Империя прилагается

      Эльга.       Какой же он умненький мальчик, как быстро все понял! И какой чуткий: не лезет с нотациями, не рвет нытьем сердце. И без того тошно, тошно и страшно, хоть в петлю лезь. Но я не хочу портить этот день. Как он сказал? Несколько дней счастья, которые вмещают целую жизнь? Да. Пусть так и будет. И я смеюсь чьей-то шутке и принимаю от Артура бокал с моим любимым розовым полусладким вином Линдийской долины. Марк смотался за Эзрой и тот, на счастье, оказался свободен. Он пришел вместе с Янеком, которого до сих пор упорно отказывался отпускать из клиники. Перестраховщик, конечно. С ним после моего визита уже давно все в порядке. Мне кажется, что его просто заинтересовала эта неприятная особенность Яна – низкий болевой порог. Вот Эзра и отдался подробному изучению этого казуса. Более чем уверена – ищет способ ему помочь. Янек только взглянул на меня и Марка и, кажется, сразу все понял. Я ожидала всего, но только не этого. Он пожал Марку руку и тихо сказал:       – Я рад за вас. Ты сумеешь сберечь ее лучше.       О, как же он ошибается, мой добрый Янек. Завтра это будет не под силу никому. Сберечь меня завтра – все равно, что попробовать погасить солнце. Марк нервно дернулся после этих слов, но промолчал. Дорого бы я дала, чтобы не видеть, что творится в его глазах. Но он улыбается, пьет вместе со всеми вино, делает вид, что счастлив. А может, он действительно счастлив? Несмотря на все или вопреки всему? Пусть лучше будет так. Нашей компании довольно и одного актера в моем лице. Надеюсь, хорошего актера. Кажется, ребята ничего не замечают. Как же они все мне дороги! Прошло несколько месяцев с тех пор, как они появились в моей жизни, а мне кажется, что я знаю их очень давно, чуть ли не с рождения. Что ж, остается только одно – самое важное дело на сегодня. Слава Богу, после принятия нового «Установления о рабстве» это стало возможным. Я все еще вчера днем тайком от всех приготовила. Хотелось, чтобы этот мой подарок был для ребят сюрпризом. Я лукаво улыбнулась и вытащила из выдвижного ящика стола четыре небольших, размером с тетрадный, листка бумаги.       – Вот, это вам в подарок, – чуть было сдуру не брякнула «на память», – от меня.       Сверяя имена на листах, передаю владельцам. Артур быстро пробегает текст глазами и сильно бледнеет, затем читает второй переданный ему листок – у него начинают мелко дрожать губы. Осторожно, словно величайшую ценность, свернув оба листа, он убирает их в нагрудный карман рубашки, а потом прячет лицо в руках, опустив плечи. Со стороны кажется, что его постигло внезапное несчастье, отняв последние силы. Марк уже давно прочел свой лист. У него на скулах легкий румянец, а глаза слишком ярко блестят. Он улыбается немного кривой, какой-то неестественной улыбкой. Янек чуть пожимает плечами и один из всех спрашивает:       – Что это? Вольные? Для всех нас? Ты даришь нам свободу. Но за что?       – Просто так! – радостно заявляю я.       Янек недоверчиво качает головой:       – Подумай, каждый из нас довольно дорого стоит. Ты теряешь в деньгах, и теряешь прилично.       Я смотрю на него с укоризной, как же он до сих пор не понял, что к деньгам я совершенно равнодушна!       – Янек, солнышко, для меня каждый из вас просто бесценен. И я не хочу, чтобы кто-то хоть когда-нибудь смог называть вашу стоимость. Вы не товар – вы мои друзья. И мои друзья должны быть свободными людьми. А перед Артуром я очень виновата. Пусть не совсем я, но виновата. И свобода для его дочери – лишь часть этого огромного долга.       Артур убирает руки от лица и смотрит мне в глаза, кажется, в самую душу. Его лицо в дорожках слез, но голос звучит уверенно и спокойно.       – Спасибо! И нет больше твоего долга. Мы с тобой, Эля, в расчете.       – Ну, не совсем, все же! – улыбаюсь я и передаю ему еще одну бумагу.       Он слегка подрагивающей рукой принимает ее, читает бегло, поднимает на меня потрясенный взгляд.       – Но… это же…       – Все, что у тебя было отнято – тогда, – подтверждаю я серьезно. – Извини, не могу вернуть только людей, их уже не собрать. Утекли по рабским аукционам, словно вода из ладоней.       – Да, знаю, – соглашается он, остановившимся взглядом сверля столешницу, – сам с ними рядом стоял.       