускнел. Франкенштейн внимательно посмотрел на нарисованное окно. В первый визит, когда оно прошлый раз было открыто, ему показались за ним шевелящиеся деревья. В этот раз он уже не сомневался. За меловой рамой колыхались кроны деревьев, серебрилась река и выходила на небосвод луна, мимо которой пробегали облака. - Это… потрясающе. Но я не уверен, не сошел ли я с ума… - прошептал Верлин. - О! Это более чем реально! Поверьте… пусть я и сумасшедший человек… - Кадис улыбнулся и толкнул ладонью нарисованные створки. Окно распахнулось внутрь стены с неприятным скрипом, открывая зияющий черный провал. – Подойдите ближе! – улыбка мальчишки стала несколько неестественной и маньяческой. В глазах же появился красноватый отблеск. Как завороженный Франкенштейн прошел к нему ближе и сам протянул пальцы к темноте. На ощупь она оказалась вязкой, как смола, и холодной. Та в ответ тоже протянулась к нему. - Ой-ой! – тихо прошептал Райзел. В следующий момент Верлин был уже по ту сторону…