Ты такой сладкий... прямо как шоколадный кролик!

Долгохвост лежал, всхлипывая, в дальнем от насильника углу, когда почувствовал бесшумное приближение мягких лап. — Долгохвост! — тихо позвал его смутно знакомый голос. Превозмогая боль в теле, воитель привстал, напряжённо оглядываясь в темноту. — Кто здесь? — прошептал он. Из темноты вышла маленькая черепаховая кошечка. — Пестролистая! — Вскрик удивления, похоже, был слишком громким, поскольку Огнегрив резко распахнул глаза и сел. Мёртвая целительница грустно посмотрела на него и растаяла в воздухе. — Ты чего тут орёшь? — Глашатай подошёл к панически заметавшемуся в угле Долгохвосту и прижал его к стене, пристально глядя в напуганные глаза. — Чего не спишь? — Больно потому что! — не выдержал и рявкнул Долгохвост, сбрасывая с себя лапу рыжего. — Ты был далеко не нежен! Это было чертовски больно! Огнегрив нежно лизнул воителя в щёку, отчего тот насупился и засопел. — Ну прости меня, мой зайчонок. Просто ты такой сладкий, что у меня крышу сносит. — Он хрипло замурлыкал в прижатое к голове ухо и осторожно прикусил шею полосатика. — Эй, ты чего это задумал? — ощутимо напрягся Долгохвост. Вместо ответа рыжий засранец замурчал и опрокинул воителя на спину, принявшись вылизывать его мягкое полосатое бледное брюшко и судорожно поднимающиеся лапки. — Ты хочешь опять? Так, а ну-ка слезь. — Воитель понял, что хочет от него глашатай, и завырывался с необычайной силой. — Ну, ну, куда ты, мой малыш? — Огнегрив держал крепко, этого у него не отнять. — Не бойся, если не будешь сопротивляться, боли будет меньше. — Он принялся вылизывать чёрный носик любовника, не обращая больше внимания на попытки вырваться, всхлипы и отчаянную мольбу. Долгохвост взвыл, когда его мягко, но решительно перевернули на живот. В горле застряла паника. — Нет! Нет! Не делай этого! — Умом полосатик понимал, что всё это бесполезно, что рыжий его не послушает и что он только ещё больше унизится своими мольбами… Однако ужас предстоящего насилия был в стократ больше, и воитель ничего не мог с собой поделать. — Не надо, умоляю тебя… Неожиданно Огнегрив покачнулся и упал куда-то вбок. Долгохвост тут же воспользовался шансом. Он выскочил из-под ослабевшего тела глашатая и посмотрел на своё спасение. Частокол стоял чуть в стороне, тяжело дыша и пристально глядя на замершего Огнегрива. Насилие старый воин перенёс легче, похоже, практика была. Поэтому на лапах он держался несравненно лучше Долгохвоста, ослабевшего от обесчестия, потери крови и страха. — Ты что, убил его? — изумился Долгохвост, пошатываясь на месте. Частокол с презрением посмотрел на рыжее тело. — Нет, хоть это и шикарная идея. Просто вырубил. Нам нужно уходить, пока он не очнулся. С таким заявлением котик не стал спорить, и два пленника поспешили покинуть сие дружелюбно в кавычках местечко. — Знаешь, незадолго перед тем, как он снова стал домогаться, ко мне приходила Пестролистая… — начал Долгохвост, когда Змеиные горки остались позади. Частокол обернулся и выжидающе посмотрел на двоюродного брата. — Думаю, она знает, как «расколдовать» Огнегрива. — Почему нас должно это беспокоить? — А потому, что нам так или иначе нужно вернуть настоящего глашатая. Иначе он не побрезгует и изнасилует нас на глазах всего племени. Частокол нахмурился, видно, размышляя над возникшей проблемой. — Что ж, — наконец выговорил он, — выходит, у нас нет выбора. Придётся идти к Лунному камню. — Да, и чем быстрее… — Долгохвост не успел закончить. До его слуха достиг громкий шелест, а в следующий миг до одури знакомый запах заставил его шерсть подняться дыбом. — Нет… Частокол зашипел с нотками паники в голосе. — Чёрт, тикаем! — Он бросился в кусты. Долгохвост последовал его примеру, однако раны и боль заставляли его сдавать позиции. Дыхание разъярённого Огнегрива слышалось всё ближе и ближе, и котик понял, что ему не избежать уготованной участи… Он остановился и обнажил когти. — Долгохвост, не смей! — Частокол тоже остановился и бросился было к бывшему ученику, как его остановил дикий рык последнего: — Беги, Частокол, беги! — Что?! Я тебя не брошу! — Ты должен! Беги к Лунному камню, узнай, как нам его остановить! — Но… — Частокол ещё колебался. — БЫСТРО! Старый воин прерывисто вздохнул и послушался. Шорох кустов — и он исчез. В тот же момент кусты встрепенулись и в другом месте. Не успел котик среагировать, как оказался прижат к холодной мокрой от снега земле. — Ах ты, лживая лисья душонка! — зло зарычал Огнегрив, и Долгохвост сжался от ужаса, прошившего его позвоночник своим ледяным дыханием. — Думал сбежать от меня, сука? Острые когти впились в плечо, и Долгохвост взвизгнул. — Отпустиии, дегенерат несчастный! — взвыл он, ломая когти об замёрзшую землю в тщетной попытке выбраться из-под навалившегося на него тела. Острая пульсирующая боль ворвалась в его сознание оглущительней взрыва. В следующий момент его худое тело забилось в истерике. — Вот так, моя милая, вот так, — пробормотал Огнегрив, глубокими толчками врываясь в содрогающегося воителя и заставляя того биться в тщетных криках и слезах. Зубы сомкнулись на загривке, принося мимолётную вспышку боли, и разомкнулись, оставляя метку. — Моя маленькая непослушная сучка… мой своенравный зайчонок… Долгохвост не слышит его, полностью поглощённый болью. Горячие слёзы и слюна капают на снег, заставляя его шипеть и таять, глубокие мерные толчки натирают розовую дырочку, разогревают её, снег под животом давно превратился в смесь крови и воды… Чёрный омут забытия давно уже воспринимается как спасение. Спасение, от которого не легче. Ибо, очнувшись, Долгохвост снова попадает в мощную хватку глашатая, его прижимают к земле и снова берут — жёстко, не оставляя надежды, на спасение, не думая об его самочувствии… — Пхах, бо… льно… — Заслужил. — Горячее дыхание на горле, горячий язык проводит мокрую дорожку за ушами, горячий член внутри и орошающий после горячий фонтанчик семени… Это яркий контраст с холодным полом и стенами пещеры, холодным ветром, врывающимся сюда… Долгохвост беспомощно вскрикивает и тихо плачет, когда глашатай с тихим удовлетворённым стоном отходит. Он уже почти перестаёт надеяться… Мерные толчки. Тихий стон. Отчаянная мольба: — Пусти, прости, пожалуйста! — Толчок. Всхлип. — Я всё сделаю… только перестань… Тихий смешок. — Глупый зайчонок. Кажется, этому кошмару не будет конца. — Умоляю тебя, не трогай меня сегодня! Истерика. Да, теперь она его постоянный спутник. — Ты же знаешь, что всё бесполезно, зачем унижаешься предо мной ещё сильнее? Тихий плач. И кто знал, что три восхода почти беспрерывного траха его сломают? — О-о-о, прошу… О-о-о, умоляю… — Хочешь вылизать меня? — Хочу, — тихо шепчет Долгохвост. Что угодно. Только не боль снова… — Ползи сюда. Да, это унижение. Но может быть, его хотя бы не будут трогать? — Отлично! А теперь на живот. Что ж, надеяться на это было глупым решением. Неожиданно Огнегрив хрипит и падает. Долгохвост испуганно косится на него и видит… Частокол! Он всё же вернулся! Старый воин крепко прижимает к полу вырывающегося глашатая и поворачивается к бывшему ученику. Жёлтые глаза вспыхивают болью, когда он ловит затравленный взгляд котика. — Долгохвост! Слава Звёздному племени, ты жив! — Частокол! Ты узнал, что надо делать? — Сильно хромая, Долгохвост приближается к старому воину. — Да. Но тебе это не понравится. Долгохвост удивлённо смотрит на наставника, и тот, придерживая вырывающегося Огнегрива, заканчивает: — Ты должен трахнуть его, Долгохвост.