Я прикусываю нижнюю губу. Напоминание об этой несправедливости слишком болезненно для меня. Но глупо просить прощение за чужой поступок. Да, часть Императрицы во мне, и я не раз могла в этом убедиться, особенно в минуты гнева. Но я – не она. «Ты всего лишь исправила чужую ошибку!» – твердо напоминаю я себе. Артур, наконец, посмотрел в мою сторону, видимо, стол все же не очень познавателен в части информации, вздохнул:       – Я не могу это принять, Эля.       – Почему?       – Это уже давно не мое.       – Это не объяснение! – возмутилась я.       – Ну, хорошо, если тебе так хочется! Я не хочу быть твоим должником. Это раз! Окружающие решат, что ты выбрала меня в фавориты. Это два!       – Есть три? – иронично уточнила я.       – Да, есть! – ответил взъерошенный, похожий на воробья Артур. – Это повредит твоей репутации, как порядочной девушки.       Я откровенно расхохоталась.       – Ну, солнце, уморил! Тебе не кажется, что репутация «порядочной девушки» в моем возрасте – это уже как-то вызывающе непорядочно! Лучше с этой стороны о дочери заботься. Кстати, отказываясь от имения и денег, ты, мне кажется, о ней совсем не подумал. Потом, ты получаешь эти средства не только для дочери. Рядом с тобой наши друзья. Им повезло меньше, чем тебе, у них не было ни денег, ни титула. Ведь ты не откажешь им в своей помощи?       – Конечно, нет! На этих условиях – я согласен.       Я только усмехнулась мысленно, Артура легко просчитать. Он всегда ведется на то, что считает достойным и благородным. Интересно, это особенность воспитания или последствия врожденного аристократизма? Что же это у них Императрица вышла такая непутевая? А мне теперь развязывать те узлы, что она по злобе позатягивала. Ладно уж, о покойниках, тем более таких – лучше никак. Хорошего-то и сказать нечего.       – Вот что, мальчики, пообещайте мне одну вещь, – серьезно попросила я, тут же завладев их вниманием. Если вдруг меня… ну, не будет, то вы будете держаться вместе и помогать друг другу. Что бы ни случилось. Обещаете?        «Мальчики» подсобрались и синхронно посмотрели на меня очень-очень серьезно и подозрительно. Все, кроме Марка – он только безнадежно вздохнул.       – Что происходит, Эля? – выдержав паузу, спросил Артур.       – Ничего. Вам что – трудно пообещать?       – Не трудно. Просто хотелось бы знать, зачем.       – Артур, не дави на меня.       – Да, не стоит, – неожиданно вмешался Ян. – Неужели ты не видишь – ей и так плохо.       – Что, Янек, – невесело усмехнулась я, – на лбу написано заглавными буквами?       – Да нет, просто я слишком хорошо тебя знаю, чтобы этого не заметить, – печально ответил он. – Я как вошел, сразу увидел, что ты нервничаешь. Потом подумал, что из-за вольных, но теперь ясно, что нет. Ты хочешь уходить в тот мир.       – Угу! В лучший! – мрачно пошутила я. – Не отказалась бы, конечно, но все гораздо запущеннее.       – Успокоительной настоечки в чай булькнуть? – спросил Эзра.       Я не отказалась. Внутри с каждым часом все туже и жестче сжималась пружина страха и напряжения. Я как-то никогда не стремилась почувствовать себя героем. Даже фильмы про всяких-разных суперспасителей не смотрела. Мне всегда это казалось очень надуманным, ненастоящим. И тут, здрасьте вам, распишитесь и получите телеграмму: "СРОЧНО ТЧК ЗАВТРА УТРОМ СПАСАТЬ МИР ТЧК ФОРМА ОДЕЖДЫ РАБОЧАЯ ТЧК"       Ну да, бегу, роняя слезы счастья! И что ведь самое забавное – добровольно. Куда ж мне потом от себя деться?       – Марк, это для тебя, – я достала из небольшого тайника и отдала ему оставшийся рубиновый флакон. – Это не мое. Думаю, ты сам с ним разберешься.       – Конечно, – согласился он. – Слушай, может, если я его сейчас приму, то хоть чем-то смогу тебе помочь?       – Так ты все знаешь?! – с возмущением воскликнул Артур.       – Не все, – покачал он головой, – Она толком не говорит ничего. Просто я сделал некоторые выводы. Могу поделиться.       – Давай.       – Хорошо, – начал Марк, – сначала наблюдения, которые, на первый взгляд, к делу не относятся. Вчера с гнезд снялись птицы. Сначала беспорядочными стаями кружили, кричали, потом ушли клиньями на закат. Я посмотрел – в гнездах остались кладки яиц, а кое-где недавно вылупившиеся птенцы. Пока я на дереве в гнезда заглядывал, подо мной прошли волки, шли огромной стаей минут семь, ни на что не отвлекаясь. Слез, прислушался. В лесу тишина, недобрая такая тишина. Только деревья кронами шумят, да трава от ветра шелестит. Сегодня не ходил, некогда было. Потом понял, что Эльга тоже что-то чувствует, она часто непроизвольно поглаживала висок, словно постоянно болит голова. Потом стало ясно, что не просто чувствует, а знает и готовится. К чему – не говорит, но ясно, что это очень опасно. Скорее всего, смертельно опасно как для окружающих, так и для нее самой. Эвакуировать население приказа не отдает, значит, считает это бесполезным. А сейчас окончательно ясно, что что-то очень опасное случится завтра. И Эльга собирается в этом поучаствовать. Вот, собственно, и все, что я знаю.       – Не густо, но кое-что, – задумчиво разглядывая меня, изрек Артур.       Я невесело улыбнулась в ответ и уже без прежнего энтузиазма попросила:       – Может, вместо расследования все же пообещаете, ну, взаимопомощь и все такое.       – Эля, в этом нет необходимости, и так само собой подразумевается. Лучше просвети относительно своих планов на завтра.       – Зачем, Артур?       Я чувствовала себя очень уставшей. Оказывается, когда тебя пытаются допрашивать, это выматывает.       – Мы должны быть готовыми.       – К чему?       – Ко всему.       – Чудный ответ, Артур. И что это тебе даст? Вместо одного параноика будет несколько.       – Но если с тобой что-то случится, мы должны будем как-то держать Империю. Почему ты не думаешь об этом, почему не дала нам время на подготовку?       Что ж, по-своему он был прав, когда упрекал меня в этом. Он был бы прав совсем, если бы знал все, все возможные последствия. Но я уже приняла решение и не собиралась его менять – о возможной катастрофе будет известно только мне.       – Нет.       – Что нет? – не понял Артур.       – Мой ответ на все, и будет об этом. Я больше не желаю говорить на эту тему.       Он неопределенно пожал плечами, но я видела его недовольство.       – Мы сможем когда-нибудь снова увидеть тебя? – неожиданно спросил Ян.       – Я надеюсь!       Моей улыбкой нельзя было обмануть даже ребенка. Янек огорченно вздохнул, пряча глаза.       – А не рано ли Вы себя хороните? – осторожно вмешался Эзра. Он еще не очень освоился в своей новой роли и обычно старался держать нейтралитет, не вмешиваясь в наши разговоры.       – Что за вопросы?!       – Спокойно, Марк, не злись. Вообще-то он прав, шанс все же есть, и он довольно значительный. Просто я предпочитаю, сохраняя надежду, готовиться все же к худшему. Так правильно, это всегда себя оправдывало.       Эзра понимающе покивал головой, соглашаясь, Артур одобрительно прищурился.       – Тогда отдыхай, собирай все силы, – выдал он общий вердикт. – Нет, нет, никакие возражения не принимаются. Насколько я понимаю, ты уже сделала то, ради чего собирала нас сегодня.       Все они быстро засобирались, задвигали креслами, сложили горкой грязные чашки, и Янек хозяйственно прихватил с собой поднос с остатками чаепития. Прежде чем уйти, Артур наклонился ко мне и шепнул в самое ухо, чуть касаясь его теплыми губами:       – Мы все любим тебя, малышка. Ты уж постарайся завтра.       У меня защипало в глазах от навернувшихся слез, я совсем не ожидала от него таких слов. Когда я, наконец, проморгалась, кроме меня и Марка в комнате уже никого не было.       – Ты остался? – спросила я хоть что-то, лишь бы нарушить тишину.       – А ты хочешь, чтобы я тоже ушел?       – Нет, что ты! Вовсе нет! – и неожиданно для самой себя призналась шепотом: – мне просто страшно, Марк.       – Я понимаю.       Он сел рядом и обнял меня за плечи.       – Я хорошо знаю, что такое страх. Самое главное, не позволяй ему захватить себя, потому что тогда ты точно проиграешь.       Странно, но его простой совет подействовал лучше, чем травяная настойка Эзры, и я почувствовала, что потихоньку успокаиваюсь.       – Помочь? – его глаза лукаво улыбались, хотя из них никуда не делась печаль.       – Помоги, – согласилась я.       Наверное, сейчас у меня такие же глаза. Мы становимся в чем-то похожи. Марк поцеловал меня в губы так нежно, что мне уже совсем не хотелось ни о чем думать. Все, что будет – не важно. Ведь в любом случае, это будет только один раз. А у нас впереди еще весь вечер и целая ночь